***
С тем музейным делом они разбираются достаточно быстро. Ничего особенного. Просто проклятый скандинавский малахит забросило через полмира в захудалый городской музей посреди Америки. В последний раз, когда Дин удивлялся чему-то подобному, ему было лет семь. Сэм настаивает на небольшой передышке, потому что замечает, как синяки на теле брата заживают чересчур долго и болезненно, хотя Дин пытался это скрыть. После короткой словесной перепалки на этот счет и пары тонких намеков о методах лечения, наступает мир и согласие. Щеки Сэма еще долго горят с пассажирского места. В целом, в их отношениях ничего не изменилось. Разве что поводов для подколок стало больше, и Дин совсем не брезгует вгонять младшего в краску почаще. — Чего ты так паришься? Нас и так все время принимают за парочку, — сжимая руль одной рукой, Дин поворачивает голову к брату. – Я не хочу, чтобы ты называл меня пупсиком даже наедине, а ты сказал это при той девчонке, — Сэм возмущенно вскидывает руки. Он чуть не провалился со стыда за стойкой при выселении из мотеля, когда Дин цапнул его за мягкое место. — А ведь я всего пару дней назад сказал, что мы приехали работать. — Отработал ты на все сто, пупсик, — сдерживать смех трудно, он вырывается из груди, плечи трясутся. Чтобы залечь на дно без разницы в каком направлении двигаться. Они выбирают буквально соседний городишко, куда не пришлось долго колесить. Сэм не даст долго сидеть за рулем, а Дин не даст сидеть за рулем нисколько. Вообще-то Сэм отлично водит, но будучи старшим братом, Дин предпочитает бывать еще и сварливым говнюком. Табличка на въезде гордо сияет, словно ее установили только вчера или как минимум наполировывают раз в неделю. Винчестеры хотели выбрать населенный пункт попроще, без помпезности и выхолощенных парковых клумб, и сначала даже думают поехать в следующую точку на карте. Но весь потенциал городского бюджета явно ушел на ту единственную приветственную табличку, потому что все остальное выглядит так, будто ничего не менялось с Великой депрессии. То, что надо. Единственный мотель находится на отшибе, в тени гигантских разросшихся деревьев. На регистрации почти глухой и слепой дед почему-то обращается к Сэму «милочка» и не спрашивая выделяет им номер с одной кроватью. У Дина закладывает уши от смеха. Разобрав вещи и сменив рубашки, они решают прогуляться по главной улице города, в конце которой, словно святое место, стоит простенький бар на несколько столиков. Сэм сначала отпирается, но в итоге позволяет Дину уговорить себя на пару бутылок пива. Добыть его оказывается не так просто, потому что бармен пропадает из-за стойки каждые пять минут. Весь вечер Винчестеры стреляют друг в друга загадочными взглядами, переплетая ноги под столом. Заканчивается все текилой и раскрытием тайны исчезающего бармена. Ближе к закрытию они с ним уже практически лучшие друзья, и бородатый бармен Курт в растянутой майке признается, что внук спихнул на него найденного щенка. Спящего и толстого щенка он выносит, как главное блюдо заведения, на подносе из обувной коробки. Всю дорогу обратно пьяный Сэм выпрашивает у Дина щенка, но тот непреклонен. На глаза попадается ночной магазин, вместо собаки Дин предлагает пиво. Сэм согласен на все, чтобы оплакать невосполнимую собачью потерю. На улице теплый вечер, идти в номер совсем не хочется, поэтому они устраиваются на лавке под раскидистыми деревьями возле мотеля и одновременно пшикают банками. — За лучшего друга человека! — Сэм пафосно произносит тост, поднимая пиво. — За сахарные косточки! — приосанившись Дин тоже выставляет руку с банкой. — За верность, преданность и резиновый мячик! — За почесывание пуза! Винчестеры смеются, Сэм лезет к брату, щекотно треплет за ухом, разливая пиво. Оставляет руку на затылке, слегка поглаживая, будто Дин действительно большой пес. — А пузо-то почешешь? — глупо хихикает Дин, делая несколько глотков из банки. — Почешу, — Сэм говорит эту несусветную чушь с таким серьезным лицом, что не заржать просто невозможно. Но в этой смешной фразе столько неловкого флирта, желания и обещания, Дин немного смущается, когда на него смотрят исподлобья прищуренные глаза. — Поищем мягенький диванчик у камина или прямо здесь? — отвечая таким же глупым флиртом Дин проводит рукой от локтя до плеча брата. Сэм вскакивает, хватает старшего за ладонь и тянет в сторону мотеля, позабыв про недопитое пиво. Тайна, связывающая их, жжет пятки, заставляя быстрее перебирать ноги, чтобы добраться до номера. Хлопок двери был последним посторонним звуком, теперь слышно только их сбитое дыхание в слабо освещенной старым торшером комнате. Сэм выпил больше обычного, а обычно для него вообще нисколько, поэтому немного теряется. Зато Дин отлично себя чувствует и берет все в свои руки. Он