Очень странная болезнь
Я взял небольшое зеркало со своего комода и принялся осматривать свою шею и грудь, но все было в абсолютном порядке. Я вновь был шокирован. Где-то за дверью слышались многочисленные вопросы «Цукаса, у вас все хорошо?», но я не отвечал: я был слишком встревожен и глух в этот момент, что не слышал ничего кроме своих мыслей и боли. Что происходило?.. Стоило мне встать, как в сердце что-то кольнуло. Я был готов упасть на месте, но вовремя схватился за край письменного стола. Мне хватило сил, чтобы сквозь темноту в глазах взглянуть на часы, — стрелки их показывали на один час после полудня. Я удивился: неужто я пропустил утреннюю молитву?.. Но потом меня осенило. Дверь же закрыта, меня никто не мог разбудить, а я, судя по всему, спал мертвым сном. Ну, как… сном очень живым. Я вновь чуть не упал, вспоминая ночное видение. Руи?***
Когда я наконец покинул свою комнату и спустился вниз в сопровождении горничной, я увидел за столом нашего гостя: он, как обычно, пил горячий шоколад из стакана. Он сразу же заметил меня и приветливо улыбнулся, кивнув. Интересно, что сейчас у него в голове?.. — Мне, кажется, нужен врач, — сказал я служанке. Впервые судьба повернулась так, что я произнес эти слова сам. Ни мой отец, ни кто-то другой… Я всегда считал себя абсолютно здоровым и готовым к подвигам юноше, до одного момента. — А что случилось? — тихим голосом произнес Руи, услышав мои слова. — Я… — кажется, я уже хотел начать говорить, но, — Я потом тебе расскажу. Когда выпадет шанс, — я до сих пор стоял так, что горничная держала меня за локоть. Кажется, я был готов свалиться от слабости прямо в моменте. А вот Руи казался более оживленным сегодня, это не могло меня не радовать. Отец тут же стал быть просвещен в мои проблемы, был вызван доктор. Меня принялись осматривать, но о каких-либо телесных повреждениях и слуху не было! Это все крайне странно. Как песок в песочных часах капал вниз, так же протекали мои минуты жизни. К вечеру я почти не мог нормально ходить, если не держался за что-нибудь. Доктор все это время оставался у нас. Я до сих пор помню его угрюмое, серое лицо и каштановый парик, который он никак не мог нормально уложить. Именно этот же доктор осматривал меня в возрасте пяти лет, когда иглы впервые дали о себе знать. Я лежал в кровати и рассказывал доктору о своем сне (не в деталях, конечно). Я сказал, как видел нашего гостя, как потом место в моей кровати осталось теплым. Я сказал, что чувствовал невыносимую тяжесть в груди, а потом проснулся от игол. Пламя от свечи в комнате тихо отражало мои волосы на стене. — Что, если нам пригласить вашего гостя сюда? — внезапно предложил врач. Я кивнул. Горничная, которая находилась возле моей комнаты, спустилась в гостиную и позвала за собой Руи. — Ах, Цукаса, как ты?.. — жалостливо завел песню он, стоило ему только войти в комнату. — Наконец-то мне дали с тобой увидеться, — он подошел к кровати и, нежно улыбаясь, положил одну руку на мою щеку. Я почувствовал прежнее исходящее от него тепло. — Так, сударь, сейчас я тут главный, — вмешался доктор и убрал его руку с моей щеки. В ответ Руи лишь кинул краткий презирающий взгляд и положил свою ладонь на грудь. — Кхм… Юноша говорит, что видел вас во сне, а затем проснулся от знакомого удара иглами. — Ты видел меня во сне?.. — восторженно ахнул он, спрашивая меня. Врач кашлянул. — Но он также видел вас во сне с десяток лет назад, а затем так же проснулся от некого удара иглами… — мужчина поправил очки на своей переносице. Руи моргнул пару раз, прежде чем заговорил: — И я тогда видел его во сне, — кивнул он. — А этой ночью? — Можно сказать и так. — кажется, он покраснел? Я мало разбирал выражение его лица при тусклом свете свечей — Удивительно… в мифологии и сказаниях я ни разу не слышал ни слова о подобных явлениях… вернее, я слышал, что один человек может сниться другому, но чтобы человек снился снова спустя десять лет?.. — А вы разве хорошо знакомы со сказаниями? — встрянул