blood and glitter

Техно разрывает барабанные перепонки, гул музыки настолько громкий, что пол под ногами вибрирует, неоново-кислотные всплески и людской океан под ногами. Где-то там бесконечно далеко. От смертных пахнет смесью дорогого парфюма, дезодорантов, алкоголя, последней закуской на ужин и кровью. Во рту предательски пересыхает, а клыки ноют. Донорский пакет прекратил помогать утолить жажду еще пару дней назад, поэтому пришлось в экстренном порядке искать подобное заведение. Даби лениво скользит взглядом по чужим макушкам, что мелькают в короткий всполохах ядерной светомузыки на танцполе, и неспешно глотает пряный виски. Небольшой бонус бессмертия, вкусы стали намного ярче, хотя еда и алкоголь не те вещи, в которых он нуждается по факту своего рождения. Кубики льда тают в невысоком гранёном стакане. Токийское лето в этом году — до ужаса жаркое. Полуголые тела красиво сплетающиеся в диком танце, блестящая от пота смуглая кожа и отчаянно бьющаяся жилка на шее. Даби думает, что был не против, чтобы милая блондинка из соседней вип-кабинки посидела у него на коленях. Смертные так очаровательны в своей мимолетности и недолговечности. Стук сотни сердец, бегущая по венам кровь, как раз что-то в ритме Big fat. Виски приобретает фантомный сладкий металлический привкус, когда взгляд останавливается на… Кое-ком до безумия знакомом. Руки сжимают перила настолько сильно, что на металле остаются отпечатки. Завтра кто-нибудь будет неприятно удивлен обнаружив такую порчу имущества, но не насрать ли ему? Кислотно-зеленая волна света выхватывает среди множества бабочек однодневок, перелив красно белого сплита. — Ну надо же, — слова тонут в потоках техно и Даби даже не слышит сам себя, лишь увлечённо продолжает следить за тем, как целеустремленно и непреклонно знакомая фигура скользит среди волн тусовщиков. Он не изменился за прошедшие года, все та же походка, бледный лик профиля, что с годами все больше напоминает материнский (великая отцовская ошибка, после него — Даби — естественно) и жесты «Тодороки-сана» точные и выверенные. Малыш Шото не смотрится органично среди своих-не своих сверстников, переросший подростковый бунт и сразу превратившийся во взрослого, вот умора и позорище. Даби все как-то паскудно ждал, что мелочь пойдет по его стопам, но видимо папаша со своим уставом бесконечных правил и травлей в стиле «должен-обязан-так-надо» оказался сильнее, но… Это не его проблемы, ведь так? Даби залпом выпивает виски и поднимается с насиженного места. На семейную тему давно и прочно наплевать, а предаваться воспоминаниям, особенно сегодня, он не планирует. Где-то здесь, среди великовозрастных подростков гуляет его будущий ужин. Увы и ах, пересечение с братцем на голодный желудок — вредно для здоровья. * Люди… Забавны и очаровательны в своем гедонизме. Даби придерживается мысли, что будь у них возможность, они давно и прочно использовали вампиров для получения быстрого удовольствия. Блондинка сверкает желтыми глазами фейри и покачивается в такт музыке. Ее тёплые руки обвивают его за шею и губы скользят в смазанном поцелуем по его губам, пока он беззастенчиво шарит ладонями под подолом короткого летнего платья девушки. — Только один, — шепчет она, откидывая голову назад и позволяя золотым локонам рассыпаться по смуглым плечам. — Один, прошу… — Один? — почти невинно дразнит ее вампир. — Один укус и тебе этого хватит? На ней живого места нет, на самом деле. След на бедре, на груди, шея тщательно замазана, но под слоем тональной основы наверняка синяки. Эта — из любителей приключений, не проходите мимо, одна ночь с вампиром, где выпитой крови больше, чем секса. Даби знает, какое действие