…𝒮𝓅𝓊𝓈𝓉𝓎𝒶 𝒹𝓋𝒶 𝑔𝑜𝒹𝒶…
В одну большую янтарно-алую массу сгущались кончики нависающих деревьев, избавляющие себя от лишнего груза: от засохших осенних листьев, которым в это время года полагалось спускаться на земь, скрашивая улички своими золотистыми цветами — такова была красота октября. Свежего, красивого, немного мёрзлого октября. Тоненькие черешки с треском ломались и лепестки спадали на мокрую, от недавно прошедшего утреннего дождя, почву. В образовавшихся выемках, ливень выплеснул всю ту скопившиуюся из облаков воду, и теперь, когда мимо на бешенной скорости проезжала машина, ее колеса встречались с дном ям, расплескивая брызги лужец в разные стороны. Лучи солнца еще боялись просвечивать сквозь темные грозовые тучи, с виду готовые упасть на планету в одну секунду и затуманить улицы облаками. Где-то вдалеке продолжала сверкать молния и бушевать гром. Чирикали птенчики в гнездах, ожидая, когда же прилетят их родители, зажимая в клюве их долгожданный обед. Рядышком от сюда слышится, как детишки резвились и перекидывали друг другу мяч, стараясь забить в ворота. Может, их родители стояли где-то неподалеку. А может, они были здесь одни. Все могло быть, нужно только представить это у себя в голове: пение птиц, шелест листьев, утихающий гром или проезжающая рядом машина. Приятные звук всей матушки природы, напоминающий на легкую и успокаивающую мелодию, никак не мог наполнить эту ужасную, нагнетавшую пустоту внутри Нила. Он чувствовал, как опавшие на его макушку листья, окрашенные цветом злата или крови, сдувались ветром и падали сначала на его толстовку, а после спускались все ниже и ниже, доставая до самой земли и уже теперь навсегда останавливаясь там. Он чувствовал, как с мокрых волос течет вода, как к телу липнет промокшая ткань, вызывая не самые приятные ощущения. Парень сидел на коленках с закрытыми глазами, и старался унять боль в груди. Она не была вызвана проблемами с сердцем, внезапной колью при попытке сделать вдох или переломами, о которых Нил не знал и знать не хотел. Нет. Нет. Нет. Эта боль напоминала ему что-то другое. Она не была столь ощутима, но доставляла невыносимый дискомфорт. Она не была опасна для его жизни, но Нил будто чувствовал, что из-за неё его душа покидает собственное тело. Душевная боль — не физическое ощущение муки и пытки. Это нечто большее, болезненнее и невыносимее. Нил не знал, какими словами можно было описать всё то, что сейчас происходит с его организмом. Он пытался вслушаться в дуновение ветерка, карканье мимо пролетающих воронов. Но давящее затишье в голове и слабые отголостки самых теплых воспоминаний отказывались принимать спокойствие самой Фауны. Пришлось выдерживать страдание таким излюбленным способом — терпеть. Он потерялся во времени. Сколько он здесь просидел? Час? Может целых два? А может уже и пять? Нил прокручивал в голове эти мысли, задавая самому себе вопросы, не глядя на часы. Ему не нужно было смотреть время: он чуть успокаивался тем, чего не знает, и знать ему не хотелось. Серые брюки уже изрядно намокли из-за грязи и сырой земли, с капюшона толстовки продолжала течь ручьями вода. Нил промок, замерз и очень устал. Устал куда-то бежать, устал прятаться и выжидать подходящего момента. Это было странно, ведь он никогда не уставал, скрываясь в разных частях мира. Однако теперь парнишка чувствовал себя потрёпанной марионеткой, бесчувственным зверем, которому только и приходилось, как воплощать в жизнь сраные и никому не сдавшиеся поручения. И скорее всего Нил не уставал тогда только потому, что еще не встретился с Лисами и его главной задачей было бежать, бежать, и снова бежать, покуда глаза глядят. А когда он пришел в команду, то он наконец-то