⟥────────✤────────⟤
Второе пробуждение не отличалось легкостью подъема от первого. Обычно, утром я задаю себе вопрос-"За что у меня такой чуткий сон?» И в дальнейшем сам же на него отвечаю-"Привычка работы». У меня от природы тонкая и бледная кожа, а это значит, что бездонные синяки под моими опухшими после сна глазами, видны словно слон на ладони. И это светлое, на первый взгляд утро, исключением увы не стало. Просыпаюсь я всегда под звенящий, раздражающий слух, звон будильника, около девяти-десяти утра. Но на этот раз, до моих ушей доносилась довольно-таки приятная музыка, словно журчащая вода в реке, на высокой горе, близь какого-нибудь японского монастыря. В мелодии можно было услышать тонкие струны *сямисэн, словно мягкое дуновение ветра гудение *сякухати, а так же высокие, словно верхушки гор *Фудзиямы и *Киты, звуки *кото. |*сямисэн-японский трёхструнный музыкальный инструмент. *сякухати-китайская бамбуковая флейта. *Фудзияма и Кита- одни из самых высоких гор Японии. *кото-многострунный японский музыкальный инструмент. Я хорошо разбираюсь в японской культуре, иногда даже лучше самих японцев. Эта страсть никак не связана с моей работой и я не могу сказать откуда она взялась. Может быть в прошлой жизни моя душа очутилась в Японии, а в дальнейшем, японская культура осталась со мной даже после смерти? Кстати, как раз из-за моей любви к островному государству в восточной Азии, я и попросил, что бы меня отправили сюда улаживать дела со здешними земляками. И вот, уже как месяц я проживаю в стране восходящего солнца, чему был очень рад, пока не загремел в психушку. Конечно мне ничего не будет если я слегка задержусь и останусь в этой стране на подольше, но только если слегка, но ведь и ещё проблема в том, что я никак не могу связаться с кем либо с работы, так как телефон мой благополучно конфисковали, и поэтому нужно или забрать свой телефон обратно, либо быстрее сбегать из больницы, и пока что второй вариант меня привлекает больше. Но сейчас не об этом, вернёмся к моему пробуждению. Подняв, пусть и тонкое, но все же нагретое температурой тела, одеяло, я сел на кровати спустив ноги на ледяной пол. Это действие сразу возымело эффект и от самых пят, до шейных позвонков, пробежали противные мурашки, что дало мне шанс слегка взбодрится. Но мой сосед, в лице Дазая, вставать видимо не планировал, потому что он всё так же лежал на своей кушетке, а музыка доносившиеся из не больших чёрных динамиков в углу темной комнатки, видимо, его только сильнее убаюкивали. Но это явно не являлось моей проблемой, поэтому я ничего не намеривался с этим делать и в итоге я продолжал сидеть на своей кровати взглядом цепляясь за немногочисленное обустройство серой палаты. Я бы и дальше просто тупил взгляд в никуда, если бы дверь в комнату не открыли и в неё не зашла девушка, с темно русыми волосами, заплетенные в не аккуратный высокий пучок, роста она была не высокого, а так же носила очки в узкой оправе. По ее белому и застиранному халату можно было понять, что она является рабочей в этой больнице, с собой у неё так же была не большая тележка, на которой были различные таблетки, лопатки и другие медицинские инструменты. Жаль, что там не было скальпеля. -Ох, ну почему ты никогда не встаёшь вовремя? -сложив руки на груди, она взглянув на спящего Дазая и явно была раздражена таким неуважительным поведением, — ты и твой беловолосый друг всегда доставляете мне неприятности, -перестав говорить эти никому не нужные слова, девушка вытащила беленький плоский ящик из-под верхней полки пластмассовой каталки, где находились множество секций с препаратами, достав оттуда две горстки, она положила первую на тумбу Дазая, а следом и на мою, — молодой человек, -работница психлечебницы обращалась уже непосредственно ко мне, -эти таблетки вам нужно