оказывает вампирская слюна при попадании в человеческую кровь. Знает насколько люди кайфуют с укусов и как периодами, вот такие сладкие смуглые девочки кончают только от того, что их тонкую шею прокусили и сделали пару глотков. Девчонка стонет, прижимаясь к нему теснее. — Пожалуйста, я… Ещё до того, как он слышит голос и видит в поле зрения свою сегодняшнюю проблему Даби понимает, что вот сейчас произойдёт какая-то лажа. И не ошибается. — Прошу прощения, — негромкий шелестящий шепот и тонкая ладонь аккуратно сжимает плечо несостоявшегося ужина. — Вынужден забрать вашего партнера на пару танцев. Всполох неоново-синего облизывает малыша Шоточку с ног до головы и губы дёргаются от вида такого братца в ехидной и острой, будто лезвие семейной катаны, ухмылке. — Обещаю, — смотря в растерянные глаза полу-фейри, до пизды вежливо, произносит он. — Я верну его вам. * — Выглядишь так будто Динь-Динь и единорог совместно обкончали твое лицо. — Я тоже не рад тебя видеть, Тойя, — шпилька, брошенная в виде старого имени врезается стену глобального похуизма. Их общение всегда напоминало путь Титаника, а сейчас особенно. Шоточка со своими глупыми попытками мимикрировать в нормального человека смешен до невозможности, но Даби даже готов признать, во всем этом есть слабый шарм и некое очарование. Блестки на его лице напоминают глитерные слезы Ру из «Эйфории», не то чтобы Даби точно знает, как это выглядело в сериале, но в свое время много парней и девчонок шастали с подобным мейком по вечеринкам. На ключицах мерцает шиммер, да и в целом количество сияния на один квадратный сантиметр аристократично бледной кожи превысил все возможные пределы. Но дело, вообще-то, не в этом. Даби перекидывает ногу на ногу и смотрит выжидающе, как кошка смотрит на мышку, когда же это разноглазое недоразумение что-нибудь выдаст. — Если пришёл ко мне, то ты явно в глубоком отчаянии, — бить по болевым точкам мелочи весело, тем более он всегда попадает в цель. По личику Шоточки бежит знакомая тень раздражения. Этот изгиб губ у них общий с отцом, как под копирку. Мелочь переваривает сказанное, но не комментирует, лишь смотрит мелким злым волком, сверкая разноцветными глазками. Чистый, не заляпанный, человеческой крови никогда и не пил, наверное. А если довелось, то один раз и стыд за это внушили маленькому шедевру на всю оставшуюся жизнь. — На… На моем участке проблема и, возможно, ты можешь что-то об этом знать, — аккуратные слова, будто поступь кошки в ночи. Даби почти заинтересован не только в том, чтобы унижать папкино золотце. — Рядом с Йокогамой участились случаи, когда жертву находят полностью обескровленной. Если ты знаешь кто это из ди… — Дикий тут только ты, — цокает языком Даби закатывая глаза до глубокого космоса и посмертия. — Дикий, не социализированный, затюканный батей вампирский выкидыш. Кстати, как там папочка? Все еще отрицает мое существование по факту или смирился с тем, что я позор его семьи, что пьет людскую кровь и плевал на семейный бизнес? На лице братца отражается вся скорбь человеческого народа, даже как-то смешно и пробивает на истеричное «ха-ха». Его хочется вывести из себя, чтобы он взял и ушел отсюда. Из вип-кабинки, клуба и его — Даби — жизни. Навсегда по возможности, чтобы он свалил в тотальное отрицание семьи Тодороки в своей жизни. Ну, а что? Папаше можно так делать, а ему нельзя? Шото кусает нижнюю обветренную губу и тяжело закатывает глаза аж до соседней галактики. Это у него от мамы. Интересно, как она сейчас… Все так же под надзором отца заперта в святых землях, без права покидать их? Живой неудавшийся инкубатор Энджи Тодороки. У папы, вообще, много неудавшихся