понял, что ему не нужно убегать. Правда очень скоро от него такой шанс быстренько изымают, так и не вернув. После матча Нилу следовало бы поехать обратно к месту, которое теперь значилось его новым домом; или же напоследок заскочить в бар, поговорить со знакомыми ему, за эти почти два года скитания, людьми, выпить немного коктейля и уже после поехать «домой», но он не мог. Всё сидел около каменной плиты и не находил в себе силы подняться. Прошел год и семь месяцев с той ночи, когда Нилу пришлось оставить команду и скрыться. Почти два года с момента его так названного предательства, из-за которого его команду выгнали с чемпионата, но не с позором, а даже с каким-то восхищением. Защитник Нил Джостен понравился многим, хоть тот и не умел держать язык за зубами, и в один момент этого комка тяжелого характера вдруг не стало. Вот так просто не стало. И всего того, что произошло до приблизившегося периода, тоже не стало. Джостен вспоминал, как проснулся в больнице, под капельницей и с подкупными врачами. Как пытался вырваться из грубой хватки, сбежать, спрятаться и вернуться к Лисам, но после той встречи с этими смольными, как с самой Смертью, глазами, Нил прервал свои попытки и успокоился. Он никогда не забудет этот свирепый взгляд — никогда не забудет и свой ожесточённый взор. Его разделили с командой. С Эндрю. Но на законных основаниях. Нил все-таки не просто человек: он чья-то собственность. Джостен открыл глаза. Свои голубые, как сам бескрайний океан, пускай и ныне сокрытые под темными линзами, глаза. Посмотрел, где находится, бросил взгляд на каменную плиту и выдохнул прохладный воздух, склонив увесистую голову. — «Забудь свою ненастоящую оболочку.» — Сказал ему когда-то один человек. — «Ты не Нил Джостен, юноша. И никогда им не будешь. Забудь. » Забудь. Ладони невольно сжимались в кулаки. Ногти впивались в кожу, точно оставляя заметные следы полумесяца. Костяшки побелели. Нил не выдерживал такого всплеска агрессии. Он, стерпевший слабость в теле, встал на одно колено, еще раз подумал и, занеся кулак за голову, что есть силы ударил им по камню в надежде, что тот расколется на мелкие кусочки и все забудут о существовании этой могилы. Забудь. Но камень не раскололся. На нем не осталось даже маленькой трещины, а костяшки разодрались в кровь. Руку стало саднить и покалывать. Боль, как сама героиня из фильма про Мэри Поппинс, то взлетала до невозможности, что парень закусывал губу, то падала до статуса «можно пережить». Нил прижал к груди поврежденную кисть и закричал. Сколько позволял воздух в легких закричал. Громко. И не от боли. Кровь испачкала его толстовку, но Нил снова напряг руку и ударил по надгробию, оставляя на ней еле заметную вмятину и паутину трещин. Но камень до сих пор стоял, как целый и не собирался падать. Не собирался исчезать, растворяться, врастать в землю. Рука заныла еще сильнее. Теперь парень чувствовал физическую боль, которая затмевала собой душевную. Нил встал с колена и спрятал ноющую руку в кармане толстовки, где было просторно и ничего не давило на раны, но парень все равно скривился, продолжая с ненавистью в глазах смотреть на могилу, которую сделали под руководство людей. Под ней было пусто, но об этом никто не знал, кроме Нила и некоторых важных персон. Забудь. Нил вчитывался в слова перед собой и считал себя призраком. Призраком, который почему-то не улетел на небеса в рай или не пал в ад, а летал между деревьями и людьми, стараясь найти себе подобных. Здесь похоронен Нил Джостен. Член команды Лисы. Он заметил под ней надпись, сделанную вручную лезвием ножа. Лучший защитник и хороший друг. Он был уверен, что эту надпись оставили никто иной, как Лисы. И как его угораздило