Свидание в Варанавате

— Матушка, вставай! Просыпайся!!! — ворвавшись в опочивальню Кунти, Юдхиштхира немилосердно встряхнул царицу за плечо. — Пожар!!! Разбудить вдовствующую царицу в прежние дни не представляло большой трудности. Она часто мучилась бессонницей, пока жила в лесу, да и в Хастинапуре сон Кунти всегда был чутким. После переезда в Варанавату всё изменилось. Кунти засыпала крепко, хоть брахмастрой над ухом стреляй. Юдхиштхира давно заметил, что в последнее время приходилось будить матушку с огромными усилиями, ибо сама она к пудже пробудиться не могла, но и пропускать ежедневные молитвы не собиралась. Юдхиштхира подозревал, что Кунти пристрастилась к мадхвике, бхангу и сувираке, которыми часто угощался Бхима и, вероятно, делился с царицей. — Матушка, беда!!! Кунти сквозь сон сладко потянулась на ложе и с блаженной улыбкой отверзла очи. — Дети? — удивлённо спросила она, разглядывая столпившихся возле её постели пандавов. — А что произошло? — Горим!!! — отчаянно вопил Юдхиштхира. — В другом крыле дворца пожар!!! — Но я не одета. Мне нужно облачиться. Кунти стыдливо натянула покрывало до подбородка, неожиданно вспомнив, что её дорогие мальчики давно пережили детство и отрочество, вступив в цветущий период юности. Являться перед ними обнажённой теперь было бы несколько неправильно. Похоже, что-то слегка задымилось в соседних покоях, вызвав всеобщую панику… Ничего страшного, слуги потушат. Достойно облачиться куда важнее. — Матушка!!! — рыдал Юдхиштхира, размахивая перед лицом матери молитвенно сложенными руками. — Огонь распространяется быстро!!! Надо уходить! — Правда, там сильно горит, — подтвердил Арджуна. — Времени осталось мало. Кунти с удивлением перевела взгляд на своего третьего сына, заметив, что тот стоит перед ней со взъерошенными волосами, без украшений и без оружия, а чресла его прикрывает наспех сорванная где-то занавеска — синяя в розовый цветочек. Накула и Сахадэва выглядели не лучше, но при всей странности внешнего вида, в отличие от братьев, Арджуна ещё и невыносимо блестел в свете Чандрадэва. — А что это с тобой? — заинтересованно спросила Кунти, указывая пальцем на кожу Арджуны. — Ещё и маслом пахнет… — Это и есть масло, — пояснил Накула злорадным тоном. — Из сливок взбилось от усердных стараний. Арджуна метнул на Накулу убийственный взгляд, и тот заткнулся. Внезапно деревянная решётка окна, затрещав, сама собой вывалилась из оконного проёма, стукнув об пол, а следом в комнату повалил густой дым. Завоняло палёной травой и разогретой смолой. — Пожар!!! — срываясь с ложа и наскоро заматываясь в шёлковое покрывало, закричала Кунти, внезапно осознав размер грозящей им опасности. — Караул!!! Помогите, горим!!! — А я ведь говорил! Я говорил! — не удержался от восклицания Юдхиштхира. Кунти начала беспорядочно метаться по покоям, пытаясь надеть на себя в спешке хоть что-то, но Юдхиштхира понял: ждать больше нельзя ни мгновения. — Бхима, хватай матушку и неси её! — скомандовал старший из пандавов. — Живо! Ты самый сильный. Когда дело касалось критических ситуаций, Бхимасену не надо было просить долго. Он мигом сделал именно то, что и требовалось: схватил визжащую от страха Кунти и посадил к себе на плечи. К счастью, царица успела впопыхах кое-как прикрыться шароварами и уттарьей. — Ой, страшно! Ой, возлюбленный Вишнудэв, спасай нас, мы ж тебе каждый день молились! — причитала Кунти, сидя на шее у Бхимы и вцепившись пальцами в пышные волосы сына. Царица успела вовремя пригнуться, когда они вместе выбирались в коридор из её покоев, а когда снова подняла голову и огляделась, то обомлела: снаружи её опочивальни маячили, как неприкаянные духи, трое. Те, кого она с собой в поездку даже не приглашала. — Карна? Ашваттхама? Духшасана? — растерянно пролепетала Кунти, по очереди оглядывая незваных гостей, чьи бёдра почему-то также были обмотаны синими и красными занавесками в мелкий цветочек. — А вы все откуда? Ашваттхама и Духшасана мигом проглотили языки, не зная, что ответить. Но не таков