Куромаку шёл по светлым и тёплым коридорам большого здания, потирая замёршие руки. Всё же стоило одеть перчатки по-теплее...
В воздухе витал запах кофе и выпечки, от которого Второму на время стало приятно. Однако он быстро опомнился и побрёл на своё рабочее место.
Люди, которых ему приходилось называть коллегами, уже сидели и в голос хохотали с чего-то. Впрочем, Куро ожидал увидеть нечто подобное, ведь им, похоже, здесь вовсе нечем заняться.
Его это раздражало, но высказывать своё мнение он не решался, ибо знал, что его не воспримут должным образом, а наоборот, засмеют ещё. Порой ему казалось, что с ним работают не взрослые люди, большинству из которых уже было за тридцать, а обычные четвероклашки, которым дай только похихикать! Однако, Куромаку покорно молчал, позволяя себе проявлять чувства только при Никите, что как назло опаздывал сегодня!
Но Маку держался, и спокойно всматривался в тонны текста на бумажках и на мониторе компьютера, исправляя их или дописывая. Под хохот коллег и шепотки молодых девушек, он просидел так почти час, даже не обратив внимание на быстрый шаг стрелок чёрных округлых часов. Он вышел из подобия транса только тогда, когда чья-то рука так легко и ненавязчиво легла на его плечо.
Куромаку обернулся, увидев долгожданного Никиту, парня его лет, что улыбался так широко, что даже немного пугал своим видом. Так или иначе, у трефа тоже слегка приподнялись уголки губ, которые он так силился держать на месте, стесняясь собственной улыбки.
- Ты чего так долго? - проговорил Куромаку, но его ворчание было каким-то заботливым и даже нежным - Я волновался за тебя, между прочим! Ты опоздал ровно на час , семь минут и сорок восемь секунд! Что я должен был подумать?!
- И тебе привет, Куро... - несколько смущённо, но всё с той же улыбкой сказал Никита. - Я проспал сегодня. Только и всего. Не стоило так волноваться.
- А как мне не волноваться? - опешил Куромаку - Я ведь без тебя в этом чёртовом месте с ума сойду на раз два!
В ответ на это парень тихо хихикнул.
- Я обсалютно серьёзен, Никит. Сам знаешь, как мне прети́т от этого места... - Второй невольно поёжился, будто в тёлпом помещении уловил холод взглядов и усмешек тех людей, что находились там помимо него.
- Знаю... Мне самому здесь не очень-то и приятно находиться. Но согласись, зарплата в шестьдесят пять тысяч - вещь неплохая, особенно для сельских парней вроде нас.
- Спорить даже бесполезно... Но чего мне стоят эти шестьдесят пять тысяч, если помимо меня в доме живёт ещё семь человек, двое из которых - нахлебники, которых, по сути, пристроить даже некуда! Вернее, только одного из них... А второй и вовсе к труду не приучен. И если б ещё он тихим был...
- Ну не вздыхай ты так! В конце концов, вам денег хватает на поесть, обуться, одется, а это вполне неплохо!
- Ну да... Когда тот самый индивидум, о котором я говорю, не тратит деньги на всякую дрянь для своих "розыгрышей" - это вполне неплохо!
- Куро, хорош уже ворчать! Я понимаю, душу тебе излить больше некому, но тебе не кажется, что ты уж слишком много стал жаловаться в последнее время? Случилось что ль чего?
- Да нет, ничего...
- Я по твоим измученным глазам уже понял, что что-то случилось! Давай, колись!
- Не буду я колоться! Что я, мазохист по-твоему?
- Так сложно признаться, да? Или это что-то ну уж очень серьёзное и ты после этого не в состоянии говорить об этом? Во всяком случае, я не знаю, как ещё это объяснить...
- Нет, просто -
- Просто кое-кто снова недосыпает и страдает из-за этого!
- Никит, ну не начинай, пожалуйста...
- Не буду, если скажешь, что там такого у тебя стряслось.
- Ничего такого, просто... Не знаю даже, как и сказать...
- Говори как есть!