оказаться в такой ситуации? Как угораздило выжить пару лет назад и в итоге продолжить жить другим человеком с другими интересами и моментами в жизни. Он забыл, когда в последний раз держал в руках профессиональную клюшку для экси; когда в последний раз чувствовал себя счастливым. Будто его проведённое время командой было в прошлой жизни, но, по каким-то причинам, переродившись, Нил запомнил каждую деталь наизусть. И от этого становилось только больнее. — «Тебе будет легче, если ты впустишь в себя Натаниэля. Беспощадного, жестокого, дерзкого Натаниэля. Ты сразу заметишь, как прошлое от тебя уходит» . Если от этого действительно станет легче, стоит ли Нилу так поступать? Закрывать на ключ то, ради чего рисковал, ради кого жертвовал собой. Закрывать от себя тех, с кем ему было хорошо, кому он всегда с охотой говорил «да» и с кем проводил отличные вечера в общежитие. Закрывать от себя моменты, когда он стоял на крыше, закуривая сигарету вместе с тем, с кем сейчас хотел быть рядом и больше никогда не отпускать. Если от этого всего могло действительно стать легче, Нил, через режущую боль и страдания в душе, готов был измениться. Стать жестче, кровожаднее и сильнее. Сильнее своих чувств; сильнее всех на свете. Нил закрыл глаза, медленно представляя в голове, как вырывает из сердца частичку доброго и желавшего найти себе место, мальчишки, а пустующее место заполняет другим. Натаниэль приоткрыл веки. Хоть какая-то отстраненная боль никуда и не делась, он теперь чувствовал, что устрашающая могила перед ним больше не приносит страха и угрызения совести. Он развернулся и ушел, больше не намеренный посещать это место.…:::: **•°✾°•**:::: …
Он не мог явиться в ресторан, будучи приглашенный, в таком виде. Мокрый, в испачканной от крови одежде и с изувеченной рукой. Натаниэль сел в машину, строя в голове план сегодняшнего маршрута. Он нажал на газ и поехал мимо открытых магазинов. Только потом его осенило и он остановился на парковке рядом с небольшим магазином одежды. Здание с виду не казалось богатым, стильным или имеющим множество покупателей с высокой оценкой их продажи. Именно это и нужно было парню. Тихое местечко, где можно не прятаться. Он снял с себя влажный капюшон и зашел внутрь. Потолочный свет тускло освещал помещение, создавая атмосферу спокойствия и свободы. В ряд висели разного вида одежды: начиная с однотонных футболок и заканчивая не модной обувью. Парня встретили два довольно добрых кассира: один, более светлый и с зелеными глазами складывал померенную кем-то до этого одежду по местам, а второй, брюнет со видимым шрамом, что тянулась вдоль губы, стоял за кассой и принимал клиентов. Натаниэль машинально спрятал руку в толстовку и пошел осматривать полки, в надежде найти что-то подходящее ему. Остановившись у немного потертой куртки с имеющим там капюшоном, Нат даже не задумывался. Он прихватил его с собой, еще парочку серых футболок и на последок взял две пары перчаток, отправившись на кассу. Он старался как может реже использовать в ход правую руку. Брюнет озвучил парню цену и тот без желания торговаться отдал ему деньги. — Спасибо за покупку, приходите к нам еще. — Озвучил он фразу, которую наверное за всю жизнь выучили абсолютно все работающие в магазинах. Что Нату следовало на это ответить? Все что следовало — он не ответил, просто кивнул головой, забрал белоснежные бумажные пакеты и вышел из магазина, направившись прямиком к машине. Кинув покупки на задние сиденье, достав от туда только одну футболку и куртку, Нат стянул с себя грязную толстовку и наскоро переоделся, хоть сидя за рулем это было не очень удобно. Переодевшись, он убрал подальше от себя грязную одежду и завел машину. Следующее, куда