×××
Дима ветром пронёсся мимо обеспокоенной матери, игнорируя все расспросы, и закрылся у себя в комнате, хлопнув дверью прямо перед носом Ксении. Женщина вздрогнула от внезапного громкого звука и замерла у двери с поднятой рукой и открытым ртом. Придя в себя после короткой заминки, она жалобно свела брови вместе и постучалась к сыну в комнату. — Дорогой, давай поговорим? — её дрожащий слезливый голос был полон искренней мольбы. Ответа со стороны не последовало, и сердце Ксении болезненно сжалось от волнения за своего драгоценного ребёнка, чью невысказанную боль она готова была перенять хоть сейчас, лишь бы облегчить его ношу и хоть так защитить от последствий болезни. — Пожалуйста, — сквозь непролитые слёзы шептала женщина, царапая ногтями дверь, — Дим, открой матери дверь, хорошо? Впусти меня, Дим, прошу… Пока Ксения заунывно стенала и выла за дверью, Дима ходил кругами по комнате, зажимая уши руками, чтобы избавиться от слуховых галлюцинаций и ярких картинок в голове, которые сменялись друг за другом, раскачивая его эмоциональное состояние. Он рычал, скрежетал зубами и до боли в глазницах жмурил глаза, безжалостно тряся головой в стороны, потому что не мог абстрагироваться от этих эмоциональных скачков в виде хороших и плохих воспоминаний, связанных исключительно с Олегом. Он то сомневался, то снова веровал в искренность его пылких чувств, и так по кругу бесконечные минуты, чувствуя при этом постоянную тошноту, головокружение, вялость и тонкий звон в ушах. В какой-то момент вся его злость, усталость и обида смешались в единый клубок ненависти и сосредоточили всё его внимание на одной конкретной личности – Настя. Она и стала главной целью его холодной мести. Двигаясь почти на автомате, он медленно побрёл к своей кровати, смотря перед собой пустыми и безжизненными глазами, лишёнными светлых бликов, нагнулся и пошарил рукой по постели. Наткнулся на свой смартфон, схватил его всеми пальцами и поднёс к лицу, чтобы сделать пару звонков, после которых Настя не только покинет пределы школы, но и из страны нахрен вылетит. Дима раньше никогда не использовал связи своей семьи, чтобы по-быстрому разобраться с нижестоящими по статусу людьми. Он даже старосту после всего сделанного им дерьма трогать не стал, хотя и мог испортить жизнь всей его семье лишь по щелчку пальцев, но не благородства ради, а из нелюбви к такого рода способу решения проблемы. Теперь же он впервые готов был поступиться собственными принципами, чтобы закинуть одну надоедливую девчонку куда-нибудь далеко и надолго. Он сделал ровно шесть по счёту звонков и практически испоганил личное дело человека всего лишь за три жалких минуты. Вот она – власть. Не трудно было представить, как завтра поутру Настя, захлёбываясь в слезах, будет объяснять родителям на коленях, что её оклеветали, пока те будут в спешке собирать вещи для бегства из страны. Да, жестоко. Да, несправедливо. Да, бесчеловечно. Но Дима ни секунды не жалел о содеянном. Не тогда, когда он выглядел так, словно только что сбежал из какой-нибудь заброшенной психбольницы. Его нездоровая бледность невыгодно подчёркивала красноту и опухлость его остекленевших глаз, под которыми ещё и цвели огромные чёрные мешки, как у панды, а сухие посиневшие губы лишь дополняли его образ мертвеца, восставшего из могилы век назад. Дима выглядел, откровенно говоря, плохо. И если его болезненный внешний вид оставлял желать лучшего, то его ментальное состояние было благополучно похерено под грузом всего пережитого. Так что голос совести ему ещё долго не грозил.×××
