Кабель и кобель

Черные ремни жутко натерли, и, оказавшись в их с Алоизом келье, Сильвио стаскивал с себя это кожаное великолепие так быстро, как только мог, проклиная лорда Гаччи самыми черными словами. Он вытерпел пару часов весьма неудобного и довольно страшного общения с лордом ради того, чтобы узнать, кем был этот загадочный незнакомец – Мэдлор Орсини. Будь у Сильвио хотя бы надежда на другой источник информации, ноги б его не было в подземелье. Металлический извращенец пожелал рассказывать, созерцая перед собой полураздетого ученика волшебника. По его собственным словам, пару часов поработать прислугой – не такая уж и большая плата за его, лорда Гаччи, память. Мэдлор Орсини и Уильям Гленн Гуччи были близкими друзьями многие сотни лет. Вместе предали Императора, вместе сколотили свою банду после Хтонийского провала, всё вместе… А потом Мэдлор ушел в поиски себя. Оставил Уилла, братьев и друзей, и исчез. Тот воспринял это как предательство, решил найти гада и разбить ему голову. А когда нашел, внезапно передумал. - Мэд был невероятно обаятельным, - Сильвио было очень странно видеть всегда веселого и довольного жизнью Гаччи настолько печальным и подавленным, - остроумный, невозможно красивый, талантливый фехтовальщик и музыкант, всем он нравился. Братьям, командованию, даже рабам. Но ему всегда было мало просто чужого внимания. Он хотел восхищения и повиновения. А для большего его сил, увы, не хватало. И Мэд начал пробовать увеличить свой резерв за счет артефактов… и разной наркотической дури. Вот и покатился, бедняга. А я, дурак, не смог его ни остановить, ни простить. Принеси мне еще канистру амасека, малыш. Гаччи рассказывал, как пытался уговорить Мэдлора одуматься и завязать с веществами. Как предлагал достать или сделать ему любой артефакт, лишь бы тот перестал накачивать свой резерв как попало и чем придется. И как позже сдался и плюнул на это глупое занятие. - Он не слушал. Никогда меня не слушал. Считал, что у меня нет сердца, и что я бездушен как машина. Что мне стали чужды простые человеческие радости вроде амброзии. А ведь я знал, чем дело кончится. Может, я слишком рационален или слишком много думаю. Но в моем понимании ради удовольствия можно уничтожать противника. И нельзя уничтожать себя. Иначе, какой смысл в удовольствии такой ценой? Разрушив противника, мы, облитераторы, созидаем. Забираем его оружие и творим себя – сильнее и крепче. А за саморазрушением ничего нет. Создать себя заново из развалин еще ни одному смертному не удавалось. - Я никогда не поверю в то, что ты сам не торчал, лорд, - скептически изогнул бровь Сильвио. - Да, было дело, - Гаччи кивнул, - за компанию с Мэдом. У меня никогда не возникало мысли употреблять в одиночестве. Без него мне было скучно, а ему без меня, как оказалось позже, нет. Когда я начал трансформироваться, амброзия стала действовать на меня все слабее и слабее. А после того, как я принял свой нынешний облик, мне уже и не сильно хочется. Я могу проглотить дозу, от которой тебя разорвет на части, и даже не развеселиться от этого. - Мне сложно рассуждать о том, чего я никогда не пробовал, и даже не видел, - признался Сильвио, - я не знаю, что такое амброзия. - Хочешь попробовать? – лорд ехидно улыбнулся, - У меня есть. На днях у меня будут гости, и я припас немного для них. Но для тебя, птенчик, я открою что угодно из своих запасов. - Нет! – испуганно выпалил Сильвио, - Вдруг я без нее потом жить не смогу? - Согласен с тобой, малыш. В твоей жизни будет много других наслаждений, и начинать погружение в них с веществ – плохая идея. Да и Карнольф не обрадуется, застав тебя под кайфом. В этом отношении амасек будет приятнее. Он хотя бы вкусный. Две минуты лорд молчал, будто думал, что еще стоит рассказать, а затем продолжил: - Те мои собратья, кто сели на амброзию, уничтожили себя сами. Когда я увидел, что увлечение Мэдлора веществами вышло за грань эпизодических приемов для расслабления, и он уже крепко сидит на ней, я понял, что больше не могу спокойно смотреть, как он сам себя убивает и двигается рассудком. - А какие отношения у него были с мэтром Алоизом? – спросил Сильвио. - Не