Феникс

В большом прозрачном лифте жилого комплекса семьи Тирапаньякул ехали два молодых человека без охраны. Порш с беспокойством поглядывал на своего любимого. Хотя Кинн старался казаться спокойным, Порш знал его слишком хорошо, чтобы заметить лёгкую дрожь в руках и беспокойство в глазах. Он хотел было ещё раз спросить у Кинна, стоит ли ему идти к господину Корну вместе с ним, но видя, как волнуется его любимый, решил, что скорее всего тому нужна будет его моральная поддержка. Дело в том, что здоровье Тирапаньякула-старшего в последнее время резко ухудшилось, и вот уже целую неделю он не вставал с постели. Глава семейства был не так уж стар, но всё же возраст и жизнь главаря мафии давали свой эффект. Несмотря на то, что Кинн практически самостоятельно руководил всеми делами семьи уже довольно давно, и выполнял все обязанности главы, ситуация с отцом сильно пошатнула его. Конечно, за лечение болезни Кхун Корна взялись лучшие врачи Бангкока, но все люди, к сожалению, смертны и молодой наследник безумно боялся однажды зайти в кабинет отца и обнаружить, что навещать больше некого. На подходе к дверям кабинета отца, Кинн не смог сдержать взволнованного вздоха, на что Порш сжал его руку в немой поддержке и уголки его губ дёрнулись в приободряющей улыбке. Находящийся в кабинете Пи'Чан открыл одну из дверей, которая, как оказалось, вела в спальню господина. Зайдя внутрь, они увидели отца семейства, лежащего на больших подушках. Кхун Корн выглядел слабым, его дыхание всё ещё было затруднительным, но по крайней мере, он был жив, что несомненно обрадовало его среднего сына. - Пап? Как ты себя чувствуешь? - О, сынок, ты пришёл навестить своего старика? – слабая улыбка появилась на лице больного. - Конечно, вот и Порша с собой взял. - Выздоравливайте, Кхун – вклинился в разговор Порш, и поклонился, сделав «вай» - Спасибо, спасибо ребята, приятно, когда тебя не забывают – Корн довольно ухмыльнулся – Сынок, помоги мне подняться чуть повыше, лёжа не очень удобно разговаривать. И пока Кинн поправлял подушки, Порш не мог удержаться, и начал оглядывать комнату. Он был здесь первый раз, поскольку дальше приёмной кабинета главы семьи он никогда не бывал. В целом, комната мало чем отличалась от остальных в особняке: всё было дорого и со вкусом, приятные ткани мягких тонов, большие окна в пол, несколько фотографий в рамках на комоде. Но когда его взгляд дошёл до стены, которая находилась у него за спиной, прямо напротив кровати, он застыл, поражённо распахнув глаза. На стене в дорогой рамке висела большая картина на которой были изображены два феникса, и расположены они были таким образом, что формировали собой сердце. Между ними можно было разглядеть два имени, написанных тонким, аккуратным почерком: "Корн и Натани". Но это не всё: под картиной находились три детских рисунка с фениксами, нарисованные в похожем стиле. Именно то, КАК были нарисованы эти огненные птицы, заставило Порша замереть, а его сердце болезненно сжаться. Даже если бы его двести раз переехало поездом и напрочь отбило память, молодой человек всё равно смог бы узнать рисунок своей матери, по которой он так безмерно скучал. Казалось, он застыл в трансе и не мог даже вздохнуть, пока не ощутил лёгкое прикосновение тёплой руки к своему плечу. - Порш? Всё в порядке? – телохранитель еле оторвал взгляд от картины, и перевёл его на любимого, в глазах которого плескалось явное беспокойство. - А? Т-ты что-то сказал? – тупо моргая и всё ещё находясь где-то не здесь, спросил Порш. - Я звал тебя несколько раз, но ты даже не шелохнулся. Тебе плохо? – участливо спросил Кинн. - Я…просто… - он опять повернулся к картине и моргнул несколько раз, пытаясь понять, не показалось ли ему это. Но когда изображение никак не поменялось, он обратился к Кхун Корну и на выдохе спросил – Откуда у вас картина моей матери? - Что? – Кинн растерянно переводил взгляд с отца на телохранителя. - О, это давняя история…