Не все герои носят плащи

Тэхен покусывает нижнюю губу и внезапно высказывается: — Когда ты встанешь на ноги, я хочу прыгнуть с тобой с парашютом. Я один никогда не решусь, а с тобой мне не будет страшно. Ты к этому моменту, наверное, уже перестанешь быть моим парнем, — он фыркает, — но я все равно хочу. С тобой. — Слушай, ты поставил мне условие, теперь поставлю я, — Чонгук очаровательно хмурится, перенимая у него пиво. — Перестань думать о том, что будет через три месяца, четыре, десять, я не планирую с тобой расставаться в какой-то конкретный обозначенный день, меня пока все устраивает. Так что давай ты не будешь об этом говорить? А то мне хочется тебя покусать, — и он смеется, тоже очаровательно. — С парашютом мы обязательно прыгнем, — добавляет, глотнув из бутылки. — Эй, Диан не поймет такой конкуренции, — Тэхен заливисто смеется. — Покусать он меня собрался, надо же… Но я тебя понял. А зачем тебе нужен парень? Ну, в смысле, именно парень? — Для честного ответа мне нужно немного выпить, — Чонгук улыбается, делает несколько глотков и переводит взгляд на резвящихся собак, вот у них все просто, понюхали друг друга и все понятно, можно носиться и валяться в траве, кусаясь от души. — Моему брату всегда нравились парни, он этого не скрывал, хотя у него было довольно мало отношений, по сравнению со мной. А я со школы старался встречаться с девушками, как-то по инерции что ли, хотел быть нормальным. Но это не значит, что парни мне не нравились. Мой брат, да и никто из семьи об этом не знает, ты первый, кому я это говорю. Одно время на своего друга заглядывался, — Чонгук жмурится от своих же откровений. — Просто я дал себе волю. Сейчас я решил попробовать то, о чем всерьез боялся думать раньше. — Я не уверен, что ты выбрал лучшую кандидатуру для первого… — Тэхен едва не произносит «эксперимента», но вовремя прикусывает язык, — первого опыта. — Да-да, я понял, сложный характер, — Чонгук легко отмахивается от подобных заявлений. — Но ты красивый, ты привлекаешь меня, ты мне интересен, давай я сам с этим разберусь? — Разбирайся, — пожимает плечами Тэхен. — Хочу посмотреть на твоего брата, — неожиданно для самого себя признается он. — Он у тебя довольно примечательный. — Я вас познакомлю, — обещает Чонгук. — Но попозже. Не хочу, чтобы он понравился тебе больше, чем я, потому что он совсем другой… И у него две руки. Тэхену все равно, сколько там рук. Или насколько тот симпатичный. Ему интереснее другое, имеющее отношение к принятию себя, что-то такое, о чем он сам боится думать или формулировать. Ему интересно поговорить с человеком, который не загонял себя в рамки «нормальности». А еще у него начинает портиться настроение от этого звучащего в голове «попробовать» — чем-то это его царапает. Словно вишню на открытом рынке выбираешь — там попробовал, здесь, выбрал, где слаще… Да, он слишком идеализирует, нормальные люди так делают? Так строят отношения — с теми, кто слаще, вкуснее, приятнее, удобнее? Тэхен ловит пробегающего мимо Диана и гладит его шелковые ушки, пряча лицо. — А тебе нравится музыка? Какая-нибудь? — Чонгук подъезжает ближе к ним и ловит своего пса рукой, отбирает у него игрушку, чтобы кинуть. — Мы можем поехать в бар, где играют живую музыку. Не сердись на меня, иногда я говорю слишком прямо… Он улавливает настроение Тэхена по одному взгляду. И хочет его исправить. — С собаками? Это должен быть очень лояльный бар, — Тэхен встряхивается. — Я не сержусь, все нормально. Кстати, — он несколько неуклюже меняет тему, — ты говорил, что немного играешь? А что играешь? Я люблю самую разную музыку, но играть не умею. — Отвезем собак домой, время еще есть, — предлагает Чонгук. — Я играю на синтезаторе, люблю Дебюсси, но его сложно нормально сыграть одной рукой… Впрочем, не