знаю, - грустно ответил Гаччи, - это было уже после того, как я понял, что Мэд не слезет с амброзии. Никогда. - Мэтр вспоминает о нем… то с теплотой, как о единственном друге, то с ненавистью, как о злейшем враге. - С Мэдлором только так и можно было – любить его или ненавидеть. А мэтр твой с ним дружил, пока тот его репутацию не уничтожил своими наркоманскими бреднями. О том, что именно между ними произошло, спроси лучше у Алоиза. Если сам старик захочет рассказать. Я знаю только то, что их обоих за это выперли с Планеты Колдунов без права даже на кратковременный визит туда. - Лорд… я еще хотел спросить не о Мэдлоре, - Сильвио поднял взгляд от накрашенных когтей на лапищах облитератора к его голубым глазам, - а о мэтре Алоизе. Почему он такой хам, грубиян и любитель сквернословия? Хладнокровный циник Бартоломео не всегда так общается с пациентами… - Это протест против того возвышенного и высокопарного образа, который создали себе волшебники, - улыбнулся уголком рта Гаччи, - слишком многие из них настолько большого о себе мнения, что уже не снисходят до радости или гнева. У иных магов вообще эмоций нет: они даже не улыбаются. Волшебники Тзинча любят напускной пафос, серьезность лиц и витиеватость выражений в общении друг с другом. А на деле все они такие же самовлюбленные хамы и грубияны, как старик Алоиз, и окружающих считают грязью под ногами. Только они это прячут, а твой мэтр после ссоры с Мэдлором решил, что это уже не имеет значения: его репутации и так конец. И выпустил своего внутреннего варп-гопника наружу. С одной стороны, это его протест, а с другой – вопль боли и отчаяния, который Алоиз старательно скрывает за своей грубостью. - Сказать честно, мне тоже казалось, что у мэтра нет никаких эмоций, кроме гнева и раздражения, - признался Сильвио, - не говоря уже о боли. - Тебе этого не понять, птенчик, - ответил Гаччи, - ты никогда не взлетал так высоко, как старый одноглазый ворон, чтобы оценить масштаб его личного горя. А с такой высоты падать невероятно больно. Еще и когда тебя оттуда швыряет лучший друг. Алоиз может сколько угодно прятать свою боль за маской цинизма, хамства и безразличия от окружающих. От себя он ее все равно не спрячет. Пока лорд выпивал, рассказывал и рассматривал мускулы Сильвио, сам ученик думал, а оправданно ли он рискует. Гаччи мог бы запереть его в подземелье и снова попытаться затолкать в какую-то из своих ужасных машин. Этого Сильвио хотелось меньше всего в жизни, и он молил Тысячеликого, чтобы лорд об этом не думал. Однако все было честно. Гаччи закончил свой рассказ и отпустил ученика. Если бы Алоиз узнал об этом походе в подвал, Сильвио получил бы строгий выговор и увесистый варп-пендаль. - Сильвио, ты здесь? – голос Алоиза заставил ученика вздрогнуть и спрятаться за шкаф с книгами. - Здесь, мэтр, - ученик вскочил в свою синюю робу и забросил вещмешок со сбруей под стоявшую рядом кровать. С тех пор, как Сильвио переехал жить к Алоизу в келью, волшебник отгородил книжным шкафом угол, в котором стояла кровать ученика. Таким образом у того появился хотя бы такой крошечный уголок личного пространства. Сильвио не жаловался: Алоиз, казалось, на время сна прикидывался мертвым, не издавая никаких звуков и не шевелясь. Казалось, он во сне даже дышать прекращал. Однажды Сильвио спросил, в чем секрет, и мэтр ответил, что это результат многих лет практики. Но какая это должна быть практика, ученик так и не понял. - Нам срочно надо что-то предпринять, - заговорил Алоиз, даже не глядя в угол, где копался в своих вещах ученик, - со дня на день мы должны покинуть Октан, а «Черная Исида» еще не готова взлетать. - В чем вопрос? – спросил Сильвио. - Этот наглый чугунный жлоб починил корабль, но я так и не смог его завести. Системы не видят сообщения между корабельным генератором и двигателем. - Это значит, что мы не сможем улететь вообще? - Нет! – рыкнул Алоиз, - Это значит, что Адриано решил нас задержать, чтобы мы еще немного подумали и решили оставаться с ним. Он спер силовой кабель, которым генератор соединяется с движком, и где-то спрятал. - Я схожу к нему и выясню, - ответил Сильвио. … В кузнице было дымно и