Не все герои носят плащи

Намджун смотрит на незнакомую собаку в своем любимом кресле и у него много вопросов. — Это Каштан, — невозмутимо сообщает Тэхен. — Он побудет у нас денек. Или два. — Где ты его взял? — Намджун наблюдает за передвижениями друга по дому. — Я почему-то решил, что это девочка и ты задумал вывести новую породу. — Я не занимаюсь селекцией, — Тэхен смеется, но как-то машинально. — Это собака моего коллеги. Он будет занят, я предложил присмотреть. — Да от тебя всего можно ожидать, — Намджун смотрит на собаку, потом на Тэхена. — И что, красивый коллега? Сколько Тэхен в «Олимпе» работает, ни разу про коллег ничего не говорил, собак их домой не таскал тем более. — Красивый, — не спорит Тэхен. — Не мой типаж, но красивый. Он вдруг понимает, что завтра ему предстоит оставить Каштана дома. Не брать же его с собой на работу? Коллеги вопросами изведут, сначала его, а потом Чонгука. Ладно, его самого Каштан видел с хозяином, а как он отреагирует на чужой дом и чужого, незнакомого человека, если оставить его с Намджуном? — Понятно, — хмыкает тот. — Есть будешь? — Немножко, — соглашается Тэхен. — Мы в парке поели. Намджун-а, а почему мы не едим сыр? — неожиданно спрашивает он, усевшись за стол. — Сыр? Как это «не едим»? Ты нашел какой-то вкусный сорт? Я не очень люблю тот, который продают у нас во всех магазинах, а нормального сыра, как в Европе, не найти… — Мы ели сыр, — Тэхен против обыкновения уплетает ужин за двоих, — очень вкусный. По дороге купили. В следующий раз поедем в парк гулять, я домой возьму. — Может, я с вами в следующий раз поеду? — ненавязчиво предлагает Намджун, будто ничего и не хочет разузнать этим вопросом. — Ты же всегда ворчишь, что от Диана отдыхаешь, только когда я его на прогулку увожу, — удивляется Тэхен. — Вот и отдыхай. — Один раз-то потерплю, — Намджун умеет затронуть струны его спрятанных чувств. — Сыр попробую, увижу, где он продается, раз такой вкусный, надо самому запомнить. Ну и вообще… Может твой красивый коллега — мой типаж? — Так, — Тэхен откладывает палочки и смотрит на друга с подозрением. — В смысле, твой типаж? — В коромысле, — беззлобно усмехается Намджун. — Ты сам сказал, что не твой, но красивый. Вдруг — мой? Тэхен никогда не ревнует. Никогда. Они с Намджуном столько вместе пережили, что уступить ему понравившегося парня — или девушку — не вопрос. Но от мысли, что Чонгук будет так же сладко целовать Намджуна, у Тэхена внутри что-то переворачивается и застилает глаза темной пеленой. — Мы встречаемся, — чеканит он. — Правда, три месяца, но эти три месяца — мои. — Оу, — Намджун с победной улыбкой откидывается на спинку кресла. — А что будет через три месяца? Он улетит в космос? Переедет на другой континент? Умрет от неизлечимой болезни? Иногда Тэхена он не щадит, знает, когда можно и перегнуть. — За три месяца он разглядит мой мерзкий характер и сбежит от меня на Северный полюс. Или Южный. Сбежит, словом, — Тэхен вздыхает. — Но пока и не надейся. — А если не сбежит и окажется таким же терпеливым к твоим мерзким недостаткам, как я, ты сам от него сбежишь? — Намджун в редких случаях смотрит так глубоко — прямо в душу. В случае Тэхена — очень редко. Но именно туда, в самую глубину. Поэтому Тэхену только и остается, что честно признать: — Не исключено. Потому что… Я не хочу ему жизнь испортить. Намджун качает головой, собирает со стола посуду и ставит в посудомойку. — Иногда я удивляюсь тому, как в твоей светлой голове рождается подобное и живет, процветая. Ты считаешь, что можешь испортить жизнь, но не замечаешь, что просто прикрываешься этим. Боишься скуки, привязанности и обыденности. Лучше сбежать, лучше надеяться, что от тебя сбегут, это самый простой выход. Как говорится, чем меньше ожиданий, тем приятнее результат. Только у тебя это наоборот: три месяца — это