только его. Он осторожно касается пальцев Тэхена своими. — Я хочу посадить тебя на свои колени, обнять и немного помолчать. Лучше если это будет под музыку и скажи, если это слишком рано… я хочу, чтобы ты почувствовал меня, Тэхен. Чтоб понял меня. Чтобы ты открылся мне… Тэхен смотрит на него, обнимает пальцы Чонгука. — Диану бегать еще с час, не меньше. Давай отложим бары и музыку на другой раз? И… ты такой стремительный! — он фыркает. — Мы встречаемся только второй день, а ты уже зовешь меня на колени? — Ладно, — Чонгук поглаживает его ладонь. — У тебя очень красивые руки… Извини, если я тороплю события, я буду осторожнее с тобой, я обещаю. Чонгук привык к другому, девчонки сами на нем виснут, невзирая на количество дней знакомства. Но он улыбается, когда смотрит на Тэхена. — А что тебе еще нравится? Куда ты любишь ходить? — На выставки. Концерты. Гулять по городу. Я люблю смотреть на людей, представлять, какие они. Придумываю им интересную жизнь… — он улыбается. — И, Чонгук, я иронизирую. Про твою скорость, я не контактный, не особо часто прикасаюсь к людям и не люблю, когда меня трогают без разрешения вне… интимного контакта. Когда я привыкну к тебе и твоей манере общения, будет легче. Не надо обращаться со мной как со своими девушками, ладно? — Я обращаюсь с тобой, как с тобой, — парень понимает намек и медленно убирает руку. — Я ищу к тебе разные подходы, хочу, чтобы тебе было комфортно и легко. На это нужно время, — и негромко вздыхает в сторону. — А какие выставки ты любишь? Мы как-нибудь выберемся, я редко ходил на выставки, раньше меня искусство не привлекало, меня на это не хватало. А теперь вдруг мне понравится? Как музыка… — Я люблю то, что пробирает до сердца, — Тэхен серьезен. — Не любование прекрасным, а драматизм, напряжение, экспрессия. Если картина — то Эль Греко, если музыка — то Вагнер или Гендель. Ты слушал «Мессию», Чонгук? Эта музыка до оргазма доведет. Это настолько величественное и чувственное, что не передать словами. — Нет, ты дашь мне послушать? — Чонгук может и сам найти, запомнив название, но всегда интереснее делить подобное на двоих. — Хорошо, — соглашается Тэхен. — Послушаем вместе, если хочешь. Но тогда лучше на выходных. Чонгук кивает, не споря, ему все хочется сейчас же, но он слышал то, что говорил Тэхен и не хочет его разочаровывать. Кидает мячик подбежавшим собакам, наблюдает за ними, отпивая пиво, и придумывает еще вопросы. — Если хочешь, — Тэхен медлит, обдумывая, он не привык кого-то пускать в их с Намджуном берлогу, но для Чонгука он сделает исключение, — можем послушать у меня. — Ты позволишь взять с собой Каштана? — тот смотрит, как собаки игриво дерутся за мячик, потом валяются, на время забывая об игрушке. — Кажется, они подружились. — Конечно, — Тэхен улыбается. — Если они решат вдвоем разнести дом, выпустим их побегать в сад. Спать будут лучше, набегавшись, им это полезно, социализироваться. — Мама будет счастлива, что я заберу его, — хмыкает Чонгук. — У нас не было животных, пока мы жили с родителями. У нее весь дом в цветах, а этот шалопай их ест, как будто он козел, а не собака. Она не может всерьез ругаться на него, но я вижу, как ее это раздражает. А без Каштана я не могу или он без меня… Тэхен кивает, это он легко понимает. — Если тебе за ним будет некогда присмотреть, смело на несколько дней скидывай его мне, — предлагает он. — Мало ли, ты говорил, твой отец в больнице… Я покормлю, выгуляю и животик ему почешу. Ну, в общем, не стесняйся… — Спасибо, — искренность в глазах, улыбке, в мимике лица. — У отца скоро операция, я не знаю, какой будет ее исход, но он мне обещал… Лицо темнеет, рука сжимается в кулак. — Ладно, извини, давай не будем об этом. А какая тебе нравится еда? В воскресенье закажем