Адаптация в группе прошла для Жени довольно спокойно.
Он вроде подружился с ребятами, пусть и первое время они смотрели на него с недоверием. Поначалу Жене казалось, что ему трудно будет найти общий язык с людьми, которые по возрасту годились ему в отцы. Но оказалось, что в душе они те ещё дурашливые дети. На их фоне даже Женя с его детской мордашкой выглядел рассудительным взрослым.
С Андреем они общались очень редко. Трохимчук вообще был уверен, что после того их разговора на лестнице, более продолжительного диалога между ними не было ни разу. Андрей вообще большую часть времени держался особняком. Он постоянно был в своих мыслях, что-то напевал, настукивал пальцами ритм. Даже те, кто работал с ним уже не первый год, и то не рисковали в такие моменты его беспокоить, что уж говорить о Женьке, который в группе был без году неделю.
В глубине души Женя, как маленький ребёнок, мечтал просто поговорить с Андреем. Спросить, как жизнь, попытаться узнать о нём что-то новое, расспросить о том, как он видит старания Жени со стороны. Но каждый раз Трохимчук себя одёргивал. Ему казалось, что он будто не имеет права заговаривать с Князем первым. Если бы Андрею было интересно тратить время на подобную пустую болтовню, он бы сам к Жене обратился, верно? Уж в то, что Князев мог стесняться, поверить было невозможно. Значит, у него просто не было желания, и Женя не мог его за это осуждать.
Он лишь пытался изо дня в день выполнять свою работу всё лучше и лучше, чтобы заслужить наконец хоть один одобрительный взгляд и тихое андреевское: «Молодец, пацан».
И даже несмотря на отсутствие поддержки со стороны первого, кто в него поверил, Жене было в группе очень даже комфортно. Он окончательно забил на учёбу, проводя на репточке большую часть дня. Иногда он приезжал один, просто отработать особо сложные партии и подумать над собственными идеями, которые можно было бы предложить группе на собраниях. Иногда они собирались чисто музыкантами, просто поприкалываться, попробовать что-то новое и позависать вместе. Пару раз в неделю у них были совместные с Андреем репетиции, где было уже не до шуток и приколов. Они до совершенства оттачивали новый альбом, который в предстоящем туре люди должны были услышать живьём впервые.
И быть частью этого всего казалось Жене пределом мечтаний. Всё казалось ему идеальным, и он чувствовал себя максимально на своём месте.
Но ровно до первого тура.
В туре он сломался почти сразу.
Первые пару городов он был ещё на жутком адреналине от переполняющих эмоций. Для него это было в новинку, поэтому каждый перелёт, каждая новая площадка, гостиница, залы, заполненные людьми, — всё это доводило его до неописуемого восторга. Но довольно быстро Трохимчук попросту сдулся.
Он безумно уставал. Не привыкший к такой мощной энергетике зала, под конец концерта он чувствовал себя опустошённым настолько, что хотелось свернуться калачиком прямо на сцене и не шевелиться больше никогда.
Он не высыпался. На новом месте ему всегда засыпалось сложно. А если прибавить к этому невозможность уснуть после перенасыщенного эмоциями дня, неудивительно, что уже через неделю непрерывных концертов Женя стал похож на зомби.
Он скучал по дому. Его квартирка была настолько крошечной, что аж смешно. Казалось, их номера в гостиницах и то были больше. Но всё равно Трохимчук по ней безумно скучал. По своей малюсенькой, но такой уютной квартирке. Где можно было спрятаться от всего мира, побыть в одиночестве, обнять себя и позволить себе быть уязвимым. В туре же у них постоянно были общие номера. Даже до смерти уставший, с раскалывающейся головой и желанием реветь полночи ты не мог остаться один хоть на пару минут. В одном углу на всю громкость пересматривали видосы с концертов, в другом инструмент настраивали, в третьем хохотали без умолку.
