Свидание в Варанавате

То ли успокоительные травы подействовали, то ли морок слегка отпустил, но во время утренней пуджи Юдхиштхира напряжённо размышлял не о том, как поскорее добежать до купальни, а о том, что на самом деле произошло прошлой ночью. Юдхиштхира готов был покляться, что слышал непристойные возгласы, и это, определённо, ему не померещилось. Бхима был рядом и слышал в точности то же самое, правда, не сумел эти крики правильно интерпретировать, но то уже были особенности мышления Бхимы. Потом внезапно появился Арджуна и почти силой увёл их, так и не позволив проверить, кто находится в опочивальнях второго этажа. В предыдущую ночь Бхиму так же увёл Сахадэва. «Они все действуют заодно! — внезапно понял Юдхиштхира, продолжая механически повторять мантры следом за матушкой. — Наши младшие братья сговорились и скрывают что-то серьёзное от меня и Бхимы. Как я сразу не понял? Ничего, сегодня непременно найду способ проникнуть наверх и всё увижу собственными глазами!» *** — Сегодня ночью дежурит Накула! — непререкаемо заявил Арджуна, сидя в позе лотоса за низким столиком, который недавно притащил, чтобы у компании, состоящей из шестерых адхармиков, появилось нечто вроде штаба для обсуждения тайных планов. Духшасана тяжело вздохнул и понурил голову. — Прощай, ночь любви, — пробормотал он. — Прости, мой бедный лингамчик… Не быть тебе счастливым. — Ты что-то сказал? — Арджуна вперил в Духшасану раздражённый взгляд. — Ничего, — быстро сник тот. — Вообще молчал. — То-то же. Сахадэва спас нашу репутацию позавчера, я честно караулил лестницу вчера, оставив Карну наедине с его оружием, стало быть, сегодня ваша с Накулой очередь. А поскольку Духшасану никто не должен видеть, то остаётся один Накула. Внимательно следите за передвижениями матушки, Бхимы и Юдхи, но выпрыгивать из-за угла и утаскивать их за собой, коли явятся, будешь ты! — и Арджуна ткнул пальцем в грудь Накулы. Духшасана промолчал, обменявшись печальным взглядом со своим возлюбленным. — Да не придут они, — как-то неуверенно начал он. — Мы дважды их перехитрили. Зачем им сюда идти в третий раз? — А я боюсь, что они придут, да вдобавок втроём, — пессимистически предрёк Сахадэва. — Ещё с матушкой. — Нет, махарани Кунти точно впускать нельзя! — воскликнул Ашваттхама. — Лучше смерть! — Можно подумать, Юдхиштхиру пускать можно, — засмеялся Карна. — Святоша — это крах, — согласился Духшасана. — Святоша с матушкой — кранты. А втроём с Бхимой — это пралайя. — Нет, пралайя — это Великий Бхишма, застукавший тебя в миг оргазма с Накулой! — всё больше веселился Карна. — Не преувеличивай, — отмахнулся Накула. — Они все добрые. — Пока спят под успокоительными травами, — закончил его мысль Карна. — Старший брат мог бы понять нас и войти в нашу тесную компанию, но у него совершенно безнадёжная ситуация, — неожиданно заговорил Арджуна. — Во-первых, он сын Дхармараджа, и у него крепка привязка к правильному поведению. Во-вторых, тот, кто ему нравится, не отвечает взаимностью. Хуже того, терпеть Юдхиштхиру не может и вскоре собирается жениться. — А кто это? — заинтересовался Карна. — Митр твой, — огорошил его Арджуна. — Дурьодхана. Некоторое время все сидели, будто брахмастрой пришибленные. Первым пришёл в сознание Ашваттхама. — Это ты сейчас так неудачно пошутил, сын Индры? — спросил он, хмуря кустистые брови. — Вообще не шучу, — ответил Арджуна. — Полностью серьёзен. — С чего ты взял такое? — Карна не знал, прилично ли будет зубоскалить и подшучивать, когда дело дошло до столь пугающих признаний. — А вы наблюдали за тем, как Юдхиштхира пытался с Дурьодханой поладить? — Арджуна обвёл взглядом присутствующих, давая понять, что вопрос обращён ко всем. — Он же на него с отрочества так смотрел, что я поражался: почему никто больше этого взгляда не замечает? Особенно сам Дурьодхана. В