выпить до приема пищи, кулер с водой находится в холле или вы можете запить их чаем который дадут в столовой. И можете сделать мне не большое одолжение, -она потёрла переносицу и посмотрела на меня, — не могли бы вы разбудить и привести его на завтрак, -она кивнула в сторону койки Осаму, -иначе меня опять отчитают, заранее спасибо, — сказав это она поклонилась мне в не высоком поклоне, а затем покинула палату отправляясь к следующей комнате. Всё-таки вежливость очень ценится в Японии… -Это Сидзуко, — неожиданно донёсся тихий, с небольшой хрипотцой сонный голос от, как я думал спящего Дазая, -иногда мне кажется, что она единственный здесь человек, который и правда хочет помогать людям, — всё так же лёжа лицом к стене и укрывшись одеялом чуть-ли не до головы и став похож на не родившуюся бабочку в коконе, Осаму повествовал мне об этой девушке, — во всей больнице ты не встретишь больше такого доброго и доверчивого человека. После этой фразы он рывком скинул с себя одеяло сев по-турецки. Немного посидев так, он спустил ноги на пол, приняв такое же положение как и я, но только он смотрел в пол, а я смотрел на него. -Только из уважение к ней я пойду на завтрак. Если бы пришёл кто-либо другой, я бы просто проигнорировал просьбу, — затем он поднялся с кушетки, слегка потягиваясь. После небольшой разминки, шатен упёр руки в боки снова обращаясь ко мне, — ну пойдём, если не хотим стоять очередь, чтобы почистить зубы, -он подмигнул мне, взял из тумбочки свою щетку с пастой и вышел из комнаты. Я не стал долго думать, встал вместе со звуком хруста своих колен и подойдя к моему комоду начал искать в ящиках умывальные принадлежности. Долго искать не пришлось, синяя щетка простой, продолговатой формы и еще не использованный белый тюбик зубной пасты я нашел в самом верхнем ящичке слева, а полотенце еще с самого начало висело на спинке моей кровати. Взяв всё это, я вышел из комнаты, как можно тише закрыл за собой дверь, направился к туалетам, в которых и были умывальники. Так как комната наша находилась почти в самом конце коридора, в глаза сразу бросилась небольшая группа около дверей в туалеты. Людей было всего три человека, одним из которых был Дазай, рядом с ним стоял паренек, которого выделяли белого цвета волосы, он был ниже шатена и одет был в такую же мешковатую, потертую одежду. От них подальше еще стояла женщина, но на нее я внимания толком не обратил, поэтому пошел в сторону Осаму и его собеседника. До меня дошли последние предложения сказанные ими: -Что, Рю опять отказался вставать и сделал из одеяла кокон? -Дазай непринужденно стоял, ждал свою очередь. -Да, я пытался его разбудить, но у меня как всегда ничего не вышло, -сказав это, паренек явно огорчился произошедшей утром неудачи. В руках он так же держал ванные принадлежности и бегал глазами по коридору, тут то он и заметил меня, -о, Дазай-сан, это ведь новенький, — кивком головы он указал на меня. За это время я как раз уже успел дойти до них, встав рядом. Лицо моё так и осталось с синими мешками под красными глазами. Свет белой лампы падал прямо на меня, поэтому, я думаю, моя и так белая кожа стала еще белее. -Черт побери! -Осаму отпрыгнул от меня словно от прокажённого, чуть не выронив свои немногочисленные вещи, -в темноте комнаты я и не увидел насколько плачевно ты выглядишь! На это высказывание беловолосый паренек усмехнулся закрыв рот свободной ладонью, а я закатил глаза. Думаю нужно избавляться от этой привычки. -Спасибо конечно, но не говори слово «черт» в помещение, -меня в детстве всегда ругали когда я так выражался и вот, я это перенял от ненавистных мне тогда взрослых. -Извините, -мальчишка снова подал свой тихий и миловидный голосок, -но вы ведь и сами это только что сказали, -неловко улыбнувшись и так же неловко произнеся слова, мальчишка