- Знаешь, в последнее время я чувствую себя...одиноким? Да, пожалуй. Понимаю, это даже для меня странно... Не могу заставить себя просто выкинуть эти мысли из своей головы. А думать об этом я начал тогда, когда заметил, что другие видят во мне только какой-то живой калькулятор, а не обычного человека. Вообще, мне самому непонятно, чего меня это вдруг так задело, но факт остаётся фактом. Все как будто игнорируют мои чувства, опираясь лишь на то, что я должен или не должен делать. И ладно, если бы это было только на работе... Но дома считай что та же песня. И это так непривычно, так неприятно. И пусть мне очень хорошо с тобой, но я знаю, что ты не можешь уделять время только мне, ведь у тебя есть другие друзья, своя личная жизнь и свои личные проблемы... В конце концов, не один же я у тебя, так? - получив от парня утверждение в виде кивка, Куромаку продолжил откровенничать - Временами мне так хочется быть кому-то нужным. А на днях так вообще, мне страсть как захотелось, чтобы хоть кто-то ну прям был без ума от меня! Ну знаешь, как в тех глупых фанфиках, где один персонаж влюбляется в другого настолько, что... - но Куро осёкся, поняв, что просто не может говорить о столь странных и даже немного пугающих мыслях в полголоса, поэтому чуть наклонился к уху собеседника и продолжил - что готов
убить любого, кто будет мешать ему строить свой путь к любви...
Куромаку замолчал. Отстранившись от уха Никиты, он опустил застенчивый взгляд в пол. На самом деле, трефовый король много чего недоговаривал. Но надеялся на то, что столь шокированный друг примет это странное поведение за волнение.
В действительности, Куромаку ещё страдал от... нехватки близости? Ему было невероятно приятно чувствовать чужие касания, но он просто не мог позволить себе так открыто выражать это чувство... Ему хотелось, чтобы его трогали. Он хотел ощущать нежные, бережные и столь ненавязчивые касания, точно Никита водил руками по его телу, как бы лаская его... Столь странные и, как считал сам Куромаку, непристойные мысли он держал при себе, откровенно стыдясь этого. Но эти мысли были так навязчивы, что Куро просто не мог не думать об этом хотя бы один день...
Никита ещё постоял, но уже с задумчивым видом, мельком разглядывая Куромаку. Рост под метр семьдясят, может на сантиметра три-четыре выше, стройное телосложение, с плавной тонкой талией, приятное лицо с уставшими глазами, по цвету напоминавшими сталь ножа и старательно уложенными волосами, цвета обычного камня, зачёсанными за уши, что чуть прилегали к худым щёкам. Взгляд уставший, но строгий. На левый глаз время от времени падали две-три пряди из довольно длинной чёлки. Под чёрной оправой очков скрывались не менее тёмные синяки - свидетели частой нехватки сна. Но больше всего Никите нравилась его бледная кожа, что на губах, кончиках пальцев и локтях становилась бледно-розовой, его искусанные губы и тёмные остроконечные ресницы...
Никита всегда старался заботиться о Куромаку, ведь понимал, что тот себя совсем не бережёт, тратя время на опостылевшую работу, которую и сам он не раз порывался бросить, но вспоминая сумму заработной платы, резко передумывал. Парень жил почти в деревне, но поодаль от других домиков. В детстве с ним не играли другие мальчишки, и не ходили гулять девчонки. Не то чтобы Никита был каким-то уродцем - вовсе нет! - он вполне себе симпатичный юноша, со своими огненно-рыжими кудрявыми волосами, глазами, точно какао и едва заметными виснушками на щеках. Дело состояло не в его внешности или характере (который, к слову, тоже был совсем не противен окружающим), а в прошлом его рода. Он сам никому об этом не говорил. Никита ещё будучи пятилетним мальчиком поклялся своим родителям, что никогда не расскажет о тайне ужасного дела, в котором даже самостоятельно принимал участие. Это было клеймом позора на всю его жизнь. Все так и твердили о том, что он какой-то проклятый, сын ведьмы и дьявола, что в нём нет ничего кроме жажды крови и непомерной жестокости...
