***
Холодные струи бьют в лицо, напор отличный для такого забытого Богом местечка. Скорее всего во всем мотеле они единственные постояльцы. Дин стоит под водой слишком долго, пора выходить, чтобы не вызвать подозрений, а Сэм хоть и тоже захвачен всем этим, но не настолько глуп, чтобы не заметить длительное отсутствие брата. То, что происходит, не совсем нормально. Правильней будет сказать - совсем не нормально. Насколько Дин знает, далеко не каждый старший брат вылизывает член младшего брата перед тем, как спеть колыбельную. Нормальностью тут и не пахнет. Однако с этим они вроде как уже разобрались, приняли взаимную глубокую жажду, вскрыли многолетний нарыв, освобождая себя от мучений неразделенных чувств. Вместе с этим неосознанно выпустили такую нездоровую похоть, что даже перед глазами темнеет от желания. Всю жизнь Винчестер был нетерпеливым, несдержанным и жадным, брал, что хотел, за исключением Сэма, конечно. Но Сэм режет его, как нож масло, ни к чему не принуждая против воли, Дин на все соглашается сам, позволяет владеть собой. Он ластиться, как пес к хозяйской руке, послушно принимает все, что ему будет предложено, становится податливым и пластичным. Брат может попросить, что угодно, и Дин выполнит любую просьбу. С ужасом и смирением он понимает, что готов отсасывать ему хоть каждый вечер, гавкать и жить на привязи, покорно раздвигать ноги, ложиться под него или наоборот, а когда надоест, исчезнет по одному указу пальца и ссохнется, свернувшись калачиком. Это пугает до чертиков. Чересчур много кризисов для такого короткого промежутка времени. Душ охладил разгоряченную кожу, но не смог унять вскипевший поток мыслей. Надо вытянуть себя за шкварник из ванной, источая напускное умиротворение, и просто заснуть на этой гигантской кровати. Твою мать… Дин совсем забыл, что старый крот выделил им комнату для новобрачных с совместной койкой. Отличная шутка, дедуля. Дин представляет дальнейшие события, как в дешевой романтической комедии. Вот они, едва знающие друг друга, молодые студенты, которых играют тридцатилетние актеры, случайно попадают в номер с одной постелью, и все, конечно, заканчивается сексом, с утра неловкость, бессмысленная склока третьего акта и счастливый финал. Закат. Титры. Все это кажется немного наивным и забавным, пока не оказываешься в таком кинематографическом шедевре сам. Дин ощущает, что он скорее в эротическом триллере с элементами хоррора, который почему-то показывают на канале про животных. Проворачивается ручка двери, в висках начинает стучать быстрее, будто сейчас он зайдет в клетку с голодным тигром. Тигр раскинулся поперек кровати с закрытыми глазами и застывшей улыбкой на лице, разморенный выпивкой, зноем и недавним оргазмом. Так лучше. Не увидит, что Дин побродил в закоулках лабиринта своих размышлений и немного погрыз себя изнутри. — Эй, улыбашка, ты живой? — Дин старается звучат бодро, быстро натягивает трусы на мокрый зад и ныряет в ворот футболки. — Не знаю, пока не понял, — отвечает Сэм, ухмыляясь, открыв один глаз, подглядывая за братом, как сытый кот, — проверишь? — Кто-то перебрал и открыл в себе новую личность? Куда же делась монашка Саманта? — спрашивает Дин с немного нервной улыбкой. Они обмениваются вопросами, несмело флиртуя, прощупывая почву. Будет ли это чересчур или теперь в порядке вещей? Хочется скрыть сумасшедший мыслительный процесс, который настиг Дина в душе, поэтому он привычно зубоскалит. Просыпается игривость, хочется подразнить мелкого, вогнать в краску, чтобы тот тоже удрал в ванную. — Она где-то здесь. Иди, поищем вместе, — Сэм опередил брата, заставляя его щеки розоветь. В этой игре он точно не претендент на победу. Подходит к кровати, упираясь в жесткий деревянный край коленями, после того, как Сэм выставляет руку в приглашающем жесте. Дин возвышается над братом, между его разведенных ног, переплетает их пальцы на весу, слегка покачивая руками. Они смотрят друг на друга с нежными улыбками и лучистыми морщинками в уголках глаз. Все эти заигрывания и подколки гроша не стоят, но помогают им удерживаться на плаву, не ныряя с головой в омут