комнате наступила тишина. Где-то лениво жужжала муха. Или овод. — Вы все ослепли? — Арджуна начал бурно жестикулировать. — Это же очевидно было! Что, неужели никто ничего не заподозрил?! — удивлённо вопрошал он. — Да мы на твоего Юдхиштхиру и внимания-то никогда не обращали, — недовольно пробурчал Духшасана. — Мы его святошей дразнили и кидали в него косточками манго. О, ещё зёрнами помело из кустов частенько стреляли, зажав их между указательным и большим пальцем. Зёрна летели святоше в лоб, в спину или в зад. Весело было! И ведь никогда не жаловался, не орал и почти никогда не бросался с кулаками, как Бхима. Терпеливый. Арджуна уничтожающе посмотрел на Духшасану, и тот мигом перестал улыбаться. — Он — мой старший брат, попрошу не забывать, — сурово напомнил Арджуна. — А поладить с Дурьодханой он пытался всегда. И если бы ваш юврадж хоть раз проявил бы к нему братское уважение, а не стрелял в него косточками, поверь, речь о борьбе за трон не зашла бы. Юдхиштхира готов был уйти обратно в лес, невзирая на притязания Видуры и матушки. — Ага! Проявишь тут уважение, когда дядюшка Шакуни сразу предупредил: «Эти пятеро из леса пришли отобрать ваш трон! Будут прикидываться добренькими, а потом вы все окажетесь в лесу вместо них». Ну мы и возмутились! Чего молчать-то! Так и правда всё отберут, — описал ситуацию с точки зрения кауравов Духшасана. Арджуна закатил глаза и закрыл лицо ладонью. — «Дядя сказал», — передразнил он. — А напрямую спросить было не судьба, минуя дядю? Или слово дяди для вас, будто откровение Триады? — Ладно, Арджуна! Нам Видура тоже ведь рассказывал такое, что волосы вставали дыбом. И мы верили. Из рассказов Видуры следовало, что кауравы все — поголовно асуры во плоти во главе с главным данавом Дурьодханой, — Сахадэва виновато взглянул на Духшасану, Карну и Ашваттхаму. — Ещё бы немного, и мы могли поубивать друг друга, борясь за трон, который даже Юдхиштхире не сдался. — В общем, нас всех развели и нарочно столкнули между собой, — заключил Арджуна. — Ну, допустим, не всех развели и не каждого с каждым столкнули, — Карна приобнял Арджуну за плечи и мягко ткнулся губами в его затылок. — Мы же вместе. И они сдружились, — он указал в сторону Ашваттхамы, Сахадэвы, Накулы и Духшасаны. — А что с Юдхиштхирой-то делать? — Сахадэва всё ещё переживал. — Мы все счастливы, вдобавок и обманываем его. А он один. Нехорошо! — Помочь ему надо, — вставил свои пять пан Накула. — И каков предлагаемый тобой способ помощи? — Арджуна вопросительно посмотрел на Накулу. — Что можно сделать, если нет взаимности с другой стороны? Мы же не можем притащить Дурьодхану, сковав его цепями, в Варанавату и сказать: «Давай, сделай Юдхиштхиру счастливым, потому что мы все счастливы и хотим того же для него!» Это попахивает безумием. Карна молчал, взглядывая попеременно на каждого из присутствующих. Решение проблемы Юдхиштхиры возникло в уме сразу. Мгновенно! Карна мог озвучить эту мысль вслух, но потом вдруг представил, во что его самодеятельность выльется для остальных. Другие братья Дурьодханы такое, может, с трудом, но переживут. Сам Дурьодхана, вероятно, рассвирепеет и сочтёт Карну худшим предателем. А что будет с махарани Гандхари и махараджем Дхритарашатрой тяжело и вообразить… Нет-нет, лучше выбросить это опасное решение из головы. Тем более, кража магического артефакта у дэвов никогда хорошим не кончается. И Карна сделал вид, будто не видит выхода, как и прочие участники «тайного заседания». — Короче, Юдхиштхире помочь нельзя, а дежурит сегодня Накула. Расходимся по покоям, пока нас не поймали, — закончил собрание Арджуна и обернулся на Карну, сидевшего позади. Взгляд у сына Радхи был очень странным, будто он хотел что-то сказать вслух, но боролся с собой. Не успел Арджуна спросить, что его возлюбленный задумал, как ангарадж быстро встал на