Я дома

      Темно.       В последний раз Сакура видела цвет, заглядывая в глаза Саске-куна, который пробил её грудь насквозь с помощью чидори. Кроваво-красный и холодный фиолетовый — то, что она увидела перед своей смертью.       Открыла глаза. Было всё ещё темно, но не так, когда она мгновение назад парила в безразличном ничто. Темнота, что её окружала, меняла оттенки от серого до чернильно-чёрного. Серым расплывались нечёткие квадраты лунного света, пробивающегося сквозь тонкую рисовую бумагу сёдзи, разбавляли градиентом чёрные тени, стелющиеся по полу и сгущающиеся по углам. Это была комната. Небольшая, в традиционном стиле.       Сакура глубоко вдохнула, но ничего не ощутила — ни движения грудной клетки, ни циркуляцию воздуха. Она вообще ничего не чувствовала. Села и вытянула перед собой руки. Правого рукава не было, кожа в грязных разводах, ссадинах и царапинах, на пальцах некоторые ногти сломаны под корень так, что пошла кровь. Уже запекшаяся, бурая, смешавшаяся с землёй и… прозрачная. Как и она сама.       Девушка подскочила на ноги легко, без боли. Удивительно, ведь она вся была в синяках, ушибах и порезах. Шагнула в мутный квадрат лунного света и посмотрела вниз. Тени не было. Удивление было лишним, ведь всё объяснялось легко — она умерла. Провела руками по груди, по тому месту, где должна быть дыра вместо сердца, но, конечно же, почувствовать её не смогла, как и увидеть. Она опустилась на прозрачные колени и всхлипнула. Рот открылся по привычке, но звука не было. Ей показалось, что защипало глаза, но это было невозможно.       Призраки не могли плакать. Они просто тени, принявшие привычный вид, который запомнила душа. Ни слез, ни голоса, ни ощущений. Единственное, что оставалось у немёртвых — это чувства. Они заполняли всё существо или то, что было им. Сакуре было горько, обидно, одиноко и очень страшно. Не таким она себе представляла Чистый мир. Если это был он. Возможно, она надоела Саске-куну настолько, что он решил не просто избавиться от неё, лишив жизни тело, но и отправил дух куда подальше. Чтобы не мешалась.       Закричать тоже пыталась, но лишь открывала рот, как рыба. Но она не была глуха: слышала отчётливо, как постукивали сёдзи в рамах от усилившегося на улице ветра. Дом жалобно выл вместо Сакуры и вздрагивал ставнями, когда порывы воздуха прорывались внутрь через неплотно закрытые двери и окна, гудели под крышей. Он был старым, повидавшим на своём веку неизвестно сколько людей, пропитавшимся их эмоциями, поэтому оказался таким отзывчивым к отчаянию и страху Сакуры. Может и старался помочь, но нагонял больше жути. Девушка подобрала к себе ноги и уткнулась лбом в коленки. Её штаны были грязными, местами изодранными. Теперь она знала, что у призраков не только сохраняются чувства, но и внешний облик: тот, который был в момент смерти.       Сколько она просидела посреди пустой комнаты, сжавшись в комок и пытаясь справиться со своим отчаянием, было не понятно. Чувство времени тоже исчезло. Сакура огляделась. Комната никак не изменилась, даже тени не поменяли своего цвета. Наверное, была глубокая ночь. Дом больше не завывал страшно, а скорее поскуливал и тоскливо вздыхал. Она поднялась и решительно пошла к сёдзи, которые в старых домах должны были вести на энгаву и в сад. Будет глупо сидеть на месте взаперти, даже не узнав, что снаружи. Поборов накатившую панику, девушка подняла руку, чтобы отодвинуть двери в стороны. Но её рука прикоснулась к деревянной раме и так и осталась на месте: ни зацепиться за выступ не могла, ни даже пройти насквозь. Сакура, с ужасом смотря на перегородки, обтянутые тонкой бумагой, сделала пару шагов назад. Неужели она заперта здесь? Но такого не должно быть! В Чистом мире шиноби находят покой и счастье. Он никак не должен быть… клеткой.       