был находчивый Карна. — Пришли спасать. Нам вещий сон приснился, и мы примчались. В общем, нам известно, где расположен тоннель, ведущий в Хастинапур, — отвлекая внимание Кунти от ненужных подозрений, быстро ответил Карна. — Мы можем вывести вас отсюда, махарани. — Если спасёте матушку, я всё вам прощу! — вырвалось у Юдхиштхиры. — Что ты им простишь, сынок? — заинтересованно переспросила Кунти с высоты Бхиминого роста. Юдхиштхира не ответил. Только стиснул зубы и побежал следом за «позорными развратниками», указывающими путь до секретного тоннеля. *** — Вот же незадача! — якша с воздуха оглядел происходящее внизу. — Кто-то нас уже опередил… Хорошо, однако, горит! Дворец, выстроенный якшами, дымил так, что предрассветное небо с блёкнущей луной и звёздами всё сплошь затянулось беспросветно-чёрными клубами. Снаружи на безопасном расстоянии стояли полураздетые, перепачканные сажей Пурочана с семьёй. Видимо, они успели выскочить из горящего дворца в последний момент. Пурочана указывал своим родным на пылающее, словно гигантский факел, здание, утратившее свой царственно-белоснежный вид. Он о чём-то громко, воодушевлённо разглагольствовал. Вероятно, о том, что делать тут больше нечего и пора возвращаться в Чжунго. Скомкав исписанный кусок шёлка, полученный от Шакуни, якша затолкал его себе в пасть. Сжевал и проглотил. Щёлкнул уродливыми когтистыми пальцами и исчез во вспышке света. *** — Ну? Ты передал Пурочане мой приказ? — забыв о разнице в росте и физической силе, Шакуни едва не вцепился в шерсть якши от нетерпения. — Да там уже и без приказа давно горит, — пасмурно сообщило чудовище. — Что?! — задохнулся Шакуни. — Вовсю дымит ваше вместилище разврата, — сухо пояснил якша. — Кто посмел запалить без разрешения?! — заорал Шакуни, хватаясь за голову. — Ну ты спросил! Я все силы на перемещение потратил, на телепатию уже ничего не осталось. Знаю одно: половина дворца в огне, вторая на подходе. Снаружи только Пурочана с семьёй. — А остальные?! Они живы?! — гандхарадж начал трясти якшу так, что тот невольно закачался, будто дерево во время бури. — Почём знать-то?! Набивался в герои? На, иди и сам проверяй, кто там жив, а кто нет! — и якша протянул Шакуни полупрозрачный светящийся шарик размером с крупную жемчужину. Загадочный предмет сиял и переливался разными цветами с преобладанием синего и оранжевого оттенков в спектре. Ничего не спрашивая, Шакуни взял шарик и поднёс поближе к глазам, зажав между большим и указательным пальцем. — Значит, так, — продолжал инструктировать якша. — В магической жемчужине собрана чистая эссенция предметов и явлений, которые ты мне отдавал на протяжении долгого времени, совершая подношения. Все эти стоны красавиц, кровь девственницы, шкуру белого тигра и прочее я превратил в магический артефакт. Заключительный этап трансформации — очищающий костёр, сложенный из освящённой травы и проклятой смолы. Но теперь, когда изначальный план полетел к пишачам, тебе придётся действовать одному! Меня рядом быть не должно, иначе жемчужина придаст тебе мой нынешний облик, и все наши старания точно уйдут слону под хвост. Справишься? Шакуни побледнел. — Да, — еле выдавил он. — Положи жемчужину в рот. Когда окажешься в пламени, раздави её зубами. Помни, пройти через огонь надо обязательно, иначе ты не получишь желанное тело. Это твой погребальный костёр. Старое тело погибнет, но из соединения энергий Агнидэва и силы моей жемчужины родится новое, необходимое для завоевания того, по ком ты годами сохнешь. — Довольно разговоров! Просто перемести меня, — решительно произнёс Шакуни. Якша взмахнул лапой, и мир перед глазами гандхараджа ярко вспыхнул, превращаясь в бушующее пламя. *** Шакуни приготовился испытать страшную боль, но огонь, лизнув его тело ласково, будто спрашивая на то позволения, не причинил никаких неудобств. Он будто слизывал с него всё старое, отжившее. Рубцы, морщины, смертельную усталость. Гнев на слепого махараджа, забравшего себе в жёны любимую сестру. Гнев на сестру, согласившуюся