⟥────────✤────────⟤
Пока я шёл рядом с Дазаем на завтрак, после переклички, я пытался обнаружить все камеры по пути. Самые первые висели еще в коридоре когда я только вышел из палаты и так же были расположены по периметру этажа. Дальше я заметил камеры на лестничной площадке, они были не на каждой, а через один лестничный пролёт. И в окончании в коридоре до столовой и в ней самой. В общем камер было понаставлено хоть отбавляй, но спасибо хоть на том, что их не было в комнатах и туалетах. Я не был заинтересован, что подавали на завтрак, мне нужны были только палочки для еды, обыкновенные, деревянные палочки, а так же я негодовал, что в Японии не едят вилками, одна бы мне точно очень пригодилась. Но на обед будут давать ложки, так что это не стало большой проблемой. Стащить палочки не составило никакого труда, а значит теперь нужно лишь дождаться второго приема пищи и так же легко украсть ложку. Идя обратно, когда мы уже поднялись на свой этаж, в коридоре нас встретила Сидзуко. -Раскольников, -еле выговорив мою ложную фамилию, она обратилась ко мне, — вы выпили свои таблетки, что я принесла вам утром? -Да, -без зазрения совести я соврал, смотря ей при этом в глаза, я не выпил таблетки и не собирался, -кстати, хотел бы поинтересоваться, что за препараты вы мне выдали? -Вам были назначены витамины и нейролептики, -сказала, уже как давно изученный ответ. -Это понятно, меня интересуют какие именно? -Дазай при этом разговоре стоял поодаль от меня, тоже вслушиваясь в диалог. -Ох, какие именно я не знаю, извините, -что ж, неприятно то, что она не знает, придётся выдумывать, что то другое, -но я могу посмотреть это в журнале, а потом скажу вам, -и правда добрый человек, это упрощало ситуацию. -Было бы славно, заранее спасибо, -привычки кланяться в знак благодарности у меня не было, поэтому я просто привычно мотнул головой, после чего уходя по направлению к комнате. Надо бы, в скором времени взять новую книгу. Осаму шёл рядом со мной заведя руки за спину, вид у него был, словно ребёнок идущий в магазин за долгожданной игрушкой. Дойдя и войдя в палату я не стал включать свет, так как за окном уже было достаточно светло. Дазай, зайдя за мной следом, упал на раскладушку, та издала такой жалостливый звук, слегка прогнувшись под его весов, что я боялся, как бы кровать попросту не сломалась. Тоже сев на кровать, но более осторожно, я уже намеревался взять книгу и дочитать её, но ко мне обратились, ещё до того, как я успел взять сборник стихов в руки. -Ты вспомнил, что такого сделал, раз загремел сюда? -Осаму сверлил меня любопытным взглядом, явно очень интересуясь этим вопросов. До погружения в спящее состояние, я успел не только вспомнить, что было до этого, но и начал разрабатывать план побега. Кстати, как раз для него мне и нужны были палочки с ложкой. Честно признаться, меня терзали сомнения, говорить ли правду об случившемся или просто сделать так, чтобы он отвязался? Подумав некоторое время, я пришел к выводу, что всё-таки поведаю ему об инциденте. Всё равно, времяпровождения здесь можно было скрасить лишь чтением и разговорами с Дазаем. Так почему бы не поболтать? Сев поудобней, положив ногу на ногу, а руки близь живота, я начал отвечать на вопрос. -Да, вспомнил, -Осаму смотрел мне точно в глаза, поэтому я поступил так же. Эти гляделки ощущались как захватывающая игра, лишь с одним победителем и лишь одним проигравшим, -во время приступа, я нечаянно убил бабку выстрелом из пистолета, которая так не вовремя оказалась на лестничной клетке, -говорив это, мне даже захотелось улыбнуться, ведь эта ситуация и правда была с какой-то стороны комичной, правда, не со стороны той бабки, хотя думаю, она уже не задумывается о таких пустяках. -Ого, честно я думал ты не ответишь, но твой ответ мне определённо понравился, -они сидели и говорили о таких вещах, словно водя светские беседы за чашечкой чая, вечером на кухне. После недолгой паузы, неожиданно, Раскольников начал смеяться. Сначала не громко, будто над какой-то смешной, но уже приевшийся шуткой. Дазай явно не понял над чем здесь можно было веселиться. После