Тёмные закоулки людских душ.

      Март выдался сухой и ветреный. Сов сносило поры­вами, они сбивались с курса, и почта приходила с опоз­данием. Бурая сова, которую я отослал к Сириусу с запиской, вернулась только в пятницу во время завтрака, вся растрёпанная и взъеро­шенная. Только я отвязал от её ноги записку с отве­том Сириуса, как она тут же улетела в страхе, что её сно­ва куда-нибудь отошлют. Сириус, как и в прошлый раз, писал кратко. В два часа дня в воскресенье будь у перелаза при по­вороте на Хогсмид (со стороны «Дервиш и Бэнгз»). За­хвати с собой побольше съестного. — Он что, в Хогсмид вернулся? — удивился Рон. — Похоже, что так, — ответила Гермиона. — Не может быть! — слегка взволнованно пробормотал я. — Его поймают, и тогда… — Да ладно тебе! До сих пор же не поймали, — сказал Рон. — Да и дементоров в Хогсмиде больше нет. Я сложил записку, спрятал в карман и призаду­мался. Если честно, очень хочется повидаться с Сириу­сом. Всё же мы давно не виделись… Последние два урока в пятницу — уроки зельеварения. Что же… Ворон ловить нельзя, а то опять нагоняй получу или отработку. Хотя, если быть честным с самим собой, второе я бы даже можно сказать, хотел. Но с другой стороны… Я же говорил себе, что надо меньше с ним видиться. Слишком уж я зациклился на Снейпе… Не стоит этого делать.       У дверей класса сбились в кучку Малфой, Крэбб с Гойлом и Пэнси Паркинсон со своими подружками из Слизерина. Они вместе что-то разглядывали и громко смея­лись. Пэнси высунулась из-за толсто­го плеча Гойла и задорно глянула на меня, Рона и Гермиону. — Глядите-ка, наши голубки идут! — хихикнула она, и кучка слизеринцев распалась. У Пэнси в руках оказался журнал «Ведьмин досуг», его-то они и читали. На облож­ке красовалась какая-то кудрявая ведунья, улыбалась во все тридцать три зуба и держала волшебную палочку над пирогом. — На-ка, Грэйнджер, почитай, тебе понравится, — крикнула Пэнси и швырнула журнал Гермионе. Та вздрогнула от неожиданности, но поймала. Дверь под­вала распахнулась, показался Снейп и махнул нам, чтобы заходили.       Гермиона, я и Рон устроились, как обычно, за пос­ледней партой. Снейп повернулся к доске, взял мел и при­нялся писать ингредиенты для нового зелья, а Гермиона украдкой раскрыла под партой журнал и стала листать. Статья, что она искала, оказалась в середине журнала. Я и Рон наклонились поближе. Мне же это стоило больших усилий. Так, хватит на него пялиться, в конце-то концов! Итак, что тут у нас? Вверху страницы была моя цветная фотография, а под ней шла коротенькая заметка, озаглавленная «Разбитое сердце Гарри Поттера». Уже на этих словах я подавился. Гарри Поттер мальчик необыкновенный, но как все мальчики его возраста испытывает муки юности. Рано потерявший родителей и лишенный родительской любви, он думал, что обрел утешение в своей школьной подруге Гермионе Грэйнджер. Но догадывался ли он, что очень скоро ему придётся перенести новый удар судь­бы и новую утрату? Мисс Грэйнджер родилась в семье магглов, это про­стая, но амбициозная девочка. Её тянет к знаменито­стям, и одного Гарри Поттера ей мало. На Турнир Трех Волшебников в Хогвартс приехал Виктор Крам, ловец сборной Болгарии, триумфатор недавнего Чемпионата мира, и мисс Грэйнджер тут же и его поймала в свои сети. Она его просто покорила, и он уже пригласил её на летние каникулы в Болгарию. — Я еще никогда ничего подобного к девушкам не чув­ствовал, — признается Виктор Крам. А непостоянная мисс Грэйнджер продолжает иг­рать чувствами обоих мальчиков. Трудно сказать, чем так привлекательна мисс Грэй­нджер. Нельзя сказать, чтобы она была красива, скорее всего, причина симпатий к ней двух несчастных мальчиков кроется в чем-то ином. — Она просто страшилище, — говорит о ней Пэнси Паркинсон, миловидная, привлекательная студентка четвертого курса. — Но она умна, и ей вполне по силам сварить приворотное зелье. В