Обережка

      Чух-чух-чух-чух… Многим знакомый звук?.. Да, именно под его аккомпанемент вперёд мчится поезд. Подземный поезд.       Я всегда любила метро, и при этом даже не могла толком объяснить, почему. Просто всё мне здесь нравилось: особый запах метрополитена, освещение, все эти длинные ходы, по которым сновали толпы людей… да даже грохот подъезжавшего к платформе поезда!       Поэтому сейчас, поздно-поздно вечером трясясь в переполненном людьми вагоне, я не испытывала никакого недовольства или раздражения, хотя, признаю, натыкаться плечами на рядом сидящих при каждом повороте — это не очень комфортно… До моей — конечной — станции ехать ещё двадцать минут точно. Поэтому затычки от своих серебристых наушников я из ушей не вынимала, время от времени посильнее перехватывая руками планшет на своих коленях, чтобы он не вылетел на пол при очередном толчке. Вообще, едучи в метро мне часто удавалось хорошенько так подремать, особенно, если дело происходило вечером, но с появлением в моей жизни нового сериала всё изменилось.       Не сказать, чтобы я была маньячкой в вопросах кино, скорее я меломанка — музыка и есть самая большая и сильная моя «зависимость». Но посмотреть что-нибудь тоже люблю. А сериалы вообще — обожаю. За их тягучесть и плавное раскрытие сюжета. Правда после того, как на добрых два месяца засела смотреть «Острые козырьки», даже забывая, что нужно хоть иногда в свободное время на воздух выходить, а не пялиться в экран, твёрдо дала самой себе обещание, что больше не буду так «залипать» на что бы то ни было. Ну да… И хватило меня ровно до начала просмотра «Ходячих мертвецов». Сама тематика постапокалипсиса стала интересовать меня последние пару лет. Сначала — просто потому что хотелось «пощекотать нервишки» и устала от рутины, позже — оттого, что наткнулась на произведение Ричарда Мэтисона с необычным привлекающим названием «Я легенда». Роман оказался на любителя: мои родные все поголовно восприняли его как «чтиво», не заслуживающее особо времени и внимания, но меня это не смутило. В конце концов, моё дело — предложить, их — получается, отказаться.       И никакой катастрофы в этом нет!       Но я отвлеклась. Вернёмся к «Ходячим». Первые серии дались с ощутимым трудом, а от явного натурализма, присущего зарубежному кинематографу, иногда глаза норовили вылезти на лоб. А тут ещё объём — в целых 11 сезонов по множеству серий в каждом! В общем думала, это слишком затянуто… какое-то время даже вообще забывала смотреть… Но постепенно «втянулась», перестав обращать внимание на ходячих, а сосредоточившись на персонажах.       — Что б тебя, Ниган, кусачие разорвали! Ну как так-то?! Быть не может!.. — собственный полный возмущения и досады вскрик сопроводился взмахом руками, из-за которого планшет едва не был разбит, а один наушник выдернулся и повис, спадая куда-то на шею. А всё почему? Потому что только что один из злодеев сериала зверски убил моего любимого персонажа — Гленна Ри! И всё, что бедняга успел — это прохрипеть «Я люблю тебя…» своей жене Мегги. А потом на него обрушился страшный удар. И ещё, и ещё и ещё…       — Ну что за молодёжь пошла?! Совсем окружающих не уважают, ещё и орут как резанные! — проворчала сидевшая справа от меня седоволосая бабулька, у ног которой стояла какая-то продуктовая сумка, а слоим сложенным зонтиком она отстукивала какой-то ритм, тыкая им в пол.       Мотнув головой, я решила, что покамест нужно вернуться в реальный мир — выдернула и второй наушник, выключила планшет, не желая смотреть на кровавое месиво, в которое превратили моего лапочку-корейца, и сложила всё в рюкзак. Затем обернулась на голос.       — Простите, бабушка, Вы что-то говорили? — и вежливо улыбнулась.       Но добрым обращением и открытостью бабулю было явно не смутить.       — Да, говорила! Что воспитания у таких как ты совсем нету. Книжек не читают, двух слов выговорить не могут, что-то там своё смотрят и своими воплями всем мешают — ну что это такое?! — раздражённо сверкнула она глазами. — Кто ж вас таких воспитывает, етить-колотить?!..       — Вы правы, извините. Впредь буду вести себя тише, — покорно отозвалась я, скрывая снисходительную улыбку и решив не вступать в перепалку с уже явно немолодой женщиной, которая видит всё в бело-чёрном свете… хотя, скорее в чёрно-белом. — Но не советовала бы Вам так поспешно отзываться насчёт моего воспитания. Оно очень даже нормальное. И книги я читаю, и пару слов сказать могу.       — Н-да? А кем стать собираешься? — на меня уставились две подозрительные щёлочки глаз.       — Журналистом. Сейчас институт заканчиваю.       Я думала, что мы вроде как мило поговорили, и вообще, конфликт исчерпан, но моя будущая профессия вызвала у бабушки неожиданную реакцию!       — Ты папарацци, что ли? Журналюга несчастная, как те, что нас каждый день обманывают?! Фу, фу! Не хочу с тобой говорить! Я бы всю твою газетную шваль лично бы повесила!.. — и она, сплюнув, отвернулась, а потом и вовсе перебралась на другое место.       Теперь уже люди неодобрительно косились на неё, а не на меня… Я же, пожав плечами, закинула на плечо рюкзак. Дождалась пока объявят наконец конечную, и легко выскользнула из вагона на платформу. На не совсем адекватную реакцию бабульки я не обижалась, и даже не особо расстраивалась: изначально ведь понимала, что в мире есть и будут люди, разделявшие её точку зрения. Не сворачивать же мне из-за них с намеченного пути?..       Склонность к писательству была у меня с самого детства, так что выбор профессии был в общем-то вполне очевиден. Окончив школу, поступила в институт, находившийся относительно недалеко от места прежней учёбы, но далеко — от дома. Последнее обстоятельство особенно сильно побудило меня жить в общежитии при институте. Конечно, не за бесплатно, но зато не нужно мотаться туда-сюда каждый день. Правда родителей реже стала видеть, скучала, но понимала, что по-другому никак. Приезжала домой только в пятницу вечером — на выходные. Вот как сегодня. Мама с папой в этот раз правда на даче задерживались, поэтому их я увидеть не чаяла, но приехать всё равно нужно: Киру выгулять, вымыть, вычесать и как следует накормить. До этого за ней любезно наша соседка присматривала, но на эти пару дней она тоже в отъезде, а мне несложно.       Дорога домой предстояла двадцати минутная, если не получасовая. Пошла я, конечно, пешком, считая это для себя более полезным и целесообразным. Зимой, правда, вот так вот добираться сложно по скользким улицам было и холодно…       Вечер был уже поздний, но по-летнему тёплый. Небо было тёмным и иногда на нём мелькали росчерки траекторий пролетавших самолётов, гул от которых был слышен довольно хорошо. Всюду горели фонари и вывески, ездили машины, сновали туда и сюда люди… Засунув руки в карманы, я шла, пиная редкие камушки под ногами. Сейчас, — когда других дел не было — я вновь заняла себя мыслями о «Ходячих». Смотреть сериал дальше, честно говоря не хотелось. Хотя последние сезоны я смотрела на самом деле даже с большим интересом, чем первые — потому что там акцент был сделан на людей, а не на зомби, и именно за человеческими поступками, предательствами и нелогичностями было занятно наблюдать. Но после такого… Наверное, я была единственной, кому из всех персонажей «Мертвецов» понравился милашка Гленн, и кто относился к Дэрилу всего лишь с симпатией. Что ни говоря, сериал был очень-очень жестоким, а порой его персонажам и вовсе отказывала логика и инстинкт самосохранения — так что такие персонажи как Гленн, Карл, Дейл или Хёршель вносили немножко человечности, здравого смысла или милоты. Обидно было ещё и то, что в корейце явно прослеживался личностный рост, по сравнению с первыми сезонами: он окреп, возмужал, сделался хладнокровнее и твёрже в поступках. Мне кажется, в дальнейшем у него мог бы быть неплохой шанс стать ещё одним помощником Рика, или даже создать свою группу… Ну уж во всяком случае никак нельзя было предположить, что его путь оборвётся вот так!..       Быстрым шагом дойдя до своего подъезда, поднялась по ступенькам и шмыгнула внутрь…       Консьержка тётя Валя испуганно вздрогнула, когда я постучала в её окошко, привлекая внимание, но признав меня, тут же открыла и высунулась ко мне.       — О. Викуся! Ты приехала, — улыбнулась она, обнажая ровные белые зубы.       — Здрасте, тёть Валь, — не неуважительно, а просто по-свойски, ответила я, кивнув. — Вы так всегда радуетесь, словно не каждые выходные меня видите. Приятно… Ключики передадите?       Женщина встрепенулась.       — Конечно. Щас, подожди секундочку, — и она скрылась в своей комнатушке чем-то громыхая там, а я осталась ждать. Родители всегда оставляли ключи от квартиры тут, когда уезжали. — Вот, держи.       Взяв из чужой шершавой ладони громыхающую связку, сжала пальцы в кулак.       — Спасибо Вам.       — Не за что, не за что. Ты лучше расскажи: небось тяжело учиться?       — Ну… конечно институт — не школа. Нагрузка больше, готовишься до ночи, информации много. Но если привыкнуть, то всё не так уж и страшно. Всё-таки среди людей учусь. И помогут иногда, и обратиться можно, и не откажут. В общем, нормально всё, — подумав, ответила, задумчиво разглядывая настенные часы над противоположенной стене. И неожиданно поняла, что проговорив всё это, сделала свои слова вескими, правдивыми.       Тётя Валя покивала.       — Ясно, ясно. Ну, это хорошо, Викуся. Ты молодец. А я всё за внучку переживаю, думала, может посоветуешь что-то или обнадёжишь…       — Вы знаете, мне бы тоже этого хотелось. Правда. Но всё вокруг так быстро меняется и время так стремительно летит… Боюсь, к тому моменту, как Ваша девочка в институт пойдёт всё уже тысячу раз переменится, — беспомощно развела руками я, и поправила спадавшую с плеча лямку рюкзака.       Женщина опять кивнула. Погрустнела, но постаралась это скрыть.       — Ладно, иди, ты устала, наверное, с дороги, — мотнула она головой. — Я теперь хоть спокойна, что ты без происшествий добралась.       Улыбнулась.       — Ваша забота трогательна, тёть Валь, спасибо, но о покое рано говорить: мне ещё Кирку выгуливать, — обречённо усмехнулась.       — Ну тогда — тем более иди, что б совсем в ночи по улицам не шастать, — махнула мне консьерж.       — Доброй ночи Вам!       Поднявшись на лифте до своего — десятого — этажа, я прислушалась, не раздаётся ли уже приветственный вой уловившей меня собачки. Но всё было тихо. Тогда осторожно приблизилась к двери, вставила ключ в замок. Опять замерла. Тишина. Но только начала поворачивать ключ в замочной скважине, как…       — Гав-гав! Р-гав!.. — раздалось громко по другую сторону двери, и послышался топот маленьких лапок. — Ау-у!..       Усмехнувшись тому, что оказалась провидицей, я поспешно вынула ключ, потянула дверь на себя, скользнула в квартиру… и тотчас оказалась почти снесена быстрым рыжим короткошёрстным ураганом! Это юркое и звонкое огненное создание умудрялось делать сто суетливых движений в секунду — повизгивала, ставила на меня лапы, лизала лицо, носилась вокруг меня и тянула за волосы…       — Ахахаха!.. Кирка! — только и смогла выдавить я в перерыве между её влажными щенячьими излияниями любви. Улучила момент — сгребла это чудо в охапку и прижала к себе, заставив хоть на пару секунд замереть. — Ну кто такой неугомонный, а? Ты неугомонная?.. — посмеиваясь, прошептала куда-то в красивую короткую огненную шёрстку, и в последний момент увернулась от нового «поцелуя». — Вижу, ты мне рада. Ну всё, всё, хватит, дай подняться…       Наконец выпрямившись, оглядела свои владения. Оставила рюкзак в прихожей и временно сняла обувь, чтобы не оставить на полу грязных следов.       — Ну что, пойдём смотреть не разнесла ли ты всё? — шутливо спросила, скосив глаза вниз на свою питомицу. Она, конечно, мне не ответила, но подхватив весёлый настрой, бросилась прямо в сторону моей комнаты.       Вышла я на прогулку только тогда, когда удостоверилась в том, что квартира находится в нормальном состоянии, а Кирюха жива-здорова и первый раз в жизни решила быть не шаловливой собачкой.       — Знаешь, мне кажется создателям сериала ходячие к шестому сезону мозги выели. — рассуждала сама с собой, пристёгивая поводок к ошейнику питомицы. — Н-да… Нет, ну как они могли? Убить персонажа с таким потенциалом… Непостижимо!       Сицилийская борзая оглядывалась на меня, передёргивая рыжими ушками. Порой в её янтарных глазках мне чудилось осуждение. Или жалость.       