он должен был заехать была аптека. Он несколько раз останавливался на красном сигнале светофора, пропуска куда-то спешащих людей, прежде чем наконец добраться до нужного места. Ему посчастливилось, что очереди за лекарствами не оказалось и попросил милую девушку, стоявшей за кассой, принести все самое необходимое: бинты, обезболивающее и любую дешевую мазь, которая охлаждает поверхность кожи и отупляет болевые ощущения. Девушка пришла спустя минуты две, держа в руках необходимые медецинские товары. Натаниэль вынул руку из кармана и расплатился ею, заставив девушку округлить глаза и, выражая в них капельку сострадания, сложить покупки в маленький пакет и отдать ему. Натаниэль заперся в машине и, нанеся на опухшие костяшки вазелин и завязав кисть бинтом, он запил таблетку водой, которую хранил в бардачке. Теперь, приведя себя в более менее приличный вид, ему можно ехать дальше. На часах минул первый час дня, а быть в ресторане ему велено в два. Целый час свободного времени. Чтобы хоть как-то потратить это время в свою пользу, Натаниэль удобно устроился в машине и зашел через панель в интернет. Вбив в поисковую строку про новости спорта, на первое место вылезли ссылки про новости экси. Там рассказывали про сегодняшнею победу Лисов и то, с каким отрывом они смогли добиться победы. Натаниэль вчитывался в слова, написанные болельщиком, и невольно улыбался. «Хоть они и потерпели тяжелую утрату почти два года назад, Лисы продолжают бороться и выигрывать. Мы можем только позавидовать их выдержки: они прошли через многое, но их дух было не сломить. Команда не сломилась. От этого мы только в восторге. Фанаты всё смотрят и смотрят на их победы, по настоящему гордясь. Наверное Нил Джостен сейчас наблюдает за ними и радуется. Как и все мы.» «Сейчас наблюдает за ними и радуется.» А слова то вели за собой правду. Веснински прочитал еще много статей, постов и всякого прочего, пока время не стало поджимать. Он повернул ключ зажигания, пристегнулся и развернул машину. Дабы не заскучать в полнейшей тишине, парень включил плейлист с музыкой разных жанров. Сначала шли песни более умиротворенные, тихие и нежные, от которых хотелось заснуть или уйти в себя, так что Натаниэль жал на пропуск и нажимал так всякий раз, пока не нашел что-то более менее подходящее. Теперь сидеть в машине, пока по крыше барабанил начавшийся дождь, было не так муторно и скучно. Он хлопал ладонью по рулю в такт саундтрека и покачивал головой. Обгоняя несколько машин, парень взглянул мельком на часы. Время стало поджимать еще сильнее, а дорога никак не хотела укорачиваться. Если парень вовремя не появится на место встречи, то о разговоров и речи быть не может. Никого не будет волновать причина его опоздания. Натаниэль выругался вслух, когда на экране высветился знакомый ему номер. Была бы такая возможность, он бы никогда больше в жизни не брал трубку, развернул машину и уехал бы в чёрт его знает куда. Но, понимая дальнейшие обстоятельства, он через силу ответил на телефонный звонок. — Я уже подъезжаю. — Соврал Нат, сигналя спереди стоявшей машине, чтобы та поехала вслед за остальными, не образуя пробки между автомобилями. На той стороне провода подозрительно молчали. — Буду минут через десять. — Все продолжал говорить, хотя и не знал точно, сможет ли за эти десять минут сократить расстояние почти вдвое. В своем ответе Натаниэль услышал нотки чего-то незнакомого, отдаленного и холодного. Его голос точно поменял свой тон. — Не смей опаздывать, Веснински. — Только и послышалось в динамике. Прямо как по приказу светофор, на котором встрял парень, засветился зеленым, позволив Натаниэлю нажать на газ и поехать на полной скорости. Когда-то давно