этом-то, я думаю, всё и дело. Приворотные зелья запрещены в школе «Хогвартс», и Альбус Дамблдор, без сомнения, заинтересуется при­чиной успеха своей студентки. А доброжелателям Гар­ри Поттера остается только надеяться, что в следу­ющий раз он отдаст своё сердце более достойной. — Ну, что я говорил? — прошептал Рон Гермионе, гля­дя в журнал. — Я ведь предупреждал: не зли Риту Скитер. Вот полюбуйся: она из тебя какую-то… мирскую табакерку сделала! У меня же дёрнулся глаз. Эта тварь так и продолжает! Видно, Лэйша её пожалела и не сильно прокляла… — А вот в этом ты не прав, малыш. К таким магам у меня нет жалости. Поверь, после этой статьи… Ох и не завидую я ей. Вот же упёртое создание, — немного отстранено прошипела у меня в голове змейка. — Если она продолжит в таком же духе, то вскоре от неё прежней ничего не останется. Женщина не просто умрёт, она разрушит свою душу. Останется безвольной куклой, без эмоций, чувст. Просто оболочка, которая будет подчиняться только мне. Я дала ей шанс спастись и исправиться. Но видно, она решила сделать иначе. Что же, её право. От голоса Лэйши и того, что она сейчас сказала, мне стало плохо, а по спине прокатились капельки пота. Что же, признаю, змейка иногда бывает очень пугающей. Я-то думал, что та наложила на Скитер что-то шуточное. Типо вырастет нос или прыщи повылезают. Но я даже предположить не мог, что задумала Лэйша на самом деле. М-да, лучше такого врага не заводить. Себе дороже. Снейп был сто раз прав. Из-за шока, я пропустил беседу ребят и то, как к нам подошёл зельевар. Только его ледяной голос привёл меня в чувство. — Ваша жизнь, мисс Грэйнджер, без сомнения, полна любопытных событий, но не следует обсуждать её на уроках. Минус десять очков Гриффиндору. Я аж подскочил, как и мои друзья. Охохо, опять нарвались. Да что же это такое?! Сейчас явно что-то будет… Весь класс глядел на нас; Мал­фой воспользовался удобным случаем и написал в воз­духе «Поттер смердяк». Да плевать мне на тебя, хорёк. И так проблем хватает. — А, так вы еще и журналы на уроках читаете! Ещё ми­нус десять очков Гриффиндору. Ах, ну, конечно… — Снейп увидал статью Скитер, и у него заблестели глаза. Вот теперь нам полный пипец. Я очень хорошо знаю этот взгляд. Сейчас начнётся… — Поттеру и дня не прожить без газетных вырезок о собствен­ной персоне… Слизеринцы загоготали, Снейп же угрожающе улыбнул­ся, и, стал читать заметку вслух. — «Разбитое сердце Гарри Поттера»… что же, Поттер, с вашим сердцем на этот раз? «Гарри Поттер мальчик необыкновенный…», — настала моя очередь залиться краской. А Снейп ещё и после каждого предложения останавливался, чтобы явно окончательно выбить меня из колеи. В исполнении Снейпа заметка звучала конечно забавно, но… — «…А доброжелателям Гарри Поттера остается толь­ко надеяться, что в следующий раз он отдаст своё сердце более достойной». Декан змей усмехнулся, посмотрев на меня своими чёрными омутами. Ну всё, теперь на мне точно можно жарить яичницу. А Северус под гоготанье слизеринцев свернул журнал в трубочку. — Пожалуй, луч­ше будет вас троих рассадить, а то вы больше заняты своими любовными похождениями, а не зельями. Вы, Уизли, останетесь здесь. Мисс Грэйнджер сядет вон там, с мисс Паркинсон. А Поттер передо мной, за первой партой. Ну живее! Я, дико краснея, швырнул рюкзак и ингреди­енты для зелья в котёл и потащил его к незанятой парте перед самым столом учителя. Северус пошёл следом, усел­ся за свой стол и стал глядеть, как я достаю вещи из котла. Из-за этого пристального взгляда, я чувствовал себя дико неловко, но старался собраться. Мы сами виноваты, что решились на занятии у зельевара почитать газету. Ох не стоило… Знаем же, какой характер у этой язвы слизеринской. Я, стараясь не глядеть на Снейпа, снова при­нялся толочь скарабеев. Ну всё, теперь, когда я нахожусь с ним буквально в двух шагах… М-да, видно занятие будет весёлым… — О