Square One

— Что ты с ним сделал? — Спрашивает Папаша. — Усыпил его, чтобы он хоть раз перестал быть таким самоотверженным. — Хитоши отвечает вежливо. Изуку прислоняется к его плечу. — Эктоплазм, не мог бы ты тоже отвести его к выздоравливающей и помочь мне подняться? Эктоплазм быстро создает несколько клонов и мягко поднимает Изуку. Хитоши поднимает руку, чтобы поправить капюшон, чтобы убедиться, что он не падает, и обнажает волосы Изуку, а затем встаёт с помощью героя. Они переходят в лазарет Чиё всей группой, с Папашей, Незу, Эктоплазмом и им самим. Чио заканчивает с папой, как только они входят, запечатлевая чмокающий поцелуй на папином запястье, чтобы не снимать маску или куртку. Он рад, что она уважала тот факт, что у них есть секретные личности, потому что, если Чиё выяснит, кто был Солдатом, конфиденциальность между врачом и пациентом не помешает ей сообщить Незу и Папаше. Она поднимает взгляд как раз в тот момент, когда Эктоплазм укладывает Изуку на кровать, и вздыхает. — Я полагаю, вы двое тоже нуждаетесь в исцелении? — Мне не надо, спасибо, это вырубило бы меня, а мне нужно быть в сознании. Чиё недовольно поджимает губы. — Если ты беспокоишься о том, что мы снимем с вас маски, в этом нет необходимости. Хитоши почти не сдерживает своего насмешливого фырканья. — Без обид, но я не оставлю это на волю случая, находясь на вражеской территории. — Мы тебе не враги. — Говорит Папаша, нахмурившись. Хитоши осторожно садится на стул, который он пододвинул, чтобы быть между двумя кроватями, спиной к стене. — Мы линчеватели, каждый так или иначе наш враг. — Отвечает Хитоши. Папаша собирается ответить, но Чиё просто шикает на него и подходит к Хитоши. Очевидно, ей не нужно было делать ничего большего, чем целовать кожу Изуку, чтобы исцелить его. — Тебе нужна медицинская помощь, мальчик. — Я не хочу исцеления, но ты можешь вправить мне плечо и позаботиться о запястье, если хочешь. — Отвечает Хитоши. Он откидывает голову к стене, измученный и страдающий от боли. То, что его переносимость боли необычайно высока, не означает, что он её не чувствует. Просто он действительно хорош в отвлечении от боли. — Очень хорошо. Тебе нужно будет что-нибудь взять в рот, чтобы не повредить зубы или язык. — Говорит Чиё. Он открывает один глаз, не уверенный, когда он вообще их закрыл, и смотрит на её недовольное выражение. Он достаточно знал её в будущем-прошлом, чтобы понять, что она обеспокоена. Это хорошо спрятано, но все равно есть. Лучше всего это видно по складке бровей и прищуриванию глаз, по тому, как её пальцы чуть крепче сжимают шприц-трость. — Я не могу снять маску перед людьми. — Бормочет он, не утруждая себя размышлениями о том факте, что не так давно проделал именно это с Денки, но это было всего один раз. Кроме того, Изуку тогда поднял достаточно шума по этому поводу, он предпочел бы не выносить еще одну двухчасовую лекцию. Хитоши клянётся своей жизнью, что если бы они не были одного возраста, он бы называл Изуку папой только потому, что он такой беспокойный. Иногда он всё равно это делает, потому что это заставляет Изуку надуваться, как испуганного кота, прежде чем он топает прочь и дуется целый час. Именно так он выпутывается из большинства неприятностей, в которые попадает с Изуку. — Ты можешь повернуться лицом к стене, если хочешь, но я ничего не буду делать, пока тебе не будет чего взять. — Настаивает Чиё, и Хитоши только ворчит, заставляя себя подняться на ноги. Он поворачивается, как было приказано, натягивает маску до шеи и низко опускает голову, чтобы скрыть лицо. По логике вещей, он знает, что никто не сможет опознать его, просто увидев нижнюю половину его лица, но он не хочет рисковать. Вот почему у них у всех есть защитные очки и маски. Боковым зрением Чиё протягивает ему тонкий деревянный брусок, и он берет его здоровой рукой, зажимая между зубами. “Это может быть больно, но я могу дать тебе обезболивающее”, - Хитоши качает головой, прежде чем она успевает закончить. “Очень хорошо”. Она не звучит счастливой, но когда это случится? Прежде чем она коснулась его руки, чтобы вправить плечо, Хитоши протянул руку и схватил Изуку за рукавицы. Когда она начинает поворачивать его плечо, чтобы вернуть его на место, из его рта вырывается низкий болезненный крик. Он сдерживает столько шума, сколько возможно, хотя бы для того, чтобы скрыть свой голос, но часть его все равно вырывается. Острые боли пронзают его руку и плечо при каждом движении, и он крепче сжимает руку Изуку. Когда она наконец заканчивает с его плечом, боль притупляется до постоянной, но отчасти управляемой пульсации, и он остается неподвижным, пока она накладывает шину на его запястье и перевязывает его. Как только она заканчивает, он снова надевает маску и рушится в кресло. — Я бы хотела перевязать тебе плечо, но я не думаю, что ты позволишь мне снять рубашку и куртку. — Говорит Чиё, неодобрительно прищёлкивая языком. Она аккуратно перекладывает его руку на перевязь. — Так что пока хватит этого. — Спасибо, Выздоравливающая девочка. — Слабо говорит Хитоши, устраиваясь в кресле. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты богиня среди людей? — Чиё смеётся и отмахивается от него, прежде чем отправиться проведать папу и Изуку. Он лениво наблюдает за ней, пытаясь выровнять свое прерывистое дыхание. — У меня есть несколько вопросов, если ты не против ответить, Молчание. — Говорит Нэдзу. Хитоши только хмыкает в ответ. Кажется, приняв это за разрешение, Нэдзу продолжает. — Не хотел бы ты рассказать мне, что привело вас сюда и почему вы решили не обращаться в больницу? — Больницы не будут скрывать наши личности и, скорее всего, вызовут полицию. Что касается того, что произошло, — Хитоши замолкает, закрывая глаза, пока воспоминания о последних двадцати четырех часах проносятся в его голове. — Мы попали в засаду, и они удачно подстрелили Солдата. Секрет сошел с ума, когда Солдат упал и начал использовать боевой стиль, который ему не следовало использовать прямо сейчас, из-за чего он сломал ногу. — Интересно, и почему он использовал этот стиль боя, если не должен? И почему он не может использовать его в первую очередь? — Спрашивает Незу. Папаша садится на стул у противоположной от него стены, в то время как Незу встаёт в ногах кровати Изуку. Если бы это был не Незу, Хитоши не понравилось бы, что он находится так близко к Изуку, пока тот без сознания, а Хитоши все еще ранен. — Потому что этот стиль боя нельзя использовать прямо сейчас. У него нет того определенного, что ему нужно для подкрепления. Вот почему он не должен это использовать. — отвечает Хитоши. — И чего же такого он упускает? — Незу продолжает. Хитоши издает короткий смешок, морщась, когда тот толкает его в руку. — Без комментариев. — Очень хорошо, тогда я ожидал этого. Как насчет того, чтобы подробно рассказать об этой засаде? — Это был всего лишь обычный рейд, и место должно было быть заброшено на некоторое время. Предупреждаю о спойлере, это было не так. В меньшем количестве, но не в меньшинстве, им просто повезло. Мы всё равно выиграли битву, если это поможет. — Хитоши отвечает неопределенно, поскольку он не собирается облегчать печально известному Крысиному Богу раскрытие их личностей или планов. Это было бы немного контрпродуктивно. Они были в меньшинстве, и хотя обычно с ними тремя это не было бы большой проблемой, там были несколько сильных нападающих якудзы. Один из них собирался сбить с ног Изуку, засранец, делающий кристаллы, но папа встал у них на пути. Из-за разницы в росте то, что должно было пройти через грудь Изуку, вместо этого прошло через бок отца. Его швырнули в стену, которая вырубила его, и Изуку разозлился. Начал использовать стиль стрельбы, хотя у него нет Одного за всех. Прямо перед тем, как Изуку сломал ногу, используя стрелковый стиль, кто-то швырнул Хитоши через всю комнату. Он был отвлечен, беспокоился за папу, боялся, что они потеряли его. Он попытался смягчить падение рукой, но его запястье хрустнуло, и он врезался в пол тем же плечом. Изуку сломал ногу сразу после того, как упал на землю, и у Хитоши не было выбора, кроме как использовать свою причуду, несмотря на мигрень, которая уже разыгралась. Это была катастрофа. Как Восстановитель узнал, куда послать своих парней на перехват, Хитоши не знает. Все, что он знает, это то, что они потерпели неудачу. Теперь Восстановитель взялся за них, как и Все за одного. Это своего рода чудо, что их еще не убили, если Хитоши честен. Прямо сейчас за ними охотится так много огромных врагов, что он вроде как не удивлен, что им нанесли такой сильный удар, что папа чуть не умер. Между ассасинами Все за одного и Комиссии, засадой Ши Хассаки и общим количеством злодеев, пришедших за их головами, что-то должно было пойти не так. Они еще даже не начали предпринимать шаги против Армии Мета освобождения. