Валентинка с котёнком и хреновые идеи

— Это хреновая идея, хён, — в унисон говорят Сынмин и Чонин, увлечённые новым раундом в какой-то игре. — Это крутая идея, бро, — воодушевлённо вопит Джисон, попутно набивая рот бургером, — возьми свои яйца в кулак и подойди к нему! Честно говоря, советчики за крайним столом в кафетерии собрались отстойные. Они совсем не помогают решить давно появившуюся проблему. Эта катастрофа образовалась в начале семестра — не слишком высокая, с широкими плечами, австралийским акцентом, светлыми кудрями и милыми ямочками. Проблема играет в университетской футбольной команде, за проблемой бегает половина университета, проблема всем великодушно помогает, оттого почти всем очень нравится. — Слушай, ангел, ты сохнешь по нему уже несколько месяцев! — встревает Хёнджин — и один его друг по секрету мне сказал, что ты как раз во вкусе этого мачо, — он глупо подмигивает и тянется к своему соку. Джисон смотрит на него во все глаза и старается пережевать еду быстрее, а когда ему удаётся, ядовито произносит: — Jesus Christ, ты всё-таки связался с этим квадратным Бинбином. — Во-первых, его зовут Чанбин. Во-вторых, в смысле «связался»?! Мы просто общаемся и проводим время… Между Хваном и Ханом начинается мелкая перепалка, за которой почти никто не наблюдает. Эти двое могли бы собачиться до конца своих дней, если бы порядком задолбавшийся Минхо не раздал им этаких отеческих подзатыльников. У него всегда так удачно получается расцеплять их в нужный момент, пока Хёнджин не задушил Джисона своими длинными руками, или пока Джисон не засунул Хёнджину пластиковую вилку в глотку. Вообще они отлично ладят, всегда тусуются вместе, смеются, как припадочные без повода и с. Сынмин называет их бибой и бобой, даже делает корявый мем с вырезанными лицами и кидает в общий чат. Чонин любит с презрением на лице заикнуться о том, что «биба и боба — два долбаё…», но Минхо не даёт ему нецензурно высказаться. А потом сам матюкается, как сапожник, когда проливает на светлую футболку вишнёвый сок. Как говорится «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку». В общем, Хёнджин и Джисон — идеальный дуэт, который успевает рассмешить и выбесить всех в радиусе километра. Но иногда их тяжёлые характеры сталкиваются, как кометы, уничтожая всё хорошее и нежное между ними, а заодно и пространство вокруг. Благо, рука у Минхо тяжёлая, и Хван с Ханом быстро прекращают свои драматические выступления и бои без правил. — Ёнбокс, просто подойди к нему и всучи грёбаную валентинку, — спокойно изрекает старший, — не будет же этот твой распрекрасный краш разносить на всю округу новость о том, что тебе нравятся чл- — Минхо! — дружно перебивают его все. Ли поднимает руки вверх с лицом а-ля «я что-то не то сказал что ли?», а потом увлекается содержимым своей тарелки. Вся компания погружается в тишину, которую нарушают звуки окружающего мира и редкие звуковые эффекты, доносящиеся из динамика Чонина. — Минхо прав, я должен подойти к нему сегодня, — Феликс встаёт из-за стола и закидывает на плечо чёрный рюкзак, — если что, вы были не слишком клёвыми друзьями, но я вас любил. Джисон дуется, Минхо утешающе гладит его по плечу, Чонин и Сынмин всё так же синхронно прыскают. Как только младший Ли направляется в сторону выхода, старший кричит ему весело и с ноткой гордости: — Наш котёнок покорит сегодня одну спортивную задницу! Феликс краснеет под хохот своих идиотских-бывших-друзей, но в глубине души рад, что они за него волнуются, пусть и своеобразно. А потом Ликс ощущает себя совсем крошечным багровым раком, когда молниеносно влетает в кого-то и бьётся лбом о чужой. — Ох, и-извините, я не хотел, просто бежал…— начинает лепетать он, потирая ушибленное место. А потом, взглянув на человека… — Ты в порядке, солнышко? Куда ты так спешил? — ласково спрашивает Чан, протягивая руку к чужой ладошке. Нет, Феликс точно не в порядке. У него раскалывается голова от