Руи. — Вы же доктор. — Кхм… — он снова поправил очки на переносице, — Мифологию и сказания мне тоже знать важно. Иногда болезни возникают именно из-за этих явлений, а не чего-то физического. Руи осторожно промолчал. Его аккуратный взгляд снова упал на меня. Я вновь увидел его прекрасные глаза, которые сейчас отражали красным цветом пламя свечей в себе. Прямо как на картине, висящей на стене напротив. Сейчас он был в белой рубашке с искусно вышитым воротником. — А можно мы побудем некоторое время вдвоём?.. Нам толком и не довелось видеться за сегодня… — Руи меланхоличным тоном обратился к врачу и горничной. Те двое неспешно переглянулись и кивнули. — Ладно, — ответил доктор, — Все равно нам ничего не удалось понять… — он взглянул на собственные записи и выдохнул. Встав со стула, он в сопровождении служанки вышел из комнаты. Мы с Руи остались одни. Он сел на край кровати и посмотрел на меня. Мы не разрывали уже ставший родным зрительный контакт, пока он не взял меня за холодную руку: — Выздоравливай скорее, хорошо? — Руи, — я не мог говорить громко. Приходилось шептать: — Руи, ты знаешь, что мне снилось? — почему я спросил именно это — не понимал. Не понимаю и до сих пор. Воцарилось недолгое молчание. — Знаю, — тихо прошептал он, сладко улыбаясь. Я был в ступоре. Я с полуоткрытым ртом смотрел на сидящего на краю кровати Руи, как он придвинулся ко мне. Но, к моему удивлению, он не стал утыкаться носом в шею; он тепло обнял меня за плечи. Это было куда приятнее обычных его действий. — Прости, если потревожил там, во сне, — он шептал мне на ухо, закрыв глаза. — Но помни: если ты случайно умрешь в сновидении, это будет от моих рук. Если умру я, это будет из-за твоей гибели… — завершая фразу, он оставил поцелуй на моей холодной щеке. Мой мозг начинал вскипать. Я не понимал абсолютно ничего. Словно в меня загрузили информацию, перевернули вверх дном и заставили все разложить по полочкам. — Спасибо за то, что делишься своими силами… — он приподнялся и встал с кровати, оставляя меня одного. — Что?.. Руи скрылся за дверью. И лишь через мгновение мои глаза широко раскрылись, и я оробел — меня осенило.Нисхождение
Я заснул без задних ног, — я был слишком уставшим. Я толком и не ел весь день, даже пропустил утреннюю и вечернюю молитвы из-за своей слабости. Окно в мою комнату было приоткрыто, а дверь на этот раз попросили не закрывать на ночь. Проснулся я с тревогой. Она играла у меня в груди, в голове, бегала по разуму и спускалась по телу в самые ноги, — я дрожал. То ли от холода, то ли от вчерашней слабости, которая до сих пор преследовала меня. Сквозь слепоту мыслей я понял лишь одно: мне хотелось найти Руи и поговорить. Возможно, сесть на скамейку и пообщаться… Но не так, как мы делали это обычно. Я уже не смогу обсуждать с ним обычные заботящие жизнь вещи. Я кое-как поднялся с кровати сквозь слабость, перед глазами все плыло: потухшие свечи казались мне стаканами, часы — луной, а стол вообще походил на лодку. Ноги дрожали. Я поджал губы, собрал ладони в кулаки и принялся неспешно спускаться вниз. — Боже, с вами все хорошо? — завидев мой плачевный вид, сразу же подбежала одна из горничных. — Еще вчера так было… мне даже никакого лекарства не дали, — я мотал головой. — Сейчас-сейчас, пройдемте за мной… — она суетливо взяла меня за руку и аккуратно повела за собой. — Который сейчас час?.. Но ответа я не услышал. Женщина лишь молчаливо вела меня за собой по холлу. Канделябры висели по обе стороны коридора, а я медленно шагал между ними. Когда это все закончится?.. Мы прошли в гостиную. Там сидели мой отец и врач. — Цукаса! — мой отец тут же вскочил с места, подбежал ко мне и заключил мое лицо в свои руки. — Как ты?.. — С каждой минутой все хуже… — я помотал головой, и врач озадаченно посмотрел на меня. Сказать честно, я тоже был очень озадачен. — Где Руи? Отец с горничной переглянулись. Повисло короткое молчание. — Иди проверь, — поручил отец горничной, на что та в ответ кивнула. — Обычно он уже встает к этому времени… — мы вместе посмотрели на циферблат — два часа. — О чем вы говорили вчера? — встрянул врач. — Да… ни о чем. Он быстро ушел, так что не беспокойтесь, — махнул рукой я. Но я понимал: беспокоиться есть о чем. Но я не мог высказать все свои мысли доктору, ведь они еще не подтверждены фактами.***