страсти без слов. Сэм легко тянет брата на себя, предлагая устроиться на коленях, в его глазах начинает разгораться собственнический огонь. Дин слегка стопориться и тормозит. — В душ не пойдешь? Я оставил тебе немного горячей воды поплескаться, — Дин лукавит, он оставил почти всю горячую воду, пользуясь услугами прочистки мозгов, для которой нужна только холодная. — Не хочешь? — открыто спрашивает Сэм, оглаживая пальцами грубоватую кожу тыльной стороны ладони в его руке. — Сэм, — старший прикрывает глаза. Конечно, он хочет. Они оба хотят. Этому невозможно сопротивляться, особенно когда Сэм смотрит так, будто Дин божество. Дин тайно и отчаянно мечтает, чтобы Сэм так и считал. Ведь он старший брат, защитник, надежное плечо, он видит во взгляде напротив обожание и трепет, восхищение, а теперь и многое другое связанное с тем, что сейчас неотвратимо снова случится. Дин забирается на брата сверху, сжимая коленями, садится прямо. Руки расцепляются, большие ладони перемещаются на талию, чуть сдавливают, выдавая нетерпение и желание. Сэм водит взглядом по телу Дина, как сканером, гладит бока, опускает руки на бедра, сжимая, слегка толкается пахом вверх. — Я хочу тебя, — Сэм порывисто выдыхает, краснея, но смотрит прямо в глаза, чтобы показать серьезность своих слов. Дин мучительно стонет, упирает руки по обе стороны от головы брата. Сейчас. Вот сейчас он попросит и Дин не сможет отказать, снова разрешит управлять собой. Но Сэм ничего не просит. Молча, одним сильным движением он перекатывает их на кровати, оказываясь сверху, вжимается всем телом. — А ты хочешь? — шепчет он в самое ухо влажным дыханием, целует в шею. — Сэмми… - Дин обхватывает напряженную широкую спину, подставляясь ласке. Сэм приподнимается и заглядывает в раскрасневшееся лицо. Очень близко. Кажется, что настолько близко они не были никогда. Сэм кладет руку на горячую щеку, нежно оглаживая большим пальцем скулу. — Скажи, что хочешь меня, — он медленно наклоняется, оставляя легкий влажный поцелуй на подбородке. — Я хочу услышать, — едва касается губами кожи чуть выше. — О, господи, Сэмми… — Дин не выдерживает и судорожно обнимает лицо напротив ладонями, прижимаясь губами к легкой улыбке Сэма. — Конечно, хочу, — шепчет он между отчаянными поцелуями, — всегда хотел. Больше ничего не требуется. Сэм сминает его в настоящем поцелуе, прихватывает нижнюю губу и оттягивает. Дин тихо стонет, открывая рот, впускает в него горячий язык брата, который жадно проходится внутри. Они касаются языками, и это самое интимное, что происходило между ними. Градус возбуждения переходит все ограничивающие шкалы. Их члены трутся друг об друга, обтянутые тканью, но все ощущается слишком горячо и так. Сэм ритмично вжимается пахом между разведенных коленей Дина, подливая масла в пламя, охватившее два тела на выстиранных мотельных простынях. Страх, парализовавший Дина в душе, умолк, оставляя только потребность и страсть. Плевать на все и на всех. Он готов до конца жизни носить ошейник, если поводок будет в руках у Сэма. Но Сэму не нужен поводок. Они связаны намного сильнее материальных цепей. Хочется ощутить голой грудью такую же открытую кожу. Дин тянет с чужих широченных плеч расстегнутую рубашку, пытается высвободить из рукавов, но манжеты слишком тугие. Сэм садится, чертыхаясь, чуть не отрывает пуговицы, вынимая запястья, пока Дин сам снимает с себя футболку. Они сталкиваются грудными клетками, снова ловят поцелуй губами. Целоваться с Сэмом просто невыносимо хорошо, он такой ласковый, но требовательный, жаждущий, от его огромного тела пышет жаром. Горячие волны накатывают все сильнее, заставляя приподнимать бедра и толкаться в жесткую пряжку ремня. Минуту назад можно было скинуть джинсы вместе с рубашкой, да и вообще избавиться от всего лишнего, но они оба уже немного не в себе. Дыхание сбитое, кожа покрылась испариной, оторваться друг от друга невозможно, они влажно целуются, крепко сжимая друг друга в объятиях. Дин зарывается пальцами в длинные волосы, гладит напряженную шею, пока Сэм протискивает руки ему под спину и сильно сжимает ладонями задницу. Дин громко