он разразился уже настоящим хохотом, так, что у него выступили слезы из глаз, а руками он держал себя за живот. -Ты чего смеёшься? -мне было максимально не понятно такое поведение, от удивления я впал в небольшой ступор, просто наблюдая за происходящем. -Я, -Раскольников, толком не мог говорить от подступившего смеха, видимо, из-за неприёма таблеток начали просыпаться все эмоции, что до этого подавлялись не только препаратами, но и самим хозяином тела, -я убил, убил бабку. -Ну, да? Ты это только, что сказал, -пожалуйста, дайте мне инструкцию к эмоциям человека, я совершенно не понимаю, что происходит. Может быть он провёл какую-то параллель, которую не замечал до этого? -Если бы, -я уже почти упокоился от нахлынувшего меня смеха и попытался объяснить, почему я смеялся. Хотя, скорее всего, Осаму не поймет ситуации, -если бы, я убил её топором и у меня при этом было бы пальто с петелькой и старая шляпа, то это всё можно было бы считать самым удачным косплеем, или как там это называется, -я вытирал последние слезы с глаз, понимая, что сейчас очень рискнул своим положением. Только я дал волю эмоциям, как тут же начал сначала делать, а потом думать. Нельзя больше такое допустить. Раскольников снова надел нейтральное выражение лица, но как оказалось не на долго. Но риск не был напрасен. Теперь пришло время смеяться Осаму, а ему недоумевать и осознавать свою ошибку, при чем такую глупую. Осаму смеялся, смеялся громко, но словно наигранно, как бездушный робот запрограммированный на поведение человека. У него тоже образовались слезы на уголках глаз, но это не доказывает, что всё по-настоящему, ведь хороший актер может контролировать своё тело, в том числе и слёзные железы. Дазай будто скопировал поведение и движения Достоевского. Так же хохотал, так же держался за живот и так же жалел о, том что смеётся. Ему снова было стыдно. А Раскольников просто наблюдал за ним не отводя глаз, анализируя его поведение. Искал что-нибудь, что можно предъявить, после того, как он его раскроет. -Ох, я совсем и забыл об этом произведение, -успокоившись, мне хотелось кого-нибудь ударить, желательно себя. Снова я под кого-то подстраиваюсь, мне кажется, что это стало уже привычкой, неотъемлемой частью меня, -книга «Преступление и Наказание» неизвестного автора девятнадцатого века, она мне очень нравится, -это чтиво и правда было мне по душе, но не сказал бы, что оно очень сильно мне понравилось, но видимо, раз ему книга настолько въелось в память, что он решил взять имя героя как псевдоним, значит это произведение запала ему в душу, -так как тебя всё-таки зовут, а «Раскольников»? -хитро и идеально сказав имя, что так долго казалось мне очень знакомым, с чувством маленькой победы я смотрел на него показывая знак кавычек, -Хотя раз ты не представился своим настоящим именем, то с чего бы тебе говорить его сейчас? -я лишь развёл руками и не надеясь получить ответ. В девятнадцатом, двадцатом и других веках было много авторов нежелающих оглашать своё имя во все услышанья, конечно после их смерти, а иногда и во время жизни, реальные имена всплывали, например как у Чехова, Толстого или Пушкина, естественно, подобное практиковалось и в зарубежных странах, но сейчас не об этом. Произведения «Преступление и Наказание», «Идиот», «Бесы», «Бедные Люди» и ещё много других творений были опубликованы под псевдонимами «Друг Кузьмы Пруткова», «Зубоскал», «Пружинин» и тому подобное, настоящее имя писателя узнать не удалось до сих пор. -…-честно я не ожидал, что он читал эту книгу, но раз он меня уже раскрыл, что я могу с этим сделать? Жаль, что нельзя отмотать время вспять. А может быть это и к лучшему? Во мне боролись две стороны, думая, сказать ли ему своё настоящее имя либо не говорить? Он обычный псих, который не сможет сделать с этой информации ничего, что могло бы мне помешать, ведь все кто знает меня, знают только один или несколько моих псевдонимов. Рассуждая в этом направление я принял решение, -что ж, я не думал, что мне так повезёт, раз первый встречный в Японии, кому я сказал свой псевдоним читал «Преступление и Наказание». Я