притискивает тело брата к скрипучему трюмо с зеркалом, утыкаясь носом ему в шею. Запах возбуждения и дневного пота скручивает внизу живота узел, Дин слизывает эту смесь со слегка влажной кожи. Сэм вцепляется в края трюмо, чтобы не свалится к чертовой матери на пол, пока брат выцеловывает его шею, расстегивая мелкие пуговицы на рубашке. Дину кажется, что пуговиц не меньше ста. Когда с ними наконец покончено, он разводит полы рубашки в стороны и спускается губами на ключицы. У Сэма широкая безволосая грудь, лихорадочно поднимающаяся от сорвавшегося дыхания. Язык толкается в ложбинку под горлом, Дин чувствует им вибрацию от слабого стона. Хочется подразнить мелкого подольше, потому что Дин впервые оказывается ведущим, а Сэм такой послушный и так отзывчиво принимает ласку, как мед вливая в уши брата потрясающие вздохи. Пальцами Дин сжимает сосок, по второму широко проходится языком и всасывает в рот. Все кожа младшего покрывается мурашками. — Дин… Он так развратно стонет имя брата, что у того срывает все предохранители. Дин кусает его, вызывая вторую волну мурашек, и продолжает спускаться ниже, гладит напряженный пресс. Чтобы было удобнее, приходится встать на колени. Странное ощущение. Дин никогда никому не отсасывал и представляет, как это делать только в теории, но любопытство и желание доставить удовольствие придают решимости. Перед глазами четкое доказательство, что пока он все делал правильно. Грубая джинсовая ткань слабо скрывает возбуждение Сэма. Еще бы, учитывая размер, удивительно, что штаны вообще не разошлись по швам. — Смотри на меня, — Дин хлопает брата по бедру, привлекая внимание, на что тот сразу опускает голову вниз. — Я очень хочу, но боюсь спустить до того, как ты начнешь, — честно признается он с виноватой смущенной улыбкой. Дин проводит языком прямо по ширинке, ни на секунду не отводя глаза. Сэм вздрагивает всем телом и жмурится. — Это мой первый минет, — Дин решает сгладить неловкость, слегка посмеиваясь, тоже выкладывая все карты на стол, — быстро ты точно не кончишь. — Не уверен, — рука Сэма отрывается от лакированной поверхности и ложится Дину на щеку, — серьезно, чувак, ты бы себя видел. Если продолжать этот диалог, то они совсем засмущаются и момент будет упущен. Дин решает, что достаточно откровенничать, и хватается двумя руками за пряжку ремня. Кое-как справившись с ней, торопливо расстегивает пуговицу, вжикает молнией, и не давая себе времени на сомнения, тянет джинсы вниз сразу вместе с бельем. Член Сэма выпрыгивает, больше ничем не сдерживаемый, сверху раздается вздох облегчения. С такого ракурса все кажется еще внушительней, но Дин заталкивает легкую панику подальше. Он аккуратно берет член в руку, а потом вспоминает, что в штанах у него вообще-то тоже самое, и можно так не осторожничать – не оторвется. Хватка становится крепче и Дин проводит по всей длине сжатыми в кольцо пальцами. Сэм не врал, когда говорил, что боится закончить все раньше времени. Он дрожит и всхлипывает, весь течет смазкой, в воздухе витает специфический, но отдаленно знакомый запах, будоражащий сознание. Рот Дина наполняется слюной, а его собственный член больно упирается в ширинку, тоже требуя внимания. Старший тяжело сглатывает и придвигается ближе, влажная головка тычется ему прямо в губы, и он обводит ее языком по кругу. Еще раз. Потом еще. Сэм над ним стонет так громко, что останавливаться не хочется и Дин впускает член брата в свой рот. — О, боже… — только и может выдавить из себя Сэм, опуская обе руки на голову брата, нежно оглаживая. Это не так уж и сложно. Конечно, Дин не претендует на звание лучшего в этом ремесле, но все эти умопомрачительные звуки, которые издает Сэм, позволяют думать, что выходит неплохо. Дин постепенно втягивается в процесс, плотно сжимает губы и насаживается почти до середины, остальное придерживает рукой. Вынимает член изо рта, обводит языком, быстро самым кончиком дразнит уздечку и направляет обратно. Руки на затылке не надавливают и не принуждают, просто перебирают короткие волосы, иногда касаясь ушей. Но когда Дин старается взять немного глубже, руки перестают быть такими осторожными. Пальцы одной руки ложатся под подбородком и сжимают, приподнимая голову, пока вторая рука обхватывает член у основания. Сэм смотрит черным поплывшим взглядом на то, как крупная головка размазывает слюну и смазку по губам, распухшим и покрасневшим от трения. — Достань язык, — говорит он хриплым голосом, от которого в штанах у Дина дергается. Старший вынимает язык, чтобы Сэм мог провести по нему туда-обратно, а затем несколько раз шлепнуть головкой и плавно въехать в горячий рот. Как-то незаметно инициатива уплыла у старшего буквально из-под носа, он послушно принимает член брата, который тот вталкивает ему в рот. Дин