ким сынмин
приезжай как можно скорее, чтобы
рассказать мне о жуке, которого я
сфотографировал специально для тебя
БОТАНИК ты не можешь просто прислать мне фото?это слишком скучно
мне нравится видеть твое глупое лицо,
когда ты умничаешь
БОТАНИК :/ 3. MY VERY FINAL HIDING PLACE Минхо встречает Сынмина у их двора вместе с его бабушкой, когда они приезжают с мамой в Санчхон. – Минхо-я! – мама Сынмина обнимает его, когда они выходят из машины. – Добрый день, Миён-аджума, – улыбается Минхо и обнимает ее в ответ. Мама Сынмина познакомилась с Минхо, когда мальчики разговаривали по видеосвязи (точнее Минхо просто наблюдал за тем, как Сынмин делал уроки) в один из зимних вечеров этого года. Поначалу Сынмин старался не звонить Минхо в ее присутствии, но они быстро нашли общий язык, так как мама Сынмина работала редактором в небольшом книжном издательстве, и Минхо часто рассказывал ей о книгах, которые прочел. В такие дни Сынмин чувствовал себя крохотным комнатным растением, освещаемым множеством ламп и послеобеденным свечением неба. Сынмин смотрит, как каштановые волосы его матери падают на темную макушку Минхо, и думает о сочетании нескольких звезд, образующих маленькое созвездие на небосводе. Улыбки самых дорогих ему людей значили для Сынмина, наверное, намного больше, чем они могли бы значить для любого другого человека на Земле. Сынмин замечает, как лучи ложатся, словно золотистая краска на холст, на веки Минхо. Он подрос, и темные волосы начали чуть заметно закрывать его брови. Сынмин рассматривает родинки на его правой руке. Сынмин задается вопросом, выглядит ли мама Минхо так же волшебно, как ее сын. Он не сдерживается и прижимается к Минхо всем своим телом в надежде сблизить их сердца на несколько секунд, прежде чем отстраниться. – Ты вырос, Ким Сынмин, – улыбается Минхо. – Все такой же ботаник, да? Сынмину тринадцать, когда он чувствует прикосновение нагретой ладони Минхо к своей голове и жаждет сохранить горячее ощущение счастья в своем маленьком теле. – Какой твой любимый предмет в школе, помимо биологии? – спрашивает Минхо, когда ложится на спину около толстого дерева, закрывает книгу и смотрит на него. Сынмин замечает потрепанные края книги и желтые поля ржи на обложке. Он наблюдает, как Минхо постукивает пальцами по своей коленке, и думает о бесконечно переливающихся цветах в своей груди как в калейдоскопе. Сынмин смотрит на приоткрытые яркие губы Минхо и представляет цвета витражных стёкол в церкви неподалеку. – Музыка, – отвечает Сынмин. – Я люблю петь. – Правда? – брови Минхо слегка приподнимаются, и он изучает лицо Сынмина. – Ты споешь мне что-нибудь? – Нет! Минхо хмыкает и закрывает глаза. – Жаль, – через какое-то время отвечает он. – Мне нравится твой голос. Сынмин задерживает дыхание, чтобы остановить время на мгновение. Он позволяет словам Минхо проникнуть в свое тело и распространиться чем-то влажным и горячим до глубины своих мышц. – А у тебя? – Что у меня? – Минхо приоткрывает один глаз. – Твой любимый предмет в школе. – А, – улыбается Минхо, – биология, – и смеется, когда Сынмин тычет его пальцем в ребро. – Не дразни меня, хен! – С чего ты взял, что я дразню тебя? – он извивается под руками Сынмина, но берет его руки в свои и резко укладывает его на спину. – Я люблю биологию. Сынмин смотрит на раскрасневшееся лицо Минхо над собой и не может сдержать вздоха, когда чувствует чужое дыхание, смешанное с фруктовым мороженым и жвачкой. Он никогда бы не подумал, что его сердце может биться так сильно. Они смотрят друг на друга какое-то время, и Сынмин видит свое отражение в расширенных зрачках Минхо. Сынмину кажется, что проходит несколько минут, прежде чем он говорит: – Ладно, я понял, слезь с меня, хен, – отворачивается Сынмин и вылезает из-под Минхо. Он пытается восстановить дыхание, смотря на покачивающуюся траву у своих кроссовок. Они лежат на траве, пока густая листва дерева защищает их от палящих лучей, и соприкасаются оголенными локтями. Их грудные клетки поднимаются и опускаются почти одновременно. – Она напоминает мне о кое-чем важном, – шепчет Минхо и касается своим мизинцем тонкой руки Сынмина. Когда Минхо еле заметно улыбается, Сынмин повторяет за ним. Вечером Минхо провожает его до дома, и Сынмин спрашивает: – У тебя много друзей в школе, хен? Он смотрит на зарождающуюся пыль из звезд, поднимая лицо, и хочет запомнить расположение Луны в этот момент. – Не то чтобы, – отвечает Минхо. – Я предпочитаю читать что-нибудь, чем поддерживать их дурацкие беседы о вещах, которые меня не интересуют. Сынмин задумывается над тем, а не говорит ли и он каких-нибудь дурацких вещей, которые не интересуют Минхо. Он смотрит на синюю футболку напротив, представляя ее космической гладью, под которой скрывается самая яркая звезда, которую Сынмин никогда не сможет достать. Он чувствует нарастающее натяжение в уголках своих глаз. – Эй, – Минхо поднимает его голову за подбородок. – Не думай, что мне неинтересно с тобой. Я люблю слушать твои факты о гусеницах или птицах, даже если они ужасно странные. Ты единственный, кто раздражает меня меньше всех. Минхо обнимает его и кладет свою руку ему на затылок. Он гладит Сынмина по волосам, пока его крохотные слезы не впитываются в футболку старшего. – Это только ты, глупый, – произносит Минхо. Сынмин заглушает биение своего сердца мыслями об улетающих нефритовых бабочках, нашедших свое предназначение в красоте, когда ложится спать. Он думает, что, возможно, его предназначение – это тянуться к солнцу бесконечное количество времени, не зная, получится ли у него хоть когда-нибудь коснуться его по-настоящему. Одним утром бабушка Сынмина рассказывает, что встретила мать Минхо на рынке, и просит его отнести яблочное варенье в их дом. Сынмин улыбается, когда она объясняет ему дорогу до дома семьи Ли, в предвкушении увидеть, наконец, семью Минхо. Запах воздуха отдает сегодня сладковатым пряным чаем и цветением одуванчиков, замечает Сынмин. Он стучит в деревянную дверь, пройдя небольшой светлый двор с каменным забором и керамическими статуэтками кошек. Когда женщина лет тридцати пяти открывает дверь, в его груди будто разливается белый водопад. Он не видел никого красивее и никого более похожего на Минхо, чем она. – Здравствуйте, Хеджин-аджума, – он делает поклон почти на девяносто градусов. – Меня зовут Ким Сынмин. Ее карие глаза чуть расширяются, и она улыбается ему. Это ощущается таким же ярким, как падающая звезда. – Я начала думать, что Минхо выдумал тебя, раз никогда не приводил тебя к нам, Сынминни, – уголки ее глаз поджимаются и превращаются в крохотные луны. – Заходи скорее, дорогой. Она благодарит его за варенье и говорит ему, что бабушка Сынмина невероятно приятная женщина. Она усаживает его за стол, и Сынмин замечает, насколько чисто в их небольшом доме. Пахнет чем-то хвойным и почти прозрачным, и Сынмин вдыхает аромат дома Минхо. – Минхо постоянно о тебе рассказывает, – говорит она, пока наливает Сынмину холодный лимонад со льдом. – Ты собираешься учиться на биолога, верно? – Да, аджума, – кивает Сынмин. – Это здорово, Сынминни. Ты кажешься мне очень умным мальчиком, – она слегка наклоняется и треплет его по голове точно так же, как и Минхо. Сынмин закрывает свои глаза на мгновение. – Минхо-хена нет дома? – Он помогает отцу с бумагами перед новым учебным семестром в школе. Отец Минхо работает учителем литературы там, где он учится, – поясняет она. – Ты можешь подождать его здесь, если хочешь, хорошо? – Хорошо, – отвечает Сынмин. Он смотрит в окно на задний двор их дома. Лучи проникают в его лимонад, свет поблескивает на маленьких кубиках льда, и Сынмин выпивает его, чтобы разлить солнце по своему желудку. Он рассматривает голубую ленту на ее светлых волосах, когда рассказывает о своих любимых местах в Санчхоне. Она смеется, когда Сынмин рассказывает, как Минхо упал однажды прямо в воду, поскользнувшись на плоском камне в реке. Она рассказывает ему, как однажды в Кимпхо Минхо принес домой бездомного рыжего кота, но им пришлось отдать его друзьям семьи. – Почему вы его не оставили? – Мне нельзя находиться рядом с возможными аллергенами, – начинает она, когда они слышат, как в прихожую вбегает Минхо. – Я нашел твои любимые булочки с красной фасолью, омма! – кричит он, но его лицо меняется, когда он замечает Сынмина на кухне. – Что ты здесь делаешь? – Здравствуй, Минхо-я, – улыбается она, но Минхо не улыбается в ответ. Взгляд Минхо мечется между его мамой и Сынмином. – Сынмин, тебе пора домой, – говорит он через какое-то время и ставит пакет с булочками на стол. – Тебе пора домой. Сынмин не понимает, как что-то настолько светлое может потухнуть лишь от одного его присутствия. Он смотрит на Минхо непонимающим взглядом, пытаясь спросить, в чем дело, но видит лишь черные ледяные дыры, смотрящие на него в ответ. Он возвращается домой с ощущением вырванного сердца и треснувших ребер. Несколько дней он бродит по их местам в надежде встретить Минхо, но натыкается лишь на темные тени под деревьями. Сынмин думает о возможных ошибках, которые не может понять.хен
ты хочешь пойти на рынок завтра со мной?