стонет прямо в приоткрытый рот. Он сейчас просто взорвется. — Снимай свои чертовы тряпки, пока я их на тебе не порвал, — Дин не далек от правды, терпение уже на исходе. Сэм резко поднимается, хватаясь за ремень, но переводит взгляд на Дина и с треском ткани сдергивает с него белье, оставляя полностью раздетым. Лихорадочно бегает глазами по комнате. — Что с тобой? Перевозбудился? — с легким недоумением говорит Дин и выпускает смешок, наблюдая за странным поведением брата. — Смейся-смейся. Нам нужна смазка, чтобы на утро кое-кто не плакал, — Сэм говорит это, но сам безумно смущается, хотя только что вытворял всякое без капли стеснения. — Возьми у меня в сумке, внутренний карман, — смиренно кивает в сторону Дин. Он в общем то и не сомневался, что сегодня именно ему достанется. — Конечно, — ворчит Сэм, — самое важное в охоте на сверхъестественную дрянь, — вскакивает с кровати, роется в сумке на стуле, находит тюбик размером с пол ладони, едва заполненный. — Не смотри на меня так, — Дин ловит ревнивый взгляд брата и снова смеется, — сейчас я с тобой. Небольшая заминка слегка успокоила разгоряченные тела, но атмосфера в комнате становится напряженной. С этого момента они ступают на территорию, на которой раньше никто из них не бывал. Это очевидно. Или нет? — Дин, ты… — Сэм запинается, выталкивая слова из горла еле слышным шепотом, — ты когда-нибудь спал с мужчинами? — Охренел?! Да кому бы я позволил, — Дин злобно дышит, отводя взгляд. — А ты? — он знает ответ, но спрашивает чисто из мести. — Нет! — быстро отвечает Сэм взволновано, но видно, как он пытается скрыть ликование. — Мы же не дети, знаем, как и что делать, — говоря это вслух, Дин вдруг начинает сомневаться, — или мне тебя научить? — Не надо, — Сэм краснеет еще гуще и совсем тушуется, — я читал. — Читал, значит, — Дин поднимает одну бровь, однако решает не издеваться над братом, который и так сейчас выглядит замучено, несмотря на выпирающую ширинку, — ну, покажи, чему тебя научили грязные журнальчики. Дин никогда себя не стеснялся, скорее наоборот любил выставлять напоказ, он прекрасно знает, как выглядит со стороны, но таким заниматься будет впервые, поэтому переворачивается на живот, укладывая голову на руки, в надежде, что так ему будет проще. Он точно не готов лежать с раздвинутыми ногами и стоящим членом, в открытую показывая лицо. Сэм подсаживается ближе и кладет обе руки на ягодицы, сжимая их пальцами, резко выдыхает. Проходится раскрытыми ладонями по пояснице, проминая ее, оглаживает бедра и снова возвращается, уже грубее сминая накаченную задницу, разводит в стороны половинки. Господи, как же это странно и неловко, Дин смущен, дыхание само замирает, его никто так еще не досматривал. Какая-то слишком долгая пауза на этом моменте. Сэм там совсем перегрелся? Только Дин хочет обернуться и узнать причину пробуксовки, как чувствует горячие губы пониже спины. Он удивленно дергается, пытаясь увернуться, но Сэм крепко держит, не давая сдвинуться с места, продолжает жарко целовать, пускает в ход язык. — Сэм, прекрати… — Дин гортанно стонет, пряча лицо в подушку. Сэм вонзает зубы в покрытую мурашками кожу. Мокрый язык зализывает укус, оставляя влажный след, и широко проходится прямо по туго сжатому центру. Это так горячо и непристойно, что рвущиеся наружу стоны сдерживать невозможно, Дин сдавленно скулит от новых ощущений. Сэм вылизывает его там и сам стонет, беспорядочно сжимая и оглаживая все, до чего может дотянуться, трет пальцами вход. — О, Боже, Дин… — младший надсадно дышит, будто это он сейчас принимает эту изощренную ласку. Пластиковая крышка отлетает и стукается об пол, выскакивая из рук, выдавая нетерпение. Дин чувствует влажные пальцы, аккуратно поглаживающие между ягодиц, надавливающие совсем слегка, и старается расслабиться. Это странно и непривычно, но, когда скользкий палец проникает внутрь, он почти ничего не чувствует. Сэм делает несколько толчков и сразу прибавляет второй, прокручивая. Вот теперь чувствуется, что это лучшее, что Дин когда-либо испытывал. Брат быстро находит место, где Дину приятнее всего, и теперь без остановки