Square One

Изуку никогда не сможет пережить закат, независимо от того, насколько разрушенными стали страна и общество. Цвета напоминают ему о Шото и Каччане, и даже если от одной мысли о его погибших товарищах у него сжимается в груди, он никогда не откажется от всего, что напоминает ему о них. Точно так же, как сияние полуденного солнца над разбитым городским горизонтом напоминает ему о Тенье. Или как вид вновь разгромленного пляжа Дагоба напомнит ему о Цу и Тошинори. Или как гроза напоминает ему о Денки, или безлунная ночь напоминает ему о Фумикаге, или...или… Слишком много, и в то же время недостаточно, напоминаний о тех, кого они потеряли на этом пути. — Проблемный ребенок. — Голос Шоты звучит у него за спиной. Изуку не испугался, он услышал знакомые хромающие шаги, какими бы легкими они ни были, приближающиеся сзади. Это прозвище вызывает у него ностальгическую улыбку. Он называет его как-то иначе, чем Деку, только когда они находятся в относительно безопасном месте. В наши дни нигде по-настоящему не безопасно. — Тебе не следует выходить на улицу, мы не хотим привлекать к себе внимание. Давай же. Момо удалось собрать приличный запас еды во время её последней поездки за продуктами. Изуку долго и тихо вздыхает, пользуясь последним шансом взглянуть на угасающий свет заката, прежде чем снова забраться на крышу. Он осторожно отряхивается, как будто это что-то изменит. Его костюм героя давным-давно почернел от грязи и засохшей крови. Не то чтобы у них была возможность часто мыться, не говоря уже об их изорванных войной, слишком маленьких для одних и слишком больших для других, отвратительных, заляпанных старых костюмах героев. Изуку молча поворачивается к своему старому учителю, а теперь и брату по оружию. Когда он смотрит на Сотриголову, перед его взором вспыхивает ностальгический образ человека из прошлого. Сотриголова уже давно потерял зрение правым глазом, у него отсутствует левая нога чуть ниже колена, а правую руку он прижимает к груди, пытаясь восстановиться после недавнего перелома. Когда-то, давным-давно, Сотриголова был могучим, высоким и сильным. Фраза вызывает еще один укол горя и ностальгии в его груди. Эри любила фразы. Её потеря - самая свежая и болезненная на сегодняшний день. Маленький герой Изуку, исчезнувший в мгновение ока. Он отводит взгляд от Шоты, прежде чем на глаза наворачиваются слезы. Для горя больше нет ни времени, ни места. Даже в День скорби он не может заставить себя горевать так, как следовало бы. Они вдвоем спускаются вниз по разрушающемуся, заброшенному зданию, которое когда-то было многоквартирным домом. Всю дорогу до подвала. Это занимает больше времени, чем им, вероятно, следовало бы, но сегодня годовщина первой потери в Войне. Конец "До" и начало Конца. Незу, маленькая гениальная крыса, была очень серьезной стратегической потерей для врага. Выньте мозг, и тело перестанет функционировать. Но Незу был не единственным умником. Он был просто самым великим, кто у них был. Изуку помогает Шоте спуститься на последние несколько футов в подвал, так как лестница была давным-давно разрушена. Шота хмурится от разочарования из-за своей ‘слабости’, но ничего не говорит. Может быть, он понимает, что, помогая кому-то, даже совсем чуть-чуть, Изуку чувствует меньше отчаяния. Или, может быть, ему неприятно признавать, что он уже не та легенда подполья, какой был раньше. Может быть, это и то, и другое. — Вот ты где. — говорит Момо. Её облегчение не очень хорошо скрывается в тоне, но она не показывает этого на своем лице. Он не хотел беспокоить её, но в данный момент, не находясь все время в поле ее зрения, нет смысла пытаться не делать этого. Он понимает. Потеря влияет на людей по-разному. Мэй вручает Изуку еду для него и Шоты, когда он проходит мимо, с натянутой улыбкой на губах. Сразу после того, как она вручила Изуку еду, по половине банки нескоропортящегося томатного супа для каждого из них, она молча возвращается к ремонту своего вспомогательного товара. Это тоже недавняя разработка. После потери Погрузчика два месяца назад, Мэй не произнесла ни слова, даже о своих детях. Горе тяжелым грузом повисает в воздухе. Все знают