сегодня на меня села большая пчела, хен
я же говорил, что они не жалят просто так
сегодня я собрал всю клубнику
в нашем огороде
минхо-хен?
Примерно через полторы недели Сынмин сидит у дерева и смотрит сквозь свет, витающий далеко в небе. Неосязаемый, Сынмин пытается поймать его. Он слышит звуки сверчков и лягушек где-то в далеке, когда начинает петь. Он закрывает глаза, представляя, что поет для Минхо. Темнота почти касается моих ног, И даже если она исчезнет, Солнце, что зовет тебя, побежит И спрячется за мной. В момент, когда я затерялся В падающих звездах, Я попался в ловушку мечты, Которая никогда не сбудется. Если бы я вышел за пределы Света и увидел тебя в тот день, Мы бы шептались о вечности. Позволь мне поймать свет. – Ты слишком красиво поешь для ботаника, – слышит Сынмин. Минхо подходит и садится рядом с ним, подтягивая колени к груди. Сынмин замечает его розовые щеки, спрятанные под тенью дерева и задумчивым выражением лица. – А ты слишком долго не выходишь на связь для лучшего друга. Минхо смотрит на него, рассматривая и вспоминая каждую деталь на его лице за те дни, пока его не было. Даже когда солнце касается твоего плеча своим, оно так или иначе оказывается бесконечно далеко, думает Сынмин. Ты не сможешь дотянуться до света, если он сам не захочет упасть на тебя. Они молчат несколько минут. Сынмин пытается понять, что чувствует, пока его плечо касается мягкой кожи Минхо. – У моей мамы персистирующая бронхиальная астма. Сынмин непонимающе моргает. – Астма? – У нее воспаление бронхов иммунной природы. Иногда у нее происходят очень сильные приступы удушья или кашля, которые проходят только под бронходилататорами, – он рвет траву у коленей Сынмина и перекатывает ее между пальцами. – Мы переехали сюда, потому что климат здесь не такой влажный и здесь меньше сигаретного дыма и выхлопных газов на улицах. Она уволилась из школы в Кимпхо вместе с моим отцом, и сейчас работает репетитором корейского из дома, – он выкидывает траву и смотрит на свои зеленые влажные ладони. – Мы не сажаем цветы, потому что резкие запахи могут спровоцировать аллергическую реакцию, и я не таскаю котов домой, как раньше, потому что от шерсти у нее начинаются сильные приступы. Сынмин обдумывает слова Минхо какое-то время, но не понимает. – Почему ты не рассказал мне раньше? Ты думал, я буду смеяться над тобой? Хен, я… – Я не думал, что ты будешь смеяться надо мной, Сынмин, – он замолкает на несколько секунд. – Помнишь, мы сидели и делали уроки в мае по видеосвязи? Я заметил яркое красное пятно справа от твоего глаза. Стук собственного сердца смешивается с тихим дыханием Минхо. Сынмин помнит. В тот день один из мальчишек поймал его в школьном туалете. Он толкнул его, и Сынмин отшатнулся и ударился правой стороной лица о холодную плитку на стене. Он сказал Минхо и своей маме, что упал, когда перепрыгивал через лужу. – Я знаю, что не такие травмы получают, когда падают, – продолжает Минхо. – И этого бы точно не сделала твоя мама. Сынмин молчит. – Ты не представляешь, как сильно я злюсь от того, что не могу защитить тебя там. Я злюсь на себя, что меня нет рядом, когда я должен быть. Я хочу быть опорой для тебя. Всегда, Сынмин. Поэтому я не хотел, чтобы ты видел мои слабые стороны. Минхо опускает голову, но на этот раз Сынмин поднимает ее и смотрит Минхо в глаза. – Твоя мама – это не твоя слабая сторона, хен. Я уверен, что ты заботишься о ней самым лучшим из возможных способов, и твоя доброта всегда будет тем, за что я буду уважать тебя, – Сынмин видит, как белки глаз Минхо начинают еле заметно блестеть, и теплый свет отражается от них. – Я справляюсь, хен, я всегда справлялся. Все в порядке. Минхо опускает руку Сынмина с лица и держит ее в своей. – Почему ты позволяешь им делать это с тобой? – Я не хочу отвечать на боль болью, хен. – Это самые тупые слова в такой ситуации, – он берет его вторую ладонь и говорит: – Я серьезно, Сынмин. Если это случится еще хоть один раз, то пообещай мне, что ты не оставишь это, как есть. Ты позвонишь мне или расскажешь об этом своей маме, и мы разберемся с этим вместе, ладно? Сынмину тринадцать, когда он чувствует, как ладони Минхо крепче сжимаются вокруг его собственных. Если это свет, который Минхо вливает в него, то Сынмин готов его проглотить. – Да, хен, – он сжимает его ладони в ответ. – Хорошо. Они лежат на траве какое-то время, и Минхо переплетает их пальцы вместе. Перед отъездом Минхо дарит Сынмину серую толстовку на молнии в качестве подарка на его предстоящий день рождения в сентябре и ерошит его волосы. Сынмин смеется и все последующие дни он надевает эту толстовку перед тем, как заснуть, представляя, как Минхо обнимает его во сне. Двадцать пятого октября Сынмин поздравляет Минхо с днем рождения и присылает ему шестиминутное видео, в котором поет одну из любимых песен Минхо. БОТАНИК ты знал, что не все коты доживают до 16 лет? с днем рождения, хен [видеозапись] Минхо сохраняет его и пересматривает несколько раз. 4. A KISS FROM THE SUN THAT NEVER SLEEPS На следующее лето Минхо знакомит Сынмина с парнем по имени Чонин. Сынмин узнает, что Чонин младше его на полгода и что он пишет стихи в потрепанном толстом блокноте, который носит с собой в кармане своей поясной сумки. Сынмин сравнивает цвет его волос с цветом вишневой настойки, которую делает его бабушка. Чонин рассказывает, что они вернулись в родной дом его мамы из Пусана в этом году, когда его родители развелись. Они знакомят Чонина с окрестностями и показывают ему места со вкусной и недорогой едой. Чонин читает им стихи и учит их кататься на своем светло-зеленом пенни борде, когда дороги ближе к ночи становятся по-прекрасному пустыми. Сынмин часто падает, и Минхо решает держать его за руку каждый раз, когда Сынмин встает на доску. Чонин смеется и пишет что-то в своем блокноте, когда смотрит на своих новых друзей. Однажды вечером они отправляются недалеко за окрестности городка, чтобы понаблюдать за метеорным потоком, который хорошо видно из одного места, которое знает Сынмин. Чонин садится на пенни борд, а Минхо с Сынмином – на джинсовую куртку старшего, когда серо-голубая пелена сменяется сахарным полотном звезд, рассыпанных по ночному куполу. Воздух становится теплым и сладким, когда Сынмин вдыхает его. Он чувствует горячий поток света, исходящий от него самого, когда он находится с Чонином и Минхо. Особенно с Минхо. Пока Чонин придумывает рифму к одному из созвездий, Сынмин смотрит на Минхо рядом с собой, когда делает вид, что ищет падающие звезды. Лунный свет мягко падает на светлую кожу Минхо и окутывает его прозрачным светом, когда он моргает. Сынмин хочет превратиться в такой же свет, чтобы дотронуться до лица Минхо. – Вы задумывались над тем, что по сравнению со звездами, мы всего лишь миг на фоне вечности? – спрашивает Минхо, когда падает на спину и закидывает руки за голову. – Ты шутишь? – усмехается Чонин. – Я каждый день думаю об этом. Минхо смеется. – Ты наш маленький поэт, а? – он поворачивается к нему. – Прочитай, что ты там пишешь. Чонин хмыкает, но ложится рядом, двигая парней на куртке, и листает блокнот. – «Мысль умирает, говорят, когда произнесешь. А я скажу, что в этот день – лишь жить она начнет.» – Ух ты, – произносит Минхо. – Когда ты написал об этом, Йен-а? – Когда завтракал рисовым пудингом утром. Минхо расплывается в улыбке. – Вы, поэты, такие странные, – и кричит, когда Чонин тычет его локтем по ребрам. Они смеются, пока Сынмин думает о словах, которые он хотел бы сказать Минхо. – Ты молчаливый сегодня, Сынмин-а, – шепчет ему Минхо через несколько минут. – Что-то случилось? – Нет, хен, – Сынмин хочет взять Минхо за руку и сказать, что никогда не захочет отпускать его. Он хочет сказать слова, которые зарождаются в его сердце и умирают, никогда не