Девушка повернулась к противоположной стене и, зажмурившись, побежала на неё. Когда, по её расчетам, должен был быть удар — его не последовало, Сакура открыла глаза и увидела, что оказалась в тёмном коротком коридоре. Обернулась. Сёдзи были закрыты и целы — она прошла их насквозь. Значит, в пределах дома она может перемещаться. Но как же выйти отсюда? Через главный вход? Она быстрым шагом прошла по коридору к двери, так же с разбега попыталась проскочить препятствие и оказаться снаружи, но неведомая сила отбросила назад. Девушка пошатнулась и упала на пол. Если бы она была живой, то, наверное, ушибла бы копчик.       Сакура поднялась, вновь подошла к двери, положила прозрачную ладонь и надавила. Ничего не произошло. Она повернулась к ней спиной и, криво усмехаясь, прислонилась, стекая на пол. Стало понятно: наружу она выйти не может. Но клетка всё же оказалась больше, чем одна комната. Это должно радовать?       Возможно, этот дом — какое-то преддверье, испытание или загадка, которую она должна решить, чтобы её выпустили отсюда. Не так-то просто заслужить покой и счастье даже в загробной жизни. У шиноби никогда не бывает всё легко ни при жизни, ни после смерти. Ну, хорошо! Тогда унывать не стоило! Раз таинственные Шинигами хотели посмотреть на то, как Сакура будет выбираться из своего заточения — она устроит им шоу. Докажет, что достойна. Видимо, до всего этого она недостаточно старалась.       Девушка хлопнула себя по щекам, пытаясь бодриться, и даже словно бы почувствовала тепло от невесомого удара, огляделась. Коридор вёл прямо, где в ночных тенях с трудом угадывались очертания каких-то предметов мебели, и уходил налево — оттуда Сакура вышла, там были жилые комнаты, которые совсем не выглядели обжитыми. Словно вторя её мыслям, дом вновь тоскливо завыл сквозняками. Могло показаться, что это большой сторожевой пёс скулит с той стороны, пытаясь уговорить хозяина пустить внутрь, потому что ему грустно одному сидеть на улице холодной ночью. Сакура скользнула взглядом по стенам вниз и обнаружила рядом с собой подставку для обуви с одиноко стоящей парой сандалий шиноби. Так в этом доме есть кто-то ещё помимо неё?       Резкий порыв ветра, который заставил содрогнуться даже тяжёлую входную дверь, заставил стены почти взвизгнуть и перейти на крик. Девушка испуганно зажмурилась и вжала голову в плечи. Крик резко оборвался. Пока вой ветра затихал, в старом доме посторонних звуков не было слышно, но потом… Сакуре показалось, что кто-то плакал в комнате, которая находилась прямо по коридору. Тихо-тихо, всхлипывая. Она поднялась и медленно, крадучись, пошла вперёд. Как только подошла к проходу, раздался щелчок выключателя — Сакура поспешно отступила в темноту — загорелся тёплый свет электрической лампы под потолком. Человек, что находился за стеной, пытаясь подавить рыдания, пошёл куда-то, послышался шум воды из-под крана. Умывается? Видимо, кошмар приснился.       — Не отмывается… — услышала она.       Рискнула выглянуть из-за угла, чтобы увидеть своего «соседа». Интересно, он тоже призрак? Они тогда смогут поговорить, наверное. Хотя это вряд ли. Судя по всему, Сакура оказалась в «жилом» доме. Тогда ещё более не понятно, что это за игры предзагробной жизни такие.       Над раковиной, ссутулившись, стоял долговязый парень. Его плечи вздрагивали от с трудом сдерживаемых рыданий, а руки он безостановочно тёр, подставив под горячую воду. Шёл пар.       — Никак не отмывается, — голос надломился, взлетел вверх. Не просто парень — подросток.       Но зачем он моет руки так долго в горячей воде? Ведь так и обжечься можно. Сакура заволновалась. Хотелось оттащить дурака, ведь, судя по всему, специально причиняет себе боль, но боялась испугать. И сама боялась до ужаса: а вдруг он её не увидит, и тогда тлеющая надежда хоть на какую-то компанию на время заточения исчезнет. Пока она колебалась, мальчик закрыл кран и остался стоять, глядя на свои ставшие тёмно-розовыми обожжённые ладони. Острые худые плечи, на которых унылой тряпкой обвисла когда-то белая растянутая футболка, опять затряслись. Он поднял руки к лицу и принялся утирать слёзы предплечьями.       — Не могу это смыть. Простите… Простите меня…       Сакура почувствовала, как её дух затопила волна жалости к этому неизвестному мальчику. Настолько сильная, что даже собственный страх о своей дальнейшей участи съёжился в комок почти микроскопических размеров. Внезапно рыдания прекратились. Парень повалился вперёд, ударился лбом о раковину и упал на пол, завалившись на спину. Сакура тут же выбежала из своего укрытия и подлетела к нему, чтобы застыть возле, поражённая увиденным.       Это был не просто мальчик-подросток. Пепельно-серые лохматые волосы, шрам на левом глазу, маска, закрывающая половину лица. Это был Хатаке Какаши. Девушка, ошарашено разглядывая потерявшего сознание молодого сенсея, опустилась рядом с ним на колени. На его лбу набухала огромная шишка от удара. Скорее всего, лёгкое сотрясение будет, ведь падал он с высоты своего немаленького роста. Она перевела взгляд на его ладони: одна лежала на едва поднимающемся от тихого дыхания животе, вторая — на полу, чуть в стороне. Кожа была раздражённая, потрескавшаяся, кое-где кровили раны. Сакура потрясённо шевелила губами без звука:       «За что вы так с собой, сенсей?»       Она несмело потянулась к лежащей рядом с её коленом руке и пальцы прошли насквозь. Бесполезно. Взаимодействовать с человеком она тоже не могла.       Когда электрический свет потерял свою искусственную яркость, отступая перед рассветным солнцем, которое во всю светило из окон, Сакура всё ещё сидела рядом с Какаши. Помочь она ему ничем не могла, только поддержать своим присутствием. Хотя, какой толк от призрака, ведь он может её даже не заметить? Но она всё равно оставалась рядом, обнадёживая себя мыслями о том, что так помогает. Возможно, больше себе, чем ему. Страх осознания того, что она была в этом доме запертой без намека на дальнейшую судьбу, никуда не ушёл, но рядом с сенсеем был не таким ярким. Если так подумать, он всегда её мог успокоить.       В эту ночь Сакура поняла ещё кое-что. Во-первых, призракам не нужен был сон, она не ощущала истощения и усталости — неудивительно, ведь это были потребности организма, который у неё отсутствовал. Во-вторых, то, где она оказалась, вряд ли было Чистым миром. Она посмотрела в квадрат окна, залитый светом. С улицы доносились птичьи трели, а в комнате шумел старенький холодильник и тихо сопел Хатаке Какаши, погрузившийся в беспокойный сон. Это было больше похоже на путешествие во времени. Её молодой сенсей был прямым тому подтверждением.       Саске-кун специально отправил её в прошлое, чтобы она смогла просмотреть свою жизнь и ещё раз увидеть свою смерть? Да ещё и так далеко отправил, чтобы сполна смогла насладиться прелестями сложного периода во время или после Третей мировой войны шиноби, чтобы смогла увидеть своих родителей и маленькую себя. Примерно так Сакура посчитала, ведь на вид Какаши — единственный, по кому она могла судить — было лет тринадцать-четырнадцать. Несуразный вытянувшийся угловатый подросток, которого мучают кошмары. Внезапно стало смешно, она даже беззвучно хихикнула. Получается, что теперь она старше сенсея. Но улыбка быстро погасла.       