Боюсь не успеть

Эль с непонятным выражением на лице смотрит на свежую газету. Постепенно в ее глазах разгорается мстительное довольство. Мертв. Дамблдор мертв. Снейп убил Дамблдора. Долохова даже не знает, какой из этих фактов нравится ей больше. Из горла девушки вырывается злой смех. Сейчас ей хочется узнать, что чувствует Северус. Ведь он предан до мозга и костей сыночку Лили. В этом Эль уверена. Что это? План старика? Безвыходная ситуация? Спасение всё того же Поттера? Впервые за полгода Долохова понимает, что хочет выбраться из своего уютного гнёздышка. Просто для того, чтобы просмотреть. Просто потому, что настало время. Орден Феникса лишился своего предводителя. Разве это не знак, что скоро уйдут вслед за Дамблдором и Грюм, и Тонкс? От непривычно долгой улыбки щеки Эль начинают болеть, но она не может вернуть губы в исходное положение. Кажется, жизнь налаживается. Впрочем, с сигаретой она будет ещё лучше. — Ну приоткрой завесу тайны, Се-е-ев, — тянет Долохова. Снейп молчит. Размышляет над тем, как же сильно вновь поменялась слизеринка. Больше никакой пустоты в глазах, никакого безразличия. Но и нет той светлой радости, детской непосредственности, искреннего веселья. В зелёных зрачках пляшут смешинки, которые заигрывают, провоцируют, бросают вызов. — Ты же и так всё знаешь, где твой компромат, Эль? — Северус видит. Девчушка превратилась в женщину. Роковую женщину. Хитрую, эгоистичную, самовлюбленную, жестокую. Долохова искусно играет со своим видом, голосом, словами, мыслями. Соблазняет, но так, что об этом почти невозможно догадаться. Едва заметно, окружными путями, полутонами. И явно не из-за того, что резко воспылала любовью. Хочет узнать. Безумно хочет узнать, удовлетворить любопытство, удостовериться, что она права. — Ты же не можешь держать всё в себе, Сев. Ты, конечно, гениальный шпион, лучший ученик моего отца, прекрасный менталист. Но тебе же хочется поделиться. Лорд, Поттер, Орден уже дохлой птицы… Ни одной подходящей кандидатуры. Один заавадит, другой попытается Круцио швырнуть, другие… Да, что я тебе рассказываю. И представляешь, как тебе повезло, что у тебя есть я! Очередная газета. Но на этот раз Эль не может разобраться, что чувствует. Массовый побег из Азкабана. Где-то там ее отец, которого она уже успела… похоронить? Отсутствие привычных писем, эмоции при расставании — всё это сыграло злую шутку. Долохова не может ощутить счастье, что должно поглощать ее от этой новости. Письмо. Он говорит, что любит. Просит подождать и не искать встречи. Не высовываться. Ждать. Эль в ярости. Захлебывается от непонятной ненависти. Сколько она ждала?! Сколько надеялась? Сколько сдерживалась, лишь бы не рвануть к Азкабану и не попытаться стереть его с лица земли? Подождать?! Пергамент вспыхивает от неконтролируемой вспышки ярости. Эль несколько секунд завороженно смотрит на него, после чего уверенным движением сбивает о стол. — Что ж. Я подожду. — Эль? Знакомый голос заставляет девушку поморщиться. Последние полгода она не выходила из дома. И вот, стоило ей навестить аптеку, чтобы купить ингредиенты для одного эксперимента, как знакомые тут как тут. — Эд, — резкий разворот на высоких каблуках. Неестественная улыбка на губах, — рада видеть. — После того, как сбежала, оставив записку, и не появлялась нигде? Вижу. Очень рада. — Кажется, мы не супруги, чтобы я отчитывалась о своем местонахождении. И никаких договоров между нами нет. Не понимаю твоего возмущения, — равнодушно. Пьюси слишком долго знает Долохову, чтобы с лёгкостью понять. Это не наигранно. Не для того, чтобы вывести его на эмоции. По-настоящему. — Я думал, наши отношения предполагали хоть какое-то извещение. — Записка? — Видно, ошибся. — Видно. Пока, — Эль машет рукой и приторно улыбается, возвращаясь к выбору сердец пикси. Эдриану кажется, что он слышит треск. Оглушающий. Разрывается ниточка, связывающая давних друзей и любовников? Или это крах надежд? Эль слышит только собственное дыхание и шелест листов от продавца. — Вот это карьерный рост, — Долохова заливисто смеётся, — как тебе очередное звание с характеристикой «самый молодой»? Самый молодой мастер-зельевар. Самый молодой профессор. Самый молодой декан. И вишенка на торте — самый молодой детектор Хогвартса за тысячу лет! — Что у тебя на этот раз? — Северус уже не обращает внимания на слова бывшей студентки. Спокойно перебирает документацию, мысленно делая заметки, к чему стоит позже вернуться, — виски, коньяк, водка, вино, мартини? Или что-то новенькое? — Я слышу