думал в этой стране это произведение не имеет большой популярности, но видимо я просчитался. Так вот, имя, -опустив взгляд на руки и опять всё обдумывая и решил, что сделать всё так легко будет просто-напросто не интересно. Если это сработает, то хорошо, ежели нет, значит будет о чём поговорить, -моё настоящее имя Макар Девушкин. Дазай сначала хотел уже начать говорить, но в последний момент передумал, будто что то обдумывая. Сев в позу лотоса, он начал тереть пальцами виски. Фёдор наблюдая за реакцией понял, что всё-таки придётся назвать своё настоящие имя. И почему-то его это даже… не знаю…обрадовало? Слегка необычно. Видимо и правда непринятие таблеток делает своё дело. -Я помню, что это тоже имя героя, но я не помню от куда оно, -я понял, что он опять пытается меня надурить, сказав свой, наверное псевдоним. Фёдор уже было хотел подсказать название произведения, но только как он начал говорить, Дазай не позволил ему продолжить. -Стой! Не подсказывай мне! Я сам хочу вспомнить! -из за действия таблеток и процедур я заметил, что мозг мой стал работать хуже, поэтому если есть шанс заставить шевелить извилинами мозга, я пользовался этой возможностью. Посидев так немного мне всё-таки удалось найти ответ в своей памяти, -Вспомнил! «Бедные Люди»! -я был собой доволен, -так что теперь говори своё настоящее имя, -а то водит меня занос как маленького ребёнка. -Да, ты прав, -ну, видимо мне не будет скучно с этим человеком, -но перед тем как скажу, хочу спросить нет ли здесь прослушки? -ведь если она есть, будет потом очень проблематично оправдывать весь этот разговор с настоящими и поддельными именами. -А что, неужели ты настолько опасный преступник? -вообще я говорил это в шутку, хотя если у человека есть фальшивый паспорт, то это уже говорит о том, что у него проблемы с законом намного масштабнее чем у меня, либо же он состоит в какой то группировке, что для хоть какой то безопасности делать паспорта с ненастоящими именами. А это уже намного интереснее, ведь до этого ко мне подселяли обычных скучных людей, у них конечно были психические отклонения и они тоже совершали преступление, но всё равно оставались идиотами, что отличались лишь повреждёнными мозгами, а здесь было всё по другому. Ну ладно, почти всё, -На счёт прослушки, её тут нет, -по крайней мере не было когда я проверял в последний раз, но если я это расскажу он может так и не сказать своё имя, а мне уже слишком заинтересовала эта тема и видимо, то чего я не хочу признавать, этот человек… -…-доверять на слово было бы слишком глупо с моей стороны, поэтому я так и не сделал. На лице я не заметил признаков лжи, но его голос слегка стал выше, хотя это можно списать на его «эмоциональность», в итоге шансы того, что прослушивающих устройств здесь нет был больше, чем если бы они здесь были, -хорошо, раз их здесь нет я скажу. Моё реальное имя Фёдор Достоевский, приятно познакомиться во второй раз, -в этот раз я улыбнулся не только ртом, но и глазами, конечно слабо, но всё-таки улыбнулся. -Что ж, мне тоже, -на удивление и правда было приятно наконец то узнать его реальное имя, но думаю это было счастье сравнимое с тем, когда дочитал толстую книгу, -Фёдор Достоевский, -после попытки, что явно со стороны звучала смешно, пусть у меня и есть опыт выговаривать подобные имена, я успокоился и неразгаданная тайна больше не занимала мысли. Теперь мысли занимали другие секреты Достоевского. Комната, чьи окна выходили на восточную сторону освещал немногочисленный свет солнца, он окутывал не всю комнату, а только около сорока её процентов. В итоге картина вырисовалась такая, что два человека в тишине слегка пыльной палаты сидят на кроватях прислонившись спиной к стене и смотрят друг на друга по лисьему улыбаясь. Теплые лучи освещали пространство, давая глазу увидеть пыль летающую в воздухе и лежащею на мебели, а так же катушки на ткани одежды и пастельного белья. Свет падал на два тела, доставал до подбородка, а остальная часть лица находились во власти холодной, темной тени… Они смотрели в глаза напротив, но мыслями они были далеко от сюда. Дазай