не три дня, это довольно приличный срок. Я не знаю этого парня, но за это время он может привязаться к тебе. Не спрашиваю, неужели тебе его не жаль, ведь это не важно. Мне его не жаль, я его не знаю. Но тебе стоит вспомнить, что я, например, не сбегал. Почему я живу с тобой столько лет? Терплю, кормлю и оберегаю. Потому что ты можешь быть каким угодно и считать себя каким угодно, но ты мне нужен и я тебе тоже. Ты не живешь на необитаемом острове один, ты работаешь с людьми и они от тебя не шарахаются. Сколько ты знаком со своим шефом? Только про него я до этого слышал, в плане твоей работы. Остальные тебя не интересовали или ты не считал нужным о них говорить. Намджун подходит ближе и кладет руку Тэхену на плечо, большую и теплую. — Извини, если слишком много говорю, я волнуюсь за тебя. Я не согласен с тобой, ты не монстр, от которого нужно сбегать через три месяца и который должен убегать сам. Дай всему, что происходит, просто происходить. Не слишком сильно барахтайся в обратном течении, иначе не выплывешь. И мне интересно посмотреть на этого коллегу, но я потерплю хоть полгода. А если тебе будет нужно, чтобы я еще что-нибудь наговорил, ты только мяукни, окей? — Я тебе, что, кошка? — ворчит Тэхен. Он смущен, нечасто услышишь от Намджуна такую речь и это требует ответной откровенности. — Не хочу, чтобы он ко мне «привязался». И сам не хочу «привязываться». Я хочу настоящего глубокого чувства, так, чтобы умереть был готов. Так, чтобы навсегда. Понимаешь? — Понимаю, — Намджун подтягивает ближе свободный стул и достает из кармана пачку ароматных сигарет, они у него шоколадные. Тут бы еще выпить не помешало, но вставать лень. — Я называю это «привязанностью», но это не в плоском смысле. Это многомерное чувство, глубокое, когда совместное времяпрепровождение заставляет людей пускать друг в друга корни, когда важно, чем человек рядом живет и дышит, когда волнуешься за него и хочешь снова встретиться и поговорить… Если оборвать это резко, потому что истек срок «договора», будет очень больно. А глубокого чувства хотят все, но не все это признают. Это как драгоценность, настолько великая, что ее не продашь и не спрячешь, настолько мощная, что она дает силу и множество бонусов ко всем характеристикам, — сразу видно, заядлый геймер, — как священный грааль в «Героях», а, ты же не играл… Ну, в общем, — Намджун наконец закуривает, до этого вхолостую щелкал пламенем зажигалки. — Твое желание вполне понятно. А «навсегда» — это значит надежность, это значит, что драгоценность истинная и никто ее не отнимет. — Намджун-а, — восхищенно тянет Тэхен, — вот за что я тебя люблю, так это за твой неординарный ум. — Он смотрит серьезно и задумчиво. — Мне сложно судить, эмоции все перебивают. Мы и знакомы-то всего ничего. Вчера он решил, что мы встречаемся. Сегодня мы целовались, — ни слова не говори! — он предупреждающе вскидывает ладонь. — Он необычный и сильный, и красивый. Все так быстро происходит, я как под волной цунами, меня подхватило и куда-то тащит. Но если он мой, Намджун-а, если он и правда мой, я очень постараюсь его не потерять. — Налей мне чего-нибудь, Тэ, мне надо это запить, — Намджун усмехается, приспособив под пепельницу старую кружку. — Осмелюсь предположить, что тебе такое и было нужно? — Наверное, да, — Тэхен смешивает ему крепкий коктейль. А подумав, и себе тоже. — Держи. Я не понимаю пока, что со мной происходит, с нами обоими, но я очень постараюсь не отталкивать его. — Если говорить метафорически, то любовь — это вода, все может начинаться, как бурная река, водопад, упавший на тебя откуда-то сверху, а потом тебе остается только не захлебнуться, плыть, подстраиваясь под ее течение, чтобы в итоге выплыть в открытый океан, а там обнаружить, что у тебя есть и жабры, и хвост, — Намджун улыбается, вот так благодарит за