выходя наружу. – Ничего серьезного. Они наблюдают за метеорным потоком – нежно падающими и растворяющимися кристаллами в атмосферном облаке, и Сынмин чувствует ладонь Минхо на своей. Это длится несколько секунд, но жар от прикосновения остается на коже так, как остается след от метеора в небе. Почти мимолетный, почти что невидимый. Недосягаемый. Через неделю они встречаются с Минхо на их месте у дерева, пока Чонин ходит неподалеку и фотографирует полевые цветы. Сынмин приносит им мороженое из дыни, и солнце греет его руки, когда он протягивает открытое мороженое Минхо. – Смотри, – говорит Минхо и показывает ему красное пятно на внутренней стороне своего локтя. – Твои пчелы не такие уж и безобидные. Сынмин замечает небольшую припухлость на коже Минхо. – Ты уверен, что это была пчела? – Не знаю, – пожимает плечами Минхо. – Она хотела сесть на мой кимбап. – Это была оса, хен! – Сынмин ударяет своим мороженым по мороженому Минхо. – Пчелы питаются только нектаром, пыльцой и медом, они не садятся на обычную еду в отличие от ос! – Откуда я мог это знать? – восклицает Минхо. – Из нас двоих, ты – ботаник. – Ботаники даже не изучают животных. Пока Сынмин хмурится, Минхо начинает тихо смеяться. Его плечи подрагивают, и сладкие капли падают на нагретую траву. Минхо дарит Сынмину улыбку и треплет его по волосам. – Как скажешь, – отвечает он. Они теряют Чонина из виду, пока наслаждаются ощущением нагретого воздуха на своих лицах и послевкусием искусственной дыни на языках. – Было больно? – спрашивает Сынмин. – М-м? – Минхо лежит на коленях Сынмина и приоткрывает один глаз, смотря на него снизу вверх. – Оса, которая тебя укусила. – А, это, – он подносит руку ближе к Сынмину и смотрит на кожу. – Немного. – Я должен был сказать тебе, что осы агрессивные, – вздыхает Сынмин. – Прости. – Что? Нет, Сынминни, все в порядке, – смеется Минхо и тычет его в щеку. – Не извиняйся за это. Сынмин замечает несколько веснушек на ключицах старшего, когда футболка сползает с его плеча. Сынмин представляет их крохотными поцелуями солнца, которые оно подарило Минхо. Он бы тоже хотел поцеловать его. Когда эта мысль застревает в его голове и распространяется по его неуклюжим конечностям, Сынмин громко сглатывает и быстро моргает. Он никогда не станет для Минхо больше, чем другом. В нем не так много света, чтобы целовать Минхо так же, как это делает солнце. Эта мысль ударяет Сынмина в лицо, снова, и он отводит свой взгляд на траву. Затем он видит, как Минхо рассматривает укус на руке, и думает, что у Солнца слишком много прав для чего-то, что находится в ста пятидесяти миллионах километрах от Минхо, по сравнению с Сынмином, сидящим всего в паре десятках сантиметров. Сынмин подносит руку Минхо к своему лицу и целует его во внутренний изгиб локтя. Глаза Минхо расширяются, пока Сынмин пытается снова начать дышать. – Э-э, моя мама так делала… когда я падал, и у меня были ушибы… – Сынмин чувствует, как его сердце готово вырваться из грудной клетки, и его сожмут в сильных ладонях прямо перед ним. Он выдыхает. Он думает, что получил солнечный удар. Он выдыхает снова не в состоянии вдохнуть воздух, так, будто его накалили до ста градусов и пустили по венам Сынмина. Сынмин хочет извиниться, когда голос, который он едва слышит, становится все тише, а между лопатками начинает неприятно тянуть, будто кто-то кладет что-то тяжелое на его плечи. Солнце перед его расплывчатым взглядом начинает отдавать чем-то белым и синим. – Сынмин? Это всего лишь солнечный удар, успевает подумать Сынмин. – Сынмин, дыши вместе со мной, ладно? – слышит он голос Минхо, и старается понять, о чем он спрашивает. – Сынминни, давай, я здесь, я перед тобой. Он фокусирует свое зрение на Минхо и старается дышать в такт чужому дыханию. Он чувствует ладони на своих щеках. Теплые, горячие ладони на своей холодной коже. Постепенно расплывчатые мокрые очертания становятся четче, и Сынмин замечает Минхо и Чонина, сидящих на коленях перед ним. Давление глубоко внутри спадает, и Минхо берет руку Сынмина в свою. Они сидят, прижавшись к дереву, пока Сынмин смотрит на горизонт. Минхо поглаживает его ладонь большим пальцем своей руки. – Ты до усрачки меня напугал, Сынмин, – говорит Минхо, когда провожает его до дома. – Что случилось? – Просто солнечный удар, хен. Все в порядке. – Никогда больше не выходи из дома без кепки, дурак, – говорит Минхо и прижимает Сынмина к себе. Сынмин кладет голову на плечо Минхо и прислушивается к его сердцебиению. – Прости, хен. Минхо цокает языком. – Что я буду делать без тебя, если с тобой что-нибудь случится? Это не тот вопрос, который нужно задавать, думает Сынмин. Справедливее будет спросить, что бы Сынмин делал без Минхо. Перед сном ему приходит уведомление. минхо-хен эй ким сынмин почему мой укус больше не болит? В августе, пока Минхо помогает своим родителям по дому, Сынмин и Чонин по очереди катаются на пенни борде по асфальтированной дороге на въезде в городок. Диск солнца маячит перед глазами, плывет в безоблачном небе как лист по воде и светит им в глаза. Теперь на Сынмине всегда надета светлая кепка с вышивкой щенка на передней стороне. Чонин щурится от света, пока держит руку Сынмина, удерживая его от падения. – Как ты познакомился с хеном, Инни? – спрашивает Сынмин. – Он заступился за меня, когда я перевелся в здешнюю среднюю школу, – отвечает Чонин, пока следит за тем, чтобы Сынмин не споткнулся. – Несколько парней забрали мою сумку с блокнотом и фотоаппаратом, и Минхо-хен пригрозил им, чтобы они ушли. У него хорошая репутация здесь. Жаль, что он переходит в старшую школу в следующем году. Сынмин кивает. – Он хороший человек. – Так и есть. Он делился со мной обедами и находил меня на переменах, чтобы быть рядом. Чтобы защищать, наверное. Сынмин балансирует на доске, пока держится двумя руками за Чонина, и думает о стремлении Минхо оберегать людей, которые ему дороги. О стремлении к справедливости как к таковому. – Отец часто обижал мою маму, – продолжает Чонин. – Я чувствую себя очень благодарным Минхо-хену за то, что он сделал, знаешь. Он как будто понимает, кого нужно защищать, – он подхватывает Сынмина, когда тот почти падает с доски. Сынмин задается вопросом, является ли он всего лишь одним из многих, кого нужно защищать. Он спрашивает себя, пока смотрит на асфальт у своих ног, может ли он быть для Минхо чем-то большим. Сможет ли он когда-нибудь. Они присаживаются на бордюр, и Чонин протягивает ему бутылку воды. Воздух сегодня липкий, как варенье, Чонин фотографирует тень Сынмина, падающую на пенни борд, несколько травинок, выступающих из-под покрытой камнем дороги, деревья, скрытые от лучей. Наслаждение моментом смешивается с чувством родственности и понимания. Он понимает Чонина. – Этой зимой Минхо позвонил мне, когда я был в школе, – поворачивается к нему Сынмин. – Он не звонит мне в это время, как правило, но он встретил кота по дороге домой и ему захотелось, чтобы я познакомился с ним. Был перерыв, так что я вышел из класса. Сынмин-а! Познакомься с Дори! – Его звали Дори, – продолжает Сынмин. – Серый кот, которого Минхо гладил, пока разговаривал со мной по видео. А потом несколько ребят из моего класса подошли ко мне сзади и увидели Минхо. Сынмин замолкает на несколько секунд, и Чонин хмурится, потому что он тоже понимает его. – Они сказали что-то тебе? Болтаешь со своим парнем, Минни? – Да, – кивает Сынмин. – Я выключил телефон, но хен, кажется, успел увидеть их, потому что через несколько дней их вызвали к директору, и они не подходили ко мне больше. Не знаю, как он вообще запомнил их и нашел их имена, но они перестали подходить ко мне с тех пор. Сынмин замолкает и начинает смотреть на солнце, расплываемое перед его лицом. Он никогда не разговаривал об этом с Минхо. Очередной тихий акт