закрывает глаза и старается дышать через нос, уложив руки на чужие бедра для подстраховки, потому что у Сэма явно плавится голова, он начинает понемногу толкаться вперед и перекладывает руку на затылок, все еще удерживая подбородок второй. Пытаясь расслабить горло, Дин старательно сжимает губы, сглотнуть невозможно, поэтому рот переполняется слюной, она стекает по подбородку и капает на пол. Они входят в ритм, к которому вроде получается привыкнуть, Дину даже удается оглаживать длину языком изнутри, доводя брата до экстаза. Пошлые хлюпающие звуки отражаются от стен и проникают в уши, передавая электрические импульсы прямо в член. Возбуждение просто невыносимое. Сэм рычит и стонет, подаваясь в горячее узкое горло слишком глубоко. Дин не может столько принять. Он мычит, разнося вибрации, упирается ладонями в напряженные мышцы бедер, чтобы дать себе немного передохнуть, но требовательные руки удерживают его на месте. В уголках глаз собираются слезы и скатываются из-под опущенных век. — Черт, черт, черт, Дин, прости… Так хорошо, пожалуйста, еще немного, — скулит Сэм, сотрясаясь всем телом. От желания и выпивки младший окончательно потерял связь с реальностью, перескакивая с агрессивного напора на умоляющий шепот. Выскальзывает изо рта, беспорядочно гладит лицо брата, вытирает губы большим пальцем, размазывая потекшую слюну. Дин открывает глаза, смаргивая слезы, и тяжело сглатывает. — Все нормально, — не своим осипшим голосом говорит он, подставляясь под ласкающие руки, — просто дай мне минуту. Дин еле дышит от возбуждения, красный и взмокший, боясь признаться, что чуть не кончил, так к себе и не прикоснувшись. Он слегка сжимает бугор через джинсы, чтобы хоть немного унять напряжение. Сэм скользит взглядом сверху вниз от блестящих влажных губ до выпирающей ширинки брата. — Покажи мне, — раздается низкий голос. — Что? — не веря своим ушам, тупо спрашивает Дин, от этой непристойной просьбы пульс подскакивает за секунду. — Потрогай свой, я хочу посмотреть, — резко втягивая воздух, шепчет брат. Он убирает руки к себе за спину, снова вцепляется в края трюмо, откидываясь назад, наверное, чтобы не наброситься на Дина, как дикарь. До этой самой секунды казалось, что покраснеть и смутиться еще сильнее невозможно, но Сэм явно планирует побить все рекорды по ненормальным пристрастиям, заставляя брата ласкать себя у него прямо перед глазами. Уже ничего не соображая, трясущимися пальцами Дин покорно расстегивает ремень, возится с пуговицей, сбивчиво дышит, будто впервые в жизни раздевается перед кем-то, опускает язычок молнии и оттягивает белье. Он мечется между желанием поскорее погладить себя и сбежать подальше. В висках стучит от стыда, щеки горят огнем от того, что за ним наблюдают. Обхватывая звенящий от напряжения член, Дин тихо стонет и закрывает глаза, не в силах посмотреть на Сэма в ответ. Им овладевает похоть, рука сама движется, размазывая натекшую смазку, сдавливает сильнее ближе к головке и ослабевает, подходя к основанию. Просто какое-то сумасшествие. Он дрочит, сидя на коленях перед братом, который смотрит на него сверху вниз и, судя по звукам, тоже трогает себя. Член в руках дергается, Дин кончает так внезапно, что даже не успевает подставить ладонь, забрызгивая джинсы и пол. Раздается судорожный стон, Сэм делает полшага вперед, берет его подбородок и упирает в губы горячую головку, быстро водит сжатым кулаком по всей длине. С низким утробным рычанием через несколько секунду он выстреливает Дину прямо на лицо, размазывая сперму по слегка разомкнутым губам. На язык попадает несколько вяжущих капель, голову простреливает от новой накатившей волны жара, сознание путается. Дин упирается лбом в чужое бедро и вытирает рот рукой, загнанно дышит, чувствуя, что сейчас завалится на пол. Все, что сейчас произошло, не сравнимо даже с самыми безумными фантазиями, которые он представлял себе в юности. В них он всегда был сильным, подавляющим, наваливался на брата, сминая жадным напором, а Сэм был ласковым и нежным, томно трепетал ресницами, шептал признания. Сэм не из фантазий был настоящим монстром, пробуждающим в брате такую похоть, с которой тот не в состоянии справиться и едет головой. Ватные ноги еле удерживают Дина при попытке встать, младший ловит его, подхватывая за бока, и сильно прижимает к себе, утыкаясь носом во влажную от пота шею. — Я люблю тебя, — быстро шепчет он, — просто взорвусь сейчас, мне так хорошо с тобой. — Мне тоже. Дин слабо обнимает брата в ответ, вымотанный и все еще сбитый с толку своими внутренними переживаниями. Хочется привычно отшутиться, шлепнуть Сэма по заднице и вальяжно уплыть в ванную. Дин пропускает первые два пункта, проводит рукой по затылку брата, слегка успокаивая, и изображая улыбку несет себя в холодный душ.***