душно, несмотря на работающие на полную мощность и громко ревущие вытяжки. Посреди машинного зала висел на цепях большой шестнадцатипоршневой двигатель, который сервиторы медленно опускали в лежащий снизу каркас чего-то четвероногого. В дальнем конце зала другие сервиторы полировали обшивку корпуса – он должен был быть похож на тушу огромной собаки или лошади. Сильвио увидел, как сервитор с полировочным кругом полностью скрывается внутри обшивки грудины и прикинул, что зверюга должна быть не меньше пяти метров в холке. Адриано руководил сборкой этого чудовища воедино. В другой стороне пара еретехов крутили гайки в ноге, как догадался Сильвио, этого механического животного. - Чем занимаетесь? – спросил он, когда подошел достаточно близко, чтобы Адриано его услышал в окружающем грохоте. - Новый проект, - пояснил кузнец, - бойцовый дьявол. Убийственная машина. Это не очень большой экземпляр, но он сгодится для охраны ценных инструментов от нежелательных гостей. - Какие нежелательные гости могут появиться в этом подземелье? – включил дурака ученик волшебника. - Например, они могут прийти из соседнего подвала, - Адриано неприязненно дернул бровью, рядом с которой еще виднелись следы магических ожогов, - и покуситься на мое оружие. Тут Сильвио обратил внимание на стоящий на большой тумбе в торце зала автореликварий – черный шипастый ящик, в который успешно поместился бы сам Адриано. Содержимого он ни разу не видел, но подозревал, что там что-то невероятно ценное: если не для всех, то хотя бы лично для варп-кузнеца. - А разве кто-то может вскрыть твой автореликварий? – показательно удивился Сильвио, - Еще и если ты поселил демона в замок. - Это не спасет автореликварий от лордов. Облитераторы могут его просто разломать голыми руками, - пояснил Адриано, - не буду скрывать, вы с мэтром представляете ничуть не меньшую угрозу. - С тем, что ты забрал деталь от «Черной Исиды» и не вернул – да, вполне представляем, - Сильвио недобро улыбнулся, - но ты можешь ее отдать, и не бояться хотя бы меня. - И все-таки, я призываю тебя подумать еще раз, мой мальчик, - кузнец снисходительно улыбнулся, - после переворота и смены власти на Октане станет не так уж плохо жить, оставайся. - Я уже принял решение, и отступаться от него не планирую, - холодно ответил бывший Плакальщик, - и то, что ты зажал силовой кабель от моего корабля, не заставит меня передумать. Адриано ощутил какой-то странный зуд в затылке, возле портов, куда входили нейрокабели. Кожа между ними онемела и совсем потеряла чувствительность. - Ты прекрати эти магические фокусы с копаниями в моей памяти, - тихо прорычал он, - все равно ничего не получится. - Встроенный пси-блокатор – это разумное решение, - улыбнулся Сильвио, - но для заклинания демонов ты все равно его отключишь. Так что не гневи меня, отдай мое, и я оставлю этот мирок тебе. - А ты приди и отбери, - фыркнул Адриано, - если найдешь, где лежит. - Не сомневайся, я свое заберу откуда угодно, - синие глаза молодого волшебника неприязненно сверкнули. Не дожидаясь ответа, Сильвио скрылся в окружающем дыму. Одна из цепей, на которых опускали двигатель, лопнула. Адриано резко обернулся на звук, бросил гостя и рванул помогать еретехам и сервиторам восстанавливать положение криво повисшего на трех цепях агрегата. - Мэтр, что нам теперь делать? – почти хныкал Сильвио, когда они вдвоем вывалились из кузницы. Карнольф отряхнул с себя похожий на дым с искрами морок и скривился: - Тираниду болт приделать! Ты беги к лорду Гаччи и попроси у него самый большой искусственный член от факмашины, а я поищу в крепости тиранида. - Я серьезно, мэтр Алоиз! Как мы улетим с Октана без этого кабеля? - Мы украдем кабель, - со всей серьезностью заявил Карнольф. - Но мы же даже не знаем, где поршнерукий его хранит! - Знаем. Самое надежное место в его кузнице – автореликварий. Если он не спрятал бухту кабеля внутрь, то она точно лежит где-то рядом. По крайней мере, точно в той части кузницы. - А его зверь, которого он строит? – Сильвио совсем растерялся. - Не успеет, - махнул рукой Алоиз, - заколдовать такую махину – это долго. А Адриано его еще не до конца собрал.