ноги и сказал: — Да. Расходимся. Встречаемся ночью этажом выше. И Арджуна отложил свои вопросы до лучших времён. *** К окончанию пуджи план действий созрел. Юдхиштхира уже почти знал, что будет делать. Когда стемнело, он по очереди заглянул в покои каждого из братьев и убедился, что все три комнаты пусты. Зато вовремя удалось поймать за край накидки Бхиму, крадущегося на цыпочках в сторону противоположного крыла дворца. — Ты чего? — удивился Бхима шёпотом. — Мы ведь заодно. Я уверен, сегодня нам никто не помешает поймать злых духов. Даже Арджуна. — Я тоже уверен в успехе, но давай подождём. Время раннее. Если дела обстоят так, как я думаю, начинать охоту надо после полуночи. — Долго ждать! — заныл Бхима. — Зато бдительность охраны будет усыплена, — непонятно отозвался Юдхиштхира. — Ну ладно, — пожал плечами Бхима. — Я пока угольков принесу. — Каких угольков? — ошарашенно взглянул на него Юдхиштхира. — Из наружного очага Пурочаны. Они ещё горячие. Если их насыпать в большой глиняный горшок, а в середине горшка с одной стороны палкой пробить круглую дыру, то через это отверстие, раздув угли в нужный момент, можно посветить лучом света в тёмные комнаты и увидеть рожи духов. Хоть будем знать, как слуги Шан-ди выглядят. Я только местных видел, а чужих — ни разу! Тебе самому разве не любопытно? — Ещё как любопытно, — задумчиво протянул Юдхиштхира. — Вот уж не ожидал от тебя такой сообразительности. Пожалуй, и правда, принеси. Семья Пурочаны уже спит, раньше предрассветного часа они не встанут. А я подумаю, чем угли раскочегарить, чтобы они засветились, когда придёт время. — Я горшок сначала тряпкой сверху прикрою, чтобы угли раньше времени не засветились и не пробудили Шан-ди, — ухмыльнулся Бхима, довольный тем, что старший брат его похвалил. — А другие тряпки, которые горят хорошо, окуну в масло и возьму с собой, чтобы в угольки подкинуть, когда час нашей охоты пробьёт. — Да, — кивнул Юдхиштхира. — Действуй, Волчебрюхий! *** — Ты настолько в себе не уверен? — подначивал своего возлюбленного Арджуна. — Ну, стреляй! Или я начну думать, что вовсе не ты лучший лучник Хастинапура. И если это не ты, тогда я, скорее всего. — Прекрати бахвалиться! — раздалось в ответ с другой стороны комнаты голосом Карны. — Тебя же Парашурама учил стрелять ночью? — Учил. — Тогда в чём трудность? Или ты только притворялся, будто умеешь попадать в цель при любых условиях? — Бесспорно, я могу! — оскорбился Радхея. — Так давай, — и Арджуна скрестил руки на груди. — Ты совершенно голый там стоишь! Меня это отвлекает! — возмутился Карна, чувствуя, что рука, натянувшая тетиву, предательски дрожит. — А почему отвлекает? Неужели мало было? — захохотал Арджуна, уже получивший нынешней ночью изрядную порцию ласк и жаждущий выплеснуть энергию в другое русло. — Если сосуд на твоей голове разобьётся от моей стрелы, ты весь будешь в сливках. — В этом и смысл! Эти сливки слижешь ты. Стреляй уже, я истомился! — Целый сосуд сливок мне не осилить, — признался Карна. — Я не голодный. — Ах, не голодный? — теперь обиделся Арджуна. — Тогда следующий сосуд на моей голове будет с бхангом. Этот осилишь? — Да! — Карна оживился. — С Дурьодханой подчас приходилось по три сосуда бханга за ночь приканчивать. И ничего. — Ты это… Не увлекайся там с Дурьодханой бхангом по ночам. А то мало ли, — напрягся Арджуна. — Да что может произойти? — не понял Карна. — Всякое, — недовольно откликнулся Арджуна. — А точнее? — Твой друг, напившись, может соблазниться. Тобой, а не бхангом, естественно. — Ему нужна только одна Бханумати, не глупи! — возмутился Карна. — Я бы не сказал… На твой зад он тоже пялился однажды. Я видел. Тетива натянулась сама собой, и стрела запела в воздухе, безошибочно вонзаясь в сосуд сливок на голове Арджуны. Раздался звон колющейся посуды и всплеск бодро льющегося