Неужели Саске-кун настолько жесток и сделал так, чтобы даже в посмертии Сакура могла увидеть свою бесполезность и бессмысленность чувств? Нет. Тут явно что-то другое. Если бы он действительно хотел сделать ей настолько больно, то она могла бы выйти из дома Хатаке. Но, как уже было проверено, она могла перемещаться только в его пределах. Значит ли это, что она была отослана в прошлое по случайности? Возможно, не рассчитавший своих сил и сил новообретенного Риннегана Саске перестарался? Возможно, напутал что-то, раз окружающий её мир настолько мал? Значит ли это, что он её не убил? Сакура досадливо поморщилась, вновь и вновь проводя рукой по груди и стараясь понять, есть ли там у неё дыра. Значит ли это, что его удар чидори был лишь гендзюцу, а её дух был оторван от тела и затерялся в одном из миров случайно? То есть он не хотел её убивать на самом деле. Сакура будет в это верить.       И это точно было не насланной иллюзией — откуда Саске знать, как выглядел в молодости сенсей, каким был его дом и что в нём происходило. Создатель гендзюцу создает то, что желает увидеть, то, что знает, как выглядит, то, что может представить. Но такой детализации окружающего её пространства и находящегося вместе с ней живого Хатаке Какаши невозможно добиться мороками. Она была более чем уверена, что каким-то образом попала в прошлое и видит жизнь сенсея. Почему так получилось? И главное — как ей вернуться обратно? Что нужно сделать? Тело без души — просто тело. Как ни крути, это то же самое, что и смерть.       Сакуре опять нестерпимо захотелось плакать от обиды и горечи. Но погрузиться в печаль и страдания ей не дали — Какаши шевельнулся, нахмурился. Девушка, испугавшись, что её обнаружат, подскочила на ноги и спряталась за угол.       Молодой сенсей сел, тяжело опираясь на одну руку. Второй потрогал лоб и расцветшую всеми оттенками фиолетового шишку, даже не поморщился, а ведь она должна была очень болеть. Встал, опираясь о раковину, и какое-то время стоял, глядя прямо перед собой. Повернулся к окну. Солнце высветлило его волосы почти до белизны. Плечи приподнялись и опустились от тяжёлого вздоха. Он повернулся в сторону коридора, а Сакура поспешно отошла назад. Послышались неторопливые шаги. Надо было спрятаться. Она ничего не придумала лучше, чем вернуться в комнату, в которой очутилась изначально, отыскать небольшой погруженный в стену шкаф, проскользнуть туда и затаиться между панельной дверью и старым пыльным футоном.       Сквозь щель дверных створок пробивалась слабая полоска света, и в ней кружили в замысловатом танце белые пылинки. Сакура наблюдала за ними, иногда поднося к лучу руку, позволяя тому пронзить её насквозь. Слышала, как по коридору ходит Какаши-сенсей — пол нет-нет да поскрипывал — даже несмотря на то, что его шаги были очень тихими. Вода шумела какое-то время слева, где судя по всему располагалась ванная комната, потом справа, в кухне, совмещённой с гостиной, которая так же использовалась им как спальня — по сути единственное по-настоящему жилое пространство. Почему он не пользовался отдельной комнатой?       — Иттэкимас, — спустя какое-то время раздался приглушённый стенами голос Какаши. Сакура вздрогнула и повернулась на звук, видимо, застыла в своём призрачном оцепенении так надолго. Выбежала из своего укрытия и осторожно выглянула в коридор как раз в тот момент, когда входная дверь оказалась плотно закрыта.       