ритмично толкается двумя пальцами прямо туда, оглаживая подрагивающие горячие стенки, растягивает, слегка разводя пальцы в стороны. Шея и спина покрывается красными пятнами, каждую секунду Дину кажется, что он вот-вот кончит и пачкает простынь под собой мутными каплями смазки. Сэм добавляет третий палец, и сейчас впервые чувствуется жжение на входе, но все остальное никуда не пропадает, а только усиливается, смешиваясь с легкой болью. — С-сэмми…черт, — под плотно закрытыми веками мелькают белые круги. Сэм никак не реагирует, продолжает двигать рукой, выбивая из брата громкие хриплые стоны вперемешку с ругательствами. Безумно хочется потрогать себя, Дин разжимает кулак, выпуская трещащую наволочку, и тянет руку под живот, но Сэм перехватывает его, заламывает руку за спину и прижимает к пояснице. — Сэм, я не могу больше, — сквозь резкие отрывистые вдохи говорит Дин. — Потерпи, — торопливо шепчет Сэм, резче двигая запястьем. Видимо выжидает, когда Дин наконец сдастся и начнет выпрашивать. Это уже слишком. Дин ерзает на кровати и трясется всем телом, безумно стыдно, что он так сильно возбудился от пальцев в заднице. Но стыд еще больше подстегивает, заставляя чувствовать себя испорченным, ведь несмотря ни на что, ему это нравится. Нравится, что младший брат нависает над ним, разгоряченный и нетерпеливый, что он ускоряет темп ставших грубыми толчков, нравится скулить и сжиматься, подаваясь задом вверх. — Ты хочешь, чтобы я умолял? — все ниже пояса заливает раскаленным свинцом, Дина коротко потряхивает, под ним уже натекло целое озеро Мичиган. — Да, — сразу отвечает Сэм. Он проталкивает пальцы глубоко внутрь, задерживает там на мгновение и резко вынимает. Слышно шуршание джинсов, когда Сэм стаскивает их с себя, он усаживается сверху. Горячий и влажный член упирается Дину прямо промеж ягодиц, сверху падают капли смазки из опустевшего тюбика. — Не заставляй меня говорить это, — Дин сипит, отдаленно вспоминая похожий диалог десятилетней давности. — Я так же просил тебя, пока ты терся об мой зад, — младший водит членом по покрасневшему входу, размазывая смазку, чуть проталкивает головку внутрь. — Прости, — надломлено шепчет Дин в сгиб локтя, приподнимая бедра. — Тебе не за что извиняться, ты правильно поступил тогда. А сейчас попроси, — Сэм слегка покачивает бедрами. Вот он, момент, когда Сэм проглотит его не поморщившись. Снова отдает команду своему послушному песику, который не посмеет ослушаться. Дин безумно хочет принадлежать своему брату, быть его цербером и ласковым зверем, но так страшится потерять себя, что мечется на кровати, тяжело дыша. — Знаю, — Сэм читает его мысли, — я тоже боюсь, но не хочу ничего другого. Мне никто не нужен, — наклоняется к самому уху, прижимается грудью, Дин чувствует бешено колотящееся сердце. — А тебе? — Только ты, — глаза жжет от подступающих слез, Дин жмурится. — Тогда попроси, — Сэм обнимает его под грудью, умоляюще шепчет. Дин понимает, что не один в этой комнате, кто боролся с собой, кто ждет освобождения и единения одновременно. — Пожалуйста, Сэмми… Окончание фразы не важно, оно исчезает, растворяясь в воздухе, когда Сэм без сопротивления проталкивает в Дина свой член. За несколько плавных покачиваний вся длина проникает внутрь, и они замирают со стоном на губах. — Я люблю тебя, — Сэм заполошно дышит и всхлипывает, — убью любого, кто к тебе прикоснется. — Никогда больше не смей меня бросать, придурок, иначе я сам тебя убью, — шипит сквозь зубы Дин от боли в заднице и эйфории в мозгах, — давай, двигайся. Сэм издает смешок и отводит бедра назад, чтобы толкнуться в горячее влажное нутро, выбивая стоны из них обоих. Он мерно двигает своим здоровенным членом, втрахивая брата в матрас, лижет шею, прикусывает кожу, шепчет в ухо всякие пошлости о том, какой Дин красивый, какой податливый и как сильно сжимает его. Дин полыхает, словно факел, возбуждение ни на секунду не покидало его, он трется о простыни, хрипло постанывая под весом брата. Он потерял всякое соображение, подчиняясь властным рукам, переворачивающим его на спину. Сэм расталкивает его колени в стороны и быстро