This is not a betrayal

      Флинт сидел у себя в каюте, читая книгу, пока ему выдалась свободная минута. Таких в последнее время было мало. Его голову занимали разные мысли, от которых он просто не мог избавиться. Они пожирали его. В нем смешалось слишком много всего: горе, злость, печаль, стыд, непреодолимое желание мстить каждому, кто имел отношение к тому, чего он лишился. У него просто заканчивались силы, чтобы нести все это. Не было ни одного человека, который помог бы пройти через это. Больше нет. Разве что… Причина его стыда.       Он нес свою любовь к Томасу все эти годы, он продолжал ее нести и будет нести до самой смерти. Это не помешает ему любить еще, хотя казалось, что в последнее время в его сердце просто не осталось места для всего этого. Его полностью пожирали только негативные чувства.       Но он смотрел на Сильвера, видел, каким он становился. И это успокаивало его и пугало одновременно. Он был тем, кто заставил Флинта увидеть его, принять, как равного себе. Но он был настолько на него похож, иногда казалось, что они один человек, настолько они слились. Это пугало, это могло загубить его. Флинт давно потерял надежду на что-то хорошее для себя, только на часть покоя, которая могла достаться ему после всего этого. Что же касается Сильвера… Джеймс пугался этой схожести. Пугался, когда видел обрывки своей прошлой жизни в нем.       Его пугала непоколебимая вера Сильвера, его преданность. И он высочайше ценил ее. Он тоже привязался к нему. Джеймс чувствовал подвох во всем этом, чувствовал, что он очередная цель Сильвера, которую ему нужно было заболтать, к которой надо было проникнуть в голову. Но Джеймс настолько устал от всего вокруг, он позволил ему и не заметил, когда это переросло во что-то искреннее между ними, с обеих сторон.       Сейчас Джеймс смотрел, как Сильвер сближается с наследницей маронов, и он чувствовал давно забытую ревность, которая была ему бесконтрольна. Он подавлял ее, старался не показывать ничего Сильверу. Не имел никакого желания проходить через все это снова. Стыдился себя перед Томасом, любовь к которому не покидала его. И все же… Сильвер не шел из головы, постоянно был рядом, и в мыслях, и наяву.       Сильвер поменялся, жизнь поменяла его. Флинт поменял его. Или он поменялся под него. Это было неважно, они были повязаны друг с другом, с этим необходимо было смириться. Они были обязаны идти одним путем, чтобы все получилось.       Джеймс не давал волю чувствам, как не давал много лет до этого. Это казалось таким привычным: скрывать себя от окружающих, не показывать ничего, оставаться в глазах других обезумевшим тираном, не имевшим границ. Джеймс мог и дальше с этим жить, да только Сильвер научился снимать его маску, видеть сквозь нее. Джеймс сам ему позволял, просто не имея сил закрыться от него. Он старался, только казалось, это не давало желаемого эффекта.       — Капитан?       Джеймс поднял взгляд, чтобы увидеть нахмуренный взгляд Сильвера.       — Что-то случилось?       — Я стучал, ты не реагировал.       Сильвер прошел внутрь, медленно закрывая дверь на засов. Джеймс внимательно наблюдал за ним. Они будто снова общались без слов. Точнее, Джеймс видел вопросы в глазах Сильвера, которые он не задавал ему вслух.       — Зачем пришел?       — Проверить, как ты? Не знаю, было чувство, будто тебе это нужно.       Джеймс хмыкнул. Он закрыл книгу, бережно убирая ее в ящик стола. Он заметил, что Сильвер наблюдал за его движениями.       — Тебя что-то тревожит.       Он не спрашивал. Джеймс держал лицо непроницаемым.       — Все в порядке. В последнее время меня все тревожит.       — Я тревожу тебя? — невинно спросил Сильвер, но Джеймс видел, в какую игру он собирался его затянуть.       Он прищурился, сложил руки на столе.       — А должен?       Они долго могли перекидываться ничего не значащими фразами.       — Ты же знаешь, что не предаешь его этим.       Джеймс старался держать лицо, хотя чувствовал, как дрогнули мускулы.       — Чем?       — Ты можешь любить дальше. При этом не терять любви к нему. Он всегда будет с тобой, и никто тебя за это не осудит. Я не осужу.       — Вот как? — спросил Джеймс, защищаясь, — С чего ты взял, что я к кому-то что-то чувствую?       Джон не менялся в лице, сидел с такой же уверенностью.       — С того, что я знаю тебя, как никто. Вижу тебя, как никто. Чувствую тебя, как никто.       Джеймс не любил показывать свои слабые стороны, он не стыдился их, не перед Джоном, но все еще не собирался так просто позволять пользоваться этими знаниями, даже ему.       — Какого черта ты мне все это говоришь?       — Тебе станет легче…       — Нет, не станет. — жестко надавил Джеймс, но Сильвер не собирался оставлять его.       Он поднялся, обходя его стол. Джеймс настороженно наблюдал за ним, замечая, что начал попытку воздвигнуть стену, чувствуя себя совершенно открытым перед ним. Он не хотел чувствовать этого, но совершенно не мог контролировать это. Сильвер научился давить на нужные места, Джеймс сам показал ему, как сделать это. Но не для того, чтобы он поступал с ним так, он не имел желания обсуждать с ним все это. Эти чувства.       Сильвер остановился рядом с ним, и Джеймс поднялся, оказываясь прямо перед ним. Так чертовски близко. Какого дьявола…       Сильвер дернул его за рубашку вниз, чтобы их губы грубо встретились. Он просто прижался к нему, на мгновение теряя равновесие, и Джеймс схватил его за плечи, когда подумал, что он падал. Он отстранил его от себя, надломлено смотря ему в глаза.       — Зачем? — голос звучал сипло, сломано.       Сильвер облизал свои губы, Джеймс подавил желание проследить за его языком, смотреть только ему в глаза.       — Ты хочешь этого.       — Меня не волнует, чего хочу я. — Джеймс скривился, — Меня волнует то, чего хочешь ты. И это определенно не я.       — С чего ты это взял? — Сильвер сказал с вызовом.       Джеймсу не нравилось, что это выглядело как проверка Сильвером самого себя. Будто он пытался доказать что-то сам себе, правда, для этого используя самого Джеймса.       — Не пытайся за мой счет разобраться в себе, это дорого может тебе обойтись.       — Я хочу этого. Хочу тебя, каким бы человеком ты не хотел казаться, я научился видеть сквозь маску тирана Капитана Флинта. Научись снимать ее рядом со мной, если тебе это поможет. Я помогу.       — Зачем? Зачем тебе это? Ты нашел…       — Это чувства другого рода. С тобой… Все нелегко, это работает само по себе. Эта связь появилась и тянет меня. Иногда настолько, что кажется, будто я тебя ненавижу, хотя это определенно не так, мое тело поспорило бы с этим.       Сильвер так открыто говорил с ним, что что-то во Флинте перевернулось. Он не стеснялся себя при нем. Но Джеймс не мог отпустить себя, позволить себе… Предать.       — Джеймс.       Было так неожиданно услышать свое имя из уст Сильвера. Джеймс сосредоточил свое внимание на Сильвере, стараясь задвинуть свое прошлое, человека, которым он когда-то был, назад.       — Ты же прекрасно понимаешь это. Он бы понял это. Отпусти себя.       — Почему ты так уверен во всем этом?       Сильвер пожал плечами.       — Я не уверен, но я доверяю тебе, тому, что ты знаешь. Я много думал об этом, осмыслил. Если ты сможешь отпустить себя здесь, со мной, я буду рад.       