выйти замуж за махараджа да вдобавок решившую тоже стать слепой… Недовольство племянником, из которого так и не получилось воспитать хищную птицу. Всё уходило, смывалось языками пламени. В самом финале только стало больно, когда хрустнули кости, преображаясь в нечто новое, незнакомое. «Я стану достойным Бхишмы. Я изменюсь ради него», — мелькнуло внутри, и Шакуни невольно засмеялся сгорающими губами. «Умирать не страшно», — такой была последняя мысль, прежде чем всё окончательно пропало, закрываясь темнотой. *** Бхима мчался по коридорам дворца, поддерживая матушку, сидевшую на его спине и продолжавшую возносить молитвы всем дэвам, о которых только она способна была вспомнить. Дышать становилось всё труднее. Из-за густого дыма, затянувшего всё вокруг, невозможно было разглядеть даже то, что находилось буквально под носом. Продолжалась ли снаружи дворца ночь или наступил рассвет, понять никто не мог. Куда бы они ни бежали, везде натыкались только на завесу дыма или преграду из пламени. Наконец, Бхима остановился, хрипя, как загнанный конь. Остальные замерли тоже. Бхима не жаловался, но все видели: силы его на пределе. — Я могу вместо тебя понести махарани, а ты отдохнёшь, — предложил ему Карна, но Бхимасена только яростно, по-волчьи оскалил зубы. — Я сам! — отрезал он и снова выпрямился, будто к нему разом вернулись утраченные силы. — У нас есть все шансы сгореть, — пессимистично изрёк Духшасана. — Кажется, мы заблудились. Никто уже не знает, где этот бхутов вход в тоннель. — Вовсе мы не заблудились, — возразил ему Карна. — Мы шли по правильному коридору, но он теперь объят огнём. А боковые переходы построены так, что в них сам Шан-ди заплутает. Это единственная причина, почему мы всё ещё здесь! — Лучше бы этот Шан-ди сюда явился и вывел нас, — горько выдохнул Духшасана. — А то в Хастинапуре не досчитаются нескольких царевичей. — Помолчи! — оборвал его Ашваттхама. — Выберемся. Сахадэва, что тебе говорит внутренний голос? Ты чувствуешь, куда следует пойти, чтобы спастись? — Когда я волнуюсь, то ничего не чувствую, — виновато признался Сахадэва, — а я сейчас очень сильно волнуюсь! — Ну и какой от тебя толк тогда?! — вспылил Арджуна. — От тебя тоже нет толку! Почему ты не можешь погасить пламя? — вступился за своего любимого оскорбившийся Ашваттхама. — Или тебя мой отец так ничему и не научил?! Тоже мне, лучший воин, любимчик батюшки, которому было поведано больше секретов, чем даже мне! — Прошу, не ссорьтесь! — взмолилась Кунти. — Мы должны помогать друг другу. Те, кому я никогда не доверяла, пришли, чтобы меня спасти! Я польщена и удивлена. Но почему же вы теперь между собой ругаетесь? — Матушка права, — мягко добавил Юдхиштхира, уже успевший взять себя в руки и смирить панику. — Мы должны сейчас держаться вместе. — Если мы не можем найти старый тоннель, значит, я выкопаю новый. Вот этими руками! — и Бхима поднял вверх свои громадные ручищи. «Он явно многократно преувеличивает свои возможности, — подумал Юдхиштхира. — Здесь сотня якшей пригодилась бы с их силой и магическими способностями. Но увы…» — Нет необходимости копать! — неожиданно послышался из-за дымовой завесы незнакомый мужской голос. — Выбраться через тоннель, ведущий в Хастинапур, вам уже не удастся. Вход в него обрушился из-за пожара. Но в том крыле здания, где вы сейчас находитесь, имеется второй тоннель, ведущий к мистическому лесу. Если не боитесь ракшасов, я укажу путь. — Кто это? — наперебой начали спрашивать пленники горящего дворца, озираясь по сторонам. — Кто здесь? — Ты Шан-ди? — сурово возвысил голос Бхима. — Выходи, будем меряться силой! Я докажу, что я сильнее, ты, асур из Чжунго! Я вызываю тебя на поединок! — Нашёл время, — пробормотал про себя Юдхиштхира, закрывая ладонями лицо. Дымовая завеса растаяла, и взорам всех явился парень лет двадцати в красно-золотых одеяниях. Он был высок ростом и строен. Кожа его белела, словно он родился из облака или из пены, волосы полыхали подобно языкам пламени. Глаза походили на чистейшие