Всё что осталось

      — Нина, — говорит Алекс. — Зайди внутрь.       Нина уже почти час торчит в дверях клиники. Эта зацикленность до добра не доведет. Но Алекс не может винить её. Она тоже хочет знать, где Уорик. Куда он пошел с этим ужасным выражением на лице. С этой твердой решимостью, которую она видела только мельком лишь однажды, обычно он притворяется, что её не существует.       Она дрожит при одном воспоминании об этом даже сейчас. Она никогда не боялась Уорика. Даже когда он лапал её, Алекс никогда не чувствовала никакой угрозы. Просто раздражение от его самонадеянности. Но в тот момент, когда она попыталась остановить его, волна беспокойства и опаски парализовала её. В это мгновение она застыла, не осмеливаясь прикоснуться к нему. Даже Майлз, протиснувшийся мимо неё, не смог переступить через инстинкт самосохранения, говоривший ему остановиться.       Бенедетто трясет головой, надеясь выкинуть темные образы из головы. Ей нужно сосредоточиться на настоящем, на Нине, которая все ещё снаружи.       — Что ты ищешь? — спрашивает она, хотя уже знает ответ. Это не что, а кто.       Нина оглядывается, широко раскрыв глаза.       — Я не слышу Уорика. Я слушаю очень внимательно, но не слышу его.       Алекс открывает рот. Закрыть его. Она не совсем понимает, что имеет в виду Нина. Уорик ушел несколько часов назад. Он наверняка далеко за пределами слышимости.       — Зайди внутрь, — повторяет она. Со всем происходящим, она хочет, чтобы Нина была внутри, а клиника была закрыта. Тео недавно ушел вместе с Диего, чтобы кое-что проверить. Алекс хочет избежать неприятных сюрпризов, пока их нет.       Особенно беря во внимание, что Николас…       Несмотря на протесты Нины, Алекс силками впихивает девочку в клинику.       — Но… — Маленькая медсестра пытается придумать причину остаться, секретарь Бенрии оглядывает улицу, прежде чем закрыть и запереть дверь. Нина дымится. — А если кто-нибудь придет?       — Сегодня в клинику никто не придет, — отвечает Алекс. — Никого не осталось. Все, кто хотел бы, либо уже здесь, либо где-то на своих двоих. (Или же мирно покоятся в мешке для трупов.)       Плечи Нины поникли, она не могла отрицать правду в словах Алекса. Больно видеть девочку такой подавленной. Она слишком мала для всего этого.       Но девочки быстро взрослеют в Эргастулуме, и с этим не поспоришь.       Нина трет глаза. Алекс замечает, какие они красные. Когда она в последний раз спала? Она собирается предложить девчушке немного вздремнуть, но Нина опережает её.       — Давай посмотрим на твою руку.       Её рука? Алекс смотрит вниз, её взгляд останавливается на безобразных синяках, покрывающих кожу. Ой. Она качает головой.       — Да всё нормально. Моя рука в порядке.       — Нормально? — Нина поджимает губы. — У Нико сильная хватка. Должно быть больно.       Её рука пульсирует, пальцы распухли. Но это не такая уж сильная боль. Не из тех, которую она не сможет стерпеть. Это гораздо лучше, чем раны Николаса.       Алекс прячет руку за спину. С глаз долой, из сердца вон, как говорится.       — Ты ничего не можешь с этим сделать. В любом случае это всего лишь синяки. Ничего не сломано, и я прекрасно могу пользоваться рукой. Она заживет сама по себе. — Может быть, они могут приложить лёд, но это только притупит боль.       Алекс завязала с обезболивающими. Завязала с отсутствием чувств. Всё, больше никогда. Достаточно.       Нина снова надувает щеки. Алекс не может сдержать ощущение облегчения. Приятно видеть, что девчонка возвращается к жизни. Нина все утро была на взводе.       — Ладно, — говорит она. — Тогда я приготовлю кофе.       Бенедетто улыбается.       — Я бы выпила чашечку.       Прищурившись, маленькая медсестра кивает. Алекс знает, что ещё не соскочила с «крючка». Она ещё всё услышит, скорее всего когда меньше всего будет ожидать этого. Хотя вот тогда и разберется с этим.       