напиток. — Плыви, плыви, Тэхен-а, не бойся утонуть. Если что, я вытащу. И помни, ты заслуживаешь любви. Как и любой другой человек, все ее заслуживают. Тэхен не знает, что на это сказать. Все слова кажутся ему пустыми, а глаза щиплет — он не думает, что это от дыма. Он садится рядом, кладет голову другу на плечо и тянет свой коктейль, думая о Чонгуке и о том, что он сам — счастливый человек, раз у него есть лучший в мире друг. А еще, хоть и довольно поздно, отправляет сообщение шефу. «Могу я завтра поработать из дома?» «Можешь,» — отвечает Юнги, долго не думая. — «Все в порядке?» Намджун курит и медленно пьет из своего стакана, он на самом деле рад, что с Тэхеном происходит что-то такое невероятное и что он поделился с ним этим. Тэхен думает, что написать, но решает сказать, как есть. «Каштан у меня. Не хочу оставлять его дома и брать на работу не хотел бы.» Чонгук ему доверил свою собаку и Тэхен должен о ней позаботиться лучшим образом. В конце концов, — Тэхен улыбается этой мысли, — это собака его парня. Это так странно звучит — «его парень». Но это же так, если они встречаются? Чонгук, интересно, тоже в мыслях так о нем думает? Для него Тэхен — «его парень»? «Хорошо. Я уточню позже, как так получилось», — Юнги смотрит на уснувшего на его плече Чимина, поправляет на нем одеяло и обнимает покрепче. Завтра у них не самый простой в жизни день, даже Юнги чувствует на своих плечах его тяжесть. Наутро Тэхен мысленно награждает себя титулом «парень года» — у него нет номера телефона Чонгука. Спасает удаленный доступ к рабочим базам — ему совсем не хочется спрашивать телефон у Юнги — чем меньше шеф думает об этой ситуации, тем лучше. Он долго думает, стоит ли что-то написать, но слова поддержки ему не очень удаются, особенно на расстоянии. Поэтому он скидывает Чонгуку фотографию спящего Каштана и короткое видео, где собаки носятся по саду. Тэхену приходится нарушить все свои правила и взять забеспокоившегося к ночи Каштана с собой в кровать — видимо, он у хозяина так и спит. Диан ревниво ворчит, но не пытается забраться рядом, лежит на пороге комнаты, оберегая хозяина. «Выспался, поел, играет», — пишет Тэхен под отправленными файлами. — «Все хорошо». И следом — «Хорошего вам всем дня». Операция проводится на открытом сердце, доктор надеется обойтись без его остановки — так и восстановление быстрее, и иммунитет не так страдает. Чимин успевает приехать в больницу первым — он бы и на ночь остался, но Юнги взял его в охапку и увез домой спать — и наедине пошептаться с отцом с утра. Расчетное время операции — от четырех до шести часов. Чонгук берет такси до больницы и встречаются они уже там. — Ты обещал, — говорит Чонгук отцу тихо, сильно сжимая его руку, а потом сидит между мамой и Чимином, достает телефон, получая уведомления, и наполняется теплом изнутри, глядя на фото и подписи. «Спасибо, спасибо тебе, Тэхен!» Он долго подбирает нужный смайлик, в итоге останавливается на том, где кролик с разбегу обнимает лисенка и прижимается к нему, не как к опасному хищнику, а самому теплому и мягкому существу. Кажется, это персонажи из мультфильма. Юнги видит эту улыбку между делом, но пока молчит, пока не до этого. Чимин, молча, растирает матери холодные ладони и поднимается на ноги. — Я принесу нам чего-нибудь попить. Чонгук, тебе? — Давай вместе сходим, — предлагает младший, пряча телефон. Юнги просит воды и садится поближе к матери Чимина, та не просит ничего. — Бедные мамины цветочки, — Чимин старается отвлечься, чтобы не думать о том, что происходит за дверьми операционной. — Каштан за день их съест. — Он не дома, — Чонгук вспоминает видео, присланное Тэхёном, — Я оставил его… у своего парня, — именно так, прямо и просто. Чимин закашливается на вдохе. Ему казалось, что у него к заявлениям брата давно иммунитет выработался, но