он уже чувствовал этот прилив адреналина, когда машину заносит то в одну сторону, то в другую, но это было так давно, что парень не хотел и вспоминать. Заворачивая налево, и езжая снова прямо ему сигналили вслед, но он игнорировал их внезапные всплески агрессии. К ресторану он подъехал вовремя. Парень заглушил мотор, вытащил ключи и запер двери одни нажатием на кнопку. Перед входом в красивое заведение, выкрашенное в белый мрамор и украшенное поперек кленовыми деревьями, стоял уже поджидавший его около входа гость. Натаниэль не мог перепутать его ни с кем другим по нескольким причинам: во-первых, его лицо он в принципе видел хотя бы раз в неделю и сегодня как раз таки тот день недели; во-вторых, не часто увидишь в этом районе человека с азиатскими чертами лица, с зачесанными волосами назад и покрытыми лаком, а также одетого в строгий черный костюм, в котором он был можно сказать почти всегда. Натаниэль мог только догадываться, по какому поводу Ичиро пригласил его в ресторан. Натаниэль подошел ближе и мужчина взглянул на наручные часы. — Ровно 14:00. — Сказал он. — Еще никогда не разочаровывал со временем. Тогда можно пройти во внутрь. Парень подошел к двери и раскрыл ее, но прежде, чем зайти самому, сначала отошел в сторону и пропустил главу мафии. Человека, на которого ему пришлось работать. После того, как Ичиро пропал из его вида, Натаниэль зашел сам. Внутри было еще прекраснее, просторнее и изящнее. Парень остановился, осматриваясь вокруг. Его взгляд пару раз упал на дальний бар, но Ичиро окликнул его и проводил за небольшой стол, находящийся в другом конце зала, подальше от посторонних ушей и перешептываний. Этот конец зала был отделён огромной стеной. В ресторане было несколько отделений. Первое открыто для абсолютно всех желающий посетить это место, и не важно, какой у них заработок. Они могли спокойно заказать еду, выпить бокальчик вина или шампанского, назначить встречи или просто поговорить со своей семьей. Второе было уже для более богатых людей. Туда не приходили для развлечения или еды, не для разговоров со семьей. Второй просторный зал был выделен специально для обычных встреч, которые не несли за собой какую-то важную и скрытую информацию. Третий же зал был сделан для таких личностей, как Ичиро. Здесь не было народу. Только пустующие столики, покрытые красной накидки, и стулья с длинными алыми спинками. Натаниэль вертел головой и так и эдак, хотя такое поведение было не корректным по отношению к человеку, сидящему напротив. Но ничего с собой поделать он не мог. Белоснежные стены, сливаясь с алым, так и просились взглянуть на них, рассмотреть, оценить. Повешенные на гвозди картины дополняли пустующие между окнами пространства. Они еще минут пять, а может и целую вечность, сидели в полном молчании, пока Ичиро, открыв список предоставленного в меню, не нарушил тишину: — Я специально выбирал то место, где нас не потревожат. Впрочем, как и всегда. Натаниэль встрепенулся, молниеносно выпрямляя спину, как положено. И сколько времени он засматривался на картины? — Да, здесь очень красиво. — Безэмоционально ответил он. Парень не притрагивался к меню, пока того не потребует мужчина. Он сидел, пряча руки под столом, и напряженно ждал. — Можешь заказать все, что пожелаешь. — Натаниэль кивнул и аккуратно открыл книжечку, выставляя на показ замотанный кулак. Даже если мужчина и заметил это, он ничего не сказал. Ната очень удивили цены и от одних только растущих цифр аппетит мигом канул в небытие. Но чтобы не раздражать Ичиро одним только своим присутствием, он сказал только: — Я буду только бокал самого недорогого вина. Пожалуй, на этом все. — Тебя удивляют цены? — Мужчина будто прочитал его