Пока Нина готовит кофе, Алекс оглядывает клинику.       Она морщит нос.       Искушение открыть окна слишком велико, но это в первую очередь сведет на нет все её попытки закрыть клинику. Нет смысла запирать дверь, если злоумышленники могут забраться через окно.       Она вздыхает. Даже нечем занять Нину, можно было бы попросить её убраться. Жаль, что нечего убирать. Инструменты продезинфицированы. Простыни поменяны. То, что можно было спасти, уже выстирано и сушится на бельевых веревках на крыше. То, что невозможно было — выброшено.       Но в душной клинике всё ещё стоит стойкий аромат. Боль и смерть оставляют после себя запахи, которые невозможно стереть. У Алекс они ассоциируются с печалью и сожалением: недоделанные дела после смерти, невысказанные слова. Выбор, который люди не смогли сделать, и поступки, которые они не смогли остановить. Последствия, которые невозможно предотвратить.       Алекс не смотрит на единственную занятую кровать на этом этаже. Койка задернута шторками, обеспечивая уединение. Прошлой ночью произошло что-то поистине плохое. Что-то, о чем никто не говорит.       Почему один из людей Дэниела Монро в таком состоянии?       И почему другой прячется на крыше с молодой Сумеречной девочкой?       Она качает головой. Всего несколько часов назад она подняла глаза и увидела, что Николас привел Нину в «Выродка», чтобы посмотреть, как она поет. Всего несколько часов назад она увидела Николаса, стоящего в зале, прислонившись к колонке. Он мог её так слушать? Через вибрацию и ощущения? Алекс не знает. Она до сих пор теплит надежду в сердце.       Она надеется, что ему понравилось.       Алекс закусывает губу и закрывает глаза, изо всех сил стараясь не думать об агониях на больничной койке наверху. Давить в себе мысли об уродливых ранах, разрывающих его тело. Вот что значит быть Сумеречным? Припадки и бессмысленная боль? Мир так жесток. Слишком…       Не в силах удержаться, Алекс поднимается по лестнице. Она натягивает длинные рукава платья на руки так, чтобы были видны только кончики пальцев. С каждым шагом нервы собираются в клубок, с каждым шагом она делает вдох, чтобы отогнать их. Всё в порядке. Всё будет хорошо.       Должно быть.       Придя на второй этаж, она находит Николаса именно там, где они с Ниной его оставили: свернувшись калачиком на кровати у открытого окна. По крайней мере, воздух здесь не такой безжизненный.       Нет, эта черта присуща мужчине, скорчившемуся под тонкой простыней.       Алекс топчется на лестнице в ожидании. Чего? Она не знает. Может быть, реакции. Любой реакции. Тот факт, что он даже не шевелится, беспокоит её. Николас Браун никогда не нуждался в слухе, чтобы сказать, приближается ли кто-то к нему. Особенно если этот кто-то — она.       Женщина тихо крадется к кровати. Неуверенная, спит ли он, и нет никакого шанс узнать наверняка, как он отреагирует, когда проснется, возможно, так же плохо, как и прошлой ночью.       Но он же успокоился? Алекс же не приснилось, как ясность согнала пелену боли с глубин его глаз, как мертвая хватка на её руках растворилась в невесомое прикосновение.       Весь её путь к нему Ник не сдвигается ни на миллиметр, он просто лежит, словно изваяние. Секретарь Бенрии застывает от неожиданности осознания, насколько сильно её захлестывает разочарование, будто она ждала, что он вскочит в любую секунду, он не может оставаться в этом безжизненном оцепенении. Ему не в пору.       Он нужен Нине.       Он нужен ей.       Краем глаза Бенедетто оглядывает его сломанное оружие.       Алекс ничего не знает о мечах, не знает, можно ли их спасти, можно ли заменить отколотые куски. Разве катаны не очень сложны в изготовлении? Слухи ходят, что их часто подделывают. Кто же в Эргастулуме изготовит настоящие?       Нет, в корне неправильный вопрос; по-другому: кто сделает это для Меченого?       