Сюзерен

Наверное, тут после двух лет надо вводное слово сделать, правда? А у меня собственно этих слов и нет - забыть про своего ребенка на два года надо уметь. Отвратительная мать какая-то получается. Я правда не знаю, хочет ли кто-то продолжать читать это произведение. И я даже не знаю, кому стоит его писать. Себе? Читателю? А есть ли он у этого фанфика, пресловутый читатель? Себе - это меня хватит главы на три, не больше. Тяжело писать себе - хотя потом интересно перечитывать (когда забыл всё громадье планов, конечно). Читателю? Они у меня были, даже у меня, такой безответственной матери. Но время идет, а два года - срок серьезный. В общем-то, я просто попробую вырастить хотя бы одного своего ребенка. А если тут найдется благодарный зритель, я буду признательна, коли он откликнется. _________________________________________________________________ - ... Мне больно, - мысль была осознанной, внятной. Никакого головокружения или чего-то подобного. И никакого страха. Не приходилось говорить о нем, зная, что ты умираешь. Матильда лежала на соломе и просто смотрела в небо, окрашенное в яркие цвета предрассветными сумерками. Ей не удавалось даже пошевелить головой - сломанный позвоночник не давал возможности двигаться. Матильда не знала об этом. Она просто смотрела вверх, озадаченная подобным развитием событий. - Я умираю? - Да, моя радость. С тобой происходит этот мерзкий, свойственный людям процесс, - голос раздался совсем близко. Теплая ладонь легла на лоб, согревая замерзающее тело. Но вопреки приятным ощущениям, Матильда отозвалась бесстрастно: - Ты мешаешь мне встречать рассвет. - Мне уйти? - солома рядом заскрипела. Похоже, собеседник уселся рядом с умирающим ребенком, не испытывая и толики ужаса. Сама Матильда только догадывалась, что выглядит она ужасающе. Её затылок был разбит, и теплая кровь текла вниз, окрашивая солому в алый цвет. Если кто-то додумается поднять девочку, её мозги бы вытекли через образовавшуюся рану. Было не больно. Правда, совсем не больно. - Ты всё равно уйдешь. Минут через пять, может семь. - Удивительно взрослые мысли. Хочешь остаться тут? - он снова коснулся её кожи, на этот раз не закрывая обзор. Теплые пальцы осторожно гладили умирающую по волосам. А Матильда, раскинув руки, продолжала смотреть в небо. Она не видела лица собеседника, но знала, что никогда не встречала подобных людей ранее. Ей отчего-то не хотелось плакать в присутствии незнакомца. А плакать хотелось. Обреветься, давиться соплями и кашлять от занимающегося рева. Чтобы прибежала мама, а Магдалена принеслась с другого крыла замка. Чтобы её, такую маленькую, сидящую в огромной постели, окружили родные, слуги, няньки. Чтобы она плакала и утирала слезы кулачками. Чтобы всё это был сон. Просто сон, понимаете? Никаких разбойников, никакого кровавого зарева или тому подобных кошмаров - только мама, папа, братья и сестра. Но Матильда знала - к ней придет другой сон. Тот самый, о котором говорила старая кормилица - в черном капюшоне, последний умерший в этом славном году. У него будет череп вместо лица, а еще он будет очень спокойным. Пока, правда, пришел только один - тот, что гладил её по волосам, унимая ужас и печаль. - Ты ведь Анпу, да? Ты пришел за мной? - она не знала, что уже еле выговаривала слова - разум угасал, а вместе с ним и речь. Страшно было подумать, что вскоре бойкий голосок Матильды затихнет навсегда. Девочка не знала, что сейчас к ней шли на помощь. Пока компанию ей составлял только этот Человек-с-теплыми-руками. - Нет, конечно нет, Матильда, - смеется устало и немного грустно. - Посмотри, потрогай моё лицо. Оно теплое, покрытое кожей - также, как и твое. - Теплый... А я наверное уже холодная. - Ты тоже теплая. И можешь остаться такой. Навсегда - даже дольше, чем на отпущенный век. Пройдут года, столетия, а ты всё также будешь теплой. Сможешь бегать, радоваться - быть может, без мамы. Если захочешь - мама тоже сможет появиться в этом мире, понимаешь? - Теплой навсегда... - она видела этот мир одним только глазом. Зрение угасало, изменяя девочке. У неё было в запасе минуты две перед тем, как тело умрет, изменив сильному разуму. Но сознание жило, жило вопреки всему. Захрипев, Матильда ответила едва слышно: - Очень хочу... Очень... - Тогда пошли со мной, Матильда. Я покажу тебе новый, удивительный мир. Быстрее! - ночное небо заслонило чужое лицо. Матильда плохо его видела. Худое - да, несомненно. Странное - ух, сомневаться не приходилось. Волосы длинные, неаккуратные, забранные в хвост... В обычное время такой человек испугал бы несчастного ребенка. Но сейчас она нашла в себе силы пробормотать на последнем духе: - Какие странные фиолетовые глаза у тебя, сир Анпу... Звезды над её головой скакнули, перевернулись вверх ногами и завертелись в безумном круговороте. Сумерки померкли перед глазами Матильды, и сознание её захлестнула тьма. Может, оно было и к лучшему. Поскольку последовавшие события могли бы расстроить этого храброго ребенка. Впрочем, для неё сложившаяся ситуация была не худшей. В конце концов, каждый ребенок мечтает подчинять себе мир одним движением мысли. Правда? Ведь правда?