проявления защиты. Сынмин бы хотел думать, что это был тихий акт проявления любви. – Он любит тебя. Сынмин моргает. – Что? Чонин смотрит на него и повторяет: – Он любит тебя, – когда кивает и улыбается. Чонин листает несколько снимков на фотоаппарате и протягивает его Сынмину. – Видишь? Он видит их с Минхо, сидящих у дерева на траве. Как Сынмин облокачивается спиной на ствол дерева, его глаза закрыты, пока он впитывает в себя лето, и он видит взгляд Минхо, скользящий по расслабленному лицу Сынмина. Минхо еле заметно улыбается, пока его голова покоится на коленях младшего. – Помнишь день, когда у тебя случилась паническая атака? Это был конец июля. Сладкое послевкусие холодного мороженого и горячей кожи Минхо. На самом деле Сынмин все еще думает, что это был солнечный удар. Паническая атака не случилась бы из-за такого. – Ты сфотографировал нас? – Ну, я должен был, разве нет? – смеется Чонин. – Хорошо получилось. Взгляд Минхо ласкает лицо Сынмина меловым свечением. Из его приоткрытых губ льется что-то нежное и кристально чистое, и Сынмин выдыхает. – Конечно, он любит тебя, – Чонин не уточняет, какого рода эта любовь, и Сынмин не спрашивает. – Как ты умудряешься быть таким внимательным? – Сынмин тычет его в щеку. – Ну, знаешь, я замечаю всякое, – пожимает плечами Чонин. – Поэтому меня и называют замечательным. Они смеются. В конце лета Чонин дарит им самодельные браслеты дружбы, сплетенные из цветов радуги. Сынмину четырнадцать, когда втроем они сжимают руки в кулаки, прижимают их костяшками друг к другу, и Чонин фотографирует их.[контакт Инни создал чат]
[контакт Инни добавил Вас и контакт минхо-хен]
Инни я уже скучаю по тебе, сынминни-хеня тоже скучаю по вам, ребята тт_тт
минхо-хен прошло буквально четыре дня Инни минхо-хен тоже говорил, что скучает минхо-хен я не говорил этого Инни он скучает[контакт Инни обновил фотографию чата]
минхо-хен зачем нам видеть эти браслеты здесь, если они и так у нас на рукахне вредничай, хен
Инни </3 5. FALLING, FALLING Сынмину пятнадцать, и он падает в объятия Минхо, когда приезжает в Санчхон. – Скучал по мне, ботаник? – смеется Минхо, пока держит его тело в своих руках. Сильных руках, замечает Сынмин, когда отстраняется и оглядывает Минхо. Белая футболка обволакивает фигуру Минхо как их река Со-Муён обволакивают камни своими волнами. Он стал выше и крупнее, его волосы отрасли и спадали на тонко очерченные скулы. Не то чтобы Сынмин не замечал этих изменений по их видео-разговорам, но это происходило постепенно; сейчас Сынмин стоит перед Минхо и ощущает его кожу своими глазами. Свет как будто падает только на него. – Ты чего застыл? – спрашивает Чонин. Сынмин выдыхает и обнимает Чонина, пока лицо Минхо почти что розовеет, и он прикладывает ладонь к своей щеке. Сынмину с Чонином поставили брекеты почти одновременно, и это, наверное, одна из немногих вещей, которая изменилась в них. По крайней мере, в Сынмине. – Моя мама приглашает вас к нам домой, – объявляет позже Минхо. В честь приезда Сынмина мама Минхо приготовила для них пульгоги из курицы и тушеный тофу в перечном соусе. Пока они едят, Сынмин чувствует на себе нежный взгляд матери Минхо. Его сердце подпрыгивает, когда он ловит на себе такие же взгляды от ее сына. – Это самое вкусное, что я когда-либо ел, – говорит Чонин, запивая слова газировкой из груши. – Спасибо за еду, Хеджин-аджума, – благодарно улыбается Сынмин. Она треплет их по волосам, после чего Сынмин рассказывает о своей успеваемости в школе, промежуточных тестах на высший балл по биологии и о ежемесячных походах в Одэсанский ботанический сад. – О, я помню, дорогой, – она слегка поднимает брови. – Минхо показывал мне твои фотографии! – и поворачивается к сыну. – Тот снимок, что ты распечатал, да? – Мам, – Минхо закатывает глаза и поворачивается к Сынмину, – твое лицо просто получилось на нем очень смешным, ботаник. Сынмин пытается уловить нить правды, витаемую между ними, но все, что он замечает, – это медленно краснеющие уши Минхо и быстро краснеющие сердце в собственной груди. Чонин же несколько раз переводит свой взгляд с Минхо на Сынмина и обратно, пока его газировка висит в воздухе на полпути ко рту. Спустя нескольких минут Чонин рассказывает о здоровье котенка, которого они спасли от ворон вместе с Минхо, после чего Чонин забрал его к себе домой, и Минхо рассказывает о том, как водил его к ветеринару несколько раз. Сынмин помнит это из множества фотографий и видео, которые они присылали в общий чат, и понимает, что слышать обо всем этом вживую на самом деле ощущается гораздо теплее. Они сидят и разговаривают за темным деревянным столом, пока солнце потрескивает за их окном как сахар. Сынмин слушает их переливающиеся во всех цветах радуги голоса, и что-то бурлит в его теле как горячий суп его мамы, как высокий смех Чонина, как пожелания доброй ночи от Минхо, как счастье и как любовь. Он переводит взгляд на Минхо и хочет, чтобы он любил его таким же способом, каким любит его Сынмин. – Какие планы на будущее, мальчики? – спрашивает через какое-то время мама Минхо. – Мы с мамой планировали переехать в Сеул, если ее рекламный проект одобрят, и ее пригласят работать в главном офисе, – говорит Чонин, – и я бы очень хотел поступить с Сеульскую академию фотографии и дизайна после средней школы. – Это замечательно, Чонин-а, – отвечает она. – Я уверена, что у тебя получится. – Спасибо, аджума, – кивает Чонин, – хотя я не хочу расставаться с хенами. – Но я тоже собираюсь поступать в Сеул, Инни, – говорит Сынмин. – Мы можем все вместе поступить в один город, и тогда ничего не изменится. – А Минхо-хен? Они смотрят на Минхо. Он молчит. – Дорогой, ты ведь рассказывал мне про ветеринарную школу, правда? Она ведь тоже в Сеуле? В первую секунду на лице Сынмина рисуется искренняя радость, но она сменяется чем-то странным и невысказанным, потому что на самом деле Минхо никогда не говорил о своем будущем с ними. – Ты собираешься поступать в ветеринарную школу? – одновременно спрашивают Сынмин и Чонин. – Я не хочу сейчас об этом говорить, мам. Тень оранжевого блеска падает на лицо Минхо через окно кухни, и его взгляд направлен куда-то на задний двор и на облака в небе. Они помогают убрать со стола, и Минхо по очереди провожает их до домов. Перед двором Сынмина он прижимается к Минхо и бормочет, уткнувшись ему в плечо: – Было бы здорово, если бы ты тоже поступил в Сеул. Ты был бы отличным ветеринаром. – Это не так важно, – тихо отвечает Минхо. – Иди спать, Ким Сынмин. – Но… – Минхо целует его в макушку и поворачивает в сторону его дома прежде, чем Сынмин успевает договорить. Когда Сынмин лежит в своей кровати, он по-прежнему думает о Минхо. Он думает о теплых руках, которыми Минхо держит котенка, о беседах, которые он заводит с жителями деревни, о времени, которое он уделяет, чтобы помочь отцу. Сынмин думает о взглядах Минхо, которые он задерживает на нем. – Но все, что касается тебя, важно, – шепчет он перед тем, как заснуть. Оставшееся время они проводят как обычно. Чонин катается на пенни борде, а Минхо достает где-то пару скейтбордов, но редко пользуется своим, чтобы держать руку Сынмина, удерживая его от падения. Они нежатся в безграничном солнце, пока Чонин читает им стихи о цветах и звездах. Они брызгают друг в друга водой, пока стоят в прохладной реке. Минхо устраивается в лапшичную на неполный рабочий день, и Сынмин с Чонином приходят туда, когда им становится скучно. Они навещают подросшего котенка в доме Чонина, которого назвали Дуни, и играют в видеоигры в доме Минхо по вечерам. Но однажды Сынмин просыпается от вибрирования своего телефона посреди ночи. – Хен? – Прости, я не хотел стучать, чтобы не разбудить твою бабушку, – его голос тихий и уставший. – Ты можешь меня впустить? Сынмин выходит во двор и встречает