Мужчина вальяжно восседал на стуле за рабочим столом и бережно протирал заряженный ствол, задумчиво осматривая на нём каждую детальку. Все его мысли были заняты завтрашним днём: наконец-то он мог сделать свой первый решительный шаг, от которого зависела его дальнейшая судьба. — Снова выпиваешь в одиночестве? — с укором спросила Ира, заглянув в кабинет отца поздно ночью. Михаил отложил на стол свой пистолет и мазнул взглядом по снифтеру с остатками коньяка, затем приподнял слегка брови и глубоко вздохнул, снова взглянув на свою сонную и растрёпанную дочь. — Почему ты ещё не в постели? — без карикатурной строгости поинтересовался мужчина, специально сменив тему, чтобы не отвечать на вопрос дочери. — Я проснулась, чтобы сходить в уборную, — без стеснения призналась Ира и бросила беглый взгляд на ствол, лежащий на столе, из-за чего Михаил, заметив это, ненавязчиво убрал пистолет под стол. — Иди, куда хотела, а потом сразу же в постель, не шастай тут, иначе утром не встанешь, — поспешил прогнать её Игнатенко, чтобы та не успела ещё чего-нибудь из лишнего увидеть в его кабинете. Однако его предосторожность делу не помогла, потому что Ира всё равно успела быстро просканировать его кабинет и помимо пистолета заметить ещё и документ о передаче отеля, а также дату и время, обведённые красным фломастером. — Завтра какое-то важное событие? — невинно поинтересовалась она, когда заметила дату. Михаил незаметно вздрогнул и чуть напрягся, но его лицо так и осталось ровным и беспристрастным. — К чему этот вопрос? Ира пожала плечами, стараясь придать себе более беззаботный вид, и перевела свой взгляд на стены. — Просто подумала, что ты нервничаешь перед важным мероприятием, поэтому не спишь, а пьёшь. Мужчина сощурился и оглядел свою дочь сверху донизу, словно пытаясь что-то считать с её лица или позы, но спустя секунду расслабился и усмехнулся. — Не волнуйся за меня, у меня желудок крепкий – стерпит всё, что предложу. Иди спать, дочка. Ира выдавила из себя что-то наподобие улыбки и покинула кабинет отца, пожелав ему доброй ночи.×××
Прокручивая в голове все слова брата, Олег забежал вверх по лестнице на второй этаж и столкнулся там лицом к лицу с Димой, который как раз отворил дверь в свою комнату в тот момент, когда он добежал до этажа. — Это, — он запнулся и стыдливо поджал губы. Ему хотелось спросить у него банальное: «Ты как?» Но язык отказывался подчиняться. — Что ты здесь делаешь, — немного осипшим голосом, не лишённым холода, озвучил Дима свой риторический вопрос и сделал два шага вперёд. Пошатнувшись, Олег инстинктивно шагнул назад под давлением его мощной ауры и посмотрел на него с некоторой опаской, заметив перемены во взгляде. Глаза Димы стали на тон темнее и казались теперь совсем безжизненными и искусственными. Некоторое печальное безумие, скрытое в этих потухших и будто бы отрешённых глазах, пугало и отталкивало, заставляя пятиться к лестнице. — Дим, — на одном дыхании выговорил Олег, когда его правая нога не нашла под собой ровную поверхность: он стоял уже у края ступеньки. Услышав своё имя, Дима замер и перестал наступать. В какой-то момент в его взгляде даже проскользнули знакомые эмоции, которые, однако, быстро смело бурей горькой действительности. — Почему ты просто оставил меня там, — бесцветным голосом спросил он, снова начав продвигаться вперёд, — почему ты выбрал её, если до этого дня проводил всё своё время со мной, — он двигался почти механически, словно под гипнозом, — зачем ты ворвался в мою жизнь, если итог должен был стать таким? — остановившись в сантиметре от чужого тела, он поднял голову и заглянул в глаза. — Ответь. Скажи мне, чего ты добился этим, а?! — «Он всё ещё не в себе», — понял сразу Олег, окинув беспокойным взглядом исхудавшее тело Димы и его измождённое постоянными приступами лицо, побледневшее до нездорового оттенка. Хотелось просто схватить его и крепко-крепко обнять, укрыв собой от всех бед и страданий, но Олег сомневался, что этот метод был действенным, поэтому лишь молча смотрел на него в ответ, не зная, как лучше ответить или среагировать, чтобы ничего не испортить и нечаянно не ухудшить его состояние. — Ты, — Дима вложил в это слово всю боль и ненависть, которые копились в нём всё это время, и схватился за гипсовую повязку на руке Олега, чтобы