И в какой-то момент это всё накопилось настолько, что нервы Жени не выдержали. Он почувствовал, как глаза обожгло, а к горлу подкатил ком. Реветь в номере он не собирался. У него и так авторитета особого не было, он вроде дружил с ребятами, но до их уважения ещё не дорос. А если он ещё и разревётся прям у всех на виду, то точно опустит себя ниже некуда. Его навсегда будут считать слабаком, который скучает по дому, по мамочке и не готов к тяжёлой туровой жизни.
Поэтому, тихо кинув, что он на пару минут подышать, Женя пулей вылетел из номера, судорожно глотая воздух. Он готов был разреветься прямо здесь, в этом дурацком коридоре. Скатиться вниз по стенке, уткнуться в коленки и плакать так долго, пока голова окончательно не лопнет. Но всё же он надеялся сдержаться до тех пор, пока не выйдет на улицу. Да только вот пелена слёз настолько застелила его глаза, что он не видел уже ничего. Ни где лифт, ни где лестница на нижние этажи. Всё, что он сейчас ощущал, это как собственное сердце билось где-то в висках, оглушая похлеще бьющих из колонок басов.
В таком состоянии Андрей его и нашёл.
Точнее, что его вообще обнаружили Женя понял уже тогда, когда трясся, как осиновый лист, на кровати в князевском номере, а сам Андрей сидел перед ним на корточках и обеспокоенно заглядывал в глаза, впихивая в дрожащие руки бутылку воды.
— Женя, ёб твою налево, ты вообще меня слышишь? — наконец ворвался в звенящую тишину, в которой находился Женя последние несколько минут, раздражённый голос Князева.
— Да, — только и смог ответить Трохимчук, наконец отмирая и встряхивая головой, будто в надежде, что всё это сон. Меньше всего на свете он хотел бы заставить своим состоянием Андрея волноваться.
— Пизда, — не сдержал ругательства Князь, облегчённо выдыхая. Он поднялся на ноги, отставляя бутылку на тумбочку и начиная расхаживать по номеру. — Я тебя там в коридоре как увидел, бледный как смерть! Казалось, ещё секунда, и в обморок завалишься. Не пугай меня так больше, хорошо?
— Прости, — виновато протянул Женя, опуская глаза в пол. Был бы он собакой, прижался бы к земле и хвост поджал. — Я не хотел тебя пугать… никого не хотел.
— Чего случилось-то хоть? — Андрей наконец перестал ходить взад-вперёд и уселся рядом с Женей, ободряюще хлопая его по коленке.
— Да я просто… Неважно, — отмахнулся Трохимчук, слегка расслабляясь от чужой поддержки. Андрей мог вообще ничего не говорить, но рядом с ним всегда так спокойно было. У него какая-то своя, особенная энергетика, и когда Женя в неё окунался, все проблемы сразу утекали на второй план.
— Давай только без этого вашего «неважно», хорошо? — Князев потрепал его по макушке, вынуждая поднять на себя взгляд. — Выкладывай давай.
— Поздно уже… Да и зачем тебе мои проблемы? — Жене до ужаса неловко было признаваться в своих слабостях. Тем более, Андрею. Он ведь ужас какой сильный был, сколько всего лежало на его плечах, и он никогда не давал слабину. Всегда улыбался, всегда подбадривал, всегда заряжал. А Женя что? Расклеился после первых же трудностей. Да если он выложит всё своё нытьё, как он потом Князеву в глаза смотреть будет?
— Женя, — укоризненно протянул Андрей, вынуждая Женю ещё сильнее «поджать хвост». Какой же этот Андрей Сергеевич, блин, непробиваемый был.
— Я просто… устал, — наконец выдохнул Трохимчук, прекрасно понимая, что войну с Князем ему не выиграть. — Я скучаю по дому. И я чувствую себя жалким слизняком из-за этого… Я должен… быть счастлив, что мне выпал шанс пережить это всё. Сколько людей мечтают оказаться на моём месте, для скольких жизнь в постоянных разъездах, концертах и прочем кажется идеальной. А я вот такой… — Женя шумно выдохнул, поднимая ноги на кровать и обнимая себя за коленки. — И сегодня накрыло так сильно, что уже не выдержал и разревелся как девчонка. Не хотел, чтобы кто-нибудь видел меня в таком состоянии, и я вышел в коридор. Ну а дальше… ты.