творений. Скобы на запястьях неприятно стягивают здоровую кожу, а нижняя челюсть ноет, напоминая о том, как ее почти оторвало и разъело при использовании святой воды на ней. — Я просто хочу спросить, не знаешь ли ты, кто это мог быть, — шелест чужого голоса заглушает техно. — Не обязательно превращаться наше общение в балаган. — Это тебя Птичка умным словам научил или псина блохастая? — еще тянет пошутить, что обычно за старшими братьями шмотки донашивают, а не парней, но кого это волнует сейчас. Мелкий растирает розовую блестки вокруг плотного морщинистого и бугристого ожога. Подарок от мамы на пятый день рождения, получи и распишись, малыш. Вот в довесок моральная травма, возможно, первая из множества. — Т… Даби, — сдается он. — Просто скажи мне, знаешь ты тех, кто может такое сделать или… — Ты не думал, что это мог бы быть я? — виски отдает медом и вересковой горчинкой. — Я мог бы быть убийцей тех людей и выпить их досуха? Мог бы устроить целый прайд здесь и есть, когда захочу? — Слишком грязно для тебя, — припечатывает Шоточка. — Ты не оставляешь следов. Трупы не были бы на видных местах. Если на твоей совести и есть кто-то, то я навряд ли узнаю хоть об одном человеке или не человеке. Молчание за столом нарушается лишь новым витком музыке из колонок. Даби хмыкает. Что ж. Это звучит… Мило. Неожиданно приятно. Он действительно не любит оставлять грязь после себя, клинический ушибленный чистоплюй, заметающий следы, если таковые будут. Пальцы отстукивают ритм новомодной песни по граненому стакану, где медленно тают кубики льда и расплываются в остатках янтарного алкоголя. — Ладно, мелочь, — цокая языком и щуря глаза в лукавом прищуре, резюмирует он. — Я помогу тебе и не только подскажу имена, а еще любезно проведу по всем горе идиотам, что возомнили, что можно устроить сафари на людской территории. Но за это будет соответствующая плата. Плечи братца заметно напрягаются, а мысль о грядущей собственной выходке разъедает губы в голодном смешке. Кто бы знал, какое золото он собирается себе отхватить, кто бы знал. Голод впервые за долгое время отступает на второй план. — Я бы хотел знать условия заранее, — деловой тон и напряжение, которое бьет куда-то прямо в грудь. Ощущение собственного превосходства разливается по венам. Шоточка. Наивное летнее дитя. Хочет себя обезопасить. С другой стороны, даже разумно. Белый яркий свет на мгновение освещает его усыпанное блестками личико… — Всего ничего, — хлопает в ладоши Даби и подмигивает. — Покормишь меня своей кровью и сочтемся. * Неуверенность и недоверие братца пахнут кислым сбежавшим кофе и горчат на языке неясной смутой. Его хочется еще немного поддразнить, но действие чревато последствиями и далеко неприятными. Это можно понять по напряженным, под светлой майкой, плечам. Ткань облегает будто вторая кожа, очерчивает косые мышцы живота, широкий разворот плеч и… куда-то под дых неприятно бьет осознание, что мелочь, так-то и не мелочь теперь. Обогнал на половину головы, теперь несусветная каланча. Это он в батю… Даби лениво, почти отстраненно подбрасывает в топку их сырого разговора вопросы по делу, пытаясь расшевелить братца по жизни скупого на слова и эмоции. Обстоятельства вырисовывающейся в полном объеме картины в принципе довольно четко дают понять, что за умники возомнили себя королями мира и решили устроить сафари парк прямо под носом у охотников и несведующих в магическом мире людишек в целом. — Дай угадаю, трахея у пары жертв тоже была вырвана? Он ведет Шото по грязным закоулкам, к себе в квартиру, вернее одну из множеств, остатки сладки, после расставания с Птичкой. Кейго мальчик пиздлявый по всем фронтам, но честный. После