вас, Поттер, слишком много пишут, — негромко сказал Снейп, когда класс успокоился. — Я не виноват, что Рита Скитер точит на меня зуб. Увы, мы с ней слегка поскандалили, — так же тихо буркнул я, продолжая толочь сушеных скарабеев, хоть они и превратились уже в ступке в мел­кий порошок. Увы, сейчас я был слегка на взводе, да ещё и нервничал. Я высыпал перетертых в пыль скарабеев в котёл и принялся резать корень имбиря. От нервного напряжения у меня дро­жали руки, но глаз я так и не поднимал. — Хм, похоже на ваше трио. Никогда промолчать не можете, — тихо хмыкнул тот. — Скитер слишком много на себя берёт. Вытряхивает на всеобщее обозрение то, что для людей личное и высмеивает. Она подставила Хагрида, допекает меня. Теперь ещё и Гермиона! Я конечно рад, что девушка с иронией к этому отнеслась, но это уже перебор! И как только Скитер это всё узнала… — тихо, но зло произнёс я. — Неужели у вас и правда, любовный треугольник? — едко сказал зельевар. Я в сотый раз залился краской. Ох, моя фраза прозвучала слишком двусмысленно… — Гермиона моя подруга, между нами ничего нет, — буркнул я, сам не понимая, почему оправдываюсь. Вот какое ему дело до моей личной жизни?! — Скитер решила отомстит Герми за то, что она вспылила и поставила эту писаку на место. — Аккуратнее, Поттер. Вы сейчас и корень имбиря превратите в пыль, — тихо засмеялся Северус. — Можете его уже бросать в котёл. Я же очнувшись, понял, что действительно от имбиря скоро ничего не останется. Лишь каша. Охнув, последовал совету зельевара. — Что же, она знала на что шла, пререкаясь с этой женщиной. Будьте с ней поосторожнее. Конечно мелочь, но жизнь она вам может хорошо так подпортить. — Да знаю я! Но сколько можно это терпеть? — пробурчал я, пытаясь сосредоточиться на зелье. — Черт с ней. Пусть пишет, что хочет. Тем более, если она это продолжит делать… Что же, не завидная участь ждёт эту писаку. Но знаете, мне абсолютно её не жаль. В дверь подземелья постучали. — Войдите, — спокойно сказал Снейп. Ученики обернулись к входу. Дверь открылась, вошёл Каркаров и направился между рядами парт к учитель­скому столу, вызвав своим появлением удивление и лю­бопытство учеников. Каркаров был взволнован и крутил свою козлиную бородку. — Нам надо поговорить, — сказал он, подойдя к Снейпу. Каркарову явно не хотелось, чтобы кроме зельевара его кто-нибудь услышал, поэтому он едва открывал рот и по­ходил на плохого чревовещателя. Я продолжал тща­тельно резать ингридиенты, а сам навострил уши. — После урока поговорим… — так же тихо, как и не­ожиданный посетитель, начал Снейп, но Каркаров пере­бил его. — Нет, сейчас! Тебе некуда деваться, Северус. Почему ты меня избегаешь? — После урока! — отрезал зельевар. Я же сделал вид, что хочу проверить, достаточно ли налил желчи броненосца, поднёс стеклянный стаканчик к глазам, а сам искоса глянул на учителя и его гостя. Кар­каров был чем-то обеспокоен, Снейп сердился.       Каркаров до самого конца второго урока зельеварения ходил за спиной Снейпа. Мне хотелось узнать, за­чем пожаловал Каркаров, и за две минуты до звонка я нарочно опрокинул пузырек желчи броненосца, осталь­ные ученики шумно собирались, потом толпились у выхода из класса. Я же присел за котёл, стал вытирать раз­литую желчь и прислушался. — Ну? Что за срочность? — прошипел Снейп. — Вот что, — ответил Каркаров, я выглянул из-за котла: Каркаров закатал левый рукав мантии и показал Снейпу что-то у себя на запястье. — Ну, видишь? — тихо спросил Каркаров, почти не шевеля губами. — Видишь? Неужели не ясно? С тех пор, как… — Спрячь! — рыкнул Снейп, и его глаза забегали по классу. — Неужели ты не заметил? — взволнованно начал было Каркаров. — Потом поговорим, — оборвал его Снейп. — Поттер, вы что здесь забыли? — Вот собираю желчь броненосца, профессор, — не­винными глазами глядя на профессора, ответил я и пока­зал мокрую тряпку. Каркаров, встревоженный