смотрел на меня снизу вверх из-за нашей разнице в росте. Честно сказать я так и не придумал что отвечать на это, а даже если бы и придумал, мне бы всё равно было бы лень отвечать, поэтому я просто многозначительно молчал смотря на парнишку. Тут он как будто что-то вспомнив, слегка округли глаза и посмотрел на меня. -Я ведь совсем забыл! -он протянул мне руку, -меня зовут Ацуши Накаджима, извините что забыл представится, -смущено улыбаясь, глядя на меня своими золотыми, добродушными глазами. -Ничего страшного, -я пожал его руку в ответ, — я Родион Раскольников, -тоже слегка приподнимая уголки губ, что бы Ацуши не было еще более неловко. Сразу видно мальчишка нервный, скорее всего это связанно с условиями воспитания, -и поверь, ты можешь не извинятся за любой небольшой косяк. -Вот и я ему это твержу! -в беседу подключился стоявший до этого тихо Дазай, -который месяц ему это повторяю, а он всё продолжает! -по детски надул губы Осаму, театрально обидевшись. -Дазай-сан прости пожалуйста! Я попытаюсь это исправить! Правда-правда! -Накаджима, словно ребенок, увидев реакцию Осаму, сразу всполошился. Их отношение напоминали мне отношения старшего брата с младшим, хотя наверное так и есть. -Ну вот опять ты извиняешься, -Дазай глубоко вздохнув, потрепал парнишку по макушке, чем превратил его голову во взрыв на макаронной фабрике. В это самое время, из мужского туалета вышел опять незнакомый мне человек. Кинув на нас троих быстрый взгляд, он направился в начало коридора, видимо к совей комнате. -Ацуши иди первым, -шатен, посмотрев на него своими карими глазами, мягко улыбнулся, видимо я и правда не ошибся об их взаимоотношениях. Накаджима лишь кивнул, пошел делать все утренние процедуры. -А в чем проблема пойти умываться парой или тройкой? -мне сразу это показалось странным, что все ходят по одному, -что в этом такого? И всё равно туалеты раздельные. -Да у нас просто не принято как-то, -Осаму пожал плечами продолжа стоять на месте. После того как Ацуши захлопнул за собой дверь в уборную, между нами, на моё глубочайшие удивление, повисло неловкое молчанье. Было чувство, будто солнце зашло за горизонт, оставляя после себя лишь тьму со светом луны. Обычно я даже рад когда со мной не разговаривают, но в этот раз было чувство, что как будто нужно что-то сказать, начать непринуждённый разговор и для меня такое огромная редкость. Так как у меня еще были некоторые вопросы к Дазаю, я решил заговорить первым. -Слушай… -Слушай… Либо это очередная шутка судьбы, либо мы с Дазаем думаем одновременно об одном и том же, ведь он тоже решил начать разговор первым. Слегка потупив взгляд в сторону к друг другу, Осаму указал на меня рукой, как бы уступая вопрос. -Кхм, так вот, в комнате ты мне сказал, что я не встречу здесь человека добрее Сидзуко, -мой собеседник согласно кивнул головой, -но смотря на Ацуши, я смело могу предполагать, что он очень добрый парнишка, -после этих слов взгляд Осаму на совсем малую долю процента изменился, стал более темным, -так почему ты не упомянул его тогдa? Дазай снова тяжело вздохнул и подошел ближе ко мне, при этом не коим образом не соприкасаясь, начал тихо говорить. -Давай я лучше расскажу тебе об этом в палате, для Ацуши это больная тема, а слышимость здесь хорошая и я не хочу что бы он снова это услышал, -Осаму взглянул на дверь и отошел от меня на прежние расстояние. Пока я обдумывал сказанное им, из соседней двери вышли две девушки с немного растрёпанными волосами и всё той же бело-серой одежде, что и на нас с Осаму. Направились они к самой последней комнате в коридоре, справа. Получается наши соседи? В полу-закрывшеюся за ними дверь, проскользнула та неприметная женщина. Наблюдая за ними я задал вопрос. -А почему девушки по две заходят, а парни нет? -еще одна непонятная мне вещь. -Ну…-Дазай