себя оставил разбитое в хлам сердце и дорогую квартиру в центре, за моральную компенсацию или что-то еще в этом роде. Мол, пострадали мы оба, но вину я чувствую больше. Перед глазами даже как-то некстати встает это привычно улыбчивое личико полу-гарпии. Острые клычки, рассыпающийся в утренних лучах солнца яркий смех и сноп алых перышек, раскиданных по огромной кровати, что выглядит, как сраный траходром. — Да, — мелкий прочищает горло и обходит по кругу утонувшую в луже крысу. — Нам обязательно идти по подворотням? Чистый, незапятнанный мальчик. Настроение от этого замечания повышается в разы. Смешок скатывается с языка и Даби замедляет шаг, по собственнически закидывает руку на плечо Шоточки. Тискает, сжимает его и заговорчески шепчет, прижимаясь губами почти к самому уху. — Боишься уляпаться, шедевр? — он почти мурчит последнее слово. Хочется возвести ситуацию в апогей. Заставить мелочь сбежать, как только, так сразу. Получив перед этим немного еды на… неопределенное время. Пульс у удачного ребенка заметно ускоряется, сам он абсолютно по-хамски сбрасывает ладонь и прибавляет шаг, то ли пытаясь сбежать, то ли раздумывая, а не послать Даби в далекое сексуальное путешествие. Но оба варианта фатальны для расследования. Так что мелочь кипятиться на манер чайника, которым его любезно облила когда-то матушка и… — Пиздуешь, кстати, не в ту сторону, — закуривая любимую электронку, весело резюмирует, старший не-Тодороки. — Нам налево. Шоточка смачно наступает в какую-то лужу с говном идеальными белыми кроссами. * Он пишет Тоге на ходу, чтобы та шуганула незадачливых «диких», что решили, что кормежка подобным способом хорошая идея. Лидеру СМС прилетает с опозданием на час, да и вряд ли он ответит, у него турнир сегодня по какой-то очередной игрушке. А это значит, что ближайшие часы ждать от него вразумительного ответа настолько же бесполезно, насколько пытаться увидеть радугу ночью. Квартира встречает их легким флером беспорядка в лице раскиданной в прихожей обуви и брошенного на пол плаща. Братец вздыхает в какой-то отчаянной сестринской манере (да он просто сборище старых отголосков. До этого были мать с отцом, а вот теперь это… это ему пришло от Юми и ее вечных пассивно-грустных вздохов в стиле «ты умрешь плохо и не своей смертью, Тойя, пожалуйста, больше так не делай»). — Иди в гостиную, — Даби цепляет плащ на палец и пинает боты под галошницу. — Я скоро приду. Не то чтобы убираться сейчас верх необходимости. Это скорее еще один жест, чтобы поварить мелочь в собственном соку. Пока они шли остаток пути до квартиры он получил всю необходимую информацию, важно покивал, забил все данные в телефоне и… И честно продолжил идти рядом, без попыток слинять. Это он честный в… кого? В Нацуо разве, что? У того обостренное гипертрофированное чувство справедливости и нюх на лажу, так что… вот они ноги относительно адекватного и вменяемого воспитания. Сомнительного по всем фронтам, но и вся семейка сомнительная с какой стороны не погляди. Так вот, мелочь подрасслабился, пока болтал, а это значит, что стоит ему остаться ненадолго со своими мыслями, так сразу нервозность вернется. Это даже интересно, немного поиграть с ним так, чтобы он вжимался спиной в диван, неловко моргал и отводил цветные глазки, пока блестки сыпятся с его милого личика прямо на чертову белую футболку. Можно даже поддразнить его и раздеть его. Ничего незаконного, просто, чтобы не испачкаться? На часах полтретьего ночи, разбитый экран телефона отображает сообщение от Химико, которая слишком буквально поняла слова, про припугнуть дикарей и сейчас бедняги вероятнее всего лежат где-то по мусоркам, сами выпитые досуха. Привычки