Влажный палец с нажимом ведёт по ключице, уменьшая его к разлёту. Прикосновение совсем недолгое, почти невинное, но такое острое в своем воплощении, что Нейтан чувствует, как с очередным ударом сердца не меньше пинты крови оттекает лёгким онемением от мозга и бухает в член, и раздражённо шипит, оттягивая яйца. Ебать, словно пубертата мало!
- Барри, отъебись... Пожалуйста! - рычит Янг. Не, это, вообще-то, невьебенно охуенно, как и любой секс вдвоем лучше обычной дрочки, но...
Но не когда, блять, в старый добрый онанизм вмешивается невидимка-извращенец! Тут же хрен поймёшь, действительно он тебя касается, или это мозг окончательно ебнулся от спермотоксикоза по этой хуманизированной акуле?
Нейтан чувствует смешок кожей, прерывистым выдохом в шею, от которого волосы на загривке поднимаются и мурашки проносятся по телу статикой. Нет, Саймон не смеётся, не так, чтобы Янг его услышал, этот фрик слишком умный, чтобы так подставляться. А для фантазии материала нет - Нейтан ни разу не слышал, не видел, как Саймон смеётся, особенно так, лукаво и голодно, обнажая самые кончики клыков и кромку языка.
Нейтан не слышит, но чувствует его полный довольства и власти над ним смех и стискивает основание члена перед тем как яростно, пуще прежнего, начать двигать по нему кулаком. Чем быстрее он кончит, тем меньше у Саймона будет времени на прикосновение.
Бля, и куда делась его скорострельность, когда так нужна?! Сука...
Кажется, его уловку раскусили, потому что следующее прикосновение настолько яркое и внезапное, что Нейтан выгибается дугой, и скулеж застревает вместе со слюной в глотке: Саймон выводит спираль на его головке. Снова одним лишь пальцем, но подгадав момент так, что фалланга оказывается зажата поднятой складкой крайней плоти, усиливая эффект. Нейтан, блядь, чувствует всё: и то, как собственная кожа обвалакивеет фалангу, и как натягивается уздечка под подушечкой, и как ярко, с нажимом, давит кромка аккуратно подстриженного ногтя на плоть, особенно по впадинке уретры.
Нейтан сгибается рывком, распахивая глаза, но прикосновение уже оборвалось, следов нет, видеть нечего. Он со стоном бьёт кулаком в стену.
- Какое же ты мудло!
Сука! Мстительный мудак!
Где-то возле уха, левее и выше, слышится/чудится хмык. Нейтан резко поворачивается, вскидывается, но скулу только режет влажностью - от ли от резкого движения то ли... От прошедшего по скуле языка?
- Гребанный фрик, харе ебать мне мозг! - глухим шёпотом взрыкивает Нейтан, жмуря глаза. Лёгкий поцелуй в плечо и ногти, коротко проходящие по бедру, даже царапин не оставляя - форменное издевательство.
Лучше бы Саймон действительно его выебал. Развел шире дрожащие бёдра, вклиниваясь собственными между, подтянул, с ленцой так, по-хозяйски ближе, держа под поясницу, деловито и беззвучно сплюнул бы в ладонь, перед тем, как мазнув по сфинктеру, провести рукой по собственному члену, смазывая. Чутко промял сразу двумя пальцами поджавшуются дырку, мгновенно расслабляя её прикосновением, и, приставив головку, втиснулся в тело одним долгим, как асфисийный затяжной оргазм, движением.
Нейтан жмурит глаза до слез, наяривая сразу двумя кулаками по члену, но почти не чувствует этого. Он чувствует кончик холодного носа, поддевающего влажные кудри на затылке, мягкий, слишком мягкий поцелуй на седьмом шейном позвонке, большие пальцы, скользящие по впадинке позвоночника до поясничных впадинок, дельтой расходясь к ним, чтобы осесть круговыми движениями на вершинах тазовых косточек.
Саймон - ебанувшийся от безнаказанности эросадист. Фриков неведимка! Нейтан скулит, вертится, откидывается спиной назад, втискиваясь между прутьев, сам подтягивая колени к груди, раскрываясь и сильнее, до черноты, смеживает веки, сдаваясь.
Потому что если глаза закрыты, все ощущения становятся ярче, и неважно, настоящие они или нет.
Темнота обретает вес, проминающий пружины тощего матраса, и плоть, наконец-то касаясь вплотную, ощутимо до дрожи, до жара, плавящего кости. Нейтан задыхается, когда чувствует ладонь, ведущую от колена к паху по внутренней части бедра, подхватывая ногу снизу, заставляя развести их, упираясь пятками в матрас, раскрыться, точно цветку или препарируемой лягушке - впервые в жизни Янг готов быть и тем, и другим.
Рёбра режет выдохом и скользящей по грудине разомкнутой кистью. Нейтан буквально чувствует над собой вес, как свет - притяжение черной дыры, как торчок - подступающий блаженный передоз, как его собственное сердце - очередную смерть.
- Назови меня. - хрипло, точно из морской глубины, доносится до него шёпот. Нейтан распахивает глаза и мгновенно стонет, осознав свой промах - прикосновения исчезают вместе с голосом. Он вздыхает, хнычет, мнётся, тараня бёдрами воздух, от чего член подскакивает ещё выше, дёргается, но разрядки не находит.