— Ох, горе ты моё луковое, — обычно Андрей старался держаться от любых телесных контактов подальше, но сейчас разум буквально вопил обнять Женечку. Князев аккуратно, чтобы не спугнуть пацана, приобнял его за плечи, успокаивающе поглаживая по руке. — Это абсолютно нормально, и совершенно зря ты так загоняешься! — постепенно он почувствовал, как Женя расслабляется и всё больше облокачивается на него. — Альберт в первый свой тур психанул так, что чуть не сорвал нам концерт в Перми. Он просто сказал, что если он сейчас не уедет домой, он сойдёт с ума. А мужик взрослый вроде. Ну, относительно, — Андрей тихо хохотнул, наблюдая, как на Женькиных губах выцветает еле заметная улыбка. — Ну опытный так точно. Он знаешь уже сколько групп до нас сменил. А ты ещё зелёный совсем. В хорошем смысле, — поспешил добавить он, чтобы не спугнуть воцарившуюся между ними доверительную атмосферу. — Я бы наоборот тревогу забил, если бы ты всё это нормально перенёс. Точно бы тогда решил, что ты робот. И играешь идеально, не устаёшь, не стрессуешь, — Князев с радостью подметил, что улыбка на чужих губах становилась всё шире и шире. — А так я хоть убедился, что ты обычный человек. Со своими страхами, переживаниями и усталостями, — он сам не заметил, как щёлкнул Женю по носу, но парня, кажется, этот жест нисколько не смутил. — А самое главное, что на твоей игре это никак не сказывается! Профессионал, одним словом.
— Зелёный, но профессионал? — Женя нехотя оторвался от такого тёплого и уютного тела, но лишь для него, чтобы заглянуть в хитрющие глаза.
— Так точно, — тихо рассмеялся Андрей, окончательно разрывая объятия и чуть отодвигаясь в сторону.
— А про Альберта, это правда? — вдруг протянул Женя, обнимая себя руками за плечи. Без чужого тепла сразу стало так неуютно, что он готов был умолять Андрея, чтобы тот снова хоть на пару секунд его обнял.
— Я, конечно, сказочник, но не настолько! — Андрей воспринял то, что Женя себя обнял, как знак того, что парню холодно. Поэтому стянул со второй половины кровати покрывало, аккуратно накидывая его на чужие плечи. — Ещё какая правда.
— Спасибо, — на грани слышимости отозвался Женя, кутаясь в покрывало посильнее, будто в надежде спрятаться от всего мира.
Неожиданно атмосферу нарушил стук в дверь, и Князев тихо чертыхнулся.
— Кто там такой бессмертный? — он нехотя поднялся с кровати, распахивая дверь. На пороге неуверенно мялись Альберт с Димой. Как говорится, вспомнишь солнце, вот и… — Чё?
— Андрюх, мы это… — Альберт шмыгнул носом, немного неуверенно отступая за спину Димы. — Ты только не пугайся, но мы, кажется, Женьку потеряли.
— Да, он сказал, что выйдет на пару минут подышать, — подхватил речь друга Дима, чувствуя себя в той же мере неуверенно. — Но прошло уже почти полчаса, а он так и не… Мы уже всё обыскали!
— Да у меня он, не парьтесь, — Андрей своей тяжёлой ладонью хлопнул Альберта по плечу, от чего тот чуть ли не скукожился. Кажется, Князев немного пропустил тот момент, когда в коллективе его начали побаиваться. — Вы чё вообще, суслики?
— Да мы пересрались жесть как! — облегчённо выдохнул Альберт, прикрывая глаза. — Уж думали, он решил сбежать, и ты нас прихлопнешь, когда узнаешь.
— Сбежать? — приподнял бровь Андрей, еле сдерживая улыбку. — Как когда-то ты, Альбертик?
— Я. Был. В стрессе! — вспылил Визенберг, разворачиваясь и хватая тихо хихикающего Диму за локоть. — Мы спать пошли, Андрей Сергеевич.