Тоги пить кровь своих же временами пугает, но… разве не тем же самым собирается сейчас заняться сам Даби? Шото человек ровно на половину, со всеми вытекающими в стиле теплой крови, бьющегося сердца и потребности в еде, сне и тому подобное. Даби свою людскую сторону терпеть не может, ненавидит самым сильным из возможных проявлений и избавился бы от нее давно, если б мог. Слабость не помогает в борьбе за выживание в этом мире. Море рефлексии выпускает его из своих объятий стоит зайти в гостиную и увидеть… ох… Вот оно как. Уголки губ дрожат в ехидной и порочной насмешке. Белая футболка аккуратно висит на спинке высоко барного стула, а обнаженный по пояс мелочь сидит на темном диване, неуютно и абсолютно в подростковой манере прижав колени к груди, листает ленту твиттера. Вот сейчас даже верится, что ему какие-то там несчастные шестнадцать. Или семнадцать? Какая в принципе разница? Страх, негодование и неловкость затапливают широкое пространство гостиной. — Решил снять, чтобы… — Чтобы не испачкаться, практично, — конечно же он может выпить кровь из руки, прокусить венку, что так красиво просвечивает на запястье, но, то к чему все свелось радует куда больше. — Обещаю быть с тобой нежным. — Я не девочка из клуба, которой нужно ездить по ушам. — Так я не езжу, шкет, — диван проседает под дополнительной нагрузкой. — Только констатирую факт. Даби заправляет белую прядь братца тому на ухо, пока мелочь отчаянно пытается справиться с нахлынувшей паникой и демонстративно старается принять более расслабленную позу. Он медлит специально, ищет более удобное положение, театрально вздыхает и скользит губами по коже. Мелочь, судя по пульсу уже раз семьсот проклял тупую затею и просьбу о помощи. Он нервно выдыхает, когда клыки прокусывают тонкую кожу и сжимает руки на круглых коленях. Мелочь на вкус смесь малины и водки, просто какой-то космос, пьянящий, невероятный коктейль. Тонкая струйка стекает по подбородку, но Даби сейчас так капитально плевать, он почти рычит от наслаждения, прижимаясь к чужой шее плотнее, а руками затаскивая братца к себе на колени. Он вылизывает место укуса, на грани понимания и сознания вслушивается в сбившееся дыхание и негромкие стоны. Крепкие круглые колени, что сжимают бедра, цепкая хватка на плечах, бешено колотящееся словно птица о прутья клетки, сердце. Жажда утихает неспешно, теплая довольная сытость растекается внизу живота приятной тяжестью и отдает куда-то в пах, особенно от ощущения такого разгоряченного молодого тела, вес которого ощущается ногами. Даби рефлекторно толкается бедрами вперед, запоздало осознавая с кем проворачивает этот трюк… только, когда оказывается прижатым беззащитными лопатками в кожаную обивку дивана. Рот весь перемазан в теплой крови, с шеи Шоточки стекает тонкая струйка. Алый мешается с блестками шимера на ключицах, а на лице… Ох, на лице у братца столько эмоций, что сияют они, по-ярче пресловутых блесток. Даби дергает уголком губ в усмешке и прогибается, демонстрируя обезображенный святой водой участок шеи. Ожог на коже плотный, Тога вечно жалуется, что его и попробовать толком нельзя. Если честно, то в эту секунду, что тянется вязким медом вечности, Даби уверен, что удачный ребенок сбежит… Мелкий льнет к нему гибкой шустрой коброй, кусает неумело, но боли нет… только удовольствие запоздало разливающееся по венам и текущее по артериям и сосудам. Пьянящий обман, наркотик в чужой слюне, он зарывается пальцами в отросшие красно-белые пряди, мягко перебирает их, шумно сглатывает и трется пахом о пах Шото. — Такой чистый и невинный пальчик завелся от того, что родной брат выпил его кровь? — дразнит он скорее по привычке, затуманенный