Помпеи

Марьяна - холодная серая сталь ледяных глаз. Бьёт "единицей" наотмашь, прочерчивает на его теле глубокий порез самурайским мечом, пуская кровь. От того, как она сегодня прекрасна и обманчиво уязвима - спущенные воздушные рукава чёрного топа открывают полоску плоского живота, грудную клетку, острые ключицы, хрупкие плечи и руки, усыпанные родинками и тату, глубокий чёрный цвет, сияние и бархат длинной летящей юбки оттеняют бледность кожи, а рыжие локоны сияют огненным заревом в свете студийных ламп - это ощущается ещё больнее. Красивая. Недоступная. Мстительная. Жестокая. Безумная женщина. И пусть всегда говорила, что оценки ставит объективно и без примеси личного. Сейчас - не тот случай. Это не скрывают ни выражение её лица с резкими заострившимися острыми лезвиями чертами скул, ни слова - не ложь, но и не вся правда. Поддержать Влада она действительно хочет. Он - единственный был рядом в самые несправедливые и причиняющие ей боль моменты предыдущих готических. И он заслуживает место в финале. В том числе по этой причине она делает сегодня то, чем может ему помочь - занижает бал Гецати (Олегу занижать бессмысленно - тот слишком высоко, и никакие её действия этого не изменят). Ложный Леопольдизм же - обвинение в её устах собирательное. В выпуске Костя и правда звучал так, будто в этом испытании был главным хирургом, а Джебисашвили на подхвате скальпели придерживала... Но помимо этого Романова между строк прямо перед камерой провидца обвиняет во лжи и лицемерии. И это уже никак проекта не касается. Это касается того, что между ними. Ведь сейчас всё это ощущается ложью. Снова она была глупа и повелась, как уже случалось с предыдущими её мужчинами. Доверилась. Глупая, глупая ведьма. Получить в личку в Telegram от неизвестного номера набор скриншотов переписки было чертовски больно. Она не могла уснуть всю ночь перед съёмками, пытаясь понять - в какой момент она поверила образу "хорошего, благородного" мужчины, поддалась обманчивому впечатлению. То, что это - всего лишь образ, теперь ей стало ясно кристально, ведь содержание отдельных сообщений из директа Instagram было более, чем конкретным.

"ты постоянно думаешь о ней, даже когда мы спим" "а Марьяне ты что-то обещал?"

Могла ли она представить подобное ещё в начале недели - когда флиртовала с ним всю съёмку, строя глазки и чуть жеманно демонстрируя легким покачиванием тела всю пластичность ткани обнимающего стройную фигуру и открывающего плечи, с трудом добытого, нового дорогого платья с крупным принтом, апотропеического по своей природе, цветущего шиповника? Могла ли представить, что случится что-то подобное, желая провидцу удачи на предстоящем испытании и нежно целуя на прощание у такси перед его отъездом в аэропорт? Не могла. Не представляла. Не предчувствовала. Не ожидала. И поэтому, помимо самого факта предательства и лжи, всё это было так болезненно - словно неожиданный профессиональный удар в солнечное сплетение, вызывающий у неподготовленного человека невыносимую боль и мучительную невозможность сделать вдох.

***

Гецати грубо перехватывает её в коридоре после съёмок, пока все остальные отвлеклись на разговоры и, несмотря на сопротивление и попытки вырваться, утаскивает Романову за собой, крепко держа за предплечье, подальше в глубину здания. Туда, где операторы и другие экстрасенсы до них не доберутся. Он грубо впихивает её в какой-то незапертый кабинет, захлопывая за собой дверь. Вокруг спёртый воздух и пыль. Дышать становится тяжелее.

- Какого чёрта, Романова?!

В помещении совсем не холодно, но Марьяна себя двумя рукам обнимает. Она не хочет с ним говорить, её голую кожу в откровенном наряде колют тысячи мелких иголочек отвращения. Эмоции хлещут внутри, норовя вырваться прямо из надсадно болящего горла. Ей так плохо. Она не хочет видеть его глаза сейчас. И никогда больше она не хочет видеть его глаза. Глаза лжеца. Гецати подходит вплотную, пытаясь за серой сталью разглядеть хоть что-то. Ведь женщина упрямо молчит. Он сжимает её за голые плечи и встряхивает хорошенько.

- Что происходит? Говори же!

Его рык как будто бьёт её в живот, ей хочется согнуться - как от удара. Он давит так, будто она в чём-то виновата, но лжец здесь он!

- Марьяна!

Она больше не может молчать, гнев и боль словно цунами вырываются из неё, заставляя толкнуться ладонями в его грудь и отпихнуть от себя подальше. Правда, с которой она живёт уже почти сутки, вырывается из неё криком.

- Ты спишь с другой!

Этого провидец не ожидает, поэтому от её толчка, удивительно сильного для хрупкой женщины, отшатывается на несколько шагов. Его накрывает шоковым состоянием. Как она могла подумать о подобном? С чего она вообще это взяла?

- Чёрт возьми, какая же я дура! Идиотка. Как я могла не заметить? Проваливай к своей второй бабе, Гецати, а ко мне больше не приближайся.

Она повторно отпихивает его в сторону, гневно сверкая стальным серебром радужки (только попробуй приблизиться - и тебя ждёт смерть от тысячи порезов), пытается проскочить к двери. Вот только Гецати не намерен её отпускать. Не тогда, когда приговор вынесен ей в одиночку без суда и следствия. Он не даёт ей пройти мимо, снова хватая за руку, и к себе ближе резким рывком притягивает, после чего, снова обхватив за плечи, к стене ближайшей прижимает, лишая любой возможности извернуться и сбежать.

- Ты никуда не пойдешь, пока не объяснишь мне всё нормально. Какая вторая, Романова? У меня нет никого кроме тебя. С чего ты вообще решила иначе?

Марьяна шипит яростной кошкой и жалеет, что сегодняшний маникюр представляет из себя всего лишь аккуратно под корень подстриженные ногти, она бы хотела ему всё лицо расцарапать, ярость свою выпустив на свободу. Попытки отпихнуть его от себя на этот раз оказываются безуспешны - мужчина словно в пол прямо перед ней врастает, не сдвигаясь ни на миллиметр.

- Какой же ты лжец, Гецати! Она отправила мне ваши переписки, включающие и моё имя. Так что прекрати врать!

Пользуясь мгновениями замешательства провидца из-за подобного поворота, она, извернувшись, всё-таки сбегает, напоследок бросив то, что возможно станет точкой в их отношениях.

- Я не желаю иметь с тобой больше ничего общего.