скользит внутрь, возобновляя движения. Дин тянется руками, чтобы обхватить брата под лопатками, забывая, что вообще-то не хотел в такой позе. Под новым углом все иначе, острее, на члене сжимается чужая ладонь, голова сама откидывается на подушку, из горла вырываются сдавленные вдохи. — Не смогу долго, — Сэм вбивается в него коротко и быстро, — в тебе так хорошо. — Ох, черт, Сэм… — Я бы нагнул тебя раньше, если бы знал, что у тебя такая потрясающая задница, — Сэм ухмыляется, видя реакцию, быстро водит кулаком и резко поддает брату сильными толчками. От всех этих грязных слов и движений у Дина просто сносит крышу, он коротко вскрикивает, выгибается и кончает себе на живот, насаживаясь глубже, пытаясь продлить ощущения. Сэм над ним удивленно стонет, сбиваясь с ритма, его член дергается и заливает внутри обжигающе горячей спермой. Комната плывет, Дина будто качает на волнах, он промаргивается и пытается сфокусироваться. Перед ним красный и лихорадочно дышащий брат со странным выражением лица. — Все нормально? — тихо спрашивает Дин, пробуя пошевелить конечностями. — Д-да, просто очешуенно, — запинаясь шепчет Сэм, поднимая голову, ловит взглядом округлившиеся глаза брата. — Чего? — не успевает Дин договорить, как они оба начинают смеяться. Сэм заваливается на бок, придерживая лоб рукой, и широко улыбается. — Не могу поверить, это был лучший секс в моей жизни, — смущенно тянет Сэм, прикрывая глаза ладонью. — Не спеши с выводами, — Дин садится немного поморщившись, мелкий был прав насчет смазки, без нее было бы совсем хреново, — завтра поменяемся и сразу передумаешь. Он встает, оборачиваясь, на лице Сэма нетерпеливое ожидание завтрашнего дня и блаженная улыбка. Дин медленно шагает до душа с такой же дурацкой ухмылкой на губах. Второй раз за вечер выползая из ванной комнаты Дин находит брата в позе звезды посреди кровати. Тот видимо озяб, пока ждал своей очереди, натянул джинсы и накинул рубашку на плечи. Широкий матрас с легкостью вмещает их обоих после того, как Дин осторожно сдвигает Сэма с центра, собирая его руки и ноги в кучу. Заснувший прямо на одеяле и в одежде брат, вызывает у Дина внезапный прилив сентиментальности, не хочется все опошлять и пытаться его раздеть. Пусть так. Винчестер заваливается рядом на расстоянии вытянутой руки, долго смотрит в будто разглаженное лицо Сэма без нахмуренных бровей и глубоких морщин на лбу. Старый торшер тепло подсвечивает его профиль, выделяя вздернутый нос, длинные ресницы, совсем легкую щетину. Братишка красивый, словно ужаленный ангельской благодатью. Самыми кончиками пальцев Дин дотрагивается до его щеки, ласково оглаживая, сам не веря, что можно вот так касаться, без опаски и угрызений совести. Можно придвинуться ближе, чтобы в нос проник знакомый запах, который Дин жадно вдыхает полной грудью. В этом запахе много всего, он дробиться на отдельные части, оседая у старшего в легких. У Сэма теперь свой одеколон, не такой тяжелый и резкий, как у брата в молодости, скорее мягкий и ненавязчивый, но совершенно точно сворачивающий внутренности Дина в морской узел. Под ним слабо чувствуется запах шампуня, прачечного дешевого стирального порошка, сильнее запах кожи и легкого пота. Тело само приникает почти вплотную, Дин касается носом шеи над воротником рубашки. Здесь все ароматы смешиваются, заставляя нутро трепетать. Мелкий больше не пахнет сытым молочным котенком, прозрачными слезами, ободранными коленками и грифельными цветными карандашами. Его Сэм пахнет, как молодой мужчина – силой и страстью, как наточенный клинок с резной рукояткой – деревом и сталью, как то, без чего Дин отказывается пребывать в этом мире хоть секунду. Губы осторожно дотрагиваются до тонкой кожи за ухом, совсем невесомо, чтобы не повернуть этот нежный жест в ненужное русло. Но Сэм вздрагивает и глубоко вдыхает, поворачиваясь к брату, закидывает руку ему на бок, сильным объятием придавливая к себе. — Извращенец, — тихо шепчет он с едва заметной издевкой. Дин багровеет, пойманный с поличным за своим странным занятием, окруженный теперь всеми этими запахами, смешивающимися с его собственными.***