и злой, развернулся на каб­луках и вылетел вон из класса. Я же не спешил уходить. Нет, впрямую спрашивать не рискну, но… Мне не по себе от того, что я увидел и услышал. — Поттер, вы ещё долго там? — раздражённо спросил Северус. — Уже почти всё, — и наконец встав, посмотрел на декана змей. — Профессор, я давно хотел спросить… Что с лже-Грюмом и выяснили ли то, что он хотел от меня? Я был как никогда серьёзен. Ведь этот вопрос давно меня мучил. Но я всё никак не мог найти храбрости, чтобы об этом спросить. — А я всё думал, насколько тебя хватит, — вздохнул тот и приблизился ко мне. Тут, дверь в класс закрылась и на неё легли чары тишины. Я вздрогнул и слегка напрягся, но старался вести себя как обычно. Но увы, наедине с этим человеком, я чувствовал себя слишком странно. — Я давно хотел спросить… — И почему же не спрашивали? — наклонившись, тихо спросил слизеринец мне на ухо. — Нет знаю… Просто… — и я замолчал, не зная как объяснить Снейпу, что мне просто было страшно узнать правду. Узнать, что это план действительно Волан-де-Морта. Не хочу позориться, а с другой стороны… Я запутался. — Ну и? Вы сегодня всё-таки выразитесь нормально или так и будете блеять, — с иронией проговорила эта язва и приподняла мою голову за подбородок. — Я боюсь, что это всё связано с Волан-де-Мортом. Так лучше?! — недовольно прошипел я. — Не хочу снова встречаться с ним. Хватило и на первом, и на втором курсе! И сделал пару шагов назад, но меня поймали за руку и вновь притянули к сильному телу. — Так вы не ответили… — пробормотал я, немного расслабляясь в этих надёжных объятьях. — Увы, Поттер, узнать ничего не получилось. Каким-то образом, эта гадина смогла сбежать… — буркнул тот, злясь. Я же ошарашенно уставившись на Снейпа, выругался. — Эти министерские придурки!!! — зашипел я и попытался отстраниться от мужчины, но мне этого не позволили сделать. — Да чтоб им провалиться! — Успокойся, Поттер. Увы, от нас это не зависит и… Поздно уже убиваться, — мрачно сказал мужчина. — Не знаю, что там произошло, но не переживайте. В Хогвартсе его нет. Да и как вы наверное заметили, многие профессора следят за каждым вашим шагом. Вы в безопасности. Но всё же будьте осмотрительнее… — Да знаю я! — с отчаянием воскликнул я. — Но как эти придурки смогли упустить лже-Грюма?! Мы буквально его на блюдечке им предоставили… Тот лишь раздосадовано покачал головой. — Не знаю… Возможно, среди авроров есть крыса. Вот только нет доказательств. Директор сильно поскандалил с этими министерскими идиотами. Так что нам прислали помощь и границы Хогвартса охраняют авроры. Но раз этот человек смог так просто сбежать от Министерства, на них нет надежды. — Ладно… Похоже, всё осталось, как и было, — немного устало пробормотал я и уткнулся носом в плечо Северуса. — Да понимаю, но обидно… Приятно… Всё же с ним действительно очень хорошо и спокойно. Вот только сердце слишком отчаянно бьётся. — Да, Поттер. К сожалению, — вздохнул тот и отстранил меня. — Но скажу одно. Твоя догадка не так уж и неправильна. Скорее всего, это всё связано с Тёмным лордом. Но паниковать и рвать волосы на голове пока рано. Так что успокойся и не накручивай себя. А теперь, марш в большой зал, на ужин. И меня выставили из класса. Я лишь фыркнул и улыбнувшись, поспешил наверх.       На следующий день после обеда я, Рон и Гермио­на отправились в Хогсмид. Небо прояснилось и вовсю светило солнце. Было жарко и на полпути до деревни, мы сняли плащи и закинули их на плечи. Я нёс в рюкзаке еду для Сириуса; за обедом мы ста­щили со стола десяток куриных ножек, батон хлеба и на­полнили фляжку тыквенным соком. Хорошо, что меня отпустили… Хоть и с неохотой. По дороге мы заглянули в магазин одежды волшеб­ников «Шапка-невидимка» и купили для Добби подарок. Мы долго выбирали носки и всякий раз весело хохота­ли, найдя новую забавную пару. Среди многих пар одна сверкала вышитыми