Однако жизнь Дру́жина резко изменилась с появлением Куромаку. И то, что у Никиты есть ещё кто-то кроме него - ложь чище родниковой воды! У него нет ни друзей, нет брата или сетры, о своих родственниках ,или, хотя бы о бабушке с дедушкой тот ничего не знает, а его родители давно оставили мир живых...
- Тебе не стоит так сильно расстраиваться. - Никита приобнял Куро за плечи, от чего тот выдохнул шумно и облегчённо, опаляя своим дыханием лицо друга - У тебя есть я. Да, я у тебя всего один, но это уже многое значит! Мы же с тобой так
похижи!
"М-да, Никит, только он говорит тебе правду..." - пронеслось у парня в голове - "Зачем ты пытаешься изображать из себя какого-то оптимиста-завсегдая с кучей друзей, такого нужного и желанного... Зная Куромаку, ему, наверное, очень неловко тревожить меня своими "мелочами жизни". ".
- Это всё совсем неплохо, но... - Куромаку плотно прижался к Никите, чтобы почувствовать тепло его тела - Я хочу чтобы у меня был некто, между мной и которым было бы нечто более серьёзное и приятное, чем дружба... - его шёпот звучал как шум волн для парня, что обнимал Второго, гладя по ровной спине.
Щёки обоих парней чуть подрумянились, но Маку так не хотел отстраняться, не хотел тратить столько драгоценного времени на слова и намёки, в которых, казалось, уже и сам запутался так, что без чужой помощи распутаться не сможет; ему хотелось сбросить с себя рубашку и свитер, что были лишь приградой на пути к тёплым и любящим рукам Никиты. По телу бежала мелкая дрожь, догоняя слабое и мимолётное чувство эйфории. Однако треф понимал, что привлекает слишком много взглядов, поэтому застенчиво отстранился.
Никита снова был удивлён. Он знал Куромаку ровно год, но сколько помнил, тот никогда себя ещё не вёл так откровенно и в то же время робко. Парень больше не чувствовал в его движениях уверенности, той строгой точности, а во взгляде виднелось разочарование, а не то ледяное выражение, создававшее впечатление, будто перед ним стоит оживший копьютер или, скорее калькулятор; проще говоря - машина, которой не знакомо само слово "чувства".
- Прости... - вздохнул Куромаку, отворачиваясь от собеседника - Тебе лучше начать работать прежде, чем кто-то доложит боссу о том, что ты тут без дела шатаешься - с привычной строгостью и неким укором пробубнил треф.
Никита лишь пожал плечами, ибо уже не понимал, что твориться в голове у его друга. Во всяком случае, Куромаку был прав, да к тому же спорить с ним сегодня что-то не очень уж хочется. Было ли это проявлением заботы или просто его собственные нехочучки, Никита сам ещё не решил. Он спокойно пошёл к своему рабочему месту, где снял куртку и повесил её на спинку кресла.
Что бы Никита не нёс в голове по пути сюда, теперь там была только одна мысль : Куромаку и его проблемы...
***
Вечером автобус был как всегда битком, однако Куромаку знал, что до остановки возле посёлка он доедет один. Многие люди обходят стороной это место. Казалось, будто в нём действительно было что-то столь ужасное, чего можно бояться.
Куромаку лишь крепче сжал лямку сумки на плече. Время от времени и его посещала мысль о том, что они не должны были сюда переезжать, хотя, пока что ни с одним из восьмёрки ничего такого и не случалось. Он просто ненавидел такие давящие ощущения после подобных размышлений, но почему-то всё равно к ним возвращался, будто надеясь найти нечто ценное и более интересное, чем какое-то странное недо-предостережение от разума.
Его так же манил за собою лес, что каждым вечером держал тёмный небосвод над их домом. Но воспоминания о тех волках совсем не пугали Куромаку в такие моменты, будто бы он был закалдован, прикован неизвестной силой. Что-то притягивало парня к этому месту, однако он до сих пор не может себе даже представить, что это такое...