Гильдия Паулкли — возможно, они решение этой проблемы, но у них явно и так забот по горло, уделят ли они своё драгоценное время Сумеречному, чей контрактор ушел?       Нет, она не может так думать, просто не может. Уорик вернется. Он должен. Он бы не бросил их.       Алекс оседает на кровать, стараясь не беспокоить Ника, но старый матрас проседает под её весом.       У неё не получилось…       Простыня съезжает вниз, обнажая черную ткань; Николас слегка приподнимает голову, чтобы оглянуться через плечо. Увидев её, он протягивает руку к ней.       Неуверенная, чего он хочет, Бенедетто просто смотрит и ждёт.       Но рука зависла в воздухе, только его взгляд скользит к её коленям и цепляется за синяк на её руке.       Закусывая губу, Алекс вкладывает ладонь в его.       Его пальцы задирают рукав, обнажая кожу. Девушка вновь замирает, пока он изучает синяки. Через мгновение его пальцы скользят по отметинам. По её позвоночнику пробегает дрожь.       Зрелище зловещее, но прикосновения, они совсем другие.       Николас снова меняет хватку, пробегая пальцами взад и вперед по синякам. Алекс переводит дыхание, глаза закрываются. Грубые мозоли скользят по её нежной коже и мешают думать.       На лестнице раздаются скрипы и быстрые шаги, Бенедетто пользуется этим шансом, чтобы отвернуться. Она не может сосредоточиться на Николасе. Одна только мысль о нем бросает в жар и заливает краской.       В самый подходящий момент в поле зрения появляется Нина с кружкой дымящегося кофе в каждой руке. От глаза девчушки не ускользает их сцепленные руки.       Почему-то Алекс чувствует себя виноватой, она резко выскальзывает из захвата Ника. Как будто её поймали за чем-то, чего ей делать не следовало.       Нина вздрагивает.       Затем в одно движение подпрыгивает к ним, протягивая кружку.       — Ты можешь разделить с Нико, — объявляет она, широко раскрыв голубые глаза, выглядя слишком невинно, чтобы быть правдой.       Алекс скептически мычит, принимая кружку. Нина, излучающая детское простодушие, даже не дрогнула. Не отрывая взгляда друг от друга, они одновременно делают глотки кофе. Это чистая горечь во плоти. Ни грамма сахара. Ни капли сливок. Алекс не привыкла к отсутствию добавок, но сегодня вкус бодрит. Это именно то, что ей нужно.       Отпив ещё один глоток, Бенедетто поворачивается, чтобы передать кружку Нику. Возникает неловкая пауза, когда он не делает ни малейшего движения в её сторону.       Но Алекс может подождать.       Она научилась ждать, живя с Бенрией.       Так же, как и он не двигался, когда протягивал к ней руку, так же и она не предпринимает никаких действий.       Ник сдается, он бросает быстрый взгляд на неё и принимает напиток. С таким же усердием, как он проверял её синяки, Браун избегает любых прикосновений сейчас.       Ловко.       Ведь она всей ладонью обхватила чашку, чтобы у него не было и шанса избежать касания.       Его взгляд становится резче, он знает, что она делает.       Но Алекс удерживает его, не вздрогнув.       Николас отпивает…       Может быть, он и не коснулся её руки, но его губы в том же месте, где мгновение назад были её.       Резкость во взгляде меняется на что-то…       На вызов…       Наверно…       Пламя разгорается внизу живота, Алекс хочется расхохотаться в полный голос.       Какое неудачное время. Совершенно ужасно выбран момент. И так с ними всегда. Наверное, это никогда не изменится.       Она всё равно не может сдержать улыбки.       В любой другой день она примет его вызов, когда он выберется из этой безжизненной кататонии.       Неожиданно Нина издаёт какой-то звук, и Алекс внезапно понимает, что они не одни. Её щеки горят. Нельзя сказать, что она сделала что-то вопиющее или постыдное, но она почему-то не привыкла к зрителям, хотя, выступая на сцене, ей даже нравилось внимание аудитории, но пение и это… это совсем другое.       