золотыми и серебряными звездами, а другая, когда долго не стирали, истошно вопила. В половине второго вышли из магазина, прошлись по Глав­ной улице, миновали магазин «Дервиш и Бэнгз» и направились к краю деревни. Так далеко мы еще не заходили. Меня тревожил и немного напугал разговор с профессором Снейпом, но раз ничего не поделаешь… Буду жить, как жил. Нечего трястись и шарахаться от каждого куста. Увы, этим ничего не изменить. Да и поддержка Лэйши очень помогала. Тропинка часто пет­ляла, дома попадались всё реже и реже. Вскоре мы вышли из деревни и пошли к горе, у подножия которой деревня и стояла. Тропинка вильнула последний раз, и у ее конца обнаружился перелаз. Опершись на него передними ла­пами, с газетой в зубах, нас поджидал тощий черный пес, очень знакомый на вид. — Здравствуй, Сириус, — с лёгкой грустью, поприветствовал я пса. Черный пес потянул носом воздух — из рюкзака за моей спиной шел сильный запах курятины. Сири удовлет­воренно вильнул хвостом, развернулся и затрусил меж­ду кустов к каменистому подножию холма. Я, Рон и Гермиона перелезли через забор и пошли следом. Сириус привёл нас к самому подножью холма, сплошь усеянному камнями. Ему, на его четырех лапах, подни­маться было легко, а вот мы, тяжело отду­вались.       С полчаса мы взбирались по крутому каменистому склону. Сири бежал впереди, тропка виляла, и на поворотах он по­махивал хвостом. Солнце жарило нещадно. Я, Рон и Гермиона обливались потом, лямки рюкзака резали мне плечи. Потом Сириус вдруг куда-то исчез. Мы подошли и увидели в скале узкую расщелину. Протиснулись внутрь, очутились в прохладном тёмном гроте. В даль­нем конце грота, привязанный веревкой к большому кам­ню, сидел гиппориф Клювокрыл. Клювокрыл был напо­ловину серой лошадью, наполовину огромным орлом, и чуть только мы вошли, сердито и важно посмотрел на нас огненным глазом. Мы низко поклонились гиппогрифу. Тот еще с полминуты, словно раздумывая, взирал на нас свысока и, в конце концов, преклонил пе­ред нами чешуйчатые передние лапы, Гермиона побежа­ла погладить его по шее. Я же не отрывал глаз от черно­го пса, а тот успел уже обернуться моим крестным. На Сириусе была поношенная серая мантия, кото­рую он носил с тех самых пор, как сбежал из Азкабана. После разговора со мной через камин волосы у него от­росли еще больше, были немыты и спутаны. Он здоро­во исхудал. — Курица! — воскликнул он хриплым голосом, вынув изо рта старые номера «Пророка» и бросив их на землю. Я снял с плеч рюкзак, вынул завернутые в бумагу куриные ножки и хлеб и подал Сириусу. — Вот спасибо! — сказал Сириус, развернул еду, схва­тил ножку, сел прямо на пол и запустил в курицу зубы. — А то всё крысы да крысы. Из Хогсмида много не утащишь, чего доброго, заподозрят неладное. Он улыбнулся, и я заставил себя улыбнуться в от­вет. Вот только внутри всё сжалось. Сири… — Что ты здесь делаешь, Сириус? — Исполняю обязанности крестного, — ответил тот, по-собачьи обгрызая куриную ножку. — Да ты не беспо­койся, я очень даже дружелюбный бродячий пес. Он снова улыбнулся, но заметив беспокойство в моём взгляде, серьёзно прибавил: — Хочу быть поближе. Ты в последнем письме… ну, в общем, тучи сгущаются. Я краду старые газеты, и, судя по тому, что пишут, не я один это чую. Он кивнул на пожелтевшие номера «Пророка» на полу грота, Рон подобрал их и стал листать. Но я на этом не успокоился. — А вдруг тебя поймают? Вдруг узнают? — Кроме вас троих да Дамблдора, никто и не знает, что я анимаг, — пожал плечами Сириус и продолжил обсасывать куриную косточку. — Хороший, но немного ветренный человек. Очень любит тебя и переживает. Конечно, есть свои тараканы в голове. Но твой крестный любит тебя всем сердцем. Поверь мне, — мягко шепнула змейка. — Мы что-нибудь придумаем, что-бы помочь ему. — Спасибо, Лэйша, — мысленно поблагодарил я. — Это самое лучшее, что я узнал сегодня. Я тоже его очень