слегка замялся, видимо придумывая что сказать, -вообще парни тоже иногда заходят вместе, но если они в хороших отношениях, друзья в общем, -даже немного неловко произнес Дазай. Но если это так, то почему он не зашел с Накаджимой? Так как это мне было интересно, разумеется я и решил поинтересоваться. То, что Осаму был слегка нервным после этого вопроса, я тогда не увидел. -Тогда, почему ты не…-и тут то я заметил, что среди щетки с пастой и белого полотенца, Дазай так же держал белоснежные бинты, которые пытался скрыть от меня за этим самым полотенцем. Еще в мое первое пробуждение я обратил внимание на белоснежную ткань на его руках и шее, но решил об этом не спрашивать, ведь не моё это дело и меня оно не касается, так же как и не касалось сейчас, -…а, я понял. Шатен слегка кивнул в знак согласия, нервно круча щетку между пальцев. Кстати… я так тоже обычно делаю. После этого не большого диалога, атмосфера между нами стала еще более напряжённой. Я пытался не смотреть на Осаму, разглядывая коридор, двери в другие палаты, холл насколько мне позволяло зрение и свои вещи, куда угодно, но только не на Осаму. Вроде бы, такое глупое происшествие, но грудь неприятно сжимало, как будто какая-то чёрная рука взялась за душу и сердце, нагоняя небольшую панику. Хотелось просто уйти в палату, лечь на кровать, взять книгу и погрузится в другой мир, забыв об настоящем тем самым поступая как обыкновенный трус, который боится всего чего не понимает, который боится себя и людей. Так ещё как назло в коридоре была полная тишина. Или мне так казалось? Я не знаю. Не знаю… я опять ничего не знаю… я снова ничего не понимаю. Ну почему мне так сложно что то понять? Почему мне страшно? Почему сердце стучит в ушах? Почему… Одни «почему?»! Я только и умею что задавать вопросы! Я не умею на них отвечать! И никто не умеет! Никто не понимает! Никто не спасёт! Дышать становится труднее, будто в воздухе летает свинец отравляя лёгкие и разрушая разум. Вроде, даже в глазах потемнело. Голову будто пронзили стрелой в области затылка. Руки крепче сжались, удерживая ванные принадлежности. Зрачки сузились и хочется просто упасть, и желательно замертво… Нет! Только не опять! Опять непрошеные мысли лезут в голову, поглощая меня целиком! Я ведь обещал, что больше такого не будет! Я ведь поклялся! Я!.. Я… И вот, небольшое напряжение перерастало уже в настоящую панику. При чем, даже не понятно от куда появившуюся! Ещё чуть-чуть и разум точно не выдержит. Обычно такое происходило когда я был один, но сейчас за дверью Накаджима, а в всего паре шагов Дазай! Нельзя что бы кто то видел мою слабость, этим могут воспользоваться! С помощью этого мне могут сделать плохо! Так нельзя! Я так не хочу! Всё больше мыслей крутилось в голове. Всё больше чувств накапливалось в душе. Всё больше сдавливало грудь. Всё больше я терял рассудок! И думаю… ещё бы пара секунд, ещё бы пара мгновений и я бы точно просто закричал от нахлынувшей волны эмоций. Так бы и было, но судьба решила сжалиться. Неожиданно, дверь перед до мной распахнулась, ударившись о стену и из неё вышел Ацуши, с мокрым лицом и взлохмаченными волосами. От резкого звука я дернулся, посмотрев на его источник. Все думы вылетели из моей головы, словно демоны, сводящиеся с ума свою жертву и испугавшиеся нежадного гостя, резко появившегося рядом. Проглотив ком в горле я поспешил сам зайти в уборную, что бы не оставаться рядом ни с кем и очутиться в, пусть и не долгом, но блаженном одиночестве. Быстро пройдя в комнату и захлопнув за собой дверь, я обессилено осел на пол, наконец то давая свои мышцам и разуму отдохнуть. Тяжело дыша в голове моей крутилась лишь одна мысль. Всего одна, но она была ни совсем не лучше, чем все те, что были до этого… «Приступы снова возвращаются».⟥────────✤────────⟤