мысли. — С кем не бывает. — А может он прочитал ответ по его сморщенной гримасе. И то и то почти сути не меняло. Нат все равно не хотел быть здесь, заказывать что-то дорогое и тем более наслаждаться вином. Хотелось побыстрей поехать в отель, скинуть с себя одежду, принять душ и заснуть, или же заняться другими делами, но чтобы они помогли ему отвлечься. — Да, удивляют… — Поддержал разговор Натаниэль, краем глаза заметив, как к ним приближается официант. Он был на вид 20-летним пареньком, который не успел прожить подростковую жизнь как следует. Мужчина передал тому все пожелания и зеленоглазый блондин, нелепо передвигаясь, быстро сгинул со словами, что их заказ скоро будет готов. Веснински был готов поклясться, что у парнишки тряслись руки, пока он записывал слова в блокнот. — Как прошел матч? — Поинтересовался Ичиро, но Натаниэль не услышал его вопрос, глядя туда, откуда только недавно скрылся хилый малец. Парня передернуло и тот спросил: — Простите, немного отвлекся. Вы о чем-то интересовались у меня? Ичиро нахмурился, сложив руки у груди. — Да, я спрашивал, как прошла игра, на которой ты сегодня был и, должно быть, запомнил все, что следовало. Кто одержал победу? Ичиро знал, что Натаниэль продолжал ходить на каждую игру Лисов и, к удивлению парнишки, не относился к этому строго и даже иногда интересовался игрой, как сделал это и сегодня. Мужчина заставил с того взять обещание никогда не подходить к ним, никогда ни с кем не разговаривать или как-то нарочно выделятся среди других болельщиков, чтобы его заметили. Нату было дозволено ходить на игры, только если тот будет вести себя молча, подобающе и не вульгарно. Все это ужасное, больное, запоминающее сердце бремя он ходил на абсолютно каждый матч, садился на последние места подальше от поля и смотрел. Смотрел, как они играют. Его друзья. Его семья. Он смотрел, как они раз за разом вырывают из лап соперников победу. Смотрел, удивлялся, молча ликовал, улыбался и скучал. Ичиро знал и видел, как парню далось это расставания. Как ему было тяжело все эти дни. Может и понимал его чувства, а может и нет. Натаниэль не знал. И, как обычно, знать не хотел. — Лисы выиграли со счетом 7:3. Новички хорошо справляются в команде. — Сухо ответил парень, продолжая думать о том, как когда-то тоже был игроком. Не мастером, как Кевин, конечно, но игроком и человеком. — Хорошо. Хорошо. — Говорил себе под нос Ичиро. — Очень хорошо. У них есть все шансы взять и забрать кубок в этом сезоне. Как думаешь, Натаниэль? Это имя из его уст звучало ужасно противно. — Я думаю, у них все шансы. — Он отвечал на больные темы, потому что по другому нельзя. — Новичкам еще есть, чему поучиться и куда стремиться, но я уверен, что они выиграют. — Ты говоришь так только потому, что они твоя бывшая команда? «Бывшая». Ужасное слово. — Я говорю так, потому что вижу, что они справляются. Их диалог прервал официант, пришедший с нагруженным едой подносом, что заказал Ичиро. Тот поставил перед Натом бокал красного вина, а перед мужчиной пару блюд и такой же бокал, только вот цвет в стакане был темнее и насыщеннее. Ушёл официант так же быстро, как и пришёл. Парень пригубил с бокала, внезапно ощутив во рту терпкий фруктовый вкус. Ичиро принялся за принесенные ему блюда. После пробы нескольких кусочков хорошо с виду прожаренного мяса, мужчина положил вилку и снова заговорил: — Значит, ты говоришь, что они выиграют, потому что видишь их потенциал. А что же тогда насчет тебя, Натаниэль? Наверное спишь и видишь, когда сможешь вернуться в команду и играть, да? Руки чешутся от желания взять клюшку в руки и пробежать пару кружочков на стадионе. Натаниэль не стал отвечать тем, что каждую ночь пробегает