дату, годовщину. Единственный день в году они позволяют себе просто погоревать, спрятаться и отказаться от борьбы. Нейто приземляется позади них меньше чем через минуту, грязные светлые волосы туго заплетены в косу, которая достигает его лопаток. — Я оцепил периметр. Никаких признаков присутствия кого-либо из Ному или членов Лиги. — Сообщает Нейто. Его голос тихий, почти шепот, из-за травмы горла, которую он получил много лет назад. В тот же день Сущий Мик встретил свой конец. Он уже едва может говорить, но всё ещё сражается со всей яростью и манией человека, потерявшего почти всё. Он последний из старого 1-Б. — Тоши. — Зовёт Шота, и Изуку оборачивается, чтобы увидеть, как он подталкивает Хитоши к пробуждению своим дерьмовым протезом, сделанным из случайных материалов. Поскольку они спасли его коленный сустав, по требованию Шоты это не должно было быть чем-то особенным. Даже сейчас, годы и спустя, он по-прежнему систематически отклоняет предложение Момо в пользу лучшего. Они все так делают. Причуда Момо связана с медицинскими принадлежностями, мелкими деталями для ремонтных работ, а иногда и с новым ножом, когда один из них ломается или теряется. — Подними свою задницу, или я съем твою порцию. — Отстань, старина. — Хитоши стонет, приглушенный разорванным оружием захвата, которое он использует в качестве подушки. — Я встал. Изуку в наступившей тишине, которая всегда наступает во время еды, осматривает всех оставшихся в живых из последней оставшейся фракции повстанцев. Момо, чьи волосы подстрижены в короткий, порывистый боб, являющийся данью уважения к Кьёке, заботливо укутывает плечи Мэй одеялом, хотя она и не замечает этого. Нейто, который потирает свое покрытое шрамами горло после каждого маленького укуса, перетачивает лезвия каждого. Хитоши, который ест так быстро, что позже его может подташнивать, а затем сразу же отключается, возможно, от чрезмерного употребления причуды. Он загонял себя все дальше и дальше с каждым боем с тех пор, как была убита Эри. Мэй, которая даже не утруждает себя, перекладывает свою порцию Момо и возвращается к своей возне. Эйдзиро в углу, перешивает перчатки, которые раньше принадлежали Кат-чану, и несколько тихих слез скатываются по его лицу. Изуку не привлекает к этому внимания. Снайп, Яораши и Эктоплазма ведут тихую беседу, вероятно, планируя следующий раунд патрулирования. Ханта использует свою ленту, чтобы залатать дыры в разорванных костюмах каждого, насколько это в его силах. И это все. Одиннадцать. Последние одиннадцать, которые всё ещё решают дать отпор. Только трое, которые уже были героями, только семеро, которые были героями на тренировках, один даже не из UA. И один-единственный дизайнер поддержки. Три, семь и один. Они действительно жалкие, не так ли? Как одиннадцать, или, может быть, всего десять, подготовленных героев должны опрокинуть апокалипсис? Десять героев против армии злодеев. Одиннадцать мятежников. Это всё, до чего они были доведены? — Изуку. — Говорит Момо, тихо привлекая его внимание, когда она садится рядом с ним, тесно прижимаясь к нему для некоторого подобия комфорта. Он нежно обнимает её одной рукой и прижимает к себе. Это мелочь, но ей становится легче от того, что она прикасается к ним, когда может. Через мгновение он прижимает руку обратно к себе, когда она крепко сжимает её. — Да, Мо? — Ты думаешь, это действительно возможно? — Спрашивает Момо. И этот вопрос заставляет зал замолчать. Сейчас всё внимание сосредоточено на них. Даже Эйджиро поднимает взгляд, Хитоши открывает глаза, а Мэй отрывает взгляд от своей работы. Он хотел бы притвориться, что не знает, о чем она его просит. Изуку делает глубокий вдох, ненадолго закрывая глаза, напоминая себе, что именно она хочет знать. На что все обращаются к нему за ответами. Три недели назад к Изуку обратился гражданский. Упомянутый гражданский, мужчина по имени Икими Кадзуко, сказал Мидории, что у него есть причуда, которая позволяет отправлять кого-то назад во времени. Или, скорее, их сознание. Сначала Изуку действительно не поверил в это. Это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Но мужчина доказал это, рассказав Изуку секрет, который