Одиночество одеялом тишины накрыло дом, Сакура даже плечами, наверное, дёрнула — настолько оно было неприятным, всепоглощающим и осязаемым даже для призрака. Так хотелось его сбросить. Попыталась это сделать:       «Иттэращай!» — беззвучно крикнула она в дверь. Сенсей, конечно же, её не услышал, ведь он даже не знал, что она рядом. А вот старый дом вновь тоскливо вздохнул сквозняком.       Сакура потопталась на пороге. Взглянула несмело на проход в кухню, но почему-то побоялась и постеснялась идти туда без разрешения хозяина, поэтому вернулась в знакомую ей комнату. Попыталась снова пройти через сёдзи и, потерпев неудачу, села, уставившись в пол. На татами посередине комнаты явно проступало затёртое бурое пятно. Девушка удивилась, подползла поближе и поводила пальцами по его контурам. Было похоже на кровь. Ужаснулась. Что тут случилось? Она ничего не знала о прошлом сенсея. Не узнавала специально и не спрашивала. Сам он не рассказывал. Вообще не очень любил о себе говорить. Теперь понятно почему. То, что она успела увидеть за прошедшую ночь и утро, вообще не радовало. И уж точно не могло стать для него счастливыми воспоминаниями.       Какаши вернулся поздно. Стемнело уже давно, а Сакура так и сидела в «своей» комнате, уставившись в старое кровавое пятно, словно застыла вне пространства и времени. Очнулась только когда услышала приближающиеся шаги. Тут же метнулась в шкаф. Прошелестели сёдзи и, помедлив, в комнату зашёл и сам хозяин дома. Девушка смотрела на него сквозь щель в дверцах. Какаши остановился посреди комнаты, прямо около пятна, и какое-то время стоял неподвижно, потом отошёл в дальний тёмный угол и сел там, подтянул к себе колени и тихо заплакал. Да что же это? Сакура не доверяла тому, что видела. Точно ли этот мальчик был её невозмутимым и спокойным сенсеем?       Она помнила, как сложно вывести Хатаке Какаши из равновесия. Но, с другой стороны, внешнее спокойствие могло скрывать бурю эмоций, тяжёлых и угнетающих. Ей ли не знать — обладательнице бойкого альтер-эго, которое она с детства скрывала, стараясь быть удобной для всех, милой, какой и надлежало быть девочкам. Но со своей Внутренней Сакурой она смогла подружиться по итогу, а Какаши-сенсей… смог? Наверное, да, ведь взрослым он казался беззаботным, ленивым, и, по большому счёту, достаточно позитивным и добрым. Но каких усилий ему это стоило? Сакура с трудом удержала себя на месте — так захотелось выйти к нему и сказать, что всё будет хорошо. Что бы ни случилось, обязательно всё будет хорошо. Так он утешал её всегда.       — Кто здесь? — Рыдания прекратились, голос сенсея был хриплым и дрожащим. Девушка отползла назад от двери, погрузилась в футон наполовину. Он чувствует её? Призрака? Ну, с его-то сверхъестественной интуицией это было бы не удивительно. Она немного выждала время. Снаружи было тихо, словно Какаши уже давно ушёл из комнаты — она так напугалась, что могла пропустить этот момент.       Сакура вновь подалась вперёд, заглянула в комнату. В этот момент Какаши как раз поднимался на ноги, тяжело опираясь о колени. Потом внезапно резко выпрямился, взмахнул рукой. Кунай со свистом рассёк воздух, тускло сверкнул в лунном свете и, пробив тонкую панель двери шкафа, вонзился в футон, распоров ткань. Если бы Сакура была живой, то сталь вошла бы ей в правое плечо по рукоять. Мальчик немедля подскочил к её укрытию — она едва уловила это движение, поспешно отползла назад, просачиваясь сквозь порванный футон и стену. Вывалилась спиной в комнату, которая на поверку оказалась ванной. Над её головой как раз возвышался деревянный пузатый бок фурако, а слева в раковине из крана капала вода. В соседней комнате со стуком открылись и какое-то время спустя захлопнулись дверцы шкафа — Какаши проверил, что там пусто. Раздались шаги: он вышел из комнаты, прикрыв за собой сёдзи, и прошёл в кухню.       