люблю, хоть и общались мы не долго. Нужно помочь Сири… — Поможем. Успокойся, змееныш. Рон толкнул меня локтем в бок, так как я немного завис, общаясь с Лэйшей и передал мне номе­ра «Пророка», указав на две статьи. Одна шла под заго­ловком «Таинственная болезнь Бартемия Крауча», вто­рая — «Поиски работницы Министерства. Министр ма­гии берет расследование под свой личный контроль». Хм, а про лже-Грюма и слова нет… Я пробежал глазами статью о Крауче. Каждая фра­за так и кричала: «…никто не видел с самого ноября… дом, кажется, пуст… в Больнице св. Мунго нам отказались разъяснить… Министерство не подтверждает слухи об опасной болезни…» — Почитать, так он умирает, — пробормотал я. — Мой брат, личный помощник Крауча, — заметил Рон. — Он говорит, Крауч переутомился на ра­боте. — Хотя, он, и вправду, плохо выглядел, когда я его видел в последний раз, — пробормотал я, читая ста­тью. — А было это в тот вечер, когда моё имя появилось из Кубка… — И ничего удивительного, — раздался голос Герми­оны, гладившей Клювокрыла. Гиппогриф доклевывал за Сириусом куриные кости. — Выгнал Винки, вот теперь и мучается, жалеет небось, за домом-то некому приглядеть. — Наша Гермиона просто помешалась на эльфах-до­мовиках, — заметил Рон Сириусу и мрачно поглядел на подругу. — Говоришь, Крауч выгнал своего эльфа? А дальше разговор перетек с Винки, на самого Барти Крауча. Я был очень внимателен. Может, хоть сейчас пойму, кто такой лже-Грюм. Вот только, через какое-то время выпал из реальности, общаясь с Лэйшей и из-за этого, умудрился пропустить некоторую суть разговора. — Представьте себе, что Волан-де-Морт силён, как раньше. Никто не знает его сторонников, кто на него ра­ботает, а кто нет. Известно только, что он полностью вла­деет своими слугами, они убивают и пытают и ничего с собой поделать не могут. Вам страшно за себя, за семью, за друзей. Каждую неделю приходят сообщения о новых убийствах, новых исчезновениях, новых замученных пытками… Министерство магии растерялось, там не знают, что делать, пытаются скрыть всё от маглов, а маглов и самих убивают. Никто ничего не может поделать, ужас, паника… Вот как оно было. В такое вот время и становится ясно, кто на что спо­собен, кто хороший, а кто плохой. Не знаю, может, мето­ды Крауча и были хороши в самом начале. Его быстро повышали по службе, и он начал настоящую охоту на сто­ронников Волан-де-Морта. Мракоборцам дали новые полномочия, они чаще стали убивать, чем арестовывать. И не одного меня без суда передали дементорам. Крауч отвечал жестокостью на жестокость, разрешил приме­нять против подозреваемых Непростительные заклина­ния. Можно сказать, он сделался таким же беспощадным и жестоким, как и те, кто были на стороне Волан-де-Морта. У него были свои сторонники, многие считали, что он поступает верно, много кто из волшебников хо­тел, чтобы он занял пост министра магии. Потом Волан­-де-Морт вдруг исчез, и все думали, что скоро Крауч ста­нет министром. Но тут-то все и рухнуло, — Сириус мрач­но улыбнулся. — Сына самого Крауча поймали с кучкой Пожирателей смерти, которые сумели открутиться от Азкабана. Они, как оказалось, пытались разыскать Волан-де-Морта и вернуть ему его власть. — Поймали сына Крауча? — не поверила своим ушам Гермиона. Я же мысленно охнув, навострился. — Вот-вот, — Сириус бросил кость гиппогрифу сел на пол грота, взял хлеб и разломил пополам. — Вот уж не ожидал Барти, так не ожидал. Надо было ему побольше времени уделять семье. Нет, чтобы хоть изредка прихо­дить домой пораньше, а то не знал, что за сын у него рас­тет. Сириус стал крупными кусками откусывать хлеб и глотать, почти не жуя. — А его сын тоже был Пожирателем смерти? — тихо спро­сил я, начиная понимать, кто был под личиной Грюма. Лэйша была сто раз права. — Кто его знает? — не переставая есть, ответил Сири­ус. — Когда его поймали, я уже был в Азкабане. Я уже по­том всё это узнал, когда