что-нибудь? Тэхен принимает смену темы. Он бы тоже не хотел такое обсуждать, а Чонгук явно привязан к семье. — Лишь бы съедобная, — смеется он. — Я люблю, чтобы все было красиво и еда тоже. Но это глупости, не будешь же есть только в дорогих ресторанах? Так нашей зарплаты надолго не хватит, еще и за дом платить надо. Так что любая еда подойдет. Я на вкус не обращаю внимания. Ты выбери сам, что тебе нравится. — Я могу попросить маму приготовить, только готовься, что после этого ты попросишь еще, — Чонгук смеется, легко и беззаботно. — Давай, — Тэхену уже любопытно. Ему интересна семья Чонгука. — А ты сам, случайно, не готовишь? — он весело щурится. — Это повысит твои шансы. Он шутит, не представляет, чтобы кто-то ему готовил. Кроме Намджуна, тот его заставляет есть, сам перед ним тарелку ставит. — Я умею, — Чонгук передергивет плечами. — Но пока с этим есть сложности, не получается так ловко, как раньше. Вот мама удивится, когда он попросит помочь ей на кухне, чтобы приготовить для друзей! — О, — Тэхен искренне впечатлен, — твои шансы повышаются. — Мама с детства учила нас готовить, говорила, что мужчина должен делать это сам, не всякому повезет в жизни встретить такую как она. А еда у нас дома — это святое, удивляюсь, как мы с братом не выросли в очаровательных пухляков, а в целом имеем здоровый вес. Чем еще тебя впечатлить, есть еще что-нибудь? — глаза Чонгука озорно блестят. — Ты красавчик, — Тэхен загибает пальцы. — Умеешь готовить. У тебя есть собака. Играешь Дебюсси. Я впечатлен! Как говорят в Китае — высокий, богатый, красивый — идеальный мужчина. — Еще я умею экономить, этому папа научил, — парень показательно задирает нос, весело смеясь. — И общаться с людьми. И пою хорошо, — кивает он важно, не переставая посмеиваться. — А какой скро-омный! — Фантастически скромный! — подтверждает Тэхен. — Совершенно очаровательный. Он быстро тянется к Чонгуку, коротко касается губами его щеки и чинно выпрямляется. — Ох, мое бедное сердце, как ему устоять? — жалобно вопрошает он. — Никак, — у Чонгука щека горит, как будто его солнце поцеловало. — Тэхен… Можно попросить тебя кое-о-чем? — Конечно, — кивает. — Говори. — Можешь подержать меня за руку недолго? Я хочу… Немного постоять. Чонгук прикусывает краешек губы, как не признаться, что он хочет посмотреть этому человеку в глаза по-человечески и показать, что он действительно высокий, чуть выше самого Тэхена. Тэхен кивает, молча подает ему руку, а когда Чонгук встает из коляски, обнимает второй за талию. — Так? — тихо спрашивает он. — Да, — едва слышно выдыхает Чонгук, держась за его плечо. В его глазах и благодарность, и волнение, и восторг. Каштан на время забывает об игрушке и новом друге, бежит к ним и заигрывающе трется об ноги. Хозяин на ногах стоит! Вдруг он наконец-то с ним побегает, как тот же Чимин? — Каштан, тьфу, что ты так пугаешь! — Чонгук смотрит вниз, покрепче сжимая Тэхена. — Ты собака или кот? Тэхен на мгновение его отпускает, делает шаг в сторону, чтобы отвлечь собак игрушкой, потому что уже и Диан рядом начинает прыгать. — Тэхен! — Чонгук выкрикивает его имя, первую секунду стоит сам, без поддержки — и это впервые так четко, у врача он до такого не доходил. И делает шаг вперед, чтобы схватиться. Шаг получается, кривой и нелепый, как у всех детей, кто только учится ходить. Поэтому на Тэхена Чонгук ожидаемо падает, заваливая на не такую уж и холодную весеннюю землю с первой нежной травкой. — О… Ты не ушибся? — подскакивает с ужасно виноватым видом. — Ничего, — Ким едва успевает выставить руки, чтобы максимально смягчить Чонгуку падение. — А ты? Ты в порядке? Извини, я не должен был отпускать тебя… — Да ерунда, по сравнению с тем, что было тогда на трассе, — пытается отшутиться Чонгук, тяжело дыша. — Я только