Кто-то из толпы пассажиров со всего расмаху дал Куро локтём в спину, даже не извенившись. Однако, сам Маку уже давно привык к токаму хамству. Этот мужчина с чёрными волосами и глазами оливкавого цвета не раз делал нечто подобное в автобусе с почти каждым пассажиром. Можно сказать, этот мужик своего рода автобусный террорист, на проделки которого постепенно перестают обращать внимание.
В голове Куромаку сразу же всплыл образ Вару. Столь противный и раздражающий клон никогда не сулил Второму хороших минут, вечно ломая идилию своими выходками. Да, другие тоже уже не так уж и обращают внимание на его розыгрыши, но похоже, что Пятому как-то плевать. В этом доме у него есть постоянные жертвы для издёвок, и этого ему достаточно. И, к сожалению, Куромаку был одной из них...
Маку залез в карман брюк, в поисках телефона, когда его снова толкнули в спину. Но в этот раз толчок был несильным, едва ощутимым.
Куромаку хотел было повернуться, как чья-то фигура сзади схватила его за плечи, не позволяя оборачиваться. Он не мог разглядеть незнакомца даже боковым зрением, ведь там, где кончается оправа очков, начинаються только расплывчатые бесформенные пятна.
Незнакомец же быстренько положил что-то в карман пальто Куро, а сам ушёл, будто ничего и не случилось. Второй ещё немного постоял, не решаясь обернуться. Однако, когда он это сделал, незнакомца, соответственно, уже и не было в поле зрения.
Куромаку с явным интересом полез в карман пальто. Нащупав в нём свёрнутую бумажку, достал и развернул её. На ней было написано: "Прочитай, как будешь дома".
Эти слова трефовый король различил с трудом. Почерк был очень корявым и непонятным, так что вариант с тем, что это был Никита резко отпадает, ведь у него совсем не такой почерк. Они даже близко не похожи!
И пусть Куромаку понимал, что это полный бред, всё же решил дотерпеть до дома, спрятав бумажку обратно в карман. Любопытсво было нагрето до предела, но он просто запрещал себе читать всё здесь и сейчас.
***
Размышляя о том, кто бы мог подкинуть ему эту бумажку, Куромаку даже не сразу понял, что автобус уже прибыл на нужную ему остановку. Он спокойно вышел, продолжая свой путь уже пешкодралом по чуть протоптанным им самим тропинкам. Конечно эти тропинки были скорее неглубокими канавками, но всё же по ним можно было передвигаться чуть проще, нежели это было по снегу.
Единственным спутником Куромаку был бледный полумесяц, застенчиво прячущийся за потемневшими облаками от посторонних глаз. В лесу на удивление было тихо, что немного напрягло Второго, однако он не соизволил предоставить этому факту своё должное внимание. Треф даже не насторожился, словно шёл не по лесу, а по асфальтированной дороге в посёлке.
Спустя некоторое время, он наконец-то увидел калитку, тянущуюся вдоль их двухэтажного дома. Конечно она не защитит от воров и диких зверей, зато эта связка поленьев и металлических колышков очень хорошо вписывалась в антураж самого здания. Закрыв за собой дверь калитки на крючок и проволоку, Куромаку шагнул на бетонный порог. Какое-то время он стоял у двери, рассматривая царапины на ней. Судя по виду, они было оставлены волком очень давно. Странно, что наш человек-энциклопедия не замечал их раньше...
Лишь пожав плечами, Куромаку вошёл в вестибюль, наконец почувствовав домашнее тепло и уют. Жалко, что проблемы с отаплением на втором этаже не могу обеспечить ему такую же комфортную температуру в его комнате. Она была самой дальней и самой холодной во всём доме. В очень морозный день лишний раз туда и заходить не хочется, что б не мёрзнуть.
Куромаку разулся и снял пальто, оставшись в сером свитере, из-под горлышка которого торчал воротник белой рубашки. Не долго думая, он бросился к лестнице на второй этаж, по пути чуть не сбив Зонтика.
