Ангелы моего проклятия

— Коль, все хорошо? Ты в порядке? Меня пробрал очередной приступ кашля, что раздирал горло изнутри. Фёдор сначала был в некой растерянности, не понимая, что происходит, но сразу взял себя в руки и приложил свою ладонь к моему лбу. Босс смотрел на меня как-то странно... В поджатых губах проглядывалось раздражение, но аметистовые глаза смотрели все так же обеспокоенно. — А я говорил, что заболеешь... — он невольно вздохнул, вновь поднимая на меня взгляд. В его тоне едва слышно раздражение, скорее попытка родительского тепла, хотя и явно фальшивая с натянутой улыбкой. Фёдор с тяжёлым вздохом потёр одной рукой глаза, пересадив меня с его колен на свободную часть кровати, чтобы встать. — Лежи, я принесу градусник — он скрылся за ранее запертой дверью, а я обессиленно пытался подтянуть одеяло повыше. Ослабленные то ли от болезни, то ли от вчерашней пытки руки кое-как схватились за пододеяльник в попытке укрыться. И хоть мне с горем пополам это удалось, но нормально поправить его, чтобы стало удобно лежать, не выходило. К счастью, Достоевский вскоре вернулся, принеся в руках небольшой пластиковый футляр, и сразу заметил скомканное одеяло, под которым я старался согреться. Фёдор присел рядом и, расправив одеяло, укрыл меня. Достав и стряхнув градусник, он попытался поднять мою руку, но я отмахнулся, когда босс задел сине-жёлтые отметины своей рукой. Решив, что хорошей идеей будет чуть поиздеваться и на этот раз специально надавить на них, Достоевский грубо хватает меня за руку, от прикосновений к ярким отметинам я пискнул. Но, кажется, босс не понял, что его безобидная игра зашла слишком далеко. Я силой оттолкнул его, проскулив от боли, рядом с синяками остался отпечаток руки, кажется, только заметив его, босс опомнился, хотя и не сказал даже простого "прости!". Просто с немного виноватым взглядом вновь приподнял мою руку, просунув через горло рубашки градусник. — У тебя еще что-то болит? — Ага... рука — я фыркнул. — Прости, я не подумал, что сделаю тебе настолько больно. Я лишь хотел поиграть! — Поиграть? И что, весело?! — рука Фёдора скользнула по моим волосам ниже, к щеке, чуть поглаживая бархатную кожу большим пальцем. — Может, если я приготовлю вкусный завтрак, то мой ангел простит меня? — он улыбался подобно лисе, кажется, вовсе не сожалея о содеянном, заманивая меня нежным шепотом, от которого веяло фальшивым уютом. Это меня в Фёдоре и пугало — способность точно определить, что я хочу услышать и использовать это для манипуляций в ходе заполучения моего доверия. Сейчас я не уверен, действительно ли Достоевский любит меня, а если нет, то зачем я ему нужен. В тот роковой вечер... Все произошло слишком быстро, и я до сих пор не понимаю, почему после той ситуации в кабинете Фёдор забрал меня, рассказывая, что жить без меня не может. Если он любил меня и до этого, то почему не забрал раньше? Фёдор далеко не глуп и просто так ничего бы не сделал, но мне не дано понять его мотивов. Двое суток... Именно столько в моей жизни происходит хаос. Сейчас, если подумать, то вся ситуация невероятно странная. Но жизнь не романтичный фильм с фиговым сюжетом, где можно признаться в любви и начать встречается без малейших предпосылов к этому... Дость-кун... Что он на самом деле хочет? Фёдор уже собрался уходить, но я его окликнул. — Дость-кун! — Что такое, солнышко? — Фёдор прищурил глаза, наклонив голову. — Почему? — я выдержал паузу, стараясь сформулировать мысль в голове — Почему вы забрали меня после инцидента в кабинете? — Дурачье, потому что люблю... — Это ложь как минимум наполовину! — я грубо прервал спокойный голос босса — Вы явно не влюбились за один вечер, но если и так, то почему сразу привезли к себе, разве не слишком все быстро? Если же вы полюбили давно, то могли забрать в любой момент! Почему именно тогда? Зачем? Правда ли вы невинно любите, или вам нужна лишь шлюха? — Не задавай глупых вопросов, Коль. У тебе просто температура, вот и бредишь — Фёдор ушёл делать обещанный завтрак. С его слов я понял лишь, что причина этому есть, и весомая, но мне ее не расскажут. Полный бред. Я прикрыл глаза лишь на секунду, но сразу провалился в сон, из которого меня достал бархатный голос Дость-куна. — Солнышко, вставай. Тебе нужно поесть, чтобы выпить таблетки — я чувствую, как он слегка поглаживает меня по волосам, но сил не хватает, чтобы открыть глаза. Я промычал что-то невнятное, зарывшись лицом в одеяло. — Вставай, я знаю, что не спишь — голос Фёдора стал холоднее. Я открыл глаза, Достоевский склонился над кроватью, держа тарелку блинов, политых шоколадом. Босс поставил завтрак на прикроватную тумбочку, но когда я потянулся к тарелке, он перехватил мою руку — Нет, Коль, я сам. Достоевский попытался поднять меня на руки, чтобы усадить к себе на колени, но я, понятное дело, начал барахтаться. — Ну чего же ты так сопротивляешься, куколка моя? Ну неужели настолько ужасно, что я сам хочу тебя накормить? — он опустил меня на одну ногу, что неприятно впивалась в промежность, и я заёрзался. — Отпустите! Хватит! — меня силой схватили за волосы. — Что я тебе говорил о твоем поведении, а? — меня швырнули, словно тряпичную куклу на кровать. — Простите! Я не это... — меня прервали. Фёдор приблизился, заползая вслед за мною на край кровати. — Я тебя вчера недостаточно выебал?! Ты не понял, что будет, если ты начнёшь сопротивляться моим желаниям?! — я заплакал от страха, прикрыв лицо локтями — К-коль... Прости, я не хотел тебя так пугать... Эй, только прошу, не плачь! Достоевский протянул мне навстречу руки, и я обнял его. Фёдор повернулся со мною на руках, сев на край постели, и усадил меня на колени, покачиваясь взад-вперёд. Старался меня успокоить. Я уткнулся в изгиб его шеи, меня всего трясло... — Солнышко моё... Прости, я сильно тебя напугал? — я промычал в знак согласия, вытирая слёзы — Тише, не плачь... Это я виноват, ведь я забыл, насколько хрупкая и пугливая моя фарфоровая куколка — его руки сильнее притиснули меня к нему — Ты моё самое ценное сокровище! Моя марионетка из тончайшего фарфора, которую я должен защищать... Ты мой собственный человек, столь ранимый и безгрешный. Мне так хочется скрыть тебя от остального мира. Чтобы ты был лишь со мной! Я просто одержим тобой! Хочу кормить и переодевать тебя, носить по дому на руках и расчёсывать гребнем белоснежные волосы, словно моей живой куколке. Моей и только моей! Так, а это уже действительно пугало не на шутку... Кажется, босс окончательно сошёл с ума. Я попытался отстраниться от объятий, но меня не отпускали. — Солнышко моё, ангел мой... Коленька, хочешь быть моей прекрасной куколкой? И я сделаю все, что только пожелаешь! Тебе не придётся работать или готовить, я все-все сделаю для моего котёнка! "Быть куклой" пронеслось у меня в голове, а после — повторилось сотню раз эхом. Отказаться от своих чувств и желаний, полностью подчинившись чужой воле. Нет обязанностей, но и прав. Похоронить эмоции и стать игрушкой в руках психопата... — Нет. — мои руки продолжают трястись, но Фёдор резко остановился, перестав раскачиваться. — Значит, не хочешь по-хорошему?.. — меня схватили за волосы и начали силой бить затылком о стену — Хорошо, будет по-плохому. Двумя руками вцепился в руку босса, что продолжала сжимать мои волосы, раз за разом ударяя об стену. Не успев до конца успокоиться с прошлого раза, я разревелся от невыносимой боли. Я кричал и барахтался, но Достоевский не отпускал. Этот ад прервали мягкие прикосновения к моему лбу, от которых я и проснулся. Я жадно вобрал лёгкими воздух и осмотрелся вокруг, истекая холодным потом. Присев на корточки, возле кровати с тарелкой блинов сидел Фёдор, от неожиданности отдёрнувший от моего лба руку. Я облегченно выдохнул, осознав, что мне лишь приснился кошмар, побуждённый внутренними страхами и ароматом горячих блинов с шоколадом. — Коль, что-то случилось? — поправив одеяло, я перевернулся на противоположную от Фёдора сторону. — Нет. Все хорошо — мой голос прозвучал довольно убедительно, но меня выдали трясущиеся руки. — Коль... — Фёдор взял меня за руку и, чуть сжав мою ладонь, продолжил — У тебя был жар, ты уверен, что все хорошо? Ты можешь сказать мне, если тебя что-то волнует. Я переживал, увидев как ты мечешься в постели, что-то бубня под нос во сне. — Думаю, мне просто нужен отдых — я боялся доверять Достоевскому, плакаться и показывать слабые стороны. А вдруг все придёт к тому, что тот кошмар будет явью? Нет, лучше будет сбежать, пока этого не произошло... — Солнышко, ты даже не поешь? Тебе нужно выпить лекарства, чтобы сбить температуру. Он помог мне сесть в кровати, придерживая за спину, и протянул керамическую тарелку со сладким завтраком. — Поешь и выпьешь лекарства, хорошо? — босс указал взглядом на тумбочку, на которой стоял стакан воды и пару белых таблеток. Дость-кун уже хотел уходить, но я не отпускал его ладони, продолжая смотреть в фиолетовую радужку родных глаз. — Спасибо, Дость-кун...