разум, кажется, не осознал весь масштаб происходящего. Вот бы батя увидев их, знатно охуел. Мелкий отстраняется от него, ровно настолько, что Даби может видеть его лицо, все перепачканное кровью и чертовыми блестками. — В нашей семье трое детей, — его тон и манера речи до смешного сейчас напоминают отцовские. Шото склоняет голову на бок и щурит глаза в его — Даби — манере и это как удар в солнечное сплетение, выбивает весь воздух из легких и остатки здоровых мыслей тоже. «Трое»… Больной ответ на самый сложный вопрос. Даби даже рад, что мелочь колет его словесно именно этим и именно сейчас. Он притягивает Шоточку за шею к себе сплетая их губы в поцелуе. Вкус собственной крови мешается во рту с привкусом братца. Даби скользит языком в чужой рот, дразнит кончиком небо, проходится по кромке зубов и буквально трахает рот удачного ребенка, пока тот захлебывается сочным и порочным стоном. * Штаны слетают куда-то на пол, предсемя мешается с кровью, а Шото отчаянно задыхается на нем, толкаясь возбужденным членом в руку. Такой откровенно открытый и разрушенный, ловящий такое нужное ему «здесь и сейчас», впервые, на памяти Даби отпустивший ситуацию и забивший на моральные принципы… Он тонко скулит и смаргивает слезы удовольствия, жмурится и приоткрывает рот, демонстрируя аккуратные клычки. Кровь и предъэякулят специфическая смазка, рука обхватывающая оба члена скользит вверх-вниз, неспешно растягивая удовольствие. Даби играется, дразнит щелочку уретры чужого члена, наслаждаясь яркой реакцией братца. Шото дрожит и закусывает губы, шумно дышит, стараясь хоть немного сдерживать рвущиеся наружу стоны. — А если я сделаю так? — Даби собирает немного смазки и заводит руку за спину брата, скользит пальцами по судорожно сжимающейся звездочке ануса. — Растянуть тебя смесью предсемени и крови, а, папкино золотце? Он разминает тугие мышцы, хотя отлично понимает, что всего этого недостаточно, кровь быстро высохнет, а смазка и того быстрее, будет странно и неприятно, но Шоточку от этого ведет только больше. — Пожалуйста… — единственная четко оформленная фраза. — Пожалуйста, Даби. Палец проскальзывает в чужое разгоряченное тело по фалангу, когда мелкий замирает, отчаянно сжимая его внутри себя и со стоном изливается на живот Даби. — Все заляпал сбой, удачный ребенок, — звучит дразняще и наигранно укоризненно. — Приберись-ка своим язычком. Шоточка послушно и лениво стекает с его бедер, с неохотой выпуская из себя чертов палец. Располагается между широко разведенных колен и неловко, как-то по кошачьи слизывает белесые потеки семени с живота, лобка и бедер. Нерешительно замирает у налитого кровью члена, будто ждет разрешения или одобрения. Это так смешно, серьезно. Даби устраивает руку на перепачканной кровью, блестками и слюне личике. — Тебе нужно особое приглашение или сам сообразишь? Горячее дыхание обжигает кожу, а после плотное кольцо губ обхватывает мясистую головку. * Даби рассеяно перебирает красно-белые пряди и смотрит на то, как солнечный луч неспешно ползет по стене. Лень даже встать и укрыться, чего уж там говорить про душ. Мелкий отключился, уткнувшись носом куда-то в косточку бедра и сейчас негромко сопит, свесив одну руку с края дивана. Тянет вот так же бестолково провалиться в сон, где-нибудь часа на два, на три… А потом по возможности повторить подобную трапезу по нормальному. Со смазкой, презиками и всеми вытекающими. В конечном счете, Шоточка еще должен ему за капитальное решение проблемы в лице устранения неугодных диких на его территории. А плата за это немного дороже дрочки и неплохого отсоса. Даби прикрывает глаза, оставляя руку путаться в мягких разноцветных прядях.