Девушка вышла из ванной, только когда услышала бряцание посуды: так она была точно уверена, что сенсей сейчас занят. Но возвращаться обратно в шкаф не рискнула. Помешкала немного возле дверей в комнату напротив, в которой она ещё ни разу не была, и всё же вошла внутрь. Первым делом попыталась пройти через стену на улицу — не вышло. Смогла только выглянуть в окно, где качали молодыми листочками деревья и кустарники в саду. Весна.       В этой комнате было на порядок светлее, но и она выглядела заброшенной. Под окном, у стены, рулоном был скатан футон, рядом стоял небольшой стол и стул. Чуть подальше располагалась напольная книжная полка, заставленная книгами и сверху заваленная свитками. Книг было слишком много для неё, поэтому они громоздились стопками на полу. Сакура улыбнулась — это было так похоже на Какаши-сенсеея. Она присела рядом с книжками и, утоляя своё любопытство, скользила взглядом по корешкам с названиями. Знакомых книжечек с яркими обложками тут пока ещё не было. Значит, молодой Хатаке Какаши эро-романами не увлекался. А что тогда читал?       Трактаты по философии и ниндзюцу, учебники, приключенческие романы, детективы… Сборники рецептов? Инструкции по рыбалке? Девушка удивилась, обнаружив стопку с журналами про кулинарию, про рыбалку, про советы по дому, про правильную экономию.       Сакура ошарашено водила пальцами около стопки с периодикой. Было понятно сразу, что сенсей живет один, а также она знала, что он с детства сирота. Как Наруто и Саске. Жить одному наверняка было очень одиноко и грустно. Сакуре, которая имела семью, было нелегко понять, что они чувствовали. Ох уж и пристыдили её когда-то давно Саске-кун и сенсей за её чёрствость по отношению к Наруто. Глупой девчонкой она тогда была, до сих пор стыдно. Но, что сенсей? Как давно у него нет мамы и папы?       Девушка приметила рамки для фотографий, которые стояли на столе. Подошла. Лунный свет удачно падал прямо на них, и изображения были видны. На одной фотографии был высокий мужчина в костюме шиноби, очень похожий на Какаши-сенсея. Сакумо Хатаке. Она его знала. В Академии говорили о великих шиноби, и, конечно же, им рассказывали о Белом Клыке Конохи, которого боялись все враги деревни. Правда, рассказов о его жизни было всего две строчки, скупо и как-то сухо — интересно, почему? Этого она, наверное, никогда не узнает, если только сенсей ей сам не расскажет. Поэтому Сакура продолжала рассматривать фото и перевела взгляд с тепло и так знакомо улыбающегося мужчины вниз: там обнаружился и сенсей — совсем ещё ребёнок, ухватившийся за папину ладонь и рассеяно смотрящий в камеру. Очень милый! И уже тогда маску носил! Вот уж досада, увидеть его лицо так и не удалось. Но, судя по всему, Хатаке Какаши должен иметь недурную внешность. С отцом они были очень похожи. Изображения мамы не было. На второй фотокарточке улыбалась команда молодых шиноби и их наставник, в котором Сакура без труда узнала отца Наруто. Правда, улыбались не все. Йондайме, девочка посередине, кажется, её звали Рин, и молодой Обито-сан (не признать Учиху было невозможно), а вот то место, где должен был находиться Какаши-сенсей — оторвано.       Сакура не успела ни удивиться, ни начать всерьёз переживать за сенсея, потому что услышала, как приближаются шаги хозяина дома. Она быстро перебежала из одной комнаты в другую и вновь затаилась в шкафу. Такими темпами она скоро превратится в подобие туалетной Ханако-сан.       