топазы. Когда незнакомец явился, то дым и пламя будто отшатнулись от него. Неожиданно повеяло свежим воздухом. Пандавы, Кунти, Карна, Духшасана и Ашваттхама с удивлением ощутили, что голова больше не кружится, а в горле не першит от едкого дыма. — Я, конечно, не Шан-ди, — спокойно отозвался парень, по-птичьи склоняя голову набок, и Карна невольно отметил про себя, что в мимике и движениях этого молодого человека есть что-то очень знакомое. — Но я знаю, где выход. Идёмте. Он двинулся вперёд так легко, будто его стопы не касались пола. — А вдруг это враг? — насторожился Арджуна. — Надо ли нам идти следом? — В любом случае у него получилось сейчас защитить нас от огня и дыма, — успокоил его Карна. — Видишь, пламя не причиняет ему вреда! Идя за ним, мы тоже будем в безопасности. — Нам стоит попытаться спастись, — согласилась Кунти слабым голосом. — Это наш последний шанс. Слово матери для пандавов являлось неоспоримой истиной. Никто не стал больше сомневаться. Все отправились следом за незнакомым юношей. *** Запах дыма Великий Бхишма уловил задолго до того, как прибыл к месту пожара. Едва учуяв смрад, ещё находясь в лесу, Бхишма пытался сильнее понукать своего коня, но его верный четвероногий друг уже не мог скакать быстрее. Когда наконец главнокомандующий Хастинапура достиг цели, выбравшись на открытое пространство, взору его предстала ужасающая картина: огромное здание, полностью объятое огнём. Гигантский дворец напоминал Химаван, воспламенившийся от основания до вершины. — Я опоздал. Конец… Всем конец! — слёзы обожгли глаза. — Они, наверное, погибли. Дьяус никогда бы не подумал, что будет переживать за жизнь обычных людей, пусть и рождённых от дэвов. Неужели изначальное божественное ядро выветрилось так скоро? Всего за одно глупое человеческое воплощение? Он спрыгнул с седла и направил вверх сотни стрел, натянув и отпустив тетиву лука. Серебряными молниями взлетали стрелы, возвращаясь холодным проливным дождём. Потоки воды низвергались на землю, и страшный пожар за считанные мгновения утих, залитый спасительной влагой. Над обгорелыми руинами недавно столь прекрасного дворца вились сизыми змеями струи дыма, уходя в светлеющее утреннее небо. — Арджуна!!! Юдхиштхира!!! Бхима! Накула!!! Сахадэва! Махарани Кунти! — кричал Бхишма, ожидая увидеть, как из-за оставшихся целыми немногочисленных обломков выйдет хоть кто-то из пандавов. Однако случилось то, чего он не мог и ожидать. От обгорелого остова въездных ворот отделилась фигура. Рыжеволосый юноша с синими глазами и белой кожей танцующей походкой шёл прямо к нему, неотрывно глядя Бхишме в глаза. Бесстрашный воин, бывший держатель небес ощутил вдруг, как сердце начинает заполошно колотиться, горло перехватывает, колени слабеют. — Ты? — спросил Бхишма сухими губами. — Тебя не должно быть здесь… Парень слегка наклонил голову, будто ничуть не удивляясь тому, что его узнали. — Но я тут, — улыбнулся он кончиками губ. — Зачем? — нахмурился главнокомандующий Хастинапура. — Надо было вывести из огня тех, кто мог погибнуть. Я показал им вход в тоннель, и они ушли, скрывшись от огня в безопасном месте. — Значит, они все живы?! — Бхишма невольно сделал несколько шагов вперёд, сокращая до минимума расстояние между собой и рыжеволосым. — Все. Даже слуги успели убежать. Слуг, правда, не я спасал. Сами выбрались. — Слава Махадэву! — облегчённо выдохнул Бхишма. Затем настороженно оглядел того, кто стоял перед ним. — Ты не пострадал? — Как видишь, огонь не тронул меня. Вызванный мистическим оружием ливень закончился. Последние крошечные капли оросили почву, и Сурьядэв выглянул из-за разошедшихся туч. Пахло гарью, омытой дождём зеленью и цветами магнолий. От дикого смешения смоляного зловония и пьянящих лесных ароматов кружилась голова. — Да, конечно, — рассеянно кивнул Бхишма, потом снова посмотрел на синеглазого. — Ты промок до нитки после вызванного мной ледяного дождя, — заметил он с некоторым беспокойством. — Тебе бы высушиться. — Лучше согрей, — рыжеволосый прильнул