думал о том, что скрывает Фёдор и чем он занимается, раз ему нужен фальшивый паспорт. Достоевский уже придумал план побега и теперь думал о прошлом Осаму, почему у него появилась галлюцинация в лице Чуи и почему ему нужно скрываться за маской шута. Кстати, он вроде, уже довольно долго не общался со своей галлюцинацией, хотя Фёдор ведь не знал насколько часто они разговаривают. Во так, сидя в раздумьях, Достоевский вспомнил, что один разговор с Дазаем он ещё не закончил. -Кстати, -я первый нарушил недолгое молчанье, — ты ведь так и не рассказал мне про Ацуши. Ведь так его зовут? -Ах да, совсем забыл, -я почесал затылок отводя глаза в сторону и думал с чего бы начать повествование, — но перед тем как расскажу, хочу спросить тебя об интересующем меня вопросе. Достоевский хмыкнул на такое высказывание. Он не знает, специально ли Дазай почти в точности повторил его слова или это было сделано не осознано. -Хорошо, спрашивай. -Почему ты не принимаешь таблетки? -если Фёдор и правда такой наивный, раз думал, что от меня ускользнет как он прятал препараты, то я буду разочарован. -А почему ты их не принимаешь? -отвечать вопросом на вопрос, конечно не очень этично, но меня это не волнует. Впрочем, я уже примерно представляю, что ответит Дазай. -Тебе не кажется, что отвечать вопросом на вопрос не очень этично? Хотя думаю тебе всё равно, -медленно, но верно, психологический портрет Достоевского начинает складывается, -но я всё-таки отвечу, пусть я и подозреваю, что ты уже знаешь ответ. Так вот, таблетки я не принимаю для того, чтобы моя галлюцинация не покинула меня и чтобы мозг мой не деградировал с ещё большей скоростью. -…-что ж, как и думал, то, что сказал Осаму было идентично тому, что я предполагал. А ещё…наше сходство с ним я начинаю ощущать всё больше и даже не знаю радоваться этому или печалиться, а может быть и вовсе пугаться? -Вот ты и ответил на свой вопрос почему я не принимаю таблетки, мне не хочется деградировать, -предугадывать его действия становится всё легче, психологический портрет всё быстрее строится, — Ну а теперь, поведай мне про этого Ацуши. -Свои обещания я держу, поэтому можешь даже лечь чтобы было комфортнее слушать, -его высокомерие чувствуется за версту, только вот… настоящие ли оно? — Но только не усни! Иначе я расстроюсь! Фёдор приготовился внимательно слушать, а Дазай интересно рассказывать. -Ацуши Накаджима, парень семнадцати лет, в психбольнице находится около года, психическое заболевание раздвоение личности, -Дазай выговорил последние слова будто с великим удовольствием, предвкушая реакцию сидящего напротив. Достоевский же на это слегка удивленно округлил глаза и приподнял брови, но и этого было достаточно для небольшого удовлетворения Осаму, -его первая, настоящая личность и правда представляет из себя ангела Божьего, который готов помогать всем и вся, но его вторая личность, -небольшая театральная пауза, -его вторая личность словно зверь, у него нет имени, есть только жестокий характер и буйные, неконтролируемые эмоции, будто тигр он может просто-напросто напасть на тебя из-за малейшего пустяка, он полная противоположность доброго Ацуши, он дикий зверь в лике человека, — словно погода тоже слушала историю, солнце скрылось за темными тучами погружая комнату во мрак. Были бы кто ещё в палате кроме них двоих, они бы затаив дыхание, вслушивались в томный голос рассказчика, всматривались в его бледное лицо и наблюдали за жестикулирующими, даже слишком худыми руками. Но в комнате были лишь они вдвоём, тем не менее, это не помешало сказителю продолжить свою историю… -Детство он своё провёл в детском доме, -на этих словах, лицо Достоевского вновь выразило удивление, а глаза, что до этого смотрели на играющие друг с другом пальцы, теперь смотрели на Осаму. Всё это было почти не заметно, но это не смогло скрыться от зорких карих глаз, -почему ты удивился? Ты тоже рос в детском доме? -С чего ты это взял? -вот же внимательный чёрт… -До этого ты почти не выражал эмоций сидя с ледяным лицом, на этом же моменте ты удивился, -Дазай очертил своё лицо рукой повторяя удивление