недовольство? Похоже, стоит добавить: самый молодой трезвенник. — Боюсь, тут уже не подходит. Ты что-то конкретное хотела или тебе просто скучно? Я немного занят. — Вот как ты можешь… — Эль, — Северус ловит себя на том, что хочет закатить глаза, — иди свои фокусы проворачивай с ровесниками. Несмотря на то, что я больше половины жизни провел в Хогвартсе, я великолепно вижу все твои попытки. — Попытки? — Эль невинно хлопает накрашенными ресница, непонимающе вздергивая бровь. — Будь добра, не держи меня за идиота. Или не выставляй идиоткой себя. Так что тебе надо? — То есть в то, что мне просто захотелось твоей компании, ты не веришь? — тон постепенно становится более деловым. — Ни капли. Мне долго ждать? — Ладно. Что там про отца слышно? — Он тебе не пишет? — Снейп хмурится. Антонин постоянно спрашивает о дочери, что-то рассказывает… Не уж то он с ней ещё не встретился? — Тебе не говорили, что отвечать вопросом на вопрос не достойно джентльмена? — Ничего особенного. Почти восстановился после Азкабана. Вскоре Лорд начнет отправлять его на рейды. — И что ты ему рассказал про меня? — Лорду? — Отцу. — Почему это напоминает допрос? — ухмыляется, складывая руки в замок под подбородком. — Почему ты не можешь просто ответить? Хождение вокруг да около тебе не нравится, когда я говорю прямо, то сразу допрос. Как с тобой вообще общаться? — Никак? — Ну, Се-е-ев, я к тебе со всей душой, а ты… — нижняя губа девушки подрагивает, а глаза поблескивают. — Не работает, Эль. — Бесчувственный чурбан. Так что насчёт моего вопроса? — Алкоголизмом, никотиновой зависимостью и изрезанными руками я предпочел не беспокоить Антонина. — Дипломатично. Ещё? — Попытками моего соблазнения и шлюховатым поведением — тоже. — Да ладно, — фыркает, сдувая золотистый локон с лица, — просто признайся, что боялся бесславно умереть, если бы лучший боевик Лорда узнал о том, что ты совращаешь его дочь. — И кто кого совращает? — в никуда интересуется Северус, возведя очи к потолку. — Это превращается в привычку, — ворчит Долохова, сползая с кровати Снейпа. Выпитый накануне алкоголь уже не даёт никаких побочных эффектов, но нагло спящий мужчина отдавил ей все ноги. Эль быстро принимает душ и тихо выскальзывает из покоев директора. Мысленно хихикает, подмигивая застывшей в коридоре МакГонагалл. Это тоже превращается в привычку. Письмо. Очередное письмо с таким родным запахом. И с такими отвратительными словами. Извинения. Просьбы. Не может встретиться. Не может навестить собственного ребенка. Даже зная, что он единственный, кто у нее есть. «Знаю, убийства маглов и грязнокровок очень важны для тебя. Эль.» Девушка понимает, что это может быть нелогично и мелочно. Эгоистично и неблагодарно. Но обида съедает ее изнутри. Она так надеялась, так ждала… А единственный родитель не может даже выделить немного времени, оторваться от своего любимого Лорда. Следующая записка летит Снейпу. «Дай знать, когда можно почувствовать свободный полет. Целую.» С намеком, с издёвкой. То, что надо. За кутерьмой в волшебном мире Эль наблюдает через газеты и призму алкоголя. Захват министерства, бега Поттера по лесам, ограбление Гринготса… Она словно смотрит магловский фильм. Всё кажется таким нереальным, глупым, нелогичным. Всё больше презирает Лорда. Хочет поймать Поттера? Так пусть возьмёт в заложники его ненаглядную Джин-Джин или ещё кого-то из Уизли, раз уж с крёстным не получилось. — Дорогой Гарричка, твоя Джин-Джин сейчас корчится под Круцио. Присылаю тебе один из ее прекрасных пальчиков, чтобы ты убедился, что я не блефую, как в прошлый раз, — пародирует голос Темного Лорда, — если хочешь, чтобы я даровал ей спасительную Аваду, приди по адресу «Малфой-менор» к десяти утра завтрашнего дня. — Ох, конечно, страшный и ужасный Лорд Волдеморт, — на это раз более пискляво. Явно Поттер, — я так люблю Джин-Джин, что повешу ее пальчик на ниточку и буду носить у сердца… Эль падает головой на сложенные на столе руки: — Мерлин, что за бред у меня в голове. Расшевелило Долохову только поистине грандиозное событие. Нападение на Хогвартс. И девушка даже не узнала бы о нем, если бы не сидела в момент: «Поттер в Хогвартсе!» в покоях Снейпа. Скрыться в лабиринтах коридоров оказывается несложно. Издалека Эль наблюдает за фееричным побегом Северуса, за прибытием остатков Ордена Феникса. И за явлением армии Волдеморта. Заклинания, крики, слезы, кровь, трупы… Долохова честно себе признается, что ей плевать. Пожалуй, лишь одно стало делом чести. Розовая макушка мелькает вдалеке и