всем телом к Бхишме, пользуясь их невозможной близостью. Великий попытался отшатнуться, но руки юноши крепко обвились вокруг его талии. — Или, думаешь, я не заслужил? — Ты обманщик, — глухо вырвалось из горла Бхишмы. — Бхут лукавый. Многие кальпы даже и не вспоминал про меня! — Знаю. Но разве это причина, чтобы отказывать сейчас? — и он посмотрел так, что у Бхишмы внутри всё перевернулось. — Я дал зарок. Я не вступлю в подобные отношения, особенно в этом воплощении. Это не прихоть, а необходимость. Если я потеряю невинность сейчас, то не смогу больше вернуться к Отцу и даже в Дэвалоку не войду, навсегда оставшись в теле человека. Таково условие, поставленное мне Триадой. — Твой обет касался только женщин. Ты не нарушишь клятву, имея дело с мужчиной, — парировал рыжеволосый. Сердца обоих бились всё громче и чаще. — Отсутствие подобного рода отношений подразумевается само собой. Неужели тебе это не известно? — Тем не менее, твои уста никому такого не обещали. Про мужчин речь не заходила, когда Триада поставился условие, а ты поклялся. — И всё равно. Это адхарма, а потому — уходи! — в последнем усилии Бхишма попытался оттолкнуть от себя коварного соблазнителя, и на миг сердце обманщика и «бхута лукавого» от боли почти остановилось. «Я дам тебе внешность того единственного, от кого он не сбежит, — вспомнил гандхарадж слова якши. — Если он будет вдобавок думать, что ты спас пандавов и их матушку, то значит ты точно выиграл. Остальное зависит от тебя. Называй его исключительно Дьяусом. И смотри не ошибись! Любое другое имя в твоих устах покажется ему странным, и он оттолкнёт тебя. Если начнёт нудеть про адхарму, скажи, что скучал и всегда хотел его. Если начнёт нудеть про разрушение мира, которое наступит из-за вашей близости, скажи, что ты теперь человек, а потому опасности нет». «А если он поймёт, что я не тот, за кого себя выдаю?» «Ты просил одну ночь. Она непременно случится, если ты сделаешь, как я сказал. Обман вскроется потом, когда ты получишь желаемое. Или не вскроется. Заодно проверишь своё везение», — глумливо ухнул якша. — Я скучал. И всегда тебя хотел, — осторожно забросил удочку Шакуни. — Нет, — Бхишма пытался выпутаться из кольца рук, но прилагаемые им усилия были столь слабы и ничтожны для такого крепкого воина. — Мир разрушится из-за нас. — Я стал человеком. Опасности нет. — Кто-нибудь увидит, — простонал Бхишма, чувствуя, что неотвратимо проигрывает битву. — Здесь никого, кроме нас… Крепкие загрубевшие ладони обхватили его лицо. — Ты выглядишь в точности, как тогда! Так же юн, прекрасен. А взгляни на меня… Я давно утратил свою изначальную красоту. Я пал так низко в этом мире! — Неправда. Ты ничего не потерял! — у Шакуни дыхание перехватило. — Наоборот, я — ничтожество. Жалкий червь, который может только надеяться на одну ночь, чтобы потом вспоминать об этом до самой смерти… — Зачем ты спас пандавов? Ты же поклялся однажды, что никогда не поможешь ни мне, ни другим. Говорил, что будешь держать нейтралитет, — в последний раз попытался Бхишма сменить опасную тему. — Я передумал, потому что понял: пандавы тебе дороги, — Шакуни импровизировал, ощущая, что ходит по очень тонкой верёвке, натянутой над пропастью. — Дьяус, почему мы оба не можем просто быть собой? Без оглядки на правила злосчастного мира, которые даже не нами придуманы? Почему?! — сорвалось с его губ, но на этот вопрос он уже не получил ответа. Кажется, ему удалось наугад и с ходу попасть в болевую точку души древнего бога. В его волосы на затылке вцепились так, что он застонал, запрокидывая голову под немилосердным давлением. Его губы смяли грубо, безжалостно. Всем своим телом Шакуни ощущал чужое возбуждение и неутолённый жар. «Да! Да! — пульсировало в висках. — Бхутов якша… Благодарю!» Терзая друг друга в объятиях, они упали в траву, покрытую размокшим пеплом, ощущая терпко-горький запах дыма на языке. Юное тело, рождённое магией, послушно раскрылось под грубым напором того, кто жаждал этой близости ничуть не меньше, чем он сам.