Но поворачиваясь к девочке, Алекс понимает, что её внимание было не на ней или Нике. Её взгляд устремлен на лестницу. Через мгновение Алекс улавливает звуки, что привлекли внимание девочки.       Стук. Громкий неприятный стук в двери клиники.       — Вот видишь? Я же говорила, что у нас будут ещё пациенты.       Алекс напрягается. Может быть, это и пациенты, возможно, они просто отчаявшиеся люди, которые нуждаются в срочном лечении, поэтому они с такой силой барабанят в дверь. Страх может превратить человека в нечто неузнаваемое и опасное.       Но чем дольше продолжается стук в дверь, чем дольше Алекс прислушивается к нему, чем дольше Нина ждёт, чтобы сделать шаг к лестнице, чтобы открыть дверь, тем больше она уверена, что по ту сторону двери их ждут отнюдь не пациенты.       Проходят минуты, а стук не ослабевает ни на йоту. Кем бы они ни были, они очень настойчивы.       Нина сглатывает.       — Я пойду посмотрю, чего они хотят.       Прежде чем секретарь Бенрии успевает остановить её, девочка исчезает вниз по лестнице.       Закусив губу, Алекс разворачивается и выхватывает кружку из рук Николаса. Она делает большой глоток, прежде чем сунуть кружку обратно ему в руки.       — Я скоро вернусь, — задыхаясь, обещает она, прежде чем направляется вслед за девочкой.       Он хватает её за руку и тянет назад. Это так неожиданно, что на не успевает среагировать. Она падает на кровать, растянувшись на его теле. Упущение с его стороны, ведь удар приходится на его травмы. Болезненный стон срывается с его губ, и Алекс в панике сползает с него.       Выражение его лица — это красноречивый образец неспособности скрыть боль. Он изо всех сил старается не показывать этого, но она заполняет каждую линию, каждый изгиб, каждый уголок. Алекс выдыхает и проводит пальцами по его нахмуренным бровям. В ответ Николя закрывает глаза почти с неохотой, как будто не смог сдержаться.       Вдох. Выдох. И снова вдох.       На выдохе его глаза распахиваются, и Алекс закусывает нижнюю губу.       Он выглядит таким уставшим.       Так что единственное, что она может ему сказать, это:       — Отдохни.       Нико слегка качает головой.       — Отдохни, — повторяет она. — С нами всё будет в порядке.       Он хочет что-то сказать. Он хочет остановить её.       Но он не в том состоянии, чтобы сделать это.       Алекс отстраняется, легко уклоняясь от его следующего захвата, потому что на этот раз она ожидала этого. Если бы ему было лучше, если бы он не был изранен и покалечен, если бы всё, что кровоточит внутри, не влияло, она знает, что тогда бы ей не удалось так легко ускользнуть, не попасться.       Но сейчас все «не» отпадают, он всё это сразу.       И поэтому она обязана пойти вниз, больше некому.       — Я вернусь, — повторяет она, убегая к Нине.       Она спускается вниз по ступенькам слишком быстро.       Её нога соскальзывает, и она чуть не падает, прежде чем ей удается удержать равновесие, облокотившись на стену. Алекс слышит, как Нина с кем-то разговаривает, и, судя по тону...       Они точно не пациенты.       Преодолевая последнюю ступеньку, Бенедетто рывком направляется к двери. Слава богу, Нина только слегка приоткрыла её, но из-за этого Алекс не может разглядеть мужчин.       Однако их тон совсем не дружелюбный. О, они очень пытаются быть дружелюбными, маскируя свои истинные намерения.       Но у Алекс большой опыт общения с мужчинами, которые притворяются милыми, а на самом деле волки в овечьей шкуре. Такие фокусы на неё не подействуют.       — Извините, — твердо говорит Нина, доказывая, что она видит их насквозь. — Но клиника на сегодня закрыта.       — Правда? — От этого тона у Алекса мурашки по коже. — Что, Дока нет на месте? Ты здесь одна, малышка? Тебе не страшно?       Бенедетто напрягается.       — Нина, — резко говорит она. — Закрой дверь.       