Лёг спать он только после полуночи. Часы висели возле кухонного стеллажа, и Сакура какое-то время смотрела, как медленно ползёт по циферблату минутная стрелка. А сколько ей осталось времени? Если в этом мире и том, где осталось её тело, время идет одинаково, то, наверное, она уже умерла. Как долго тело может находиться без души? А если нет? Если там время идёт быстрее, то тогда либо мир разрушился, либо всё закончилось хорошо. Она верила в Наруто и во второй вариант развития событий, но какая разница? Ведь она этого уже не увидит, потому что и в таком случае она будет мертва. А если наоборот, и в мире прошлого время течёт намного быстрее, то тогда она всё ещё на поле боя и рядом с ней Какаши-сенсей.       Забавно. Там он с ней. А она здесь, с ним. Уже очень давно они были вместе.       Она решилась и прошла к завернувшемуся в одеяло, как в кокон, мальчику. Села рядом. Называла его про себя учителем по привычке, но, глядя на это лицо, которое ещё не полностью избавилось от детских черт, сложно было его им считать. Ребёнок, которому одиноко и грустно в большом доме и который, судя по всему, очень не любит себя.       А может быть, не просто так она попала в прошлое Хатаке Какаши? Может быть, ей нужно что-то сделать для того, чтобы вернуться обратно, либо уйти в Чистый мир спокойно? Кажется, у Сакуры только что появился смысл и хоть какое-то объяснение тому, зачем она тут. Помочь сенсею так же, как и он помогал ей. Эта надежда может оказаться и самообманом. И возможно, никакого смысла её нахождения рядом с ним не было, а просто так получилось случайно. Возможно, ей и правда уготована участь стать призраком дома Хатаке. Но хотелось верить в лучшее и не унывать.       Какаши вдруг вздрогнул всем телом и застонал, словно ему стало больно. Сакура встрепенулась, протянула руки, чтобы помочь, но вспомнила, что не может, поэтому только следила за его метаниями под одеялом и переживала. Если бы у неё была чакра, она смогла бы прогнать его кошмары. Вскрикнув, Какаши подскочил, сел, уставился в заплатку на одеяле и часто дышал. Волосы на висках и лбу потяжелели от испарины и прилипли к коже. Плечи затряслись, а на смятую в кулаках ткань упали первые слёзы.       — Рин…       Наверное, стоило уйти, но Сакуру будто к месту приклеило — она не могла оставить его сейчас одного. Это было бы бесчеловечно и бездушно. Даже если он её не увидит…       Увидел.       Резко вскинул голову, почувствовал, что не один в комнате, даже несмотря на нестабильное эмоциональное состояние, уставился разноцветными глазами. Томоэ шарингана крутились.       — Кто… Кто ты?! — Попытался подскочить на ноги, но запутался в одеяле и упал на колени. Сакура протянула к нему руки ладонями вперёд, показывая, что она не опасна и не желает зла. Какаши сразу же подобрался и отпрыгнул от неё к ближайшей стене с окном, в руке сверкнула сталь куная, а он встал в защитную стойку. Чёрные томое вращались как бешеные, сливаясь в единую полосу, расчерчивали красный зрачок. — Что тебе нужно?       Сакура поднялась на ноги и повела руками в стороны, чтобы он смог рассмотреть её бестелесную прозрачность, улыбнулась грустно. Не к чему грозному Копирующему ниндзя бояться духов. Даже такому молодому Копирующему ниндзя.       — Ты — призрак… — сказал он, словно бы не доверяя самому себе.       Чёрные линии томое изогнулись, превращаясь в Мангекё Шаринган. Какаши пошатнулся, закрыл левый глаз ладонью. Он едва стоял на ногах. Побледнел в мгновение, облизнул губы и, прежде чем упасть в обморок, спросил:       — Это я тебя убил?..