После того как он заметил бинты, что я держал в своих руках, меня опять поглотило чувство стыда. Мне было стыдно что он заметил их. Мне было стыдно что мне приходится заматывать руки и шею. Мне было стыдно за то, что скрывалось под белыми, спасительными, но в тоже время ненавистными мне тканями. Я ненавижу когда ко мне испытывают жалость. Проявление ко мне этого чувства- чуть ли не худшее для меня наказание. И вот снова. Снова ко мне испытывают сострадание, а может быть и жалость. Я ненавижу всё это. Что бы не видеть лица Достоевского, и сочувствие на нём, я повернулся спиной к нему, рассматривая сейчас двери в другой коридор, поворот за угол и дверь наших соседей, ещё рассматривал белую плитку и разводы на ней, белые стены которые уже стали серыми, а так же потрескались в некоторых местах. Я смотрел на всё, что только мог узреть. Но не поворачивался. Ни в коем случае. Я уже давно пожалел, что встал сегодня с кровати раньше, и что вообще сегодня проснулся. К подобным мыслям я уже привык, даже смог с ними ужиться, так же как уживаются с персональным демоном сидящим на плече, подкупавшие совершить зло. Для других или для себя, это не важно. Хотя в моем случае обычно для себя. Что даже лучше, ведь тем самым я не доставляю проблем другим. Я доставляю их лишь себе и это никому не мешает. Лишь иногда люди бросают косые взгляды, что я так яро ощущаю кожей. Но это не важно. Это лишь моя проблема и она не мешает другим. Никому не доставляет проблем. Никому… Вообще никому… То есть, я совсем один? А почему я должен быть не один если это так? И разве мне это мешает? Думаю этот вопрос я оставлю на потом. Вот так, бегав глазами по коридору и крутя вихрь из мыслей в голове я и не заметил пролетевшие минуты. От резкого звука позади меня, тело дернулось, а мозг испугался. Обернувшись я увидел Раскольникова, который наверное тоже не ожидал нарушение тишины и после заметил растрепанного Ацуши с округлившимися глазами. Видимо ударил дверью он не специально. Только как Накаджима вышел, в уборную Раскольников чуть ли не влетел. Не знаю с чем было связано его утренняя спешка, но мне все равно это не как не узнать, так что просто забуду. Всё-таки, удобная штука, этот мозг. Он очень легко забывает информацию, которая ему не нужна. Хотя у меня он почему-то, обычно играет против меня, запоминая и анализируя всё, что увидит или услышит. И я очень от этого устал… Да и не только от этого. Я просто устал, очень. Я перекинулся ещё парой-тройкой фраз с Накаджимой, после чего он ушёл, а я продолжил стоять пока Родион не закончит утренние процедуры. Над дверью с каждой стороны коридора висели электронные часы. Красные цифры на чёрном фоне в данный момент показывали восемь часов и шестнадцать минут. До проверки всех больных и дальнейшего похода на завтрак осталось четырнадцать минут. Это хорошо, успею и умыться, и бинты поменять, а то пора уже. Когда на дисплеи высветилось восемь часов двадцать минут, Раскольников вышел из уборной сразу направившись в комнату. Даже не взглянул на меня. Неужели прибавление к числу угрюмых пациентов? Ну да не важно. Наконец таки открыв дверь и зайдя в туалет, я первым делом закрыл дверь на замок. В этом действие не было ничего странного. Ведь все мы закрываем дверь заходя в уборную? Думаю что да. Сама комнатка, так же как и большинство комнат в больнице, если не во всей Японии, не отличалось просторностью. Освещало пространство немного тусклая лампочка, отдающая желтым цветом. Сразу справа была раковина, над которой висело, слегка грязное в некоторых местах зеркало. Дальше был обыкновенный унитаз, но с поручнем рядом. Напротив него, у другой стены был писсуар. В принципе, вот и всё обустройство уборной. Хотя, а что ещё надо? Положив бинты рядом с краном, повесив полотенце на шею и включив кран, так и не сделав тёплую