молока. — Есть! — удовлетворённо проговорил Арджуна, пытаясь облизать губы, вымазанные сливками. — Ты доказал своё мастерство. А теперь нам надо либо поработать вдвоём над употреблением ценнейшего продукта, либо идём в купальню. Я думал, ощущения будут намного приятнее. Стоять в молоке, если честно, мне не слишком нравится. — А кто тебе вообще эту чушь посоветовал? — заинтересовался Карна. — Духшасана, — признался Арджуна. — Они с Накулой чего только ни вытворяют там у себя… — И ты послушался? — сокрушённо покачал головой Карна. — Захотелось разнообразия. Арджуна вдруг ощутил, что его с нечеловеческой силой притиснули к стене. До хруста в костях. — А это зачем? — испуг боролся в нём с предвкушением наслаждений. — Как зачем? — Карна укусил его за шею. — Для разнообразия. Меня возбуждает, когда ты голый и мокрый! Уцепившись за шею Карны, Арджуна обнял сына Радхи ногами за талию и начал ёрзать спиной по стене, выбирая устойчивую позицию. Перемазанная сливками спина предательски соскальзывала, вынуждая Карну принимать на себя полностью вес тела Арджуны. — Выдержишь? — выдохнул сын Индры, уже понимая, что предварительные ласки не потребуются ни одному из них. — Небось не уроню, — пробурчал Карна. — Мой лук тяжелее раза в два. Арджуна собрался возмутиться, но тут его сотрясла столь сладостная дрожь от первого же глубокого проникновения, что сопротивление превратилось в долгий стон, а затем в яростный рык. *** — Слышишь? Они там то сосуды колотят, то орут, а мы даром время тратим, — пожаловался Духшасана. — Уже рассветёт скоро. Понятно, что никто не явится. Чего ждём? Накула нахмурился. Ему тоже невыносимо хотелось плюнуть на всё и начать заниматься тем, чем наслаждались прямо сейчас Сахадэва с Ашваттхамой и Карна с Арджуной, но приказ следить за лестницей игнорировать было нельзя. — Завтра, — прошептал он впологолоса. — Ты лучше не слушай их, — Накула указал пальцем на стену. — Вслушивайся сюда, — и он ткнул пальцем вниз. — Не могу, — заныл Духшасана. — Моё тело привыкло завтракать, обедать и ужинать по расписанию. А теперь и ты нужен мне по расписанию! — забыв обо всём, Духшасана схватил руку Накулы и прижал к своим изнывающим чреслам. — Вот, ощути, каково мне! И так с самого начала ночи. Накулу бросило в жар. — Боги, да ты сейчас мог бы молниями кидаться, как Индра! — поражённо воскликнул младший пандав. Вместо ответа Духшасана закрыл глаза и задышал чаще, заставляя ладонь Накулы тереться о средоточие удовольствия. — Погоди, — не выдержал искушения Накула. Быстро раздевшись, он встал лицом к стене, упёрся ладонями и наклонился вперёд. — Не думаю, что боги так жестоки, и кто-то явится! Мы с тобой так распалены, что закончим быстро. Духшасану не нужно было просить дважды. Размотав дхоти, он со стоном наслаждения прижался к ягодицам Накулы. *** Бхима осторожно нёс горшок с углями, стараясь не производить ни малейшего шороха. Тихо, как мышь, двигался и Юдхиштхира. Какие там разговоры? Они оба вздохнуть боялись, чтобы не спугнуть злых духов и не привлечь собственных братьев, вероятно, одержимых теми же духами. Бхима чувствовал, что пол под его ногами почему-то стал подозрительно мягким и липким. Раньше он ничего подобного не замечал. В воздухе запахало разогретой смолой. «Что-то не так с этим дворцом! — размышлял Бхима. — В Хастинапуре так не пахнет», — но додумать следующую мысль он не успел. — Карна!!! О-о! Только не останавливайся!!! — блаженный крик Арджуны прорезал тишину ночи. Бхима хотел было поделиться с Юдхиштхирой привычной фразой, что, мол, вон опять началось, но вовремя спохватился и сжал челюсти. Когда они выходили из покоев, старший брат потребовал, чтобы он ни звука не произвёл, иначе вся охота опять насмарку. И Врикодара обещал сдержаться. — О-оо… Почему с каждым разом это всё приятнее? Невероятно! — раздалось этажом