Фёдора. -Но это ещё не означает что я рос там. Может это было удивление подобно когда ты сказал о его болезни? -Нет, эта эмоция была другой, -ты не сможешь меня заставить отступить аргументируя только этим, -в первый раз брови вздёрнулись вверх, глаза округлились и сразу моргнули, а губы несильно сжались и приподнялись. Во второй же раз, рот остался неподвижным, глаза так же расширились, но смотрели на меня не отрываясь и не моргая, брови опять выразили изумление, только вот… оно было более грустным. Я сидел неподвижно слушая слова Осаму. Впервые в жизни меня кто то прочитал… До этого я читал людей словно книги, но этот человек смог увидеть и сопоставить эмоцию, слова и действия. Мои эмоции! Мои действия! Мою реакцию на его слова! Честно, я был поражён, причём в хорошем смысле. Удивить меня сложная задача, а удивить так при этом ещё и с хорошей стороны, это почти невозможно. Как долго я этого не испытывал… Послышались хлопки, Фёдор размеренно аплодировал сдержанно улыбаясь и смотря на Дазая. -Могу тебя поздравить, ты меня поразил, а такое случается поистине редко, -я перестал хлопать, -а теперь прошу тебя продолжить повествование. -Ого! Неужели великолепный и неотразимый Достоевский снизошёл до поздравления обычного смертного? -ухмыльнувшись и взирая на Фёдора, мне показалось, что моя душа стала слегка светлей, -хотя всё-таки нельзя отрицать, что я польщен. Ну не будем обо мне, вернёмся к Ацуши. Хотелось ещё немножко подумать над этой ситуацией, но пожалуй я буду делать это уже ночью. -Так вот, детдом, -продолжил Осаму, -условия там были вполне нормальные, как мне рассказывал Ацуши, но воспитатели были мягко говоря не очень. Могли накричать на ребёнка, унизить при всех и даже ударить или поставить коленями на рис, как пример, а иногда было даже хуже-лицо Дазая выражало спокойствие, но глазам всё-таки было жалко парня, так же как и глазам напротив. А может быть фиалковым радужкам было грустно немного по другой причине? -Накаджима был слабым ребёнком, так плюс он был ещё и объектом издёвок не только со стороны детей, но и со стороны взрослых, а директор его особенно не любил. Сам могу сказать, что Ацу и правда очень добрый, даже слишком, поэтому если над ним будут издеваться, он ничего не сможет сделать и будет просто грушей для битья. Идеальная цель для тупых подростков, которые хотят за счёт слабых повысить своё унизанное эго, не правда ли? -Фёдор в знак согласия покачал головой, -Диссоциативное расстройство личности-это как изощрённая попытка мозга выжить в экстремальных условиях, и именно по этому, мозг доброго Ацуши, который не мог себя защитить, создал новую личность, жестокую, которая может дать отпор. Кстати только силой, потому что он не говорит, вообще, но слышать умеет, я сам всё это проверял, -вид у Осаму при этих словах был довольный. Фёдор вникал каждому слову, внимательно слушая. Конечно эта информация ему была не к чему, но не часто встретишь людей с такой особенностью, поэтому и послушать подобную историю было интересно. -Теперь про то, как он сюда попал, -начинается самое интересное-статья 204 уголовного кодекса Японии (111 статья кодекса РФ) умышленное нанесение телесных повреждений тяжелой степени. Вторая личность Ацуши проткнула глаз директора ручкой! -эти слова Дазай говорил уже явно с радостью, -Нет, ну ты только представляешь! -послышался веселый смех, Осаму смеялся, -на самом деле он ударил ещё несколько воспитателей пока пытался вырваться, но там как я знаю уже не очень сильные увечья. -Вижу ты хорошо осведомлён обо всём этом, -память Осаму просто прекрасна, раз он смог запомнить и статьи, и заболевание, и всю эту историю. -Да, что правда то правда. В основном я всё у знал от самого Ацуши, но так же расспрашивал и тех кто об этом всё знает, -он подмигнул, а огоньки так и плясали в его глазах, горели они словно огни ада, -кстати сейчас он живет в четыреста восьмой палате вместе с Акутагавой Рюноске, могу и про него тебе всю подноготную рассказать, -хитрая улыбка стала ещё шире на его лице. -Может быть, как-нибудь в следующий раз.⟥────────✤────────⟤