к такому он совсем не готов. У Чимина много вопросов, но вслух он говорит только: — Ты настоящее бедствие, Чонгук, такой непочтительный ребенок. Что это за парень, которого никто из семьи не видел? Он похоже копирует интонации покойного деда, любителя традиций — а глаза хоть и встревоженные, все равно полны любви. — Почему это никто, — Чонгук достает воду из автомата. — Юнги видел, — его он считает членом семьи. — Мы вместе работаем. — Кто твой хен? — возмущается Чимин. — Я или Юнги? Ему я тоже скажу, конечно. Познакомишь, ясно? Но ему приятно, что его любимый всей семьей воспринимается как свой. Что он сидит рядом с ним здесь. Он берет две чашки чая — себе и маме, воды для Юнги и оборачивается к брату. — И потом я жажду подробностей. — Я расскажу, — Чонгук перехватывает свою бутылку. — Но для Юнги это может быть не самой приятной новостью. Я нарушаю условия договора, у меня есть такая строчка — никаких отношений на работе. Если мы не договоримся… Мне придется уволиться. Чимин кусает губы. — У тебя это серьезно? — негромко спрашивает он. Дурной вопрос, конечно, будь это иначе — Чонгук бы не стал рисковать работой. Чимин верит, что у брата хватит здравого смысла — не ставить свое будущее в зависимость от случайной интрижки. — Я его попрошу, — выдавливает старший. Он никогда не просил Юнги напрямую о каких-то конкретных вещах (он о чем-то просит только в постели, да что там просит — умоляет), но ради брата готов это сделать. Это неправильно, Чимин понимает, но вдруг удастся найти компромиссное решение? — Я доверил ему Каштана, хен, — говорит Чонгук, как будто это может объяснить все. — И с Юнги я поговорю сначала сам, ладно? Хочу прояснить, что наши отношения не помешают работе, что я смогу работать с ним и относиться к нему, как к начальнику, а дома — совсем иначе, как к своему парню. Если его позиция будет принципиальной, я найду себе другое место, хен. Но от своего парня я не откажусь. Чимин бросает на него быстрый гордый взгляд: когда его братишка так вырос? Когда успел из мальчишки стать мужчиной? — Ты, главное, не горячись, — просит он. — Поговоришь сам, я вмешаюсь только если понадобится. — Договорились, — Чонгук отпивает из бутылки, а потом глупо улыбается. — У него такие руки красивые… Это у них семейный фетиш. Чимин усмехается добродушно. — Очень хочу на него посмотреть, — признается он. — И маме пока ничего не говори, для нее и так слишком много потрясений. — Посмотришь, — обещает Чонгук, правда не знает, как скоро это произойдет. Проходит почти семь часов, когда дверь операционного бокса открывается. Ведущий хирург выходит, устало улыбаясь. — Все прошло хорошо, — он снимает шапочку и засовывает её в карман халата. — Сейчас вашего отца переведут в реанимацию, а на следующий день, если не будет непредвиденных осложнений, вы сможете его увидеть. Чимин, давно стоящий у стены, не в силах усидеть на одном месте, бросается к нему и кланяется. — Спасибо, доктор! — выдыхает он. Чонгук крепко (пусть и одной рукой) сжимает маму, которая стойко держалась все это время и молчала, а теперь плачет от облегчения на его плече. Юнги вторит за Чимином, а потом осторожно обнимает, шепча над ухом: — Давай отвезем маму домой, ей нужно поспать, — и он не говорит «твою» или «вашу», сегодня здесь нет никаких местоименных прилагательных. Когда они возвращаются домой и мама поднимается наверх, Чимин льнет к плечу Юнги. — Сразу домой? Или я быстро что-нибудь приготовлю и мы все вместе поедим? — Давайте поедим, — Чонгуку нужна компания, им бы и поговорить не мешало, но может отложить это на завтра. Сегодня и так было много переживаний. — Я помогу приготовить, — Юнги подталкивает Чимина к кухне. Едва они оказываются наедине, Чимин обнимает его и выдыхает в шею: — Спасибо тебе! Спасибо! За врача, за то, что был рядом… Спасибо, Юнги! — Мне