Мидория, по-видимому, рассказал ему, хотя ничего об Одном за всех, поскольку это больше не имеет значения. После двух недель тайных встреч между ними двумя, Изуку сам был отправлен обратно. Через неделю после этого он сказал остальным, что у него есть способ все исправить, вернувшись в прошлое. Это было вчера. Он отказался говорить об этом больше из-за Дня скорби. Он снова открывает глаза. В комнате воцаряется убийственная тишина, пока десять человек смотрят на него в ожидании ответа. — Я знаю. Он доказал это, рассказав мне секрет обо мне, который он не должен был знать, независимо от того, сколько он копался в моем прошлом. — отвечает Изуку. — По словам Икими, он не знает, сможет ли отправить всех одиннадцать из нас обратно. Нет, если мы вернемся к тому, что было до того, как всё это началось. — Знает ли он пределы своей причуды? — Спрашивает Шота. Изуку старается не вздыхать. Это их день скорби, он хотел отложить до конца сегодняшнего дня, чтобы все они могли спокойно скорбеть. День скорби предназначен не для выработки стратегии, выходящей за рамки проверки периметра. Это не для того, чтобы вести войну. — Я сказал вам всем, я не хочу... — Пожалуйста, Зуку. — Говорит Мэй, это первые слова, которые она произнесла за два месяца. Её голос хриплый и непривычный. Изуку беспомощен, он не в состоянии отказать ей. Не тогда, когда её голос звучит так грустно. На этот раз он вздыхает, но всё равно неуверенно улыбается, надеясь этим немного утешить всех в подвале. Трудно улыбаться, когда, в конце концов, ему нечему и не для кого улыбаться. Но у него есть его братья и сестры, его товарищи, его последняя оставшаяся семья. По крайней мере, он может улыбнуться им. Он чувствует, как из-за этого напряжение в плечах Момо немного спадает, и это все, на что он действительно может надеяться в эти дни. Он кладет ладонь поверх тех, кто держит его за руку, прежде чем отпустить ее и позволить ей продолжать держаться за него. — Хорошо. Соберитесь вокруг. — Говорит Изуку, и происходит некоторое короткое смещение, когда все они образуют круг. — По словам Икими, ему несколько раз удавалось вернуться к самому началу. Однако на самом деле он никогда никого другого не отправлял так далеко назад, так что для всех это будет новый опыт. — Как это работает? — Спрашивает Хитоши, выглядя более бодрым, чем за последние дни. — Энергия, используемая для его причуды, материализуется в форме сферы, похожей на мрамор. Думая о конкретном году, вы должны раздавить шарик между зубами. Он уже использовал это на мне.—  говорит Изуку. — Это единственная причина, по которой у нас всё ещё есть Снайп. Мне удалось спасти его этим. Бекас, не зная об этом заранее, слегка дергается, его руки собираются потянуть за свои дреды, совсем как делала Момо до того, как отрезала волосы. — Какие-нибудь побочные эффекты? — Спрашивает Ханта. Пока они говорят, он все еще работает над латанием дыр. Изуку придется отдать свой костюм героя позже, чтобы самому заняться починкой. На данный момент его костюм состоит скорее из ленты, чем из ткани. Может быть, ему следует принять предложение Момо о новом наряде, но он не хочет тратить впустую ее причуды. Она и так слишком худая. — Несколько минут тошноты и дезориентации, фантомные боли от старых ран и легкая головная боль. — Отвечает Изуку. — Вместо того, чтобы отправлять тело, оно отправляет сознание или, может быть, просто воспоминания назад во времени, в старое тело. Когда прыжок, как он это называет, короткий, он может указать день или даже час, к которому хотите вернуться. Но при более длительных прыжках, подобных тому, что мы будем совершать, это автоматически отправит вас в полночь утром в день рождения того года. Чтобы мы не появились все в одно и то же время. — Значит, первым из нас будет Экто. — Говорит Шота. Изуку кивает в ответ. — Если всем одиннадцати из нас удастся прыгнуть, тогда да. Эктоплазма в марте, Мэй в апреле. Нейто в мае. Хитоши, потом я, потом Ханта в июле. Сначала Момо, затем Яораси в сентябре. Эйджиро в октябре. Снайп, а затем Ластик, с разницей в день, в ноябре. — Что, конечно, означает, что я появлюсь последним. Фантастика. — ворчит Шота. Изуку