«Его нигде не видно!» — слышались фразы от горничных, которые эхом, словно отражаясь о водную гладь, повторялись одна за другой: кто-то спрашивал, уточнял, кто-то — отвечал. Мне несложно было догадаться, что Руи сейчас не где-то в замке. Я предположил, что он просто мог сидеть в своей комнате, закрыв дверь на замок, однако и эта теория не удосужилась того, чтобы иметь свое место, — дверь в комнату была открыта. Мы принялись тут же ее осматривать, даже проверили шкаф (хотя понимали, что гость наш не такой глупый) — но в нем была лишь одежда. Служанки пошли дальше, а я предпочел остаться здесь, в комнате Руи, ведь мне снова стало плохо. Оставшись наедине с самим собой, я сел на чужую кровать, — подушка, лежащая на ней, приятно пахла какими-то цветами. Вероятно, это духи, хотя я ни разу не замечал, что тот ими пользовался. На прикроватной тумбе стоял золотой подсвечник. Мне стало интересно выдвинуть чужие комоды и посмотреть, что он в них хранит, но все же я не решился на такой поступок. «Вдруг он появится прямо здесь и сейчас?» — думал я. Хотя сейчас осознаю, что это — его появление — было бы куда лучше, чем нескончаемые поиски наших горничных. Стоило мне прилечь на чужую кровать, — воспоминания о сне отголосками встрянули в моей голове. Я, кажется, даже на секунду опешил. Что происходило в ту ночь, почему, и было ли оно на самом деле? Вдруг это было не ночное видение, а самый настоящий, живой час, который мы провели вместе?.. Ах, кажется, мой мозг снова начинал закипать. По телу пробежалась, как по углям, волна мурашек. Я задумался. А точно ли то была моя комната?.. Вдруг это не он пришел ко мне, а я к нему?.. Сквозь подступающий сон я слышал отчетливые фразы горничных о том, что нужно проверить двор. Меня это уже не заботило. Хотя, нет, простите, не так. Меня это очень заботило, но сон заставлял меня забыть об остальном. Меня заботило то, где находился Руи. Меня заботила его неожиданная пропажа… Стойте. Настолько ли неожиданная?.. Меня резко осенило. Вчера он убежал от меня так быстро, что не дал договорить. Словно чернила у писателя кончились в самый важный момент кульминации… о, боже. Я широко открыл глаза и потерялся в смятении. Что, если отсутствие сил в последнее время у меня из-за него… что, если я ощущаю жжение и тяжесть в груди из-за него, из-за Руи?.. Ах, Руи-Руи… такой обворожительный внешностью человек со столь утонченными чертами лица… Сколько же я о тебе не знаю, милый мой?.. Я резко вспомнил его вечную сонливость, вспомнил, что ему становится плохо под солнцем… А еще он не любит резкие запахи. Мне крайне не хотелось, чтобы моя догадка оказалась верной. Я задрожал — то ли от своей глупой болезни, то ли от подступающих слез… я не мог представить себе осиновый кол. Милый мой, почему ты выбрал именно меня как свою жертву?.. Вампиры могут являться во снах и кошмарах задолго до своего появления в твоей жизни. Они могут быть истощены, но обязательно найдут жертву для своего обожания. Они могут быть мертвы, но живы снаружи. Жива их оболочка, их кожа, их утонченное лицо… жива будет и их любовь к тебе, вечная и нескончаемая. Если на тебя пал выбор, то тебе не сбежать: ты будешь маяться и метаться из одной стороны в другую, ты будешь осознавать, что тебе прекрасно с этим человеком; но ты также будешь понимать, что он здесь только за твоей жизнью. За твоей энергией, стоит прямо за спиной… — Цукаса? Что ты здесь забыл? Я вышел из сна своих мыслей. Сколько я спал в его кровати? Час? Два? А может, уже вечер? — А?.. — я тут же приподнялся, сходу стараясь связать что-то членораздельное: — Я… заснул… случайно. Кажется, он взглянул на меня с