Ангелы моего проклятия

Дость-кун уже хотел уходить, но я не отпускал его ладони, продолжая смотреть в фиолетовую радужку родных глаз. — Спасибо, Дость-кун... — Фёдор перевернул мою руку, прижавшись губами к белым костяшкам. — У тебя такие холодные руки... — Достоевский томно вздохнул, все так же не желая отпускать мою ладонь — Солнце, хочешь, я поищу грелку? Не дождавшись ответа, Фёдор удалился из комнаты. Я же, облегчённо вздохнув, принялся за завтрак... Вкусно... Босс умеет готовить. До этого у меня совсем не было аппетита, но сейчас я ем с большим удовольствием. Ха, он действительно запомнил, что я люблю сладкое? Сейчас Дость-кун мил со мной, но по правде, я уже жду, когда он уйдёт в офис, чтобы исследовать дом и подумать над всем произошедшим в одиночестве. Я доел, оставив тарелку на тумбочке. И с недоверием покосился на две белые таблетки, лежавшие возле стакана воды. Губа непроизвольно дрогнула, но я все-таки взял лекарства в руку, рассматривая. Мой бледный оттенок кожи почти совпадал с их белизной и выглядел нездорово. Во рту сухо, а горло неприятно першит. Я беру стеклянный стакан, запивая лекарства кристальной и чуть прохладной водой. Оставив всю посуду на тумбочке, я укрылся, но не успел закрыть глаза, как в комнату зашёл Фёдор. — Котёнок, я не нашёл грелку, поэтому возьми это — он протянул мне пластиковую бутылку, наполненную горячей водой. Подняв край одеяла, он просунул её туда. Тёплый от воды пластик коснулся моей кожи. Так тепло... — За меня не переживайте, все в порядке. Лучше сами собирайтесь, вдруг в офис опоздаете... — Дурачьё... Как я могу пойти на работу, оставив тебя в таком состоянии совсем одного? Я всё время буду рядом! Чёрт, только этого не хватало! Все мои планы посыпались, словно карточный домик. Я повернулся на другую сторону от босса. Но Достоевский намёка не понял, начав поглаживать мои ягодицы, залезая рукой под одеяло. — Я буду рядом. Если что-то случится, ты можешь позвать меня, хорошо? — Угу... Его рука блудила по моему телу... Сначала мягкими прикосновениями к моей тонкой талии, потом распутные белые руки скользнули к животу, поднимаясь вверх, словно ненароком задевая соски. Вновь спустившись рукой ниже, он плавно перешёл на бёдра, приятно щекочущими движениями проведя по ним пальцами. Закончив с бёдрами, Достоевский вновь прикасается к моим ягодицам, сжимая одну в руке, после — пройдясь ребром ладони между. Я дрогнул от новых ощущений, и, заметив это, Фёдор притянул меня за низ живота ближе. Я оказался на самом краю кровати, ощущая, как моя спина упёрлась в его грудь, а горячее дыхание обожгло ухо... Занервничав, я начал громко дышать, а его рука с живота опустилась ещё ниже... Я вздрогнул всем телом, когда его теплая ладонь накрыла мой член. Я сжал в руке простынь, почти чувствуя, как сзади довольно улыбается Фёдор. — Спи спокойно, ангел... — ага, блин... Поспишь, когда Фёдор склоняется в пяти сантиметрах от меня, так и не убрав руку с паха. Во мне накалялась злоба, но я ничего не мог ответить боссу. Казалось, я был готов высказать все, что о нём думаю, но меня сбили с толку и обезоружили, оставив нежный поцелуй за ушком. Я издал короткий довольный стон, сразу закрыв рот рукой, на что Достоевский лишь тихо хихикнул, проведя острым и холодным языком мне за ухом. Я зарылся лицом в подушку, пряча красные щёки. — Как же легко тебя смутить... — он сильнее сжал мой член, а я прогнулся в спине, тихо простонав.