улицы домов и держит себя в форме, в глубине души надеясь, что все наладиться и он сможет вернуть свою жизнь, какой она была раньше. Как говорят люди, надежда всегда умирает последней. Натаниэль готов отложить свою смерть до того момента, пока не узнает, что надежда умерла первее него. — Я почти не сплю, поэтому не могу ответить на ваш так называемый факт. — Он обратил внимание на поднятую бровь Ичиро. — Чесоткой не болею, поэтому руки вроде не чешутся. — Да заткни ты свою пасть уже. — Думал про себя Нат. — Сейчас много чего лишнего наговоришь. Ичиро на это ничего не ответил и быстренько сменил тему: — Я встретился с тобой сегодня, чтобы сказать о том, что на этой неделе ты волен заниматься своими делами, не выходя из списка твоих указаний и обязательств. Не нарушать приписанные тебе законы, ходить закрыто и где немноголюдно. На стадион Лисов не ногой, Натаниэль, ты меня услышал. Если я хоть что-то узнаю о твоей выходке против моего веления, ты знаешь что будет. На следующей неделе для тебя найдется работа. Сейчас ты мне не нужен. — Хорошо, Господин. — За сегодняшний разговор он впервые обратился к нему как к «Господину». — Значит, я могу идти? — Он был готов разбить стакан об стенку и скрыться отсюда навсегда. — Повторяю: хоть одно неверное движение, Натаниэль, и ты мигом пожалеешь. — Парень помнил продолжение этой фразы. От твоей команды не останется ничего, кроме праха и огня. — Не забывай, из какого дерьма я тебя вытащил. Он не забывал. Никогда. Но никогда не мог сказать ему за это спасибо. Натаниэль кивнул, не в силах больше спорить. — Тогда свободен. Он оставил почти не тронутый стакан на месте и встал. Ноги старались удержать его тело. Перед самым моментом, когда Натаниэль двинулся в сторону выхода, Ичиро сказал то, что долго крутилось на языке: — А ты изменился, Веснински. Натаниэль улыбнулся одними губами и ответил так, будто общался не с главой мафии, который мог убить его в любую минуту, не ощущая горечи, а со своим другом: — Мне не привыкать. Я всегда меняюсь. Каждый. Гребанный. День. И он ушел, больше ничего не сказав и оставив мужчину в полном одиночестве. Натаниэль сел в машину, вставляя ключи и поворачивая их. Загудел мотор, в салон стало подступать тепло. Он снял с себя кожаную куртку, перчатки, оставаясь только в футболке и брюках, и бросил вещи на задние сиденья к другому мусору. Устало протёр глаза и откинул голову на спинку кресла. Машина еще стояла на месте, с видом с одного окна на ресторан, с другого на пешеход, по которому, дождавшись зеленого, переходило огромное количество людей. Веснински подавил в себе желание поехать на стадион, взломать замок и сесть куда-нибудь на место запасных, потому что помнил о приказе Ичиро, поэтому, нажав на газ и повернув руль влево, поехал туда, куда уезжал всегда: в отель. Дорога по пути домой была пустая, поэтому Натаниэль доехал быстро и без лишних конфликтов. Он припарковал машину на свободное место и, не торопясь покидать салон, пустым взглядом смотрел вперед. На возвышающее здание с множествами различных комнат на разных этажах начиная с однокомнатных без кухни и туалета, заканчивая богатыми номерами с видом на город, имеющих джакузи и несколько обширных комнат. Нат не мог позволить себе что-то шикарное, что-то дорогое и вызывающее, поэтому тихонько жил на пятом этаже, в маленькой комнате, но со всем необходимым. Он выдвинул зеркало и посмотрел на себя. На себя прошлого еще до встречи с Лисами. Натаниэль не хотел этого делать, но Ичиро заставил его. Потому что его родной цвет выделялся на людях, а голубой оттенок бросался в глаза даже с расстояния. Парня бы раскусили вмиг, оставь бы он себя прежнего. Веснински вытащил из глаз линзы