— Сладких снов, Альбертик, — важно кивнул Князь, поправляя невидимые очки. — Попробуйте ромашечку перед сном попить. Говорят, хорошо помогает от стресса!
Ответом ему послужил выразительный фак от Альберта и заливистый смех от Димы, который чуть ли не по полу уже катался, тормозя тем самым Альберта по пути к их номеру.
— Дурачки, — с улыбкой покачал головой Андрей, закрывая дверь и возвращаясь обратно в комнату. — Альберт твой любимый приходил. Потеряли они уже там… — Князев замер на полуслове, натыкаясь взглядом на умилительную до боли картину. Женя тихонько сопел, завалившись на подушки и прижав к груди коленки. Он чуть ли не до бровей укрылся дурацким золотистым покрывалом, свободной рукой обнимая маленькую декоративную подушку. — …тебя. Жень? — тихо позвал Андрей, но парень даже не шелохнулся.
Решив, что после всего пережитого сегодня, по-свински будет вырывать Женьку из лап Морфея, Андрей потушил основной свет, оставляя лишь торшер возле кресла, в которое он и уселся. Закинув ноги на пуфик, он уставился на спящего парня, не в силах сдержать тёплую улыбку.
Видимо, долгая разлука с Владом пробудила в нём родительские инстинкты, поэтому это солнце хотелось максимально оберегать. Конечно, в работе слабину он Жене давать не будет, но больше ни за что не позволит ему довести себя до такого состояния. Надо, хоть каждый вечер будет обнимать, гладить по головке и говорить, какой он молодец. Андрею не сложно. Тем более, для такого светлого человечка.
За всеми этими мыслями Князев и не заметил, как провалился в сон. На утро он, конечно, пожалеет, что в свои годы засыпает в таких неудобных позах. Но что его боль в шее по сравнению со спокойной улыбкой на расслабленном женькином лице.
***
Женя проснулся, впервые за последние несколько недель чувствуя себя выспавшимся. Он сладко потянулся, зевая и переворачиваясь на спину. В номере царила блаженная тишина, и на душе от этого было так тепло и спокойно, что… Так, стоп.
Женя аж подпрыгнул на кровати, с трудом разлепляя глаза. В их номере никогда не бывало тихо. Пацаны либо храпели, как танки, либо шептались, как лошади. Поэтому звенящая тишина могла значить лишь одно: уснул Женя не в своём номере. Как подтверждение его страшным догадкам в кресле обнаружился спящий Андрей. Он кое-как свернулся в неудобной позе, головой умостившись на подлокотнике. Щёки Жени мгновенно вспыхнули. Это что же получается, он уснул в постели Андрея? Он уснул на кровати босса?!
И не просто уснул на его кровати, а вытеснил его тем самым на жалкое кресло. Боже, Женя просто со стыда готов был сгореть из-за случившегося. Как он вообще мог себе позволить вырубиться черти где?
За всеми этими душевными метаниями Трохимчук и не заметил, как Андрей в кресле зашевелился. Он широко зевнул и хотел было потянуться, но шею и плечи пронзила жуткая боль.
— Блять, — протянул он, еле сдерживая болезненный стон. Женька от неожиданности аж подпрыгнул, переводя на проснувшегося виноватый взгляд.
— Прости пожалуйста! — чуть ли не захныкал он, сваливаясь с кровати, как мешок картошки, и подползая к Князю.
— Да за что, дурачина? — Андрей пригладил чужие растрёпанные волосы, сонно улыбаясь.
— Я вынудил спать на кресле самого Князя! — уже больше в шутку протянул Женя, понимая, что Князев на него совсем не злится.
— Мне полезно иногда выходить из зоны комфорта, — Андрей повёл плечом, слегка морщась от ноющей боли. — А то совсем уже зажрался! Всё по люксам да по люксам.
— И не говорите, Андрей Сергеевич! — решил подыграть ему Трохимчук, прикладывая руку к груди. — Ни стыда, ни совести!