- Да ёбанный ты в рот! - Янг смаргивает злые, бессильные слёзы и зажмуривается снова. Темнота под веками вспыхивает касаниями и шёпотом снова, всего несколько секунд спустя:
- Пока ещё нет. - голос смеётся выдохом по кромке уха, трёхярустным акульим оскалом.
- Назови меня. Ну же, Нейтан... - голос становится ниже, спускается ниже цепочкой поцелуев по боковой части шеи от уха к плечу.
Нейтан жмурится, упрямо трясёт головой, но облизывает губы. Темнота лижет ягодицы подушечками пальцев одной руки, пока вторая кошачьей лапой обводит соски. Слишком невесомо, дразня, выжигающе последние капли терпения.
Блядь, Нейтан же смотрел Невидимку, он знает, как это может быть! Кейн - мудак редкостный, но Янг его пиздец как понимает! Но кто же знал, что быть ему не Себастьяном, а сучкой-Линдой?!
- Да пошёл ты, мудааакхх...- Нейтана трясёт, и то, что должно было быть гордым посылом в дальнее эротическое анальное путешествие, обрывается скулежом, когда головку стискивает чужой кулак. Не больно, совсем нет, но так плотно, так жарко, что он выть готов из-за того, что оргазм одновременно и отсрочен на пару минут, и не накрылся медным тазом окончательно. Скотина хитрожопая, и откуда этот дынеёб такие фишки знает?
Два пальца трут за мошонкой, пока остальные взвешивают, мягко мнут яички, гладя нежную кожицу. Нейтан ёрзает задницей по сбитой простыне с крошками, намекая, почти насаживаясь на пальцы, что можно пройти и дальше. Бля, он не ханжа и не девственник, он мужик и знает, что раз ему, как самцу, была дана простата, идиотизмом будет не пользовать дарованной природой халявной точкой кайфа!
- Бля, Барри, ну не тупи, а... - почти молит Нейтан, облизываясь. Сам щиплет себя за сосок, открывая шею, почти теряя сознание от того, как приятно чувствовать, как большой палец давит на промежность. Но ухо оплаяет понимающий хмык и он снова слышит:
- Назови меня. Правильно, Нейтан, я знаю, ты сможешь. Ты помнишь, ты умница...- Янг жмурится, трясётся от непривычной, режущей ласки в голосе.
- Давай, Нейтан, малыш, назови меня...
И губы всё же вздрагивают, выпуская из себя, сначала тихое, неуверенное, заветное:
- Саймон... Саймон-Саймон-Саймон!
Нейтан частит, чувствуя, как стыд, почти ему незнакомый, а потому, мощный, накрывает с головой румянцем. Чувствуя, как на коже смыкаются не только губы, но и зубы, мягко, чтобы не дёргался, без следов, прихватывая плечо. Чувствуя, как влажные, но всё ещё горячие пальцы кружат по анусу перед тем, как скользнуть в него...
Надолго его не хватает: всего пара скольжений по простате, и Нейтан выгибается до боли в позвоночнике, цепляется за воздух, оседающий в хватке жёсткой, жёстче привычных оранжевых роб, ткани.
И теперь не надо жмурится, глаза сами сыто закрываются, не желая, даже открытыми, видеть что-либо кроме движущихся цветных пятен. Нейтан сыто выдыхает, зевая в скользящий, влажный и глубокий, как утягивающий в пучину водоворот, поцелуй. Тело расползается по матрасу довольной дохлой медузой.
Он бы и рад напоследок укусить этого ублюдка, да сил нет... Как и особого желания, всё же, вышло охуенно...
- Но ты всё равно ебанутый, Барри... - бормочет, засыпая, Нейтан.
Смешок и приглаживающую его по волосам руку он чувствует уже во сне.
***
И на сон же списывает ощущения по пробуждении, морщась от того, как засохшая сперма стягивает волоски в паху. Твою мать, говорил же сам себе не кончать в постели, хуй же сил остаётся до душа чапать, чтобы тот же хуй отмыть!
Даже излишняя скользкость в жопе не смущает - дрочить на две точки всегда эффективнее, а он навострился делать это даже во сне, не зря же тюбик со мазкой под подушкой держит. Нет, Нейтан не гей. Просто любит трахаться и разнообразие. И один сон пидорасом его не сделает, даже если он видит его не один раз.
***
Нейтан, застонав в последний раз, падает на матрас, что-то невнятно бурчит и мгновенно засыпает, не обращая внимание на то, что ещё середина дня. А Саймон...
Саймон в последний раз дёргается, обретая видимость, и отступает ещё на шаг, чуть не падая с лестницы, ощущая, как чуть сильнее начинает нервно дёргаться глаз.
Он не должен был этого видеть. Он не должен был этого... Он вообще не должен был быть здесь, если бы надзиратель не послал его проверить, куда опять пропал Янг!
И всё же...
Саймон поджимает губы и выпаливает:
- Какого хрена?!
***
Саймон дожидается, когда другой он, ошеломленный донельзя, уйдёт, пытаясь осознать увиденное, и только после этого встаёт с матраса. Укрывает Нейтана пледом, предварительно вытерев ладонь о его пах - дьявол в мелочах, и глупо спалиться на излишне чистоплотности он не может себе позволить. И только после этого выбирается из центра, на ходу переводя таймер на следующую контрольную точку.
Эту третью базу они успешно прошли.