Девочка оборачивается на голос, за что Алекс проклинает себя за то, что отвлекла её. Мужчины пользуются возможностью и всем своим весом наседают на дверь. Удар сбивает Нину с ног, и Алекс пытается её поймать. Дверь беспрепятственно распахивается, представляя собеседника и его двух друзей.       — У-у? — Мужчина выгибает бровь, глядя на нее. — Смотрите, парни, здесь ещё одна, я её раньше не видел. — Он улыбается, оглядывая её голодным взглядом. — Не знал, что доктор искал новую медсестру.       Нина хмурится.       — Чего вы хотите? — Слова звучат смело, но Алекс чувствует дрожь в её хрупком теле.       Бенедетто узнаёт состояние мужчины справа, его глаза раскрасневшиеся, будто он давно не спал, мечущиеся взад и вперед, его дыхание неровное и неустойчивое.       Его трясет больше, чем Нину.       Впиваясь ногтями в плечи Нины, Алекс тянет девочку за собой, отступая от мужчин.       К сожалению, они наступают.       — Мы просто хотим увидеть дока. Нам кое-что нужно. — Его голодная улыбка становится только шире. — Но может, вы нам поможете?       — Что вам нужно? — снова спрашивает Нина.       — Выметайтесь, — говорит Алекс, прежде чем кто-либо из них сможет ответить.       Девочка испуганно смотрит на неё.       Тотчас улыбка исчезает с лица мужчины. Всё притворство тает на глазах.       — Красотка, может, ты и приятна глазу, но могла бы быть и помилее.       — Я не обязана быть милой с грабителями, — отрезает она.       Нина судорожно вздохнула.       — Послушай сюда, — говорит мужчина. — Давай разберемся по-хорошему. Все, что нужно сделать, это дать нам то, что нам нужно, и мы уйдем.       — Правда? — мягко спрашивает Бенедетто. — В самом деле? — Может быть, он и уйдет, возможно, и его друг-наркоман.       Но не последний. Не тот, что слева. Он смотрит на неё, как на кусок мяса. Говорящий, может, и улыбается, как голодный пес, но он намерен откусить.       Алекс расправляет плечи.       «Нет, — думает она, — хватит».       — Нина, — четко говорит она. — Иди наверх.       Девочка вздрагивает и оборачивается к ней.       — Что? Но…       — Сейчас же.       Тот, который вроде бы лидер их трио, поднимает руки.       — Ну-ну, в этом нет нужды. Ты меня разве не слушала? Мы не причиним вам вреда.       Алекс улыбается со сжатыми губами.       — Наши определения «вреда», наверное, отличаются.       Её слов достаточно, чтобы наконец заставить мужчину перестать актерствовать.       Хорошо.       Алекс устала от этой комедии.       Он качает головой почти с сожалением:       — Если ты так хочешь играть по-другому…       Крепко вцепившись в плечо Нины, Алекс тащит девочку за собой, пока она мчится к больничной койке, где глубоко спит мужчина-азиат, не подозревая обо всем, что происходит вокруг него.       Может, это и к лучшему.       Он выглядит даже хуже Нико. Но столик на колесиках все еще стоит у его кровати. Операционные инструменты исчезли, как бинты и спирт. На нем ничего нет, за исключением одного предмета…       Итак, у неё на руках: человек Монро на больничной койке, рядом медсестра Тео и Сумеречный Уорика наверху. Такова ситуация.       Поэтому её рука обхватывает рукоять, и она поворачивается, направляя пистолет на незнакомцев.       — Мы ни в коем случае не играем, — говорит она, её голос и рука удивительно тверды, несмотря на то, что адреналин бурлит в теле. — Никаких игр.       Человек слева, тот, кто до сих пор хранил молчание, делает шаг вперед.       — И что ты собираешься с ним делать?       Глубоко вздохнув, Алекс тянет пистолет к себе. Двое улыбаются, конечно, ведь они думают, что она решила сдаться.       Вообще-то нет.       Она отпускает предохранитель и снова направляет его на них.       — На что это похоже?       Тревога начинает заполнять лицо лидера. Это выражение она уже видела раньше, хотя оно никогда не было адресовано ей. Такое лицо делают люди, когда понимают, что подобранная ими бездомная кошка — одичала.       