Джеймс понимал, что они оба прекрасно осознавали, насколько это недолговечно, что это не продлиться там, за пределами его каюты, но ему стало плевать на это. Джеймс хотел этого тепла от человека, который мог его понять.       Он наклонился, принимая новый поцелуй, более резкий, чем предыдущий, более неаккуратный. Сильвер крепче сжал в кулаке его рубашку, Джеймс взял его лицо в руки, удерживая его голову в нужном положении. Он потянул его за волосы, когда Сильвер перенес на него вес, прижимаясь всем телом, так, что Джеймс, казалось, почувствовал молнию, спустившуюся по его спине.       Сильвер отстранился от него, настолько, насколько Джеймс оттянул его голову, так, что она была задрана наверх. Джеймс смотрел на его губы, которые покраснели оттого, как он кусал их.       — Черт…       Джеймс развернул Сильвера, откидывая свой стул, с легкостью прижимая его к своему столу, прижимаясь следом, вдавливая его в столешницу. Он почувствовал, как они соприкоснулись через ткань брюк, и двинул бедрами вперед, и Сильвер не сдержал сдавленного стона, который потерялся в кусачем поцелуе.       Джеймс снова потянул его волосы, открывая доступ к шее, прижался губами к его коже, крепко целуя. Он слышал, как Сильвер учащенно дышал, чувствовал, как он сжал руками его рубашку около пояса брюк, как потянул его на себя, чтобы он прижался еще сильнее. Сильвер вздрогнул.       — Твою мать… Это совершенно… Не так…       Джеймс хмыкнул, продолжая целовать его шею, чуть выше, почти за ухом.       — Ты еще не знаешь, как это может быть. — прошептал Джеймс на самое ухо, раздражая бородой кожу.       И Сильвер крупно вздрогнул. Джеймс осторожно поцеловал ухо, после чего отстранился, теряя с ним всякий контакт, кроме зрительного. Он осторожно протянул руку к его ноге, туда, где она переходила в протез.       — Могу я...?       — К черту, Флинт, мы прошли это, сними его.       Джеймс со всей осторожностью, на которую был способен, снял протез, откладывая его в сторону. Сильвер следил за ним.       — Не перестаю поражаться, как ты прячешь все это.       Джеймс не ответил, снова целуя, притягивая к себе за заднюю часть шеи, где его пальцы вновь запутались в волосах.       — Ох, черт… — выдохнул Сильвер, когда Джеймс потянул его назад, хватая его за руку, — Что за… Какого хрена?       — Тебе нравится?       — Почему? Откуда ты…       Джеймс хмыкнул, снова потянул. На этот раз Сильвер вздрогнул.       — Я тоже тебя вижу, Джон.       Джеймс целовал его кадык, не оставляя следов, как бы не хотелось сильно его кусать. Джон вслепую протянул руку, нащупывая его рубашку, стараясь расстегнуть пуговицы.       — Твою мать, Флинт, сними…       — Нет. Мы будем играть по моим правилам.       — И какие они, позволь узнать?       Джеймс посмотрел на него своими зелеными глазами, Джон выглядел завороженным, сглотнул.       — Ты их знаешь. Ты делаешь то, что скажу я.       — Мудак. — беззлобно выдохнул Джон, когда увидел ухмылку Джеймса.       Он снова дернул его за волосы, удерживая его голову закинутой. Сам же расстегивал его рубашку, что заняло немного больше времени. Он коснулся теплой загорелой кожи, проводя короткими ногтями от его шеи до низа живота, наблюдая, как напрягались мышцы. Джеймс чувствовал, как Джон пытался сопротивляться ему, чтобы смотреть на него.       С брюками он бы не справился одной рукой, пришлось поддаться и отпустить. Он расправлялся с брюками максимально медленно, не сводя взгляда с глаз Джона, который пялился только на его руки и ерзал.       Джеймс запустил руку ему под белье как раз тогда, когда тот вздумал жаловаться, и Джон почти развалился на части у него в руках, когда он потер его большим пальцем, крепко прижимая его.       — Твою мать, Флинт… Черт…       Он хмыкнул, закинул его голову назад, так, что Джону пришлось завести руки за спину, чтобы опереться на них, и медленно двигал рукой. И делал так, пока Джон не начал трястись у него в руках, он видел, как сводило его бедра, но он упорно кусал губы и тихо мычал, не говоря ни слова, так что Джеймс не ускорялся.       — Ох, твою мать… Твою мать!       Джон вот уже был готов сорваться, только Джеймс не собирался так его отпускать. Он убрал руку.       — К черту тебя, Флинт! — разочарованно выдохнул Джон, но себя не тронул, и Джеймс улыбнулся, отпустил его волосы и оставил короткий поцелуй на его скуле.       Он подождал, пока Джон пережил эту волну удовольствия, чтобы он мог идти дальше. Джеймс снова коснулся его, аккуратно поглаживая, на этот раз Джон наблюдал. Но не за его руками, за его глазами. Джеймс посмотрел в ответ. И Джон протянул руки, чтобы притянуть его к себе, грубо поцеловать и прижаться всем телом, насколько это позволяло их положение. Он зажал его руку между их телами, и Джеймс отчетливо чувствовал, как он дрожал от соприкосновения с ним.       — Пожалуйста, пожалуйста, черт, Джеймс… Я прошу…       Джеймс прижался губами к его лбу, после того, как усадил его обратно на стол.       — Ах… — стон был на грани болезненного, когда Джон вцепился в его предплечье.       Джеймс внимательно посмотрел на него.       — Кожа… Будто горит… Джеймс…       Джон закинул голову, когда он ускорил движение, полностью теряя контроль над собой. Он дрожал в его руках, он кричал в его руках. Он кончил с его именем на губах.       Джон крупно вздрагивал, Джеймс внимательно смотрел за тем, как его лицо искажалось, откладывая это в своей памяти. Руки залило теплым. Джон уронил на него свою голову, хрипло дыша. Он цеплялся за него пальцами, так, что на плечах наверняка остались синяки. И он до сих пор не разжимал их, весь вздрагивая.       — Черт… Что ты сделал со мной…       — Пожалуйста.       — Я приходил не за этим. Не только за этим. Ты… Должен был получать удовольствие.       Джон поднял на него мокрые глаза. Вероятно, это было отчасти слишком для него. Но в его глазах была уверенность, так что Джеймс не беспокоился об этом.       — Я получил удовольствие. Видеть тебя таким, слышать тебя.       Джеймс отошел, оставляя Джона на столе, чтобы вытереть руку платком. Джон, вероятно, в это время наблюдал за его брюками, где он все еще был напряжен. Вероятно, он хотел видеть, как Джеймс развалиться на части так же, как только что сделал это сам, но Джеймс не был уверен, что готов дать ему это сейчас. Он насладился им. Его красотой. Его отзывчивостью. Его эмоциональной отдачей. Он мог касаться его, если Джон того хотел, но ему нужно некоторое время, чтобы разрешить прикоснуться к себе. Джон должен это принять, дать ему время.       Он так смотрел на него, чуть хмурясь, старался понять его. Прочитать. Казалось, у него это получилось, он начал поправлять на себе одежду.       Джон хотел дотянуться до протеза, но Джеймс его перехватил. Он подошел, мягко касаясь его, помог ему. Джон сидел и смотрел на него.       — Дай мне совсем немного времени.       Джон молча пристально смотрел.       — Хорошо. — осторожно произнес он, принимая легкий поцелуй в лоб.       Они оба понимали, что у них немного этого времени. Но Джон пошел на уступку для него. Он пришел позже. Остался на ночь.       Позже они вели дела в его каюте будто ничего не было, пока не наступил вечер, в который Джеймс решил, что готов. Он отпустил то чувство стыда, не теряя своей настоящей любви, которой, оказывается, было столь много.