Детский испуг
Мы живём с отцом в Японии. Богачами нас не назовёшь, но обитаем мы в замке. Скромного дохода в этих краях хватает на всё с избытком. При всей нашей бедности мы слывем здесь состоятельными людьми. Но, живя здесь, в этих уединенных и неприхотливых местах, где всё так удивительно дешево, я в самом деле не вижу, каким дополнительным комфортом или даже роскошью мы могли бы обзавестись, будь у нас больше денег. Мой отец состоял на службе. Уйдя в отставку и располагая пенсией и наследством, он купил по дешёвке это феодальное владение и немного земли при нем. Невозможно себе представить окружение более живописное и уединение более полное. Замок стоит на небольшой возвышенности в лесу. Дорога, очень старая и узкая проходит перед мостом. Наполненный водой ров обнесен частоколом и служит пристанищем множеству лебедей и белым флотилиям водяных лилий. Над всем этим красуется замок: многооконный фасад, башни. Перед воротами замка лес не такой густой. Он образует очень живописную, неправильных очертаний поляну, а если пойти направо — виду откроется небольшой мост через речку. Он дугой пересекает оба берега. Я уже говорил, что место это очень уединенное. Судите сами: если смотреть от двери коридора в сторону дороги, то лес, среди которого стоит наш замок, простирается на пятнадцать миль вправо и на двенадцать влево. Ближайшая обитаемая деревня, кажется, находится на расстоянии семи миль. Ближайшим обитаемым замком издавна был замок одного знакомого нам генерала — своих соседей, мы всё же знаем. Я сказал «ближайшая обитаемая деревня», потому что всего лишь в трёх милях к западу, то есть в направлении замка генерала, есть разрушенная деревня, в ней причудливая маленькая церковь; теперь она стоит без крыши. В боковом приделе — заброшенные могилы одного гордого рода, ныне угасшего; этот род тоже некогда владел замком, теперь тоже опустевшем, который возвышается в чаще леса над молчаливыми руинами города. Почему же обезлюдили столь прекрасные места — спросите вы. Всему головой легла одна легенда, которую я поведаю вам позже. Теперь я считаю должным рассказать о том, какое немногочисленное общество собирается за столом в обеденное время у нас в замке. И я сейчас не говорю о слугах, которые живут в примыкающих к замку строениях! Слушайте и удивляйтесь! Это всего-навсего мой отец и я. В то время, о котором я рассказываю, мне было всего девятнадцать лет. Но также была одна мадемуазель, дама, которую, думаю, можно назвать «воспитательницей манер». Она говорила на французском и немецком. В результате наших разговоров зачастую получался вавилон, вызывавший смех со стороны: просто представьте, как мы с отцом, два японца, стараемся вести разговор с ней! Да, мы также старались ежедневно разговаривать на английском — то ли как простая ежедневная практика, то ли в патриотических целях (хотя кому они нужны?..), но мы также на таком ломанном английском пытались вести диалог с ней! Одно, что в английском мы не очень сильны, так еще и на слух воспринимать некоторые слова боль как сложно, что иногда приходилось прибегнуть к тому, чтобы попросить ее написать слово на листке. Но я не буду пытаться воспроизвести хотя бы один из наших диалогов в этом рассказе — больше будет похоже на заброшенный создателем сборник анекдотов. Вот и все общество, которым мы довольствовались; но были еще, конечно, случаи визитов «соседей», которые отделяли от нас всего каких-то пять или шесть лиг. Тем не менее могу уверенно и гордо заявить, что моя жизнь была довольно уединенной. Мои благоразумные гувернантки контролировали меня лишь настолько, насколько это возможно в случае с таким свободным юношей, родитель которого во всем предоставлял ему едва ли не полную свободу. С детства не могу забыть один эпизод, который произвел на меня ужасное впечатление, не изгладившееся до сих пор. Это одно из моих самых ранних детских воспоминаний. Некоторые, думаю, даже примут его за столь незначительное, что вопрос «Зачем этот рассказ здесь?» — встрянет в голове. Но скоро вы поймете, почему я так торопливо спешу его поведать. Детская комната, в которой я жил один, находилась в верхнем этаже замка и представляла собой обширное помещение с высоким дубровым потолком. Мне было тогда пять лет, не больше. Однажды ночью я проснулся, огляделся, не