слегка улыбается своему несчастью. — Итак, что произойдет, если мы не сможем все прыгнуть? — Следующим спрашивает Эйдзиро. — В зависимости от того, каким будет лимит, нам придется принять решение о том, кто вернется. Конечно, всегда есть шанс, что мы пойдем на это по очереди, но для Икими было бы большим риском находиться рядом с нами так долго. — Итак, кого мы должны были бы послать, если бы нам пришлось выбрать ограниченное количество? — Спрашивает Хитоши. — Я бы хотела отстраниться от участия, пожалуйста. — тихо говорит Момо. Изуку смотрит на неё в шоке и беспокойстве. Её тело прильнуло к его руке, голова уткнулась ему в плечо. — Мо? Почему? — Голос Нейто почти беззвучен, но они всё равно его слышат. Момо снова придвигается ближе к Изуку, крепче держась за его руку. Её улыбка суха, когда она поднимает голову. — Неужели это действительно так удивительно? После Кьё я почти ничего не смогла сделать, кроме как подлатать вас всех. Каждый раз, когда один или несколько из вас уходят, это вызывает у меня приступ паники. От меня было бы мало толку в том виде, в каком я сейчас. — говорит Момо. — И кроме того, если мы вернемся, я буду в теле моего молодого "я", в моем старом доме. Моё детство было чрезвычайно строгим, мне бы не удалось тихо исчезнуть или улизнуть ночью, если бы мы решили остаться. — Но, Момо, ты можешь снова увидеть Кьёку. — Тихо говорит Эйджиро. Момо печально улыбается ему. — Эйджи, в этом-то и проблема. Я бы не смогла притвориться, что не знаю её, если бы случайно встретила её на улице. Я бы не смогла остаться в стороне или держать себя в руках и не разрыдаться. — Момо объясняет. Изуку должен признать, что её рассуждения здравы. Если он увидит Каччана или Шото… Или его мать, или Тошинори, или Очако, или… — Тогда, может быть, мне не стоит... — начинает он говорить. — Ты должен пойти, Деку. — Шота резко обрывает его. Голова Изуку быстро поднимается с того места, где он позволил ей упасть. — Почему? Взгляды распределяются по кругу. Хитоши - единственный, кто отвечает ему, одаривая его невозмутимым взглядом, который мог бы соперничать с Шото, когда они впервые встретились. — Разве это не очевидно? Ты наш лидер, вдохновитель. Не говоря уже о том, что у тебя почти фотографическая память. Если мы хотим всё исправить, а я уверен, что мы это сделаем, тебе лучше запомнить всю необходимую нам информацию. Твой анализ причуд неоценим, у тебя есть стратегический склад ума, сравнимый с Незу, и, самое главное, ты будешь знать, когда остановиться. — Когда остановиться? — Не всех, кто положил конец, спасти невозможно. Некоторых из них можно было бы спасти, прежде чем они свернут на путь злодейства и разрушения. Я могу навскидку назвать троих. — Хитоши поднимает руку, правую, на которой всё ещё сохранились все его пальцы, и отсчитывает эти три. — Даби, Тога и Ястреб для начала. Возможно, даже Шигараки. Напоминание о Ястребе, который стал предателем из-за обращения с ним Комиссии, причиняет боль. Он – причина смерти Незу. Он – причина, по которой сегодня День скорби. Шота убил его несколько месяцев спустя в отместку. Первое убийство Сотриголовы и событие, которое привело к успеху. — Я гарантирую, что по крайней мере половина из нас, возможно, не сможет удержаться от убийства кого-то за преступления, которых он еще не совершал. Ты не такой, Изуку. Держу пари, ты всё ещё думаешь, что даже Шигараки можно спасти. — Хитоши продолжает. Изуку не утруждает себя тем, чтобы противоречить ему. Шигараки - маньяк-убийца, психопат, злодей, но он всё ещё всего лишь жертва. Все за одного - вот причина, по которой Шигараки такой, какой он есть. Изуку ненавидит его, и Шигараки не свободен от вины, но он всё ещё жертва своего воспитания. — Ну, исходя из логики Мо, я тоже не думаю, что мне следует идти. — Внезапно говорит Эйдзиро. — Я бы всё отдал, чтобы снова увидеть Кацуки, но это сломило бы меня, если бы он не был моим Кацуки. Он не назовет меня Эй, он не поцелует меня, черт возьми, он, вероятно, просто будет груб со мной. — Хорошо, значит, остается девять из... — Восемь. — Говорит Мэй. Она не вдается в подробности, и никто её об этом не просит. Шота исправляется через