надавить сверху и заставить его ощущать прострелы. Если тот хотел прекратить эту пытку, то должен был шагнуть от него назад, не глядя, что было чревато последствиями вроде осечки или падения с лестницы. И, похоже, Дима добивался как раз этого. Он хотел столкнуть его вниз, поэтому так напирал. — «Он хочет меня травмировать или убить?» — с некоторой иронией подумал Олег и нервно усмехнулся сквозь гримасу боли из-за неприятных ощущений, которые дарила ему рука Димы. Он готов был шагнуть в эту пропасть и получить ту травму, которую хотел видеть на нём Дима, но только в том случае, если этого хотел действительно он, а не паразит, владеющий его телом в моменты приступа. И что-то ему подсказывало, что в обычном состоянии Дима никогда не стал бы делать с ним это, а значит допускать такое было нельзя, чтобы тому не пришлось потом корить себя за случившееся. — Ты пытаешься меня столкнуть? — мягко, почти ласково, спросил он с улыбкой и без упрёка. Что-то в этот момент переменилось в Диме: он резко вздрогнул, будто очнулся, и несколько раз моргнул. Его взгляд стал яснее и вернул себе тёплые оттенки. Пальцы на повязке разжались, и рука отпрянула. Сам Дима тоже отшатнулся назад, как ошпаренный. И Олег осторожно отошёл от края лестницы. Он не рискнул спрашивать Диму о его самочувствии. — «Какого чёрта я хотел сделать», — убивался тот тем временем в мыслях, тряся головой в стороны. В нём боролись две крайности, и по ощущениям его бесконечно штырило с одного конца на другой. Так и хотелось, чтобы кто-то просто протянул к нему руку и вытянул его из этой пучины адского сумасшествия. Он не слышал и не видел вокруг себя ничего, кроме тьмы и пронзительного гула, и от этого раздражение накатывало на него с новой силой, захлёстывая своей оглушительной волной, подавляющей волю. Его трясло, как при лихорадке, и сам он продолжал громко мычать сквозь зубы, зажимая руками уши. Сердце разрывалось от противоречивости чувств: с одной стороны он желал смерти тому, кто вошёл в его жизнь и разворошил её, выбрав впоследствии кого-то другого, но с другой… он боялся потерять его. И всё это несоответствие отражалось на его лице, передавалось всему телу и коро́било его нутро. — Умри! — крикнул Дима во весь голос и грубо оттолкнул от себя Олега, когда почувствовал его приближение. — Катись к чёртовой матери! Сдохни! — «Если он не будет моим, то будет ничьим!» — ревностно рычал неизвестный зверь внутри него. Он взревел так громко, что из глаз хлынули слёзы от перенапряжения, а его тело покачнулось и упало прямо в руки подоспевшему вовремя Олегу, который ничуть не обиделся на его громкие заявления, а лишь ощутил неприятное покалывание в районе сердца. — Всё хорошо, тише, всё в порядке, ты в порядке… Олег шептал эти слова Диме в висок, крепко обнимая его руками и не давая ему ни одного шанса вырваться из своих тёплых и утешительных объятий. Они просидели так больше часа, пока Дима весь не извёлся и не свалился без сознания от усталости. Лишь тогда Олег смог выдохнуть с облегчением и вытереть пот со лба. Его руки со свежим шрамом и переломом беспощадно ныли от боли и рези, но ничего из этого не помешало ему взять любимого на руки и отнести его в комнату, чтобы уложить на кровать и сверху заботливо накрыть одеялом. Он просидел у его постели всю ночь, неустанно успокаивая его после каждого пробуждения. И прошёл через все стадии приступа вместе с ним. Под утро Дима уснул уже в трезвом сознании: общими усилиями им удалось одолеть болезнь. Олег, вялый и уставший, прилёг рядом с ним, обвил здоровой рукой его хрупкую фигуру, прижался к нему грудью, зарывшись носом куда-то в шею, и позволил себе со спокойным сердцем уснуть следом за ним.×××