Всё было словно в фиолетовых тонах с примесью противного желтого цвета. Мне было больно. Мне было плохо. Мне было гадко. Больно было от горящей левой щеки и сломанного пальца на руке. Плохо было от происходящей со мной ситуации. Гадко было от людей стоящих перед до мной. Директор и четыре «надзирателя» возвышались и смотрели на меня будто на помои. «Надзиратели» потому что я, маленький девятилетний мальчик, чувствовал себя в этом дет доме, словно в самой ужасной тюрьме всей Японии, если не всего мира. Мои глаза цвета противного осеннего листа с добавлением грязного и́риса, сейчас горели самой сильной и обжигающей ненавистью. Я уже не помнил за что меня наказали, почему меня побили и сделал ли я вообще что то плохое? -Запомни на всю свою жалкую жизнь, Накаджима Ацуши, что ты лишь ничтожество, которые умрет где-нибудь в канаве как бездомная собака, и ты ничего не сможешь сделать, ты никак не сможешь изменить свою судьбу, а всё потому, что ты жалок. -Замолчи! -я крикнул это что есть мочи и крик мой эхом отразился от стен зала с высоким потолком и большим витражным окном, через которое проходил свет полной белой луны. Смотря прямо в лицо этому садисту я опирался ладонями о пол и пытался отползти назад от этого монстра, -Замолчи! Хватит! -животный страх сдавливал грудь, а неприятный ком встал поперёк горла не давая нормально дышать, слёзы против воли начали литься из глаз застилая обзор полупрозрачной пеленой. Раздался хлесткий удар теперь уже по правой щеке и я не смог удержатся на руках, падая на ледяную плитку. Голова пульсировала, как и сломанный указательный палец, в глазах потемнело и что то тёплое полилось из моего носа принося с собой противный железный запах. -Не смей лить слёзы! -директор так сильно завопил, что по моему, вздрогнул не только я, но и воспитатели, -Тебе не позволено плакать! -строгий голос оглушал заставляя сердце биться со скоростью света, -Только посмотри на себя…-тон снова стал спокойным, будете ночное море, -Посмотри какое ты убожество! -эти слова директор уже выкрикивал. Этот человек менялся будто маятник, туда-сюда, туда-сюда. Вот он улыбается тебе самой доброй улыбкой, а через момент бьёт тебя со взглядом полный злобы и ты никогда не можешь предугадать его реакцию. Никогда. Я не мог контролировать себя. Я рыдал уже навзрыд желая только того, чтобы меня просто оставили в покое. Боль разлилась по всему телу неся по венам раскалённую лаву. Ещё чуть чуть и организм точно не выдержит. В глазах потемнело так, что почти ничего не было видно, мозг не стал сопротивляться, позволяя телу тряпичной куклой полностью упасть на пол. -Господин директор, -боязно начала девушка, которая стояла по правую руку, -мне кажется вы немного перестара… -Заткнись! -теперь его гнев переключился уже на неё, -не смей мне указывать как воспитывать детей! «И это ты называешь воспитанием?» -Я не для того принял тебя, оборванку, что не смогла ни куда поступить из-за маленького мозга, как у курицы, чтобы потом ты мне указывала, что делать, а что нет, -яростно жестикулируя руками и обругивая бедную девушку, которая давно пожалела о её недосказанных словах, что теперь еле сдерживала слёзы, -иди лучше принеси аптечку, не хватало мне, чтобы ещё это ничтожество померло здесь! «Обиженный на весь мир человек, который вымещает свои неудачи на других. И почему люди должны страдать из-за таких как он?» Пока директор начал раздавать указания другим, та девушка уже убежала в комнату с лекарствами. Всё это время он стоял спиной к мальчику, а поэтому не заметил как тот встал… Я стоял и просто смотрел на него невидящим взглядом. Мои глаза полностью покрыл фиолетовый… Я не помню как тут оказался, кто я такой и что за место, но одно я знал точно… он зло, он опасность, мне нужно защищаться от него. -Аа, господин директор…-к нему обратился мужчина, который ещё не успел уйти. -Что ещё?! -раздражение. -Ацуши, -неуверенность, -встал, о-он встал. -Чего? -недоумение. Человек от которого исходила опасность обернулся, посмотрев на меня. Видимо что то обдумывая он ничего не говорил. «Бей или беги"-животная ярость. Быстро рванув вперёд я