мгновение, прочищая горло и оглядываясь на Изуку. — Таким образом, нас остается восемь человек. — Технически, семь, поскольку мы все согласны, что Деку должен пойти, несмотря ни на что. — говорит Хитоши. Изуку кривит губы, обдумывая наилучшие варианты того, кто должен пойти. Легко выбрать следующего человека. — Сотриголова тоже должен уйти. Его причуда будет бесценна. — И еще, Изуку не хочет уходить без него. В большинстве дней Шота - это всё, что помогает ему держаться на высоте перед другими. Он позволяет Мидории быть слабым, уязвимым. Он позволяет ему высказывать свои мысли, сомнения и эмоции без осуждения или жалости. Он позволяет Изуку сломаться, когда тот отказывается на глазах у всех остальных. Иногда он не понимает, как он получил должность их лидера. — Прекрасно, как скажешь. — Шота ворчит. Изуку не может прочитать выражение его лица, так как оно скрыто в его шарфе для захвата. — Прежде чем мы продолжим, я думаю, необходимо принять решение. — говорит Снайп. — Для тех, кто прыгает, должен быть сделан выбор: исчезнуть ли, не сказав ни слова, и сосредоточиться на миссии, или продолжать жить как обычно и использовать ночь для миссии. — По-моему, нам нужно просто исчезнуть, — отвечает Хитоши, ковыряя ногти со странной интенсивностью. — Я думаю, что говорю от имени всех, что для нас было бы слишком притворяться теми, кем мы больше не являемся. На наших руках было слишком много смертей, потерь и крови. Мы через слишком многое прошли, чтобы полностью скрываться от тех, кто знает нас лучше всех. По крайней мере, когда миссия закончится, мы сможем заявить о травме за пробелы в наших историях. — Не говоря уже о том, что как только я вернусь, Незу сразу увидит что-то неправильное в том, как я веду себя со всеми. Крыса всегда был слишком умен для моего же блага. — Добавляет Шота. — Почти одновременно Снайп, Экто и Шота вполголоса бормочут ‘хвала Крысиному Богу’ – старая шутка, превратившаяся в почетную фразу. — Тогда я не пойду, — говорит Яораши. — Я не могу так поступить со своей семьей. — Для меня это в любом случае не имело бы значения, — Нейто тут же тихо добавляет, рассеянно потирая горло. — Я был приемным ребенком. — Я тоже. — Хитоши что-то бормочет. Он прочищает горло и говорит громче. — Итак, Деку и Ластик обязательны, Нейто и я возможны. Инаса, Мэй, Эйджиро и Мо вышли. Остаются Снайп, Эктоплазма и Ханта. — Лично я не думаю, что был бы большим подспорьем в Прыжке. Из-за моей причуды меня легко узнать. — говорит Ханта, небрежно указывая на большие дозаторы у себя на локтях. — Тогда я тоже не могу пойти. — говорит Эктоплазма. — Я думаю, это привлекло бы слишком много внимания, если бы исчезли два преподавателя UA, так что мне придется отказаться. — Снайп отвечает. — Один и так уже привлечет слишком много внимания. — Итак, чтобы повторить. — Говорит Хитоши. — Деку и Ластик - обязательные, Нейто и я - возможные, а все остальные исключаются. Так что, если мы справимся с четырьмя, то поедем все четверо. Но на минимуме Ластик и Деку идут. Хороший разговор. — Мы хотим оставить всё как есть сегодня вечером? — Спрашивает Изуку. Ещё один раунд оглядывания комнаты. — Нет, давай обсудим всё это. Прямо сейчас. — Говорит Эйдзиро, стискивая то, что осталось от его акульих зубов. — Я не вынесу больше ни минуты молчания. К черту день скорби. Давайте максимально воспользуемся сегодняшним вечером и составим план спасения мира. Для Катсуки. — И Кьёки. — Добавляет Момо срывающимся, но всё еще сильным голосом. Послышались тихие соглашения по комнате, имена тех, кого они потеряли, плывут по комнате, прежде чем всё стихает. Изуку некоторое время молча смотрит на них, и Эйджиро выдерживает его взгляд. Он выглядит более решительным, чем когда-либо за последние годы. Мидория оглядывает комнату, встречая ещё девять пристальных взглядов, точно таких же, как у Киришимы. Эти люди, последние из его семьи, готовы покончить с этой войной раз и навсегда. Губы Изуку растягиваются в самой острой улыбке, которую он изобразил за последние годы. — Тогда давайте начнём. — Говорит Изуку. И впервые за то, что кажется вечностью, каждый из его оставшихся членов семьи улыбается в ответ.