Чёрный мотоцикл с двумя пассажирами, чьи лица были скрыты под шлемами, бесшумно подъехал к распахнутым настежь воротам коттеджа и затормозил, чтобы один из наёмников достал оружие и направил её на свою цель, однако первый выстрел лишь оглушил собой пространство, пролетев мимо. Женщина у входа вскрикнула и выбежала во двор к сыну, чтобы как-то заслонить его или оттолкнуть, но Олег успел раньше и молниеносно закрыл его собой. Саша мигом вооружился, достав пистолет из бардачка, и вылез из машины, чтобы открыть огонь. Началась перестрелка, в ходе которой Ксения с криками закрывала себе уши и в ужасе следила за состоянием сына, который был напуган не меньше. Дима беспорядочно оглядывался, реагируя на шум выстрелов, и рефлекторно двигался вместе с Олегом, который прикрывал его своим телом, стараясь безопасно продвинуться к машине. Олег уже знал, что эта перестрелка должна вот-вот случиться – Саша успел его предупредить и проинформировать в ночь, когда неожиданно заявился к нему в самый щепетильный момент, заставив его ошибиться с адресатом сообщения, поэтому не чувствовал себя застанным врасплох. Ему необходимо было любыми способами запихнуть Диму в машину и увезти его в назначенное место, а оттуда уже вылететь туда, где их ещё не скоро найдут. Всё было уже давным-давно схвачено. Игнатенко явно недооценил их острый ум, когда проворачивал свои грязные махинации, свято веря, что секретная информация никуда не просочится. И, к его несчастью, Саша оказался на шаг впереди. Когда парням всё же удалось в целости добраться до открытой двери машины, за очередным звуком выстрела раздался женский крик, на который Дима среагировал вертоносно: живо обернулся и тут же застыл в ужасе, увидев свою мать лежащей на бордюре лицом вниз, пока огромное красное пятно расползалось по её спине, пачкая белизну рубашки. Глаза Димы стали размером с блюдца, и он резко подался вперёд, намереваясь кинуться на помощь матери, но Олег схватил его и удержал на месте. — Отпусти! — взревел он. И в его надрывном крике было столько боли и отчаяния, что на слух казался настоящим плачем. — Не трогай меня! Пусти! Там мама! Мама! Он дёргался и изворачивался, как мог, желая подбежать к матери, словно этот порыв мог спасти её от смерти, но добиться успеха в этом он так и не смог, потому что Олег насильно затолкал его в машину и сам следом сел за водительское сиденье, чтобы прорваться сквозь эти выстрелы и выехать со двора. — Стой! Не уезжай! Там мама! Выпусти меня! Выпусти! Она осталась там! Останови машину! Дима, как одержимый, дёргал за ручку все заблокированные двери, стучал кулаками по окнам, цеплялся за плечи Олега, кричал ему в ухо и всячески пытался помешать себя увезти. — Мы ничего не можем сейчас сделать! — крикнул в тон его голосу Олег, повернув голову к Диме полубоком, чтобы глаза могли видеть дорогу. — У нас не было другого выхода! — Какого хрена ты оправдываешь свой побег отсутствием выхода?! — сквозь слёзы прокричал Дима. — Немедленно разверни машину! Сейчас же! — Нет! — Это грёбаный приказ! — чуть ли не до срыва связок крикнул Дима и толкнул сиденье Олега ногой. — Я не могу рисковать тобой, как ты не понимаешь! — Они ранили мою мать, чёртов ублюдок! Ты увёз меня, пока она лежала там, простреленная! Я потерял так своего отца! Он умер на моих глазах! Я не могу потерять ещё и мать! Вернись сейчас же! Дима откровенно плакал, не переставая чередовать мольбы и приказы в надежде добиться результата, но Олег оставался непреклонен, несмотря на то, что и сам еле сдерживал слёзы, собравшиеся вокруг глаз. Ему не меньше Димы было больно оставлять родного человека (брата) в этой неразберихе, он тоже волновался за его жизнь и сохранность, но ничто из этого не могло отвернуть его от цели. Он дал обещание брату, что вопреки всему сделает так, как он сказал, если нападение всё же состоится. Он обещал госпоже Ганг, что будет защищать её сына ценой собственной жизни при любых обстоятельствах. Он поклялся Диме быть всегда рядом с ним в качестве самого надёжного щита и поддержки. Он и себе дал клятву всегда любить и защищать его. Так что теперь пути назад точно не было. Никакие крики и проклятия не могли