совершенно не нужно, чтобы ты был несчастен, — Юнги улыбается, обнимая в ответ. — Я буду делать для тебя все, сейчас и в дальнейшем. Я очень рад, что все хорошо, Чимин-а. Чонгук в это время переодевается и пишет Тэхену сообщение о том, что операция прошла успешно, завтра он, к сожалению, на работе не появится, нужно увидеться с отцом, дождаться, когда он придет в себя и только тогда Чонгук сможет вернуться к делам. «Пришли мне ваше фото с Каштаном,» — просит он. — «Я скучаю по вам обоим!» Тэхен присылает фото, где он сидит с ноутом в кресле и Каштаном, дремлющим на его бедре рядом. Диан лежит под ногами. Они хорошо смотрятся вместе, а Намджун профессионально фотографирует. «Я рад! Держись и ни о чем не волнуйся», — Чонгук читает и улыбается, делает селфи на фоне маминых зарослей (и внезапно очень красиво смотрится среди листвы), отправляет в ответ и решает переговорить с Юнги прямо сегодня. Когда они сидят за столом и почти заканчивают ужин, Чонгук прочищает горло и не совсем уверенно начинает: — Мне нужно кое-что сказать… — Если это о том, что ты встречаешься с Ким Тэхеном, то мог бы и подождать, — усмехается Юнги. Чонгук во все глаза смотрит на старшего брата, нет, он не рассказал бы ему вот так за спиной, Чонгук знает Чимина, он не мог. Чимин только глаза округляет и качает головой. — Ой, перестань, — фырчит Юнги, отложив палочки. — Вчера Тэхен написал мне, что не выйдет на работу, будет работать из дома, потому что с ним Каштан. Я ж не совсем дурак, чтобы не понять очевидного. А до этого я видел, как вы уходили вместе, только не говори мне, что я ошибся и вы просто подружились? Что-то в это мне сложно поверить, я Тэхена давно знаю. — Мы только-только начали встречаться! — возмущается Чонгук почему-то и пыхтит. — И ты не против? Ты ничего не будешь говорить против, ну там, правила компании, все дела? — Чонгук-и, — Юнги улыбается. — Это правило я придумал, когда сам был далек от отношений, не хватало мне, чтобы у меня в компании, под самым носом, кто-то что-то строил, причем удачно. Если это не помешает вам, если вы обещаете, что это не отразится на работе, если вдруг вы расстанетесь и мне придется как-то решать это… В общем, ничего против, Чонгук. Могу только пожелать тебе удачи, надо же тебе было выбрать такого парня, как Тэхен… — Вот только ты меня пугать не начинай, — Чонгук заметно расслабляется, но ему немного обидно, что Юнги их быстро раскусил. Спорить о том, что они с Тэхеном просто друзья, он не будет. Друзья не целуются так, что у Чонгука от воспоминаний даже сейчас, спустя сутки, внутри фейерверки взрываются. Чимин улыбается Юнги умиротворенно и благодарно. — Значит, Ким Тэхен может и завтра из дома поработать, если Каштан все еще с ним? — уточняет он деловито, так, словно судьба и благополучие Каштана его больше всего волнуют. — Я не думаю, что афиширование отношений перед всем офисом будет уместно. — Никто в офисе и не догадается, хен! — порывисто заявляет Чонгук. Юнги запивает смешок. — Попросит еще день, позволю. Но как только мы вернемся на работу, ему придется выходить. Затем он берет Чимина за руку. — Пойдем мы тоже поспим? Чонгук, а ты убери со стола. — Слушаюсь, шеф, — фыркает младший. — Хочешь здесь остаться? — заботливо спрашивает Чимин. — Дионис один. Может быть, поедем домой? Из трех мест, где Чимин бывает чаще всего, где живет и ночует — родительского дома, снятой с Чонгуком квартиры и квартиры Юнги — он не задумываясь называет домом последнюю. Впрочем, когда Юнги рядом, он готов быть с ним где угодно. — Да, останемся сегодня, — Юнги тянет Чимина в кровать, в которой они еще толком не спали. — Дионис переживет. Все равно завтра ехать всем вместе. Чонгук такой смешной… Он думал, что я смогу запретить ему встречаться с Тэхеном? Остается надеяться, что это не скажется на