вставая с кровати, и обнаружил, что горничной в комнате нет. Не было и няни, и я решил, что остался в комнате один. Благо, я входил в то число детей, которым взрослые никогда по пьяни не рассказывали историй о привидениях или каких-то странных вещах, волшебных сказок и прочего, что, разбудив тебя посреди ночи, заставило бы, дрожа, укутаться с носом в одеяло, когда внезапно заскрипела бы дверь или задрожало пламя угасающей свечи на стене. Я был лишь обижен и раздосадован, обнаружив, что мной, как я решил, пренебрегли, и начал хныкать, готовясь зареветь во весь голос, но тут, к моему удивлению, увидел у края кровати холодное, но очень красивое лицо, смотревшее на меня. Это был молодой юноша, который стоял на коленях, положив руки на одеяло. Пораженный, я перестал хныкать. Юноша, ничего не говоря, взял меня за руку с такой неописуемой аккуратностью и теплом… Сладостное чувство покоя сразу же овладело мной, тепло расплылось по всему телу, затрагивая мой мозг, и я снова погрузился в сон. Проснулся я, внезапно ощутив, будто две иглы одновременно глубоко вонзились мне в грудь. Я громко закричал. Юноша отпрянул, не спуская с меня ярких глаз, а затем соскользнул на пол и, как мне показалось, спрятался под кроватью. Тут я действительно испугался и завопил во всю мочь. Няня и горничная уже скоро вбежали в мою комнату, выслушали рассказ и принялись на все лады истолковывать услышанное, всеми способами тем временем стараясь меня успокоить. Но я, пусть еще и был ребенком, увидел на их лицах бледность и тревогу. Они осмотрели всю комнату: заглядывали под кровать, под столы, рывком открывали комоды и шкафы… «Потрогайте это место на полу, — обратилась как-то одна из женщин к другой. — Оно еще теплое. Там кто-то стоял, могу поклясться». На следующее утро после этого видения я все еще был до смерти напуган и не соглашался оставаться в комнате один ни на минуту, даже днем. Помню, как обнимала и целовала меня горничная, и как обе женщины осматривали мою грудь — то место, где чувствовалась боль от укола, — и заявили, что никаких следов не обнаружили. До того момента, пока мне не исполнилось четырнадцать, в моей комнате на ночь всегда оставалась одна из служанок. Происшествие это очень сильно потрепало мои нервы. Хорошо помню длинное и мрачное лицо доктора, который приходил к нам на дом и давал мне лекарство, которое я, естественно, терпеть не мог. Помню, как пришел однажды отец в комнату, потрепал меня по волосам и сказал, чтобы я не боялся, что этот сон всего на один раз… Но я боялся. Я знал, что это видение, а не простой сон. Я ужасно боялся.Гость
А теперь я собираюсь поведать о событиях столь необыкновенных, что лишь при полном доверии ко мне вы не сочтете их за выдумку. Тем не менее они не только произошли в действительности, но я сам был их участником. Стоял теплый летний вечер. Отец, можно сказать, по традиции пригласил меня совершить небольшую прогулку вдоль опушки леса. По той самой красивой поляне, которую я уже упоминал. Я также гулял здесь иногда и один, когда надо было собраться с мыслями. Через ели виднелось алое закатное солнце. Оно было ярким-ярким, ослепляюще красным. Мы с отцом молча шли вдоль реки, не решаясь через мост перейти на ту сторону. Во всей этой умиротворённости и тишине отца внезапно с замка окликнула одна из служанок, кажется, ему пришло письмо, требовавшее немедленного ответа. Он погладил меня по плечу, я понимающе ему кивнул, и он быстрым шагом пошел обратно к замку. Ничего такого, что наша прогулка в этот раз не состоялась. Будет еще сотня дней, когда мы сможем пройтись по территории вместе. Раз уж я остался тут один, почему бы не выйти на дорогу? Оттуда на горизонте виднелся город, зачастую там сидели странствующие торговцы и продавали что-то приезжим людям. Иногда там и правда бывали полезные вещицы, но чаще всего безделушки, на деле не стоявшие таких денег. Я пролавировал меж деревьев и быстрым путем вышел на проезжую часть. Каково было мое удивление! В таком тихом переулке произошло столкновение двух повозок! Лошади смиренно сидели, пока два кучера разбирались между собой. Тем временем слуги, судя по всему, важных людей, сидящих в одной из рикш, протягивали руку юноше. На него сразу же обратил внимание кучер и принялся расспрашивать, не