заставить его повернуть машину и подвергнуть Диму опасности. Саша, как всегда, оказался прав: в этой жизни порой необходимо было выбирать, ведь не всегда удавалось словить двух зайцев разом – нужно было уметь правильно расставлять приоритеты. А в его приоритете была жизнь Димы. — Сейчас доедем до аэропорта, в бардачке найдём билеты, а в багаже рюкзак с вещами. Переоденемся и пойдём искать частный самолёт, который заранее был подкуплен моим братом. Полетим в безопасное место, где искать нас долго не станут. Всё понятно? Дима не ответил. Он сидел совершенно неподвижно и смотрел в одну точку пустым взглядом, явно не впечатлённый озвученной идеей. Олег на это лишь вздохнул – не стал его лишний раз теребить. Когда они доехали до аэропорта, Олег нажал кнопку, и двери автоматически разблокировались. Раздался щелчок, и Дима сразу открыл дверь, чтобы выскочить из салона, будто жертва, бегущая из фургона похитителя. Олег громко выругался и тоже выскочил следом. С трудом догнал и схватил его за руку, чтобы притянуть к себе и насильно развернуть лицом. — Отпусти, урод! — ожидаемо закричал Дима, всеми силами пытаясь освободиться. — Ты не понимаешь! Я нужен ей! У неё есть только я! И я никогда не сбегу! Олег перехватывал его руки и раз за разом, не уставая, блокировал все попытки вывернуться. — Это не побег, а вынужденное отступление! — кричал он в ответ, желая достучаться до его разума. — Ты хоть понимаешь, что тебя могут убить?! — Какая к чёрту разница! — взревел Дима и стал вырываться ещё активнее. — Мне плевать! — А мне нет! — грубо парировал Олег с неприкрытой агрессией, затем набрал в рот воздуха и на выдохе громко произнёс. — Я люблю тебя! Не так Олег представлял себе своё первое признание, конечно, однако и это было весьма неплохо, учитывая, что Дима, наконец, остановился и перестал кричать и вырываться. Он растерянно замер с шоком на лице, и Олег воспользовался этим, чтобы донести свою мысль. — Послушай, — очень ласково, но с нажимом начал он и мягко сжал плечи Димы. — Я понимаю, что ты чувствуешь, правда. Я тоже оставил там своего брата. Я тоже переживаю за него. Но вернуться не могу, потому что этим мы только их подставим, понимаешь? Сейчас мы бессильны и ничего не можем сделать для их защиты, но зато можем затаиться в безопасном месте и отправить им оттуда весточку, чтобы они были за нас спокойны. Хорошо? Дима неловко поджал губы и опустил голову, неуклюже скосив свой взгляд куда-то в сторону. Снова спорить и сбегать он уже не стал, поэтому Олег позволил себе небольшую дерзость и прижался лбом к чужому лбу, умиротворённо закрыв глаза. Руки, окольцевавшие его тонкую талию, Дима сбрасывать не стал, вместо этого тоже закрыв глаза. — Я очень люблю тебя, — тихо-тихо прошептал Олег и намеренно потёрся носом о кончик носа. Дима затрепетал в его объятиях, услышав долгожданное признание, затронувшее сердце, затем задрожал и всхлипнул, а когда почувствовал большую тёплую ладонь, заботливо ласкающую кожу головы, открыто разрыдался в поисках утешения. Олег ожидаемо обнял его крепче прежнего, прижался губами к виску, придержал рукой за голову и уткнул его носом себе в грудь, давая ему шанс выплакаться. Простояв в таком положении некоторое время, Дима последний раз всхлипнул и спросил осипшим голосом: — Куда мы? Олег придержал многозначительную паузу, собираясь с мыслями, затем тяжко вздохнул и честно ответил: — На Сахалин. Дима непроизвольно нахмурил брови: они должны были спрятаться от недоброжелателей на острове?.. — Это тот, который самый крупный? — Ага, — небрежно ответил Олег. — Но ведь это самый доступный для посещения остров… почему именно туда? Разве там безопасно? — Там мы сможем найти себе кров, — неопределённо ответил Олег, но когда Дима отпрянул от него и посмотрел с подозрением – неохотно объяснился. — Мы летим к моей матери. — Что?! — искренне удивился Дима. Олег пожал плечами. Похоже, встрече с родственниками… быть.