температуру воды, неторопливо почистил зубы после чего умылся холодной водой. Волосы я расчесывал редко, поэтому и сегодня утром не стал этого делать. В зеркало не хотелось смотреть, ведь там можно увидеть лишь, что то, отдаленно напоминающее человека. Бледная кожа, от долгого нахождения в помещение, пустые, словно у куклы, ничего не выражающие глаза и всё это дополняет кривая, уродливая улыбка, фальшивая настолько, что смотреть было тошно. Сделав все дела, что делают люди по утрам, я приступил к тому, чем здоровый человек обычно не занимается вообще. Опустив крышку туалета, я сел на неё смотря на замотанные от локтя по запястья руки. Бинты обвивали их словно белые ядовитые змеи, что вот-вот укусят и впрыснут свой яд тебе в вены, кровь будет свертываться от чего у тебя внутри будут не сосуды, а трубки с желе со вкусом железа. Каждый раз откладывая этот момент как можно дальше, он всё-таки опять наступает. Ткань уже стала слегка грязной, поэтому её нужно менять. Очень не хочется смотреть на то, что скрывалось под ней, но если это сделать быстро, чисто на рефлексах, то картина не слишком хорошо останется в памяти. Глубоко, надрывисто вздохнув, я нашёл конец бинта, начиная отнимать его от кожи. Круг за кругом и взгляду всё больше предоставляется вид на изувеченные глубоки шрамами и порезами руки. Какие то уже давно зажили, оставляя после себя лишь еле видимою полосу, что уже почти не хранила в себе события минувших дней. Некоторые наоборот, были хорошо видны глазу и напоминая о недавно пережитых чувствах. Так же были и новые порезы, красными шипами украшая руки и привлекая к себе больше всего ненужного внимания. Глядя на это, в душе заграждалось всё больше отвращения и ненависти, естественно в самому себе. Но так же был и стыд, много стыда. Был он перед тем, кому обещал и клялся, что этого больше не повторится, при этот уже придумывая в голове способы как скрыть раны. Размотав вторую руку тоже, мне было противно смотреть на часть своего тела, но при этом, я и не мог оторвать взора. Я как художник рассматривал мастик засохшей краски, вспоминал что я думал и чувствовал в тот момент когда проводил кистью по холсту. Вспоминал я и почему захотел нарисовать картину, какая была обстановка комнаты в которой я творил и что произошло чуть позднее, после того как я закончил. Всё таки сумев оторвать глаза, я отключил разум, заматывая руки новыми, чистыми бинтами лишь по памяти тела. Сам не заметив как закончил и зафиксировал бинт, я поднялся выбросив старые тряпки в мусорное ведро. Дальше предстояло задача сложнее, мне нужно было перебинтовать шею. И была она сложнее вовсе не от того, что накладывать повязку труднее из-за неровной поверхности. Дело было в том, что я не знал как поведу себя увидя кожу. Каждый раз был игрой в русскую рулетку. Встав перед раковиной и сняв верхнюю одежду, я всё же посмотрел в отражение. Как и ожидалось, передо мной предстало уродливое душой и телом существо. Снова тяжело проглотят воздух я трясущимися руками начал вскрывать для окружающих меня людей, ящик Пандоры. Слой за слоем, бинты спадали с худощавых плеч, открывая сначала шею а затем и ключицы. Когда последний маток был сделан, а бинт мягко осел у моих ног, я всё-таки не смог сдержать эмоции. Лицо мое исказилось в маске отвращения и отчаяния. Хотелось придушить того кто смотрел на меня из зеркала. Зрачки сузились словно кошачьи, дыхание участилось и по венам потекла раскалённая лава. Ладони непроизвольно сжались в кулаки. Сделав последний, решающий вздох я ударил по стеклу со всей что есть силы, разбивая его и свои костяшки пальцев в кровь. Трещины поползли словно молния в ночном небе. Осколки не упали на пол, но отражение исказилось, становясь ещё более мерзким и противным. Я не мог смотреть на устилающие мою кожу, багровеющие засосы…