На улице заметно похолодало, поэтому я сразу же застегнула куртку до конца. Но Киру понижение температуры не смутило, и она спокойненько бежала рысцой впереди меня, что-то вынюхивая и выискивая на земле, у фонарных столбов или в кустах. Далеко мы не пошли, потому что я всё-таки опасалась. Поэтому петляли по району. Пока я возилась в квартире, на ходу перекусывая и запирая двери, оказывается, прошёл дождь, и всюду теперь капала-стекала вода и были лужи. Возле одной-то из таких я и остановилась, глядя на водянистую гладь, пока Кья деловито обнюхивала какой-то участок мокрого асфальта. Собственное отражение выглядело ничем не примечательным — высокая светловолосая девчонка, одетая в ярко-жёлтый дождевик поверх тёмно-синей куртки, в узкие джинсы на ремне и кроссовки с уже порядком сбитыми мысками; курносый нос, свело-карие глаза, шрам на скуле и родинка за ухом дополняли образ простой студентки.       В глубине лужи не было ничего интересного, и пялилась я туда просто от нахлынувшей усталости. Однако внезапно… что-то изменилось. По воде расползлись круги — я запрокинула голову, чтобы, возможно, увидеть капельки начавшегося опять дождя, но небо было без эмоционально; Потом под подошвами ощутилась достаточно сильная вибрация, причём судя по всему, Кирка её тоже ощутила — рысцой подбежала ко мне, вытянула длинную шею, навострила уши и тихо-тихо заворчала;       Снова посмотрев на лужу, я вдруг услышала громкий мужской голос, кстати, «говорило» моё отражение — мужским голосом! — хотя на самом деле я даже рта не открыла.       — Ты!.. — прогрохотал голос, так что я невольно оглянулась: может, это он кого-то другого имеет ввиду? — Капризная, беспокойная, недовольная и ворчливая девушка! — голос явно меня стыдил, а я даже не знала за что. — Нет тебе покоя, да?!       — Ты… ты глюк. Это всё глюк… — выпучив от испуга глаза, прошептала я максимально громко, чтобы так успокоить саму себя. — Я сегодня, видимо, слишком устала — вот и всё.       Послышался издевательский смешок.       — Ха! Глюк? Не хами, девочка, — неизвестный усмехнулся моими губами. — Я намного реальнее, чем ты можешь себе представить!       — Рада за вас. Но я не понимаю: почему вы злитесь на меня и кто вы вообще? — решив, что даже если это плод моего расстроенного сознания, то ему лучше не дерзить (а вдруг всё же — реальность?), осторожно спросила. Но «Некто» меня похоже не расслышал, продолжая свою тираду:       — Сначала ты проклинала меня за гибель Джона Шелби, потом ругалась из-за смерти Джораха Мармонта, Саида Джарра, Буна Карлайла, Джона Ризза! Теперь — обвиняешь меня и в том, что погиб этот Гленн Ри? Ты совсем охренела?! — бесцеремонно осведомился голос. И продолжил, не дожидаясь никакой реакции. — Хочешь их всех спасать, стать их ангелом-хранителем?! Считаешь, что я со своей задачей плохо справляюсь? Что ж, ладно! Но не говори, что это я тебя сюда зашвырнул — ты сама этого хотела!       — Что за… — я не видела абсолютно никакой связи в этих словах и обвинениях.       — Помолчи хоть немного!.. — меня, очевидно, слушать не желали. Только прикрикнули. — Раз ты увлекаешься сейчас «Ходячими», то попробуешь заменить меня там. Может быть поймёшь, как это трудно…       — Да что же это?.. Нет… нет. Такого не бывает, — шептала я, сделав всего шаг назад, но натолкнулась на Киру и опять замерла. — Не бывает…       — Гав, гав, гав! — начала надрываться борзая, дрожа всем телом, но скаля зубы и клацая зубами. Не знаю, как она сообразила, что голос исходит из лужи, и как вообще слышала, но рвалась защищать меня и себя, словно перед ней была вполне реальная угроза.       Чужие глаза в моём отражении опасно сверкнули.       — Уйми свою псину, пока этого не сделал я! — не поверив, что он в самом деле может что-либо, но испугавшись всё же за жизнь своей питомицы, подхватила её на руки, прижимая к себе. — Пожалуй, я буду снисходителен и позволю тебе взять эту крысу с собой. Что б ты не спятила в первые пару дней от одиночества.       И не успела я заступиться за свою рыжую милашку или хотя бы просто рот открыть — как по глазам ударил яркий белый свет, уши заложило, а из-под ног, судя по всему ушла земля…       Что было дальше я не знаю — только ощущение полёта вниз в пропасть.