Минхо в одной футболке и шортах. Его распухшие глаза становятся меньше, когда он улыбается. Минхо подходит и крепко обнимает Сынмина. – Все хорошо? – спрашивает Сынмин. – Да. – Ты холодный, хен. – Можно у тебя переночевать? Сынмин впускает его и стелет одеяло на полу. Когда он укладывает подушку на одеяло и готовиться лечь, Минхо спрашивает: – Ты серьезно собираешься лечь на полу? – Ну… да? – отвечает Сынмин, пока держит край одеяла. – Мы поместимся на твоей кровати, дурачок. Минхо ложится во все еще теплую постель Сынмина и освобождает для него место. Сынмин думает, что на самом деле в этом нет ничего такого, что они близкие друзья, но его сердце так или иначе бьется быстрее. – Ладно. Он выключает свет и устраивается рядом. Сынмин берет еще одно одеяло, но даже через него он ощущает тепло, исходящее от тела напротив. Проходит несколько минут, прежде чем глаза привыкают к темноте, и Сынмин начинает видеть мягкие очертания волос Минхо, лежащего к нему лицом. – Спасибо, – шепчет Минхо. – Извини, что разбудил. – Все в порядке. Ты не мог уснуть? – Нет, я мог. Я спал, – так же тихо отвечает он. – У моей мамы случился приступ астмы ночью. – О, – выдыхает Сынмин. – С ней все хорошо? – Да, сейчас она спит, просто... Я проводил уборку недавно, переложил ее лекарства в другое место и забыл вернуть их обратно. Когда это началось, я растерялся и на какое-то время забыл, где они лежали, – Минхо шмыгает носом, слишком тихо, но это слышно. Сынмин слышит, как голос Минхо подрагивает. – Я очень испугался и, не знаю, я просто хотел увидеть тебя после всего этого. Сынмин тянет руку к щеке Минхо. Он чувствует влагу, и он бы никогда не подумал, что ему захочется сцеловать чьи-либо слезы с лица так сильно. Минхо кладет свою ладонь на ладонь Сынмина, и это ощущается как крохотный мотылек, вылетевший из тонкого кокона, серебристый и хрупкий, маленький и красивый. Сынмин обнимает Минхо через слои одеяла. – Ты можешь приходить ко мне в любое время, всегда, – говорит Сынмин куда-то в ткань футболки Минхо, – или я могу приходить к тебе. – Хорошо, – Минхо смеется и целует его в лоб. – Засыпай, Сынминни. Они переплетают их пальцы. Маленькое сердце Сынмина привыкает к мягким рукам Минхо, как будто он каждый раз берет его сердце и аккуратно моет с мылом вместо того, чтобы сжать. Можно ли назвать это беззвучным актом любви, задается вопросом Сынмин, когда засыпает. Вскоре он слышит тихое: – И как мне теперь жить без тебя? Сынмин не может понять, на самом ли деле эти слова доносятся из его сна. На следующий день Сынмин навещает Дуни. – Как думаешь, он подружился бы с котом моей тети? – Который Суни? – Ага. – Конечно. Они лежат на кровати Чонина, свесив ноги вниз, пока Сынмин играет в Animal Crossing, а Чонин обрабатывает фотографии на телефоне. Ловец радуги отбрасывает на стену лучи розового солнечного света словно кварц, а Дуни спит на животе Чонина. минхо-хен эй, зануды какое мороженое вам захватить по дороге – Напиши, что я хочу мятное с шоколадной крошкой, – говорит Чонин. – Серьезно? Чонин отрывает взгляд от телефона. – Да? – Разве оно вкусное? – Не знаю, – Чонин пожимает плечами. – Но нужно пробовать новое, знаешь. Ты растешь, когда делаешь вещи, которые никогда раньше не делал. Понимаешь, что тебе подходит, а что – нет. Сынмин не отвечает. Дело в том, что на самом деле это оказывается намного сложнее, когда дело касается не мороженого. Это сложнее, когда, например, ты хочешь понять, каково это – быть любимым своим лучшим другом. – Ладно.хен
одно с дыней и одно мятное
минхо-хен мятное?с шоколадной крошкой
минхо-хен о боже Через несколько минут, когда телефон Сынмина случайно падает ему на лицо, он говорит: – Я не хочу обратно в Одэсан. – Почему? – Вас там нет. Рука Чонина на мгновение застывает, пока он гладит Дуни по голове. Он выключает телефон и поворачивается к Сынмину. – У тебя есть ты. – Что? – У тебя есть ты, – повторяет Чонин. – Понятно, что любовь твоих близких важна, это правда так, но, хен, ты так же важен, как и любимые люди вокруг. – Я знаю это, Инни. Чонин вздыхает. Сынмин хмурится, и Дуни спрыгивает с кровати. – Когда Минхо-хен перешел в старшую школу, меня начали запугивать в один из дней, но тогда я понял, что на самом деле я справлюсь, пока я поддерживаю себя, и пока я ценю себя, потому что тогда я смогу постоять за себя, – он поворачивается к Сынмину. – Я просто не знаю, Сынминни-хен, почему ты никогда не даешь отпор тем, кто обижает тебя в школе? Почему ты даже не пытаешься. Он закрывает глаза, в нем всплывают образы и слова, которые он не смог потопить. Он пытался, он пытается. Может, забыть их – не значит избавиться, думает Сынмин. Никто и никогда не полюбит такого как ты, понимаешь? Может, он должен был быть сильным, как Чонин или Минхо. Сынмин не знает, потому что он думал, что света в нем никогда не было достаточно, даже когда он впитывал его с неба вдалеке, даже когда он впитывал его благодаря Минхо. Ты такой слабый, Минни! Может, он пытался быть сильным, пока голоса его младшей и средней школы не напоминали ему обратное. Может, он переставал думать о силе, когда приходил домой голодным. Может, поэтому он и думал все это время, что Минхо никогда не сможет полюбить его в ответ. На самом деле, Сынмин до сих пор не знает. Он не чувствует слез, пока не открывает глаза, и потолок над ним не расплывается. Это похоже на море, в котором он тонет. – Прости меня, Сынминни-хен, – тихо говорит Чонин. – Я не хотел тебя обидеть. Правда. – Ты не обидел меня, Инни. Я просто… понял кое-что. Чонин поворачивается и кладет голову ему на плечо. – Знаешь, меня всегда успокаивает то, что ничто по-настоящему не постоянно. Я имею в виду, через какие бы трудности мы ни проходили, и что бы ни случалось с нами, все может поменяться. Даже если хорошие дни не вечны, то и плохие тоже. – Я думал, что ты у нас самый младший. – Психологический возраст существует. – Не существу… – начинает Сынмин, когда в дверь стучит Минхо. Он заявляется с тремя пачками мороженого. Когда Минхо кидает мятным в Чонина, тот вскрикивает. Сынмин смеется, потому что Минхо всегда заставляет его смеяться. В конце лета они прощаются, и может, Сынмин сказал бы, что любит лето больше, чем все остальное на этом свете, ведь оно дарит ему Минхо, но он не может, ведь оно так или иначе забирает его обратно. 6. EVEN IF I’M AFRAID, I’M GOING DOWN Этим летом Сынмину шестнадцать, они сидят на скамейке, пока вечер перед ними наполняется голубым светом. Цикады поют, и Сынмин думает, что его сердце тоже готово петь до тех пор, пока Минхо раз за разом выбирает его. Минхо задумывается о чем-то, его лицо хмурится под светом тусклых фонарей, потрескивающих в тишине. Они одни под этим небом, и Луна светит на них. – Ты пойдешь в старшую школу, верно? – спрашивает Минхо. Сынмин кивает, но Минхо не смотрит на него. – А потом? Поступишь в Сеул? Сынмин кивает еще раз, но что-то оседает в его теле, не сводимое к определенной форме. Так всегда бывает. Это продолжается с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать и он встретил Минхо у реки. – Хен, ты ведь тоже поедешь в Сеул? – спустя время спрашивает Сынмин. Лицо Минхо все еще напряжено, и Сынмин хочет уложить его голову к себе на колени, гладить его волосы и считать ресницы на его глазах. – Я бы мог к тебе приезжать, знаешь, ведь это намного ближе к моему дому, и мы могли бы видеться чаще, пока я не окончу школу. Улыбка невольно появляется на лице Сынмина, ведь эти слова кажутся ему самыми правильными, такими идеальными, потому что что может быть лучше, чем Минхо? Что-то яркое мелькает на лице Минхо и исчезает так же быстро, как и появилось. Он кладет свою голову на плечо Сынмина, и их тихое дыхание и собственные недосказанные слова – единственное, что остается витать