накинулся на него будто зверь. -Какого.? -он не успел договорить. Ногтями я поцарапал ему руку так, что из неё полилась кровь. -Ах ты мелкий.! Мужчина, который первый заметил, что мальчик встал, сейчас стоял в ступоре не зная дальнейших действий. Ярость охватила меня и я уже не понимал, что делаю и что делают мне. Боли не было. Не было ничего кроме одной эмоции. Пытаясь нанести как можно больше вреда этому человеку мои руки царапались, ноги сильно били, а зубы кусались. Всё таки тот мужчина очухался и побежал помогать. Не мне, а ему. Этому монстру. «Почему?» Схватив мальчика, который уже был на спине директора и рвал тому волосы, мужчина пытался оттянуть взбесившего ребёнка. Были слышны крики монстра, пыхтение «спасателя» и дыхание зверя. Зверь сопротивлялся, но что мог сделать маленький детёныш против взрослого человека? «Почему он помогает ему, а не мне?» Еле оцепив мальчика от директора, мужчина всеми силами пытался сдержать вырывающее тело. Он махал ногами и руками во все стороны, при этом издавая звуки похожие на рычание. Пару раз и сдерживающему прилетело несколько ударов. Немного отойдя от шока, директор глубокого, прерывисто дышал, явно не ожидая от пушистого ягнёнка нападение дикого тигра. Посмотрев на свои раны, при этом только на те, которые были ему сейчас видны, когда он взглянул на того, от кого эти ранения получил его глаза зажглись огнём злости. Подойдя ближе злой человек ударил по щеке мальчика так сильно, что кровь, которая только недавно прекратила литься из носа, полила с новой силой и чувство было такое, будто мозг ударился о стенки черепной коробки, вызывая тем самым ужаснейшую боль в голове. Паренёк замычал, но ничего не говорил. -Да как ты посмел, -сквозь зубы со всей злобой мира, проговорил директор при этом схватив мальчика за волосы сильно оттянув. От злости у него не было слов, поэтому он словно самая страшная рыба просто открывал и закрывал рот, -закрой его в подвале, -директор откинул голову обращаясь уже к мужчине у которого заканчивались силы сдерживать мальчика. -Но… -Никаких но!!! -разрывая голосовые связки, директор взревел так, что уже он был похож на животное. А как известно, в мире животных тот кто сильнее, то и будет жить. И тут я понял… что я наблюдая за всем этим со стороны… будто зритель…⟥────────✤────────⟤
Подскочив на кровати я проснулся в холодном поту слушая своё прерывистое дыхание. Опять… «Когда ты оставишь меня в покое?!» -Тебе опять приснился кошмар, -слева послышался хриплый голос, который принадлежал Аку. Я посмотрел на него и у меня уже начали скапливайся слёзы. Страх всё ещё сохранился в моих глазах и я пытался ими сказать те слова, которые никак не могу сказать вслух. Хорошо что Рю знает этот взгляд. Увидев его, Акутагава быстро отложил блокнот с карандашом, буквально бросив их на кровать, встав и чуть ли не перепрыгнув те два метра, что были между койками, он оказался рядом с Ацуши, который только проснулся от дневного очень плохого сна. -А-Ак-ку о-он, он, -мой голос дрожал как провода на ветру и несколько слезинок уже скатились по розовым щекам. Рюноске сел рядом с Ацуши положив руки ему на плечи смотря в испуганные золотые глаза ребёнка. Он сам каждый раз очень пугался и переживал после таких кошмаров. -Тебе снова снились его воспоминания и снова связанные с ним? -я пытался говорить, как можно мягче чтобы попытаться успокоить Ацуши. Накаджима не мог говорить от накативших слёз и потому просто мотнул головой в знак согласия. Губы Акутагавы слегка поджались и он смотрел на человека перед ним с нескрываемой тоской. Выдохнув он крепко обнял Ацуши гладя того по спине. Рюноске не умел подбирать слова и успокаивать ими дорогих ему людей, поэтому он пытался это сделать через прикосновения. Его сестра всегда так делает. Крепко обняв в ответ, хватаясь за худую спину, как за ниточку надежды и спокойствия, Ацуши держался, рыдая в плечо Рюноске. Он больше никогда не сдерживался когда хотел плакать и сейчас рыдал пуская соленые реки, пропитывая ткань одежды Аку. -Эх, -Рю тяжело выдохнул, но Ацуши чувствовал его улыбку, -какой же ты всё-таки плакса.