сбежал из тюрьмы. Парня схва­тили в компании людей, которые точно были Пожира­телями смерти. Может быть, он просто оказался в плохом месте в плохое время, как эта ваша эльфиха. — А Крауч пытался вызволить сына? — прошептала Гермиона. Сириус расхохотался, и хохот его был похож на со­бачий лай. — Вызволить сына? Крауч? А я-то думал, ты, Гермио­на, поняла, что это за человек. Да он на всё был готов ради собственной репутации, он всю жизнь посвятил тому, чтобы стать министром. Ты же видела, как он поступил со своим домашним эльфом из-за того, что этот эльф на­вел на него тень Чёрной Метки. Разве не понятно после этого, что за человек Крауч? Всех его отцовских чувств хватило только на то, чтобы устроить над сыном суд, да и суд-то этот Крауч устроил только для того, чтобы показать всем, как он ненавидит сына… а потом он его от­правил прямиком в Азкабан. — Он собственного сына дементорам отдал? — с ужасом спросил я. — Отдал, — ответил Сириус уже безо всякого веселья. — Я сам видел, как дементоры его вели, стоял у оконца в двери и смотрел. Ему и двадцати тогда не было. Посадили его в камеру рядом с моей. К вечеру он уже кричал и звал свою мать. Потом, правда, успокоился, через несколько дней… все успокаиваются… во сне только кричат… С минуту Сириус безразлично глядел в одну точку, словно ему изнутри чем-то заслонили глаза, и всё стало ясно без слов. — И он все ещё в Азкабане? — аккуратно спросил я. — Нет, — со вздохом ответил Сириус. — Нет, его там уже нет. Года не прошло, как он умер. — Умер?! — Там многие умирают, — печально сказал Сири­ус. — Большинство сходят с ума и перестают есть. Про­сто не хотят больше жить. Можно было даже сказать, когда узник умрёт, потому что дементоры чувствуют смерть и радуются. А сын Крауча и так уже болел, когда его привезли. Краучу с женой, как важному министер­скому работнику, позволили перед смертью его навестить. Вот тогда я и видел Крауча в последний раз, он шёл мимо моей камеры и чуть не нёс жену на руках. Она тоже потом недолго прожила. Умерла от горя. Сгорела, как свечка, как и сын. А Крауч даже не приехал забрать тело сына. Я видел, как дементоры похоронили его за стена­ми крепости. Сириус поднес ко рту кусок хлеба, но тут же отбро­сил, схватил фляжку с тыквенным соком и в один приём осушил до дна. — Он не умер. Что-то в этом рассказе не то. Нет, твой крестный не врёт. Но теперь я полностью уверена, что лже-Грюм, это сын этого мага. Всё сходится, змееныш. В этом деле много чего непонятного. Слушай внимательно, а я буду искать дыры в рассказе. — Вот так. Крауч думал, что всё у него в руках, а вон оно как вышло. — Сириус утер губы тыльной стороной ладони. — Только что герой, министром магии чуть не стал, и вдруг… сын умер, жена, имя опозорено, и — я слы­шал, как сбежал из тюрьмы — его уже не так любят, как раньше. После смерти его сына стали жалеть, и многие себя спрашивали: как это, мальчик из хорошей семьи и вдруг попал в такую компанию? Только один ответ и напрашивался: отцу было не до него. Пост министра занял Корнелиус Фадж, а Крауча сместили на должность на­чальника Отдела международного магического сотруд­ничества. Воцарилось долгое молчание. Я же пытался осмыслить всё, что услышал. Я думал о том, как на Чемпионате мира по квиддичу в лесу Крауч выпучил от гнева глаза на своего провинившегося эльфа-домови­ка. А может, всё не так просто? Может, сын не умер, а отец всё же забрал как-то его из Азкабана. А не мог ли тот взять сына с собой на матч? Вдруг тот сбежал тогда из-за домовушки?! Тогда понятно, почему Крауч так злился. Но возможно ли это? Но раз Лэйша уверена, что лже-Грюм сын Крауча… То значит, такая теория имеет права быть. Ладно, что уж тут… Когда начнётся третье испытание, я всё и так узнаю… А дальше пошли голые теории, которые я теперь мог опровергнуть, но не стал ничего говорить. Слишком уж много тогда будет вопросов. И что