в воздухе. Сынмин переплетает свой мизинец с большим пальцем Минхо, и надеется, что навсегда останется с ним. И может быть, навсегда – это слишком громко, но Сынмин не хотел бы соглашаться на меньшее. Иногда перед сном он позволяет себе думать о том, что Минхо тоже мог бы этого хотеть. Сынмину шестнадцать, в следующем году он переходит в старшую школу, но он больше не боится, потому что объятия, которые дарит ему Минхо, сильнее и дольше, чем предыдущие. Потому что иногда Сынмин замечает, как Минхо оглядывает его тело, прикрытое тонкой футболкой, как он вырезает ему яблочных кроликов и оставляет невесомые поцелуи на его висках перед тем, как уйти домой. Чонин смотрит на них и закатывает глаза, но фотографирует их под солнцем и деревьями. Стрекозы пролетают мимо них, и Сынмин ловит их взглядом и показывает их остальным. Минхо угощает их лапшой за свой счет на работе, и Сынмин так сильно хочет, чтобы лето не заканчивалось. Однажды Сынмин ночует у Минхо, и на утро он просыпается от птиц, сидящих на заборах. Солнце упало белыми лучами на линию челюсти Минхо, и Сынмин лежит там, смотря на умиротворенное лицо старшего и на родинки, разбросанные по его сильным рукам. Он подносит к Минхо руку и задерживает дыхание, чтобы не разбудить его. Горячий свет обжигает его ладонь, когда он касается кончиками пальцев щеки Минхо. Убрав руку и пролежав так какое-то время, Сынмин чувствует, как Минхо обнимает его и кладет голову ему на плечо. Сынмин вытирает слезы в уголках глаз, пока Минхо, наконец, не просыпается. – Ты должен рассказать ему о своих чувствах, – говорит Чонин в конце лета. Они сидят на рыхлой почве и сажают куст в саду дома Чонина. Колени Сынмина мокрые, его руки грязные, но это не сравнится с тем, насколько плохо он начал ощущать себя изнутри. – А если он не разделяет этих чувств так, как я? Сынмин передает небольшой куст Чонину, который вырыл яму в земле. – Тогда ты сможешь двигаться дальше, – Чонин засыпает ее свежей землей и упирает руки в бока комбинезона. Он смотрит на Сынмина, и на его лице читается жалость. – Серьезно, посмотри на себя, хен, ты похож на щенка, которого кинули в воду, и его выбросило на берег. – Спасибо, Инни, – он кидает в Чонина землей. Солнце печет их головы, когда ветер приносит им запах роз и вишни, и Сынмин задается вопросом, сможет ли внутри него тоже существовать лето. Через час они смотрят на несколько аккуратно посаженных кустов, и Чонин поворачивается к Сынмину. – Он любит тебя больше, чем кого бы то ни было, хен. И это даже не что-то секретное. Вопрос лишь в том, считаешь ли ты, что достоин любви. Перед отъездом Сынмин шепчет в зеленую толстовку Минхо, что любит его, надеясь, что он не услышит. На секунду Минхо напрягается, но он крепко сжимает руки вокруг тела Сынмина. – Я тоже тебя люблю. Минхо отпускает его, и Сынмин уезжает._____________________
Во втором семестре учебы Сынмину холодно, и он не получает от Минхо так много сообщений, как раньше. Это ноябрь, Сынмину уже исполнилось семнадцать, и он падает на землю, когда кто-то толкает его в спину. – Ты думал, что с новым директором тебе сойдет это с рук, Минни? Наш малыш Минни думает, что сможет вечно прятаться за учителями и своим парнем? Ветер проникает под его рубашку, она задирается вверх, и губы Сынмина дрожат от холода и страха. Его тело – с чем-то наподобие сердца внутри – сжимается, и он чувствует жгучую боль под своими ребрами. Когда Сынмин возвращается домой, он ложится в постель и листает фотографии, сделанные Чонином за все годы, что они провели вместе. Это фотография, на которой Минхо дает ему попробовать рис из своего нового рецепта, это фотографии, на которых Минхо кладет голову на плечо Сынмина и фотографии, на которых Минхо улыбается, когда играет с Дуни. Так много фотографий и так много отсутствия Минхо в его жизни. Минхо не отвечал на его звонки целую неделю, и Сынмин засыпает, пересматривая танец, который Минхо отправил ему весной. В начале декабря он спрашивает у своей мамы, почему она любит его. Она смотрит на него с грустью и обеспокоенностью на лице, когда он плачет. Она обнимает и гладит его по волосам, пока он не успокаивается. – Мам, ты думаешь, я заслуживаю любви? Она сжимает его руку в своей и вытирает слезы с его лица. – Ты даже не представляешь, как сильно я счастлива иметь такого сына, как ты, Сынмин-а, – она смотрит на его раскрасневшееся лицо, ей больно, и Сынмин знает это. Но ему нужно знать, и кто, как не его мать, сможет ответить ему? – Ты думаешь, Минхо-хен мог бы влюбиться в меня? Она склоняет голову, ее лицо наполняется нежностью и грустью, как и у каждой матери, справляющейся с бедным израненным сердцем своего ребенка, и берет его лицо в свои ладони. – Он любит тебя, Сынмин-а. Но влюблен ли он в тебя, это ты должен узнать сам. Серая пыль города давит на Сынмина в сравнении с золотыми цветами их общего лета. Он закрывает глаза и искренне верит, что Минхо может любить его так, как этого хочет Сынмин. – Я провожу с тобой так мало времени, Сынмин-а, – говорит она. – Хочешь, я возьму пару выходных, и мы вместе сходим куда-нибудь? Сынмин улыбается, и когда он засыпает на середине просмотра их фильма, его мать накрывает его одеялом, целуя в волосы. – Я так хочу, чтобы он любил меня, мам, – сонно бормочет Сынмин, и она целует его еще раз. К середине декабря Минхо перестает отвечать на его звонки, говоря, что он занят учебой и помогает отцу в школе, но Минхо всегда учился и всегда помогал своему отцу. Он не должен злиться на него, но дело в том, что он злится и он обижен на Минхо. Разве самая обыкновенная любовь, разве дружеская любовь, разве не романтическая любовь подразумевала бы такое? Чонин отводит взгляд, когда по видеозвонку Сынмин каждый день спрашивает его о Минхо. И когда Сынмина поджидают за углом школы, чтобы выбросить его учебники из портфеля, он в самый первый раз не дает себя ударить. Он ударяет первым, потому что в его голове все крутится и крутится надоедливая пластинка с именем и голосом Минхо, и Сынмин больше не хочет слушать ее. Он бьет по лицу, плечам и груди, и он плачет, потому что не заслужил быть не любимым. – Ненормальный! Псих! – слышит он издалека, когда остается один и падает коленями на асфальт. Он вздрагивает, когда ему приходит уведомление на телефон. Инни хен мне кажется, минхо-хен нуждается в тебе так же сильно, как и ты в нем он этого не скажет, но я думаю, он бы хотел, чтобы ты был рядом С середины декабря наступают зимние каникулы, на которых Сынмин посещает дополнительные занятия по биологии, как и во все прошлые года до этого, но он уговаривает маму выделить ему денег на автобус до Санчхона, и когда она с выражением лица, полным понимания и поддержки, соглашается, он все еще зол на Минхо. Но он все еще любит его. И вот он здесь, проехав семь часов на автобусе с пересадкой в Сеуле, стоит на пороге его дома после слов мамы Минхо о том, что сегодня ее сын работает в вечернюю смену, и смотрит, как падает первый снег. Ему предложили подождать Минхо в их доме, но Сынмин идет в место, где работает Минхо, потому что он хотел бы подождать его с работы, и он хотел бы проводить его до дома, и он хотел бы поцеловать его у двери его дома, пока на их головы медленно опускается снег. И он думает, что жизнь – это злая и несмешная шутка, когда видит, как Минхо прижимает к стене парня с пухлыми щеками и тонкой талией, заметной даже через зимнее пальто, когда Минхо сжимает его тело своими руками. Парень часто дышит, говорит что-то, и Минхо заходит внутрь, пока Сынмин стоит и смотрит, как парень уходит в другом направлении от него. Сынмин идет домой и, засыпая, он думает о лете, которое не сможет вернуть. На следующее утро он стоит на автобусной остановке, его руки замерзли, а нос заложен от утренних рыданий. Сынмин