девушка срывается с места. Точная Авада в Люпина со спины. Пусть эта тварь почувствует, как же больно терять близких. Нимфадора истошно воет, улавливая в свалке боя того, кто убил ее мужа. Не думая, несётся на незнакомую слизеринку, применяет весь свой арсенал самых темных проклятий. — Как ощущения, полуБлэк? — хохочет Эль, уворачиваясь от уже знакомого «гниения заживо», — неприятно, правда? Больно? Представляешь, мне тоже было больно! — Тварь, — рычит уже не Тонкс. — Тварью был твой драгоценный. А я Эль Долохова, дочь Антонина Долохова, — слизеринка оказывается прямо перед противницей и с ухмылкой выдыхает, — умри. Невербальное «гниение» бьёт Нимфадору прямо в грудь. Не оставляя даже шанса на спасение. Эль вновь смеётся и теряется в круговороте битвы. Свою миссию она выполнила. Хогвартс уже давно погрузился во тьму. Долохова пробирается к Визжащей Хижине. Шестым чувством ощущает, что Снейп оттуда не выйдет. Лицемерный Поттер, ненавистный Уизли, всезнайка Грейнджер… Эль покидает свое укрытие. Универсальный антидот, медицинские заклинания, тугая повязка. Укрепляющее. Благодарный взгляд Северуса. Долохова кивает. Теперь живучий зельевар точно уползёт. А она посидит и подождёт, чем закончится битва. Эль испытывает жуткое чувство дежавю. Она снова бежит. Бежит, не обращая внимания на ветки, хлестающие по лицу, на потянутые связки в ноге, на невозможно колющий бок. А всё из-за очередного патронуса Сметвика, которого вызвали, чтобы помочь раненым после окончательной смерти змееподобного монстра. Грёбаный Поттер всё-таки смог победить! — Долохова, через пятнадцать минут сможешь забрать труп. Площадка перед Хогвартсом. Никаких фокусов. Эль давит истерический смех. Никаких фокусов! Непростительными кидаться нельзя? Вот, перед ее глазами возвышается величественный замок. Полуразрушенный. Вот, она видит вдалеке Гиппократа, пятерку авроров и Флитвика. Все стоят вокруг чего-то… или кого-то. И Эль уже догадывается, кого. — Долохова, — Сметвик замечает ее первым, — мои соболезнования. Стражи порядка тут же оборачиваются, выхватывая палочки. Но Эль плевать. Она пытается понять, как помочь отцу. Пытается понять, что именно чувствуя, видя безысходную ситуацию. — Дядя Иппи, — девушка, не обращая никакого внимания на окружающих, опускается на коленях рядом с отцом и требовательно глядит на Гиппократа, — почему вы не остановили кровь? Почему не залечили раны, мордред вас побери?! — Боюсь, это моя вина, мисс, — подаёт голос полугоблин. — Да уберите вы свои веточки! — не выдержав, рявкает Эль на авроров, — он уже не поднимется, бесчувственные вы куски дерьма. А у меня на руке метки нет, если вы вдруг ослепли. — За оскорбление… — Уоллис, дай девочке проститься с отцом, — перебивает уже собравшегося выпустить заклинание мужчину Сметвик. — Проститься, — шипит слизеринка, выливая Антонину на раны всевозможные зелья. Кровь должна остановиться, раны — затянуться, но… Ничего не происходит. Пожиратель лишь сдавленно хрипит, не приходя в сознание. — Мисс Долохова, — осторожно начинает профессор чар, — Редукто и Остолбеней разрушили неизвестный мне щит… вашего отца. В совокупности они дали такой эффект. Его раны невозможно излечить. — Неизвестный щит? — Эль роняет бинты и оборачивается, — как он выглядел? — Черная пленка с красноватыми всполохами, мисс. — Сволочь, — Долохова с силой бросает сумку с зельями и падает на землю, — не вы, профессор. Вот он лежит — сволочь. И не переживайте, вы не виноваты. Папа просто собирался использовать «последний шанс». Русское заклинание. Массовое. Если бы вы не пробили щит, то сейчас не стояли бы здесь. В радиусе ста футов всё превратилось бы в выжженную пустыню. С высушенными трупиками защитников Хогвартса. — Эти русские — безумцы, — под нос шепчет кто-то из авроров. — О да, — Эль снова хохочет, — папочка точно безумец. Вылил всю магию в заклинание, которое не смог закончить. Не мог спрятаться или попросить прикрыть соратников? Они то не знали, что тоже б сдохли. — Долохова, — Гиппократ касается ее плеча, — иди-ка… Проветрись. — Похоронишь его, ладно? — девушка поднимает голову, показывая залитое слезами лицо, — рядом с мамой. Пусть она его дождется… Эль летит. Воздух щиплет глаза, режет кожу. Сердце бьётся где-то в горле. В ушах шумит ветер. У Эль на губах впервые за долгое время искренняя умиротворённая улыбка. Ведь это конец. Краем глаза Долохова замечает стремительно приближающийся черный дым, но мозг не успевает обработать эту информацию. Измученное сознание погружается во тьму.