Алекс не уверена, но ей вроде бы нравится это чувство, что она смогла вызвать такое выражение лица. Что они поняли, что она не легкая добыча.       Она удобнее берется за ствол.       «С неё хватит, — думает Алекс, — достаточно».       До того, который не наркоман и не говорун, всё ещё не доходит.       — Полегче, красотка. Разве ты не слышала его? Никто не должен пострадать.       Алекс спускает курок.       Вскрикнув, Нина пригибается и затыкает уши. Бенедетто чувствует шокированный взгляд девочки, как будто та не может поверить, что действительно выстрелила. Часть Алекс тоже не может поверить в это.       Выстрел не попал ни в одного из мужчин. Даже близко.       Однако рядом с ними в стене остается пулевое отверстие.       Тео убьёт её.       Выстрела достаточно, чтобы главарь и его друг-наркоман отступили. Кажется, мужчины никогда не знают, что делать, когда у женщины есть коготки.       Ну, большинство мужчин.       Третий мужчина делает шаг к ней и Нине.       К сожалению.       Сделав вдох, Алекс стреляет рядом с его ногами, хорошо, что цель стала ближе.       Он отскакивает.       — Ах, ты чокнутая сука! — орёт он в неверии. — Ты чуть не попала мне в ногу!       — Уходите, — в последний раз говорит Алекс. — Тогда я «почти» ни в кого не попаду.       Прежде чем он успевает вымолвить еще хоть слово, лидер кладет руку ему на плечо. Между ними происходит молчаливая перепалка, в которой взгляд «говоруна» в конце концов перевешивает уязвленную гордость другого.       Проходит ещё несколько секунд, прежде чем трое мужчин выходят из клиники.       Слава Богу.       В тот момент, когда они достаточно далеко от двери, Алекс спешит захлопнуть её. Часть её хочет забаррикадировать дверь столом или кроватью, но это нелепо. Но как тогда Тео вернется?       Возможно, она слишком остро реагирует. Замка должно хватить. По крайней мере, раньше всегда хватало.       Звук сзади привлекает их внимание.       Стон.       Нина резко вдыхает.       — Янг! — Она бросается к постели пострадавшего.       Алекс закрывает глаза и сглатывает. Хорошо, что он до сих пор не шевелился. Кто знает, что могло бы случиться, если бы эти парни поняли, что рядом с ними находится раненый пациент, который мог бы стать отличным заложником. Адреналин покидает её одним резким откатом, и теперь все, чего она хочет, это рухнуть на пол.       Она бредет обратно вверх по лестнице. Нина сама может позаботиться о парне Монро.       А Алекс? А что Алекс? Она встретится с Тео лицом к лицу, когда он вернется в клинику, и ей придется объяснять о том ущербе, который она нанесла его любимой клинике.       От взгляда Николаса не ускользает пистолет в её руке. Его рука взлетает, выполняя серию быстрых жестов.       Алекс хмурится, её мозг работает слишком медленно, чтобы расшифровать движения.       — Что?       На этот раз он повторяет знаки без жалоб.       «Do you remember yet?» — Ты ещё помнишь?       — Помнить что? — повторяет она.       Николас опускает руку. Через мгновение он сдвигается ближе к окну, освобождая для неё место на кровати.       Алекс хочет спросить его, что он имел в виду. Спросить его о том, что же произошло прошлой ночью. Спросить его, куда делся Уорик.       И самое главное, спросить его о том, как он и она впервые встретились, об их самой первой встрече, потому что она больше, чем когда-либо, уверена, что они встретились задолго до того, как обменялись взглядами украдкой через окно офиса.       Но она не спросила. Ни одного вопроса.       Вместо этого она кладет пистолет рядом со сломанным мечом и забирается на кровать. Она сворачивается калачиком рядом с ним, запуская пальцы в его короткие волосы. Её ногти слегка скользят по коже, массируя. Николас Браун тихонько мычит и закрывает глаза.       И через мгновение она тоже.