— Ладно, пацан, давай поднимайся, — Андрей, кряхтя как старое кресло-качалка, поднялся на ноги, снова потягиваясь. — Беги умывайся, поднимай своих друзей-товарищей и через двадцать минут чтобы как штык на завтраке все.
— Так точно! — Женя подскочил, чуть не запутавшись в пледе, и пулей вылетел из номера.
И хоть Князь совсем не злился, стыдно было до сих пор. Во-первых, за то, что в общем вчера расклеился и завалил Андрея своими проблемами. Во-вторых, за то, что уснул как идиот! Ещё и ребята наверняка сейчас закидают вопросами. И хоть Женя чувствовал себя немного бодрее, чем обычно, сил отбиваться от их нападок не было никаких.
Но, на удивление, на его появление в общей комнате никто не обратил особого внимания. Ребята лишь поздоровались и продолжили сборы, как ни в чем не бывало. А пока Женя умывался, они и вовсе ушли, оставив парня в гордом одиночестве. С одной стороны, соблазн посидеть немного в тишине и подумать обо всём, что произошло, был ой как велик, но с другой, Андрей велел как штык быть на завтраке.
Давать Князеву лишний повод в себе разочароваться Женя не собирался, поэтому быстро переодел свежую футболку и помчался вниз, где располагался ресторан.
***
Андрей буквально клевал носом, с недовольным донельзя лицом накладывая себе омлет. Он ужасно не выспался, всё тело ломило, а голова раскалывалась как после страшной пьянки. Конечно, перед Женей он своё состояние показывать не стал, сказав пацану, что всё хорошо, но на деле он чувствовал себя так, будто его переехало синим трактором. В очередной раз зевнув, Князев уже собрался было пойти к столику с одним несчастным омлетом, как его с двух сторон зажали Альберт и Дима с полными подносами еды.
— Что, молодой любовничек спать не даёт, а, Андрей Сергеич? — хохотнул Альберт, подкидывая себе в тарелку ещё пару сосисок.
— Вы… ебанаты или как? — Андрей лишь закатил глаза, выскальзывая из их тисков. Он сейчас был не в настроении для подобных шуток. Да и для шуток в общем.
— Ещё скажи, что вы всю ночь репетировали, — хмыкнул Дима, поддерживая игру дорогого друга. Конечно, они прекрасно понимали, что горячо любимый Андрей Сергеевич не гей, но постебаться над ночными похождениями Женьки к нему — это, само собой, святое.
— Я вообще с вами говорить не хочу, — Князев демонстративно уселся за пустой столик подальше от шумной компашки его нерадивых коллег. Он со всей присущей ему злостью воткнул вилку в омлет так, будто он лично вырезал половину семьи Андрея.
— Андрей? Что-то случилось? — Женя внаглую уселся напротив, опуская на стол свой всё ещё пустой поднос.
— Просто хотел позавтракать в тишине, — Андрей отпил немного апельсинового сока, тут же сморщиваясь от того, насколько он был кислый. Вселенная сговорились сегодня против него или что?
— А… извини, — Женя шумно выдохнул, поднимаясь и хватая поднос. Есть не хотелось от слова совсем, но он понимал, что до позднего вечера, скорее всего, у него не будет возможности даже воды нормально попить, так что сейчас надо было забить желудок по максимуму.
— Ты мне не мешаешь, — Андрей ободряюще провёл пальцами по чужой руке, сжимающей поднос, и как мог улыбнулся. — Давай, бери покушать вдоволь и возвращайся. Расскажешь мне, как у тебя дела вообще.
Женя подошёл к шведскому столу, чувствуя, как все внутренности будто скручивает в узел. Ладони вспотели, а лицо вспыхнуло пожаром. В голове неустанно перекатывались тёплые слова Андрея, его заботливый тон и полный доверия взгляд.
До этого Женя никогда не влюблялся, он только знал от своих друзей, читал в книгах и слышал в песнях, что люди при этом испытывают.
И если это было то самое, Женя пиздец как влип.
Если он влюбился в своего босса, это будет даже более неловко, чем случайно уснуть в его постели…