что шагнул к тебе, Тэхен. Сам. Без опоры. — Ты молодец, — шепчет, осторожно поднимая их обоих. — Ты такой молодец! — и сокрушенно повторяет, — Прости! — Перестань, иначе точно укушу, — Чонгук дотягивается до кресла, в него он привык усаживаться сам, но тут еще и помогают. Однако, руку Тэхена он какое-то время держит, словно кусать будет именно за нее. — Я хочу, чтобы ты делал так почаще. В более удобных условиях. Отходи от меня, а я буду шагать к тебе. — Если ты меня укусишь, — возмущается Тэхен, — я буду обращаться с тобой, как с Дианом. И поверь, это не подразумевает спать в моей кровати! Он гладит Чонгука по щеке второй рукой. Ему действительно неловко и он тронут просьбой. — Хорошо, — обещает он. — Мы потренируемся. Я буду отходить и ловить тебя. Я больше не уроню, Чонгук. — Магнит в тебя что ли встроили, — смеется тот. Ужасно приятно, что Тэхен его так трогает, от простой ласки с его организмом понятные вещи происходят, за которые почему-то стыдно. Ну, не в парке же. — Давай-ка уже домой, — вздыхает Тэхен. — Нагулялись. — Надо доесть все, что мы купили, — Чонгук отпускает его руку. Смотрит на собак, которые лежат, проветривая языки. — О, надо же, кто-то тебя умотал, Каштанни? — Диан кого угодно уморит, — Тэхен смеется, но нервно поводит плечом. — Давай в машине доедим? Ненавижу грязную одежду. — Ты вроде не сильно испачкался, повернись? — Чонгук его осматривает, объезжая, хочет стряхнуть с одежды грязь, но показывает, где — на бедре. — У меня в сумке есть влажные салфетки, давай к машине, там достану. Каштан, за мной! Уморенный пес не бежит, а лениво плетется следом, Чонгук смеется с него и подхватывает рукой, подождав. — Ну надо же, впервые такое вижу, серьезно. Обычно я так себя чувствую после игр с ним, и даже брат. Мы уже никакие, а он все бесится. Ну ничего, скоро будем дома, заснёшь, как убитый, а потом погуляем с этим красавчиком, да? — Чонгук воркует с собакой, но тот его не слушает, укладывается на колени и, кажется, собирается уснуть прямо там. Чонгук чешет его между ушами. — Им полезно играть с себе подобными, — Тэхен любуется Дианом, который все еще носится вдоль дорожки; ему, чтобы так устать, бегать и бегать. — Обязательно погуляем вместе, им явно понравилось, — он ненадолго замолкает и заканчивает. — Мне тоже. — И мне, — улыбается Чонгук, пересаживая собаку на заднее сиденье. Достает пачку салфеток, вытирает руки, использованные складывает в отдельный мешочек, чтобы потом выкинуть. Тэхену тоже протягивает. — Кстати, я хочу с тобой покататься на лошадях, — говорит внезапно. — Ну, как-нибудь потом, когда я буду способен на это. Тот долго вытирает джинсы на бедре, потом поднимает голову к Чонгуку. — Боюсь, это будет еще сложнее, чем с парашютом, — он нервно комкает салфетку. — Но я постараюсь. — Почему? Тебе нравятся лошади, но ты их боишься? — осторожно спрашивает Чон. — Не лошадей, падения, — признается Тэхен. — Я однажды падал, отделался испугом, по сути, но… Сломанная ключица — такая ерунда по сравнению с воспоминанием о копытах над головой. — Хорошо, — фантазия Чонгука рисует странную картину, где они катаются на одной лошади, он крепко держит Тэхена со спины и просит ему доверять, не бояться. — А что насчет велосипедов? Я раньше не мог жить без своего байка, но не знаю, смогу ли я на него снова сесть… И при этом знаю, что не удержусь от велосипедных прогулок. — Велосипед — с удовольствием, — подтверждает Тэхен. Он копается в багажнике, вытряхивая оттуда свитер. Пятен на толстовке не видно, но он кожей чувствует влажное плечо. — Если я буду тебя смущать, отвернись, — командует и стягивает ее через голову. Под толстовкой на нем только тонкая майка, очерчивающая мышцы пресса и позволяющая любоваться красивыми плечами и тонкими ключицами. Тэхен