странно, когда зашла речь про Снейпа, меня начали бесить их наезды на него… Хоть я и не показывал вида, но в душе была буря и ничего я с этим поделать не мог. Сам старался лишнего не говорить, чтобы не вызывать в друзьях и крестном больше подозрений к Снейпу. Да, кажется, я действительно вляпался. А ведь когда-то, я бы с удовольствием их поддержал. Даже сказать, громче всех бы строил теории и пытался выставить Снейпа злодеем. Сириус тяжело вздохнул и потер глаза. — Который час? Я поглядел на часы, но они, с тех пор как я по­плавал в озере, перестали ходить. — Половина четвертого, — сказала Гермиона. — Пора вам в замок, — Сириус встал на ноги. — Вот что… Нечего вам бегать из школы ко мне, понятно? В случае чего — шлите письмо. Пишите, если случится что-нибудь нео­бычное. А сами без разрешения из школы не выходите, лучше случая и не придумаешь, чтобы напасть на вас. — Да на меня до сих пор никто и не думал нападать, — пробормотал я, — кроме дракона и пары гриндилоу. Сириус сердито на меня взглянул. — Какое мне дело, нападали на тебя или нет! Я вздох­ну свободно, только когда Турнир кончится, а кончится он только в июне. И вот что еще: когда говорите обо мне, называйте меня Нюхалз, ладно? Сириус передал мне фляжку из-под тыквенного сока и салфетку из-под куриных ножек и пошёл попро­щаться с Клювокрылом. Я же не выдержав и убрав всё в рюкзак, подошёл к крестному и слегка смутившись, обнял его. Сири напрягся, но через секунду расслабился и слегка улыбнувшись, обнял меня в ответ. Но кажется, крестный такого не ожидал и немного растерялся. Я же… Наконец-то мы смогли увидиться! Честно, я ждал этого. Рон с Гермионой улыбнувшись, отошли подальше, чтобы нам не мешать. — Когда-нибудь, ты станешь свободным, Сириус… Я что-нибудь придумаю… — тихо пробормотал я. — Мы снова станем семьёй… — Всё хорошо, Гарри. Не стоит так из-за меня беспокоиться. Сейчас тебе нужно подумать о себе. Будь осторожен… Я потерял Джеймса и Лили… Второй потери я не переживу, — мягко и печально сказал крестный и отстранил меня. — Всё будет хорошо, Гарри. Обещаю. Всё, нам пора. Я вас провожу до деревни. Может, удастся стащить свежую газету. Сириус явно был немного смущён моим поведением и потрепав меня по голове, снова превратился в большого черного пса. Я же лишь всё так же грустно улыбался, а сердце словно драли когтями.       Мы вместе вышли из грота, спустились по склону горы, пересекли усеянное камнями подножие и остановились у перелаза через забор. Сириус позволил нам по­гладить себя по голове, повернулся и помчался вокруг деревни. Я, Рон и Гермиона вернулись в замок. — Интересно, знает Перси то, что рассказал Сириус о Крауче? — сказал Рон по дороге к замку. — А хотя, мо­жет, ему всё равно… А может, он только еще больше ста­нет Краучем восхищаться… Уж Перси-то любит всякие правила. Если узнает, то скажет, что Крауч молодец, потому что отказался нарушить правила ради собственно­го сына. — Перси ни за что не отдаст никого из своей семьи дементорам, — рассердилась Гермиона. — Ты-то откуда знаешь? — усмехнулся Рон. — Возьмёт, да и решит, что из-за нас пострадает его карьера… Перси, он ведь на малом не успокоится… Я лишь мысленно вздыхал. А так ли было всё на самом деле? Тут, заговорила Лэйша. — Не думай пока об этом. Всё равно смысла сейчас нет ломать из-за этого голову. Кстати, как и сказала, твой крестный мне понравился. Он не плохой человек. Хоть и в юности его нельзя было назвать примером для подражания. Ещё и вспыльчив. Но так, он искренне за тебя переживает и любит.       Мы поднялись по парадной каменной лест­нице в вестибюль замка. Из Большого зала летели запа­хи вкусного ужина. — Бедняга Нюхалз, — сказал Рон, втягивая носом аро­мат жаркого. — Должно быть, он и вправду любит тебя, Гарри… представь себе: есть одних только крыс… Меня же аж перекосило. Нет, нужно что-то с этим делать. Я не хочу, чтобы Сири так страдал…