работе… Ким Тэхен присылает Юнги сообщение с просьбой поработать еще один день дома. Ему неловко перед шефом, но Намджуну он и себя, и Диана готов доверить, а вот Каштана — нет, это его ответственность. Он гладит погрустневшего к вечеру песика, почесывает ему бока, развлекает игрушкой. Делает еще пару фотографий и присылает Чонгуку. Сегодня он Чонгуку отправил больше сообщений, чем всему «Олимпу» за месяц. Еще не слишком поздний вечер и Чимин пока не хочет спать. Он укладывает Юнги, замирает у него под боком — кровать узкая для двоих, особо не развернешься, а вот в обнимку — очень хорошо, но быстро выбирается. — Я посижу немного и приду, — обещает он. — Ты спи, спи… Он садится за свой стол, крутит в руках карандаши — и решительно достает из шкафа альбом. Освещение плохое, но ему хватает, на листы ложатся беспорядочные сначала штрихи, которые начинают складываться в очертания. Округлая пятка Юнги из-под одеяла. Разметавшиеся по подушке волосы. Лицо с напряженной складочкой меж бровей во сне. Чимин заполняет листы быстрыми набросками — спящего Юнги и рядом — по памяти: переплетенные пальцы, убранные в узел пряди волос, тень от ресниц на щеках, Юнги с гитарным грифом, Юнги с Дионисом на руках. У Чимина нет столько слов, чтобы выразить свои чувства, свою нежность, свою любовь — и он рисует, как не рисовал уже много лет. Утром все вместе завтракают. Юнги проснулся раньше Чимина и успел увидеть открытый альбом на столе. Поговорить об этом пока не успел, но еще успеется. Сперва нужно добраться до больницы и поприветствовать очнувшегося после операции отца. Мама берет мужа за руку и что-то ласково щебечет, Чонгук подъезжает ближе, опирается о плечо Чимина, а потом поднимается на ноги. И стоит, довольно уверенно стоит, улыбается: — Пап, ты такой молодец! Юнги все понимает без слов: поддерживает его крепкой ладонью на спине. — Мы договаривались, — слабо, но гордо улыбается отец, — ты у меня тоже молодец… Очень скоро заглядывает медсестра, выгоняет парней из палаты — «пациенту надо отдыхать! приходите завтра!» — маме разрешает остаться еще на несколько минут. Юнги не успевает удивиться тому, как быстро Чонгука сдувает из больницы под предлогом «надо забрать Каштана!». Ну-ну, Юнги не решается сказать что-то вдогонку, вот прямо «Каштана» и «забрать». Но вслух он говорит другое, отводя Чимина к машине: — Я не знал, что ты так красиво рисуешь. Им нужно проведать Диониса, а потом решить, куда еще потратить целый свободный день. Юнги вспоминает, что они так и не съездили на могилу его матери, но это никак не сегодня. Сегодняшний чудесный день должен быть приятным. — Да ладно, — отмахивается Чимин, — я же архитектор, вот и рисую свои… — он осекается и делает «большие глаза». — Ты видел?.. Я забыл альбом? — Я случайно, — Юнги не пытается оправдываться. — Меня никогда не рисовали… Может мне тебе нормально попозировать? Чимин прикусывает губу. — Если ты хочешь… — голос с хрипотцой после некоторого молчания. — Мне никто нормально не позировал. Ему трудно выразить словами: в этих быстрых набросках столько любви и восхищения, сколько Чимину никогда не передать иначе. Эмоции раскрываются в рисунках и он чувствует себя на редкость уязвимым. — Мне не приходилось этого делать, но я заранее знаю, что могу довольно долго сидеть в одной позе, это мое любимое занятие, — смеется Юнги. — Давай заедем в наш ресторан, возьмем еды, купим еще что-нибудь вкусное для Диониса и проведем остаток дня дома? И если ты не против… Я бы тоже хотел тебя нарисовать. — Я на все согласен, — Чимин довольно кивает. Они все устали за последнее время, у каждого были причины для переживаний — и они заслужили спокойный день. — Но мне понадобится бумага и карандаши. — Этого добра у меня навалом, — Юнги, поднимая голову вверх, благодарит небеса за всё, что у него сейчас есть.