невозмутимо кидает толстовку в угол на заднее сиденье, где на нее немедленно кладет голову Диан и натягивает свитер. Чонгук не отворачивается, он видел Тэхена в майке и не откажется от еще одной возможности посмотреть. А еще думает, что ему пора заняться своим прессом. Раньше на нем можно было вещи стирать, а теперь он потерял весь рельеф. Шрамов, что остались после операций на боку, Чонгук стесняться не будет, но ему всегда нравилось выглядеть рельефным, чувствовать мышцы и свое тело, даже для себя, а не для кого-то там еще. — Что нам осталось доесть? — Тэхен вытирает руки и сует нос в пакет. — Есть кукуруза, — Чонгук достает контейнер с нарезанным початком. — И сыр! О, у нас есть сыр! — он устраивается поудобнее на сидении и открывает упаковку. — Каштан, смотри, что у меня есть! Собака тут же поднимает голову и едва не подпрыгивает за куском в руке хозяина. — Надо было назвать тебя мы-ышь, — ласково урчит Чонгук. Диан было приподнимается, но тут же со вздохом ложится обратно. — Ему же еще и года нет, — Тэхен смотрит на действия Чонгука с неудовольствием. — Не порти собаку. Никогда не лечил панкреатит животным? — Я ему не даю, он и не ест ничего, кроме корма. От запаха с ума сходит, может в прошлой жизни и правда был мышкой, — Чонгук отправляет кусок в рот, а Каштан недовольно плюхается обратно. — Дай и мне кусочек, — Тэхен тянется в сторону Чонгука, — а то вы оба делаете вид, что это так вкусно… — Держи, — Чонгук протягивает ему еще запакованный наполовину, там каждый кусок в своей упаковке. — Это правда вкусно. — А я думал, с руки накормишь, — шутит Тэхен. — Все самому, самому… Он достает себе сыр, пробует, одобрительно кивает. — Вкусно, — соглашается. Свежий воздух так действует, что ему еда вкусной кажется. Дома не так. — Я хотел, но решил, что не буду таким наглым, — Чонгук прикусывает губу, в поисках еще одного куска, а лучше двух. — …Сказал человек, который в ультимативном порядке заявил мне, что мы встречаемся и поцеловал меня! — потешается Тэхён. — Но потом ты сам сказал, что… — Чонгук достает еще один кусок, разворачивает ловко одной рукой и отправляет ему в рот. Чтобы не потешался так откровенно. А вовсе не для того, чтобы к губам прикоснуться. — Туше, — признает Тэхен. — Ты не меня трогаешь, а сыр. Можно еще один? — За поцелуй, — наглеет Чонгук еще больше. — Я еще за еду не целовался! — возмущается Тэхен и тянется отобрать у Чонгука сыр, когда у того звонит телефон. — Все бывает в первый раз! — успевает сказать парень. Приходится отдать этот кусок, чтобы достать из кармана мобильный и ответить. — Папе согласовали операцию, — вместо приветствия сообщает Чимин. — На завтра. Чонгук меняется в лице. — Во сколько? — Утром, в десять. Юнги говорит, он тебя отпустит. Видимо, Юнги с ним рядом, только этим можно объяснить то, что голос брата почти не дрожит. — Хорошо, я понял. Тогда завтра встречаемся в больнице, я привезу маму. Чонгук зажимает телефон плечом и вздыхает: — Поблагодари от меня Юнги, хен. — Семья? — спрашивает Тэхен, когда их разговор заканчивается. — Отвезти тебя домой? — Да, завтра меня не будет на работе, — Чонгук кивает и пристегивается, убрав опустевший пакет. — Я вобью адрес… — Если нужно присмотреть за Каштаном, только скажи, — напоминает Тэхен. Он с некоторым удивлением ловит себя на мысли, что беспокоится за Чонгука, что хочет ему помочь. Но тот скоро будет со своей семьей, те смогут о нем позаботиться. Что может сделать Тэхен? Что бы не говорил Чонгук про «встречаемся», он не чувствует в себе права держать его за руку и сидеть с ним в больнице. У шефа такое право есть. — Если не сложно? — Чонгук смотрит на пса, уснувшего сзади. — Я заберу его вечером… Или послезавтра? Не знаю, насколько все затянется. — Мне не сложно. Только