пониманием и осторожно выдохнул. — Ты где был?.. Тебя же все искали! — я резко опомнился. — О-ой… правда? — он почесал щеку. — Я гулял в парке при замке. Сейчас вишня цветет… Я бы хотел погулять с тобой, однако тебе нездоровится… Но я сорвал тебе веточку! — и, словно фокусник, он где-то из-за спины взял веточку с белыми цветочками. Хотя, может быть, я спросонья не заметил её… все равно для меня Руи был каким-то волшебным. И будет таким до конца своей жизни. Я осторожно принял этот незамысловатый и внезапный подарок и осмотрел со всех сторон: цветочки, пусть больше не изменятся по форме, — не увеличатся, — все равно были очень красивыми. — Руи. Почему ты пропадаешь? — Неделя скоро пройдёт, — он сел на корточки, и наши взгляды сравнялись. — И тогда я пропаду навсегда. Последнее слово болью врезалось мне в сердце. Оно вздрогнуло, подскочило, сделало кувырок, как их делают скоморохи в городе. Навсегда… Я правда больше не увижу его ярких глаз? Я больше не смогу любоваться его волосами на солнце?.. — А сейчас, — он резко выпрямился, — Прошу меня простить, il est l'heure de partir! — Руи, стой! — я крикнул и резко сел, выпрямив руку в его сторону, но он уже скрылся за дверью. Моё давление, кажется, подскочило, в глазах помутнело. Я лег обратно и начал прерывисто дышать. Я хотел увидеть его снова. У меня снова забрали чернила на недописанном рассказе. У меня снова отобрали силы. Вопреки своей слабости, я собрал всю свою волю в кулак, оставил веточку на подушке кровати и вышел в коридор. В моих глазах было темно, но я увидел на другом краю силуэт. Это была горничная. — Я видел! Я видел его! — начал кричать я, чтобы та обратила на меня внимание. Я держался за ручку двери, чтобы случайно не упасть. — Когда? Мы не видели его нигде… — она подошла ко мне. — Боже, может присядете? — похоже, ее смутил мой нездоровый вид. — В комнате… он сказал, что пропадет навсегда… Он сказал, что был во дворе замка все это время! — Цукаса… — кажется, горничная мне не верила. — Может, вам приснилось? — Нет же! Пройдем за мной! — я вновь зашел в комнату, — мое сердце дрожало. Я взял веточку яблони с кровати. — Он принёс мне это.***
— Кхм… — врач задумчиво чесал подбородок, осматривая цветы на ветке, — В таком случае он мог скрыться лишь в одном месте. В старой колокольне. Мы запрягли рикшу и направились к холму, где сейчас находится одна из старых колоколен, — сейчас она стоит без крыши. Ехали мы втроём: я, отец и доктор. Они что-то загружали с собой, но я не смотрел, — мне было плохо. Плохо от того, что в глазах всё мутнело, и от того, что это может оказаться моя последняя встреча с ним. Отец и врач остались стоять снаружи и позволили зайти мне первым. От них двоих Руи бы, вероятно, метнулся отсюда прочь, а со мной он ещё сможет поговорить… Я еле как поднялся по шаткой лестнице, не внушающей доверия, чтобы наконец вновь увидеть его. — Хм… — он развернулся в мою сторону, — Я знал, что вы сюда приедете. Знаешь ли, Цукаса, — он подошел ко мне ближе, отчего волна мурашек пробежалась по моей коже, — Твой врач отлично разбирается в мифологии и сказаниях; боюсь, в тот день я был неправ. Я мог скрыться в любом другом месте, но знаешь ли ты, почему я оказался именно здесь?.. Я вновь хотел оказаться рядом с тобой. Неделя подходит к концу, наше время утекает, не так ли? Если бы я скрылся в другом месте, о котором не знает твой врач, мы бы уже не встретились… — Почему ты убегаешь?.. — я сделал шаг вперёд. — Я убегаю от них, Цукаса. Я убегаю от плохих людей. Но к ним ты не относишься. — Почему они плохие?.. Воцарилось недолгое молчание, где-то за стенами крикнул ворон. — Потому что они не дадут умереть нам вместе, милый. Что?.. Я был поражен таким ответом. Я хотел быстрее убежать; но я хотел упасть и молить его о том, чтобы мы оставались вместе. Я не понимал, что чувствую. Он вновь наложил какие-то магические чары своим прекрасным голосом, он вновь заставил мой разум туманиться одним лишь своим взглядом. В каком смысле