вспоминает взгляд парня, блуждающий по лицу Минхо, и засовывает руки в карманы пальто. Солнце светит ему в глаза, и это, думает Сынмин, единственный раз, когда он хочет, чтобы оно исчезло. – Ты серьезно, Ким Сынмин? – он оборачивается и видит, как грудная клетка Минхо вздымается и опускается, а в его глазах скрыта нежность под пеленой раздражения. – Почему ты не сказал, что приедешь? – Зачем? – выпаливает он резче, чем изначально хотел. – Чтобы ты успел поцеловать своего парня до того, как я приеду? Минхо моргает. – Что? – Ты слышал меня, хен. Сынмин хочет плакать, но не здесь, не перед ним, не перед Минхо, который не любит его в ответ. Он хочет вернуться в Одэсан и пролежать в своей кровати столько, сколько потребуется, чтобы забыть его имя. – Ты… Ты видел. – Все в порядке, хен, – отворачивается Сынмин. – Это не мое дело, и ты не должен оправдываться, потому что мы… Не встречаемся. Потому что ты не влюблен в меня, хен. – Сынмин… – Но я не понимаю одного, – обрывает Сынмин. – Разве есть что-то, что я сделал не так? Я в чем-то облажался, чтобы заслужить месяцы молчания от тебя? Разве мы не друзья, хен? Он не смотрит на Минхо, потому что если он обернется, он увидит боль и сожаление в его глазах, и это заставит его почувствовать странную надежду даже после всего, что он позволил себе увидеть. – Пожалуйста, не уезжай, Сынмин, – шепчет Минхо. – Мы можем поговорить? – О чем мы должны поговорить? Минхо молчит, и Сынмин принимает его молчание за собственную победу, но он не чувствует, что победил. Они стоят в двух метрах друг от друга, и Сынмин все еще ждет свой автобус. – Ты ревнуешь к нему? Сынмин не сможет. Он не сможет вытерпеть это от того, кто дарил Сынмину свет так, словно это были акты любви, предназначенные только для него, и он сдается, когда по его лицу катятся слезы. Минхо подходит и поворачивает его к себе, аккуратно беря за локоть. – Сынминни, я… – Нет, хен, – качает головой Сынмин. – Я больше не смогу. Нижняя губа Минхо дрожит, и он тихо спрашивает: – Что не сможешь? Это утро, но на междугородней остановке никого нет, и свет прячется за облаками, пока холод наполняет пространство между ними. Вчерашний снег тает под ним, пока Сынмин переступает с ноги на ногу. – Не смогу больше любить тебя вот так. Минхо выдыхает, когда автобус подъезжает, и Сынмин высвобождает свою руку из-под него. – Я не поеду в Сеул после выпуска, Сынмин, – выпаливает Минхо и не отпускает его. – Я не буду поступать. Сынмин не понимает. Он смотрит на лицо Минхо, холодное и мокрое, как его собственное, и моргает в ответ на его слова. – Я… Сынмин, я знаю, что лето, которые мы проводим вместе – наше лето, так будет не всегда. Я знаю, что ты будешь приезжать в Санчхон, приезжать ко мне, но ты не сможешь делать это постоянно, потому что я не поеду в Сеул, и ты не сможешь приезжать сюда каждое лето, – Минхо сжимает губы и продолжает: – И рано или поздно мы бы начали отдаляться друг от друга, и я просто решил сделать это быстрее, чем это сделает время. И я подумал, что если поцелую Джисона, я почувствую что-то, и это заставит меня перестать испытывать к тебе то, что я… Сынмин поднимает глаза на Минхо. Он думает, что, может, его мозг подбрасывает ему галлюцинации, или что он так сильно и долго плакал, что перестал что-либо понимать. Но Сынмин смотрит на стойкое выражение лица Минхо, когда он продолжает: – То, что я чувствую. – То, что ты чувствуешь? – шепчет Сынмин. – Ты мне нравишься, Ким Сынмин. Я влюблен в тебя, я люблю тебя, и ты можешь выбрать любой вариант, потому что они все будут верными, – они смотрят друг на друга, и холод перестает ощущаться настоящим, потому что Минхо берет руки Сынмина в свои и просит его остаться. – Мне нужно подумать, хен, – Сынмин устало вздыхает. – Прости, я… мне нужно прийти в себя. Вина отражается в зрачках Минхо, но он не разъединяет их руки. Это горячие ладони, которые касались его кожи под летним солнцем, это тепло, разливающееся по телу Сынмина в моменты соприкосновения их плеч в комнате Минхо, это свет, который Минхо дарил Сынмину, а он принимал их как подношения. – Конечно, Сынминни… но, прошу, не уезжай сегодня. Останься. Пожалуйста. Минхо смотрит на него, и Сынмин все еще ощущает это жгучее тепло, потому что оно никогда никуда и не уходило. – Хорошо, хен. Минхо провожает его до дома, и Сынмин засыпает, когда последние слезы высыхают на его лице. Холод окутывает его конечности, когда он просыпается. Он проспал до позднего вечера, и он бы подумал, что это признание ему приснилось, но он замечает сообщения от Минхо, просящего его встретиться завтра утром, и выключает телефон. Его бабушка готовит кимчи на кухне, и Сынмин присаживается на пол за низкий стол, уставившись на стакан воды. То, что я к тебе чувствую. Сынмин сглатывает, он пытается уместить в голове эмоции и весь спектр чувств, которые он испытал к Минхо за все годы, проведенные вместе. Это океан, которым является сердце Сынмина, пропускающий свет в свои глубокие воды, но порой там становится так темно, что Сынмин не знает, сможет ли он на самом деле поймать это солнце. – Я вижу, что что-то случилось, Сынмин-а, – его бабушка присаживается напротив него. Сынмин сухо смеется и поднимает голову. – Почему любить кого-то так тяжело? – Любить не так уж и тяжело, Сынмин-а, – она протягивает к нему руку и гладит его по щеке, – но найти и сохранить любовь намного сложнее. И если мы не будем говорить людям о том, что мы чувствуем, то как они узнают? Сынмин заходит в магазин за яблоками перед тем, как встретиться с Минхо. Снег сегодня не падает, а солнце расплывается на чистом небе, чтобы быть пойманным детьми. Он выбирает между зелеными и красными яблоками для его мамы, когда слышит незнакомый голос. – Прошу прощения, ты ведь Сынмин? – он видит парня, которого целовал Минхо накануне их разговора. – Привет… эм, я Джисон, мы можем поговорить? Сынмин хмурится, боль в груди вытесняет его мысли, но он видит неловкую улыбку парня напротив и не понимает, почему она заставляет его кивнуть и согласиться. Они присаживаются за столик у маленького магазина, и Сынмин скрещивает пальцы на своих коленях. Джисон смотрит на него изучающим взглядом, пытаясь подступиться к израненному сердцу Сынмина. – Я познакомился с Минхо-сонбэ четыре месяца назад, когда устроился в место, где он работает, и… Мы часто проводили время вместе в общей компании друзей. – Зачем ты мне это говоришь? – огрызается Сынмин. Джисон облизывает сухие губы и продолжает. – Он мне нравится. Сынмин встает с места и хочет уйти домой, потому что какого черта? В глазах Сынмина собираются слезы, холодеющие от порыва ветра, смешивающегося с солнцем, и они поблескивают на белках его глаз. – Я очень этому рад, Джисон, но я думаю, мне правда пора. – Нет, стой! Я имею в виду, он мне нравится, но любит он тебя, Сынмин, – он удерживает Сынмина за рукав его пальто и встает рядом с ним. – Мы гуляли пару раз, и я думал, что нравлюсь ему, но около месяца назад мы сидели в одном баре с нашей компанией, и я проводил его до дома, и все, что он говорил, было о тебе. Сынмин то, Сынмин это, и я даже не успевал ничего говорить, потому что единственным человеком, о котором он думал, был только ты, Сынмин. Нижняя губа Сынмина дрожит, и он хочет вернуть лето, так сильно хочет вернуть его вместе с детством, вместе с пчелами и бабочками, вместе с мороженым и книгами Минхо. Но здесь только холод и далекое солнце, и он не понимает, почему все факты и эмоции не умещаются в его голове. Сынмин так сильно устал держать в себе все, что было связано с Минхо. – Тогда почему он целовал тебя? Сынмин знает, какой ответ последует дальше, но он также знает, что ему необходимо услышать его от Джисона. – Потому что он все еще надеется, что сможет разлюбить тебя, – они стоят под светом солнца, плавящего падающий снег, и Джисон сжимает предплечье Сынмина еще сильнее. – Потому что ему слишком тяжело любить человека, с которым, как он думает, не сможет быть вместе. Поэтому, пожалуйста, Сынмин, ты должен поговорить с ним, ведь как бы сильно он мне ни нравился, он не мой Минхо. Сынмин поднимает взгляд в небо, и Джисон отпускает его._____________________