столкновения, самодельная валентинка ужасно жжётся в глубине заднего кармана джинс, а у катастрофы руки такие большие, тёплые, и касаются зачем-то, и надо что-то ответить, но получается только бегать глазами, нелепо раскрыв рот. — Сильно ударился? — обеспокоено повторяет Бан. У него глаза маленькие, тёмные, с проблесками крохотных звёздочек, которые будто отражаются в реке Хан. Феликс стесняется залипать на предмет своего воздыхания и не разглядывает его слишком откровенно, но иногда удержаться сложно. — Я- я, да! — улыбается как-то глупо и отступает назад, — в смысле, второе — нет, а насчёт первого — к тебе, ха-ха. Его хихиканье быстро стихает, когда он так близок к долгожданному признанию и причине своей тахикардии. Только руку протяни, сразу почувствуешь чужую кожу. Точнее, краш уже сам всё протянул, чтобы осмотреть несчастный лоб милого веснушчатого паренька с хореографического. Ладонь у него большая, явно больше, чем кошачья лапа Феликса, горячая и сухая. — Что ко мне? — удивлённо хлопает глазами футболист. — Спешил, — теперь уже блеет Феликс. Он дрожащей рукой тянется к заднему карману и протягивает несчастную розовую бумажку, украшенную блёстками. На ней что-то нацарапано на английском, с обратной стороны наклейка с белым котом. Чан берёт валентинку, читает внимательно, даже несколько раз, время мучительно долго тянется для младшего. Пора бы позорно сбежать и отчислиться, чтобы не терпеть издёвки. Жаль, конечно, бросать всё вот это дело… Сеул сам по себе прикольный, здесь много друзей, профессия нравится, танцевальные залы такие просторные и светлые, рядышком находится пекарня с обалденными булочками и брауни, мама и сёстры очень расстроятся. Или Феликсу сейчас просто прилетит хорошенько по лицу, и всё обойдётся? На всякий случай надо закрыть глаза. — «Ты напоминаешь мне родное австралийское солнце и дом», — читает вслух Чан, и его пухлые губы растягиваются в широкой улыбке. А потом Ликса окутывает странное ощущение — тёплое и мягкое. Объятья его персональной катастрофы невероятно приятные и нежные, напоминают прогулку на побережье Мельбурна, лёгкий ветерок, шершавый песок, шум листвы в главном парке. — Ты напоминаешь мне полотно с яркими созвездиями в Сиднее. Тоже как дома, даже лучше, — еле слышно говорит Кристофер. Он целует несчастного и перепуганного до смерти Феликса осторожно, мягко, едва касаясь губами. Гладит веснушчатую щёку и тихо посмеивается, потому что у брюнета сейчас глаза из орбит улетят. — Извини, я поторопился, наверное, — смущается Чан, заправляя длинную тёмную прядь за ухо, на котором тоже можно рассмотреть бледные веснушки — просто давно хотел это сделать, да как-то повода не было. А Феликс уже не тут, он мысленно вопит во всё горло в каком-нибудь глухом лесу или в горах. Только что его поцеловал сам Кристофер Бан Чан, тот самый, из-за которого он каждый раз потел и краснел, когда они сталкивались в стенах универа, из-за которого он подолгу не мог уснуть, вынес своим друзьям все мозги и даже пару раз поплакал, когда смотрел на улыбчивое лицо с очаровательными ямочками в профиле инстаграма. — В смысле давно? — отмирает Ли, понижая голос до баса и поглядывая на блондина из-под сведённых бровей. Чан разглаживает образовавшуюся морщинку на чужом лице, продолжает смотреть прямо в глаза и закусывает нижнюю губу, пытаясь затушить очередную медовую улыбку. — Ты мне нравишься уже несколько месяцев, — говорит он просто, как будто в этом нет ничего такого, — увидел тебя после игры случайно, а потом стал замечать везде. Сложно не смотреть на тебя, если честно. И теперь уже черёд Феликса неловко льнуть к чужим губам. Чан на вкус, как мятная жвачка и липтон с персиком. И руки у него тёплые, обнимают крепко-крепко и никуда не собираются отпускать. Валентинка с блёстками и котёнком хранится у Кристофера в ящичке с памятными вещами. Феликс с того дня всегда прислушивается к тупым советам своих тупых друзей.