умереть вместе? Я не готов умирать вместе с ним! Вернее, нет… в смысле… Нет, я готов идти с ним до самого конца, туда, куда бы он ни повел… Но я не готов умирать прямо сейчас! В первые дни своего приезда он был так слаб, вял и бледен, но сейчас горит искрой! И я знаю, что именно я помог ему в этом. В буквальном смысле. И сейчас на нем тот же фрак, как и в первый день нашей встречи… — Ты же знаешь, — вновь начал он, — Что без тебя я бы и сегодня был таким слабым, как в первый день приезда… Он неспешно сделал несколько шагов вперед. Старый, хлипкий пол скрипел у нас под ногами. — Я знаю… Я осознал это лишь сегодня… — слезы наворачивались на мои глаза. — Зачем?.. Зачем ты так поступаешь? — Потому что я люблю тебя, Цукаса. А люди вокруг никогда не полюбят тебя так сильно, как я; никто не полюбит меня так же сильно, как ты. Солнце просачивалось через дыры в потолке старой колокольни. Где-то по углам рос сухой мох, дул прохладный ветер. У меня оледенели концы пальцев, я сжал их в кулаки. Даже в какой-то старой колокольне Руи выглядел обворожительно. Внезапно я даже поймал себя мысли, что мне захотелось, чтобы он снова так горячо прижался щекой ко мне, как несколькими днями назад… Вероятно, на первом этаже колокольни еще стоят мой отец и доктор, слушают нас, чтобы, может быть, вовремя прийти на помощь… Я начал шепотом: — Руи, это очень важно. Снизу — мой отец и врач. Осиновый кол. — последнее словосочетание я произнес крайне тихо и осторожно, но это не спасло от реакции напротив. Я впервые увидел страх на его лице. Я не знаю, что происходило у него в мыслях, но взгляд его испуганно метался из стороны в сторону; он поджал губы. — Это же глупая шутка, верно? — он встал еще ближе и взял мои холодные руки в свои, — они были в белых перчатках. — Мне бы искренне хотелось верить, чтобы все происходящее вокруг оказалось шуткой… Я ведь из-за тебя постепенно умираю, да? Из-за меня ты сейчас полон энергии… — я потер в зоне шеи. Такие, как он — не могут умереть от старости. Они просто не стареют внешне, хотя постепенно силы покидают их. И их не было изначально у него. Он стал живее благодаря мне. Его выбор пал на меня. Та прогулка с отцом, то письмо, тот случай — все было уже предопределено. Как постановка у уличных актеров. — Цукаса, твое сердце ранено… — он прижался ко мне и положил руку мне на грудь, — Так давай же умрем вместе? Давай вместе избавимся от мук и тягот этой ненаглядно-ужасной жизни! Давай же! — он улыбался. Чего не сказать про меня. Я был обескуражен, напуган и слаб. Я держался на чужих руках, которые не давали мне упасть. Не давали, пока в моих глазах снова все не помутнело. Пока я снова не почувствовал жар в шее, заставивший меня небрежно упасть на колени. Кажется, сквозь полудрему я слышал быстрые шаги двух человек: несложно догадаться, что это были те, с кеми я сюда приехал. Я сидел возле старой белокаменной стены и видел кол, но не видел крови. Я заснул.***
Внезапно для самого себя я проснулся. Хватая ртом воздух, я тут же поднялся с кровати и увидел далеко за окном то, как запрягают рикшу. Я сразу же подбежал к подоконнику с открытым окном и принялся рассматривать происходящее вдали, — да, моя секундная версия была верна. Одна неделя прошла. Я не чувствовал прежней слабости и тяжести в груди. Я сразу же побежал на улицу, пропуская мимо себя косые взгляды служанок. Мой отец уже провожал взглядом карету, когда я прибежал к нему. — Вот и уехал наш гость, — выдохнул он. — А ты чего не в постели? У тебя режим, выписанный врачом так-то! Я пропустил слова мимо себя и смотрел далеко-далеко вдаль. Мои брови и губы задрожали, но уже не от болезни. Мне было грустно. Я снова не успел договорить… — Почему вы не разбудили меня, чтобы мы попрощались?.. — я жалобно взглянул на отца. — Разве?.. Руи сказал, что он попрощался с тобой… Я немного опешил. Может я чего-то не заметил? Мы вместе вернулись в замок, и я зашел обратно в свою комнату. На моем подоконнике лежала веточка яблони.