коричневого цвета и невольно воспоминания заполнили его пустующую душу. Помнится, ему говорили снять их и он послушался, как надрессированный кролик. Или Лис. Выкинув старые линзы в окно, где стояло мусорное ведро, он раскрыл пошире глаза и надел новые. Натаниэль захлопнул зеркало с такой силой, что по пути ко входу в отель у парня до сих пор стоял в ушах этот хлопок. А захлопнул он ее потому, что вновь почувствовал адреналин в крови, а травмировать вторую руку ему не шибко хотелось. Натаниэль натянул на себя капюшон и, еле переставляя ноги от накатившей усталости, подошел на ресепшен. Его встретила милая молодая девушка с веснутчатым лицом и светлыми волосами. Она улыбалась, сверкая своей прелестно настоящей улыбкой. — Дорогой Натаниэль, как ваши дела? — Спросила она, вручая в его ладонь связку, состоящую из одного ключа и брелочка с номером комнаты в виде стрелы. Даже она была подкуплена никем иным, как Ичиро и просто выполняла свою работу, за которую получит деньги. Как же эта девушка находила в себе силы сиять и радовать всех своим настроением. — Все, как обычно и ничего нового. — Сухо ответил парень и, кивнув головой в знак прощения, направился к лифту. Эта девушка когда-то говорила ему свое имя. Лия вроде? Натаниэль ходил по опустошенным коридорам, сжимая в руке ключи. Дом. Дом? Мог ли парень считать это своим домом? Стены, пол, потолок. Ни соседей. Ни друзей. Ни-ко-го. Хоть парень и смог за год и семь месяцев научиться уживаться в одиночку, ему всё равно было невыносимо больно. Он ощущал себя не в своей тарелке и не мог ничего с этим поделать. С того момента вся его жизнь пошла насмарку. Коту под хвост. Как еще можно сказать? Парень выбросил куртку на не застеленную кровать, туда же полетели и пакеты с перчатками и грязной одеждой. Перед тем, как пойти на пробежку, он решил уделить себе 5 минут райского наслаждения, поэтому плюхнулся на кровать и закрыл глаза. Из окна слышались сирены скорой помощи и музыка, играющая у подростков. Около окна растягивался дубовый стол, покрытый пылью и глянцем. На нем Веснински поставил недорогой ноутбук, чтобы следить за новостями спорта или смотреть ценник билетов на игры; лежала открытая записная книжка, куда Натаниэль записывал все самое необходимое. Рядом с ноутбуком стояли три кружки и каждая из них была заполнена то кофе, то чаем, а то и вообще лимонадом трехнедельной давности. Натаниэль выдохнул всё то скопившее напряжение и тревожность. Но эти стены так давили, что становилось тяжело дышать. Кровать была ему не знакома и не удобна: он почти никогда не засыпал на ней, только если сильно уставал после своих тренировок и глаза слипались сами собой. Ближе к вечеру, когда Натаниэль наконец открыл глаза и понял, что заснул, он скривился, взял телефон, наушники, ключи и вышел из номера. Вышел из отеля, включил музыку и побежал. К городскому общему стадиону, на котором ночью никого не было. Он бежал и холодный ветер бил в лицо. Бежал и чувствовал приятную ноющую боль в ногах. Бежал, представляя в руках невидимую клюшку. И добежав, он первым делом зашёл в свое тайное место под сиденьями, отодвинул тяжелые доски и достал от туда вещь, которую всегда здесь прятал. Клюшку и мячи. На стадионе никого не было. Парень покрепче ухватился за клюшку, которую купил по дешевке в каком-то магазине, и побежал дальше. Один круг, второй, третий. Он будет бежать столько, сколько нужно, пока не почувствует легкость в голове и не упадет где-нибудь посреди стадиона без сил, но зато с улыбкой. С настоящей улыбкой от того, что наконец-то занимается своим любимым делом. Вспоминая утро около могилы Натаниэль мог сказать только одно: легче ему не стало. Поэтому он продолжит бороться.