Минхо стучит в комнату своей мамы, чтобы принести ей зеленый чай и сказать, что останется работать в Санчхоне после выпуска из старшей школы. Эта комната наполнена запахом хвои и лаванды, которую он вдыхал с самого детства, как они переехали из Кимпхо. Она сидит, укрывшись пледом, и читает одну из любимых книг Минхо, которые они оставляют в их общей библиотеке. Ее светлые волосы падают на хрупкие плечи как морские волны, а тонкие очки покоятся на переносице ровного носа, который унаследовал Минхо. Ее глаза всегда казались ему целой Вселенной, которую он никогда бы не смог разгадать, но которую она показывала ему своей заботой и любовью. – Я смотрю, тебе понравилась Донна Тартт, – Минхо кивает на книгу в ее руках, и она улыбается. – Эта – моя любимая. – Как и ты для меня, – смеется она. Ее смех похож на пение утренних птиц и заливы их прибрежных морей, и Минхо отдал бы все на свете ради того, чтобы слышать ее смех всю свою жизнь. Он отдает ей чай и смотрит в окно. – Все хорошо, дорогой? Он моргает, чтобы остановить подступающие слезы, и делает вдох. – Я не знаю, что мне делать, мам. Она наклоняет голову в сторону, убирает чай и берет его руку в свою. – А что бы ты хотел сделать, Минхо? – Я хочу быть с ним всю свою сознательную жизнь, как было до этого. – Тогда почему ты этого не сделаешь? Снег оседает на рамах окна и смешивается с белым пластиком, чтобы вскоре растаять. Иногда белая пелена застилает разум Минхо, и он думает, что правильно, а что – нет, что стоит сделать, а чего делать нельзя. – Потому что я не собираюсь поступать в ветеринарную школу, – шепчет он. – У него наступит новый этап, он поступит в университет, и даже если он будет приезжать летом, в чем смысл ему любить меня пару месяцев в году? Она хмурится, ее лицо отражает грусть и сожаление. – Ты решил, что не будешь поступать в Сеул из-за меня? Он закрывает глаза и кивает. Она вздыхает и тянется к его лицу, чтобы взять за подбородок и поднять его голову. – Минхо-я, посмотри на меня, – ее голос мягкий и прозрачный, и Минхо с болью, заполняющей его тело, смотрит в ее глаза. – Я люблю тебя. – Я тоже люблю тебя, мам. – И я знаю это больше, чем кто-либо другой, сынок, – она гладит его щеку, – но ты не должен отказываться от своей собственной жизни ради того, чтобы защищать меня. Мне становится лучше, и я отлично справляюсь, хорошо? – Но что, если у тебя случится приступ, когда меня не будет? – Твой отец будет рядом, Минхо. К тому же телефон врача стоит на быстром наборе, и сильных приступов не было больше полугода, – она вытирает его слезы, когда он плачет, и боль отражается на ее розовых губах, когда она целует его в лоб. – Пожалуйста, Минхо-я, люби и будь любимым, как ты этого заслуживаешь. Со мной все будет в порядке. На какое-то мгновение страх, заполняющий тело, заглушает его собственный голос, но он затихает, медленно, пока Минхо засыпает, положив голову на колени своей матери и думая о своей возможной жизни рядом с Сынмином._____________________
Они встречаются на месте, в котором познакомились пять лет назад. Река стала выше и покрылась тонким слоем льда, как сахарной пудрой, посыпанной на стекло. Ветер ослаб, а следы от тонкого снега остаются за их шагами. Небо покрылось редкими облаками, за которыми прятался диск солнца, скрываясь от мира как за щитом. Сынмин смотрит на трещины в замерзшей корке воды и вспоминает одиннадцатилетнего мальчика, приходившего кормить рыб, когда заканчивалось лето. Он думает о холодной воде, успокаивающей его горячее сердце, полное недосказанности. – Ты помнишь, как сначала ты не хотел дружить со мной? Минхо подходит к нему и встает рядом, не слишком далеко, но и не слишком близко. – Ты производил не самое лучшее впечатление в своей дурацкой кепке. – И все же я понравился тебе, да? – смеется Минхо. Сынмин смотрит на него и отводит взгляд на покрасневшие руки. Минхо замолкает и подходит ближе. – Я – тот, кто должен извиняться, Сынмин. Прости меня, – шепчет он. – Если ты больше не хочешь иметь со мной дело из-за того, что я сделал, из-за Джисона… – Я разговаривал с Джисоном, хен, – перебивает Сынмин. – О, – выдыхает Минхо, – значит, ты знаешь. Сынмин кивает. Он смотрит на Минхо и думает о зарождающихся галактиках с миллионами звезд – бóльших, чем Солнце, светящих для него. – Ты тоже мне нравишься, хен, – Минхо поднимает на него взгляд, и он полон надежды, которую Сынмин слишком боится отпустить. – Я тоже влюблен в тебя. С самого первого дня, как увидел тебя. Рот Минхо приоткрывается, а пар вырывается из его легких, достигая лица Сынмина, и он хочет ощутить дыхание Минхо в себе, ощущать его прикосновения снова и снова. – Но я не могу тебя любить, если ты меня отталкиваешь, хен. Я бы приезжал к тебе, мы бы что-нибудь придумали, чтобы… чтобы это сохранить. Я любил тебя всю свою жизнь, я хотел держать тебя за руку и обнимать тебя столько, сколько захочу, – Сынмин подходит ближе, и их миры смешиваются в холодном воздухе, создавая невидимый купол вокруг них. – Но я думал, что ты никогда не полюбишь меня в ответ, потому что твой свет был слишком ярким, а я был там, в Одэсане, пока мое имя смешивали с грязью, как будто никто и никогда не сможет вытащить меня оттуда. Но тебе удавалось защищать меня, находясь в пятистах километрах, и я жаждал твоего света, не зная, достоин ли его. Сынмин быстро и прерывисто дышит, пока слова срываются с его губ, и они смешиваются в его голове как переваренная каша, пока Минхо смотрит на него как на самое драгоценное сокровище. Сынмин продолжает голосом более хриплым, чем до этого: – И теперь ты говоришь мне, что, черт возьми, любишь меня, но при этом отталкиваешь меня, разрывая все, что есть между нами? Кто ты после этого, хен? – Сынмин не сдерживается, и его дыхание обрывается с каждым вдохом, пока он пытается выяснить причину. – После всего, что… Но Минхо сокращает расстояние между ними в тот момент, когда первые слезы начинают скатываться с щек Сынмина, и накрывает его губы своими. Это несколько секунд, растягивающиеся в световые года, когда Сынмин чувствует теплые прикосновения ладоней Минхо, держащих его лицо. Это мед, который делают дикие пчелы в полях, на которых они играли в детстве. Это дынное мороженое, которое Минхо дает попробовать Сынмину первым. Это звезды, которые они считают, переплетая свои пальцы друг с другом. Это свет, который они дарят друг другу, и который ярче, чем Солнце, к которому они привыкли. – Я поеду в Сеул, – шепчет он в губы Сынмина. – Я поеду, потому что я хочу любить тебя каждый день свой жизни. – Что… – Сынмин непонимающе моргает, смотря на Минхо. – Правда? Минхо смеется. – Правда, дурачок, – он обнимает Сынмина и утыкается лицом в его шею. – Это несправедливо, что в школе тебе пришлось терпеть такое отношение к себе, потому что никто этого не заслуживает, и мне жаль, что я не мог постоянно тебя защищать. Мне так жаль, ведь ты самый удивительный человек, которого я когда-либо встречал, и ты заслуживаешь только лучшего. – Я знаю, хен, – Сынмин вдыхает запах его волос, смешанный с холодом зимы и теплом его рук. – Теперь я знаю. И когда он снова целует его, он больше не чувствует холода, пока держит сердце Минхо в своих ладонях. Сынмину семнадцать, это середина зимы, они идут к дому Чонина, чтобы навестить его, когда он понимает, что ему больше незачем тянуться к свету, ведь он всегда был здесь. Он в Минхо, он в нем самом, и он повсюду.