выше, и Бхима, к ужасу своему, почувствовал, что его лингам набирает силу, твердея. Этого ещё недоставало! С рождения и до сей поры Бхима знал только два чувства: горячую любовь к братьям и вечный, неукротимый голод, потому что никто не мог накормить его досыта. Первое чувство Бхиме нравилось. Второе нет, но приходилось терпеть. Третье новое чувство было незнакомым и пугающим. Неожиданно Бхима вспомнил, как однажды застал Арджуну на кухне ночью с какой-то служанкой. Девушка лежала на столе в обрамлении лепестков лотосов и раздавленных манго, совершенно обнажённая, в то время как Арджуна странно двигался, нависнув над ней, и часто дышал. Тогда у Бхимы тоже подозрительно отвердело снизу. Правда, в ту ночь Врикодара не стал зацикливаться на странностях, просто решил, что всему причиной голод. Он опустошил большой горшок сливок и ушёл. Арджуна его даже не заметил. Но вот сейчас Бхима знал, что неплохо поел. Это точно не голод! Что тогда? И спросить нельзя у старшего брата, ведь обещал молчать! Юдхиштхира скользил по коридору бесшумно, как призрак. Бхима следовал за ним, стараясь не обращать внимание на мешавшее передвигаться «третье чувство». За одной из дверей поблизости раздавалось частое дыхание, но внутри комнаты никто не кричал. Юдхиштхира шёл дальше, будто не слыша этого сбившегося дыхания. А вот Бхима уловил его своим чутким слухом. Он медленно стянул тряпку, накрывавшую горшок. Вытащил из-за пазухи промасленные кусочки ткани и подкинул их к тлеющим углям. Огонь вспыхнул, жадно пожирая свою пищу. Коридор осветился. Юдхиштхира в ужасе обернулся. Он не ожидал, что Бхима будет действовать без его команды. Врикодара же, толкнув дверь, за которой слышалось тяжёлое дыхание, бесстрашно вошёл. И окаменел… Возле стены, тесно прижавшись друг к другу, стояли Накула и Духшасана. Оба были совершенно голыми. Луч света из глиняного горшка выхватил их из темноты, и Бхима отчётливо узрел нечто невообразимо ужасающее. Иллюзий больше не осталось. Внезапное открытие истинного предназначения лингама пронзило Бхимасену до глубины души, а греховность мира, допускающего подобные неправедные явления, раздавила невинную душу подростка, заточённую в теле взрослого мужчины. — Накула!!! — забыв данную Юдхиштхире клятву молчать, завопил Врикодара. — Как ты мог?! — Это же АДХАРМА!!! — вторил Бхиме бледный от ужаса Юдхиштхира, вбежавший в покои следом за братом и заставший в точности ту же картину. Голос Юдхиштхиры прозвучал будто знакомый до дрожи громогласный рык Великого Бхишмы. Рука Бхимасены вздрогнула и разжалась. Горшок грохнулся вниз с высоты его роста. Пламя, рождённое из угольков, задумчиво лизнуло пол раз, другой… Неожиданно столб огня взметнулся под потолок, освещая комнату ярко, будто днём. Белые стены мгновенно почернели, запузырились, от них начала распространяться невыносимая вонь. — Пожар!!! — истошно заорал Юдхиштхира, наконец, поняв, откуда на его лицо вчера упала чёрная капля. — Этот дворец весь сделан из смолы!!! Спасайте матушку и спасайтесь сами!!! Голые Духшасана с Накулой, мгновенно отлипнув друг от друга, в панике выскочили в коридор. Навстречу им бежали Ашваттхама, Сахадэва, Карна и Арджуна, потерявшие где-то в проклятой части дворца не только уттарьи, но даже сандалии и дхоти. — Что случилось?! — наперебой спрашивали они. — Где горит?! — Молчать, развратники!!! — Юдхиштхира и не подозревал, что умеет так громко орать, пребывая в праведном гневе. — Кто-то ещё из позорных сластолюбцев скрывается в соседних покоях?! Выбежавшие навстречу Юдхиштхире «позорные адхармики» яростно замотали головами. — Никого? Тогда хватайте по пути любые тряпки, занавеси, что угодно, заматывайте чресла и бежим спасать матушку!!! — и, не оглядываясь, сын Дхармараджа помчался со всех ног в ту часть дворца, куда ещё не успел добраться всепожирающий огонь.