давай сначала их отвезем, я отнесу его в дом. Иначе он забеспокоится в машине еще больше, когда останется без тебя. А так Диан покажет ему дом и свои владения, он легче отвлечется. — Хорошо, — Чонгук пишет маме, что приедет через час и выдыхает: — Спасибо. — Мне не сложно, — повторяет Тэхен растерянно. — Ты скажи, что еще надо? Я могу тебе еще чем-то помочь? — Поцелуй, — не унимается Чонгук, подставляя щеку. — Уймись. Я сейчас нас всех угроблю, если буду отвлекаться. Тебе собак не жаль? Тэхён быстро добирается до дома, берет Каштана на руки и относит внутрь. Диан бежит рядом. Вернувшись в машину, он садится вполоборота к Чонгуку, приподнимает его лицо за подбородок и одними губами спрашивает: — Ты уверен? Чонгук замирает, глядя в глаза. — Да, — произносит очень четко. Тэхен обхватывает его лицо ладонями, кончиками пальцев оглаживает виски и целует. Сладко-сладко. Чонгук не знал, что можно разомлеть и так напрячься одновременно, его перещелкивает из одного в другое, он тянется за чужими губами, когда Тэхен думает, что достаточно, ловит их своими и делает поцелуй чуть более жарким и продолжительным. Тэхен с недоумением осознает, что тихий стон, который он слышит, — его собственный. Проглотив его, Чонгук тянется ближе, скользит ладонью по щеке. — Можно еще? — шепчет туда же — в губы, прижимается к уголку и, не удержавшись, трогает их кончиком языка. Вместо ответа Тэхен целует его, касаясь языком, легонько всасывает его губы своими. Он уже и забыл, что от простого поцелуя можно получать такое удовольствие. Что это можно делать долго и неторопливо. «Еще, еще, еще!» — стучит в голове Чонгука, во всем его теле. С такой жадностью он выжимал ручку скорости на своем байке, с таким же рвением мчал на нем по ночным дорогам. Но про тормоза не забывал никогда, всегда умел остановиться вовремя. Сейчас Чонгук тормозит куда-то в шею Тэхена, горячо дышит на кожу и что-то шепчет, не хочет сразу отстраняться и уходить, не хочет вообще уходить, даже думать об этом не хочет. Сейчас, в данный момент, его губы горят от чужих губ, дыхание сбитое, а самое приятное в мире — это запах Тэхена, который никак не способствует тому, чтобы Чонгук быстро успокоился. Тэхен и сам тяжело дышит, прерывисто, куда-то в волосы Чонгука, гладит своей ладонью ладонь на собственной щеке. — Это определенно нужно будет повторить, — неуклюже шепчет он. Тэхен не знает, что сказать и нужно ли ему что-то говорить? Что говорят, когда от одного поцелуя ты взбудоражен и под сердцем ноет? — Хоть каждый день, хоть сто раз в день, — шепчет Чонгук, ведя носом по коже, собирая еще больше запаха, почти стонет, когда поднимается к волосам. — Ты вкусный… Ты охуенно вкусный, Тэхен, — он не так часто теряет голову настолько, чтобы не следить за языком, но образ приличного мальчика слетает очень легко. «Интересно, если мы повторим это сто раз в день, на который раз это потеряет свою остроту?» — лениво думает Тэхен, почти бессознательно подставляя Чонгуку шею. — «Как быстро мы утолим эту жажду, как быстро пройдет новизна?» Он сам себе не признается, что хочет растянуть это подольше. Наконец Тэхен отнимает руку Чонгука от своей щеки и отстраняется. — Я должен тебя отвезти, — напоминает он — себе или своему парню? — Да, да, — Чонгук медленно садится ровнее, прикрывая глаза. — Поехали, мама меня уже заждалась, — он говорит это себе, пытаясь вспомнить о ком-то еще, кроме Тэхена. Но когда расстается с ним, когда сидит с мамой и ужинает, когда лежит в постели и не спит — он думает только о Тэхене и его сладких губах. Каждый раз все внутри замирает, а потом срывается в пропасть. Такое ощущение, будто каждая мысль — это новый прыжок с парашютом. Чонгук не удивится, если и во сне ему явится Тэхен со своими губами и пальцами на его висках.