поранился ли он… тот еле стоял на ногах. Прислонив руку в белой перчатке к своему лицу, он монотонно покачал головой — было видно, что ему плохо. Укачало? Ударился? Кажется, не только у меня возникли такие вопросы. Я же до сих пор стоял за кустом, не желая появляться раньше времени их взору — вдруг только хуже сделаю? Из той же рикши, откуда вышел юноша, вышла высокая женщина. Ее губы были алого цвета, что так сильно выделялись на фоне бледного лица. Она тут же подбежала к, судя по всему, своему сыну, и принялась засыпать какими-то вопросами, которые я уже не слышал и не разбирал во всей этой суматохе. Юноша, жадно глотая воздух не в силах отдышаться, сел прямо на землю, не вытягивая колени полностью. Его черный костюм с фраком, вероятно, долго придётся стирать… Выглядел он так, словно пробежал несколько полей в жару, но что именно с ним было — я понять не мог. Женщина тут же сказала, чтобы рикшу пододвинули так, чтобы тот смог находиться в тени. Похоже, его укачало под палящем солнцем во время небольшой аварии. «Что ж я буду делать?!..» — слышались громкие слова женщины. Она качала головой, смотря на все со стороны. Я неосознанно сделал пару шагов вперед и произнес тихое «Что случилось?..», но этого хватило, чтобы все вокруг обратили на меня внимание. — Это еще кто? — пренебрегая словами, произнесла женщина. — О, простите, я живу за этим лесом, вышел на прогулку и… встретил вас? Юноша, сидящий возле своего рода кареты обратил на меня внимание. Я пока что старался не смотреть на него, но с уверенностью мог заявить, что свет чужих желтых глаз даже ярче утреннего солнца. — Отлично, значит вы нам и поможете, — женщина приятно улыбнулась, и морщинки возле ее глаз заиграли уже с другой интонацией. Прежде бледные скулы стали более живыми. Она взяла меня под локоть и отвела от рикши. — Случилось небольшое происшествие… — медленно начала она. — Нам нужно ехать из города. Ехать далеко. Но мой сын… он поранился при столкновении двух повозок, — где-то сзади было слышно ржанье лошадей. — Думаю, он сейчас не в силах продолжить поездку, ему в срочном порядке нужен отдых… — я уже начал понимать, к чему она ведет. — Если есть возможность и домашние не возражают, не против ли вы предоставить ему комнату?.. Я вернусь ровно через неделю в это же время сюда не с пустыми руками. А вы пообещаете предоставить ему ночлег, еду и, при необходимости, дополнительную медицинскую помощь. Есть возможность? Я задумался. Мой отец — очень гостеприимный человек. Пусть к нам и редко заезжают далекие соседи, он всегда с ними в ладах и предоставляет отдельную комнату на случай визитов. Да и я всю свою жизнь, по большей части, провожу в окружении четырех стен, отца и двух верных служанок… (в замке их больше, но мы толком не пересекаемся. Слишком важные тетеньки.) — Единственный, с кем нам можно обсудить этот вопрос — мой отец. Но я думаю, что он будет только рад принять нового гостя, — я приветливо кивнул и улыбнулся. Женщина сделала то же самое в ответ. — Отлично, просто замечательно… — на выдохе прошептала она. Было видно, что из рода они приезжего. Редко можно встретить человека с темными как мгла волосами у нас в краях. Однако… взглянув на юношу, который сейчас вставал по протянутой кучером руке, можно увидеть некий фиолетовый отблеск в волосах. Словно виноград блестит на солнце. Портер достал из рикши некоторые вещи, а затем ровной походкой (с не менее ровной осанкой!) подошел к юнцу. Перекинувшись несколькими фразами с матерью, тот развернулся в мою сторону и кинул взгляд своими желтыми глазами — о боже! — как же они красивы! Идеальной формы, которая дополнена некоторым красным цветом снизу… Вероятно, некая фишка его макияжа. Хм, если задуматься, чтобы найти столь подходящий элемент такой ежедневной и простой вещи, как макияж, требуется немало времени… Интересно, как быстро он подобрал, что дополнение уголка глаз так идеально сказывается на его лице… Распрощавшись с женщиной, я так и не услышал ни слова о том, откуда они и куда направлялись. Вероятно, смогу узнать чуть позже у самого сына той дамы. Вместе с портером мы прошли в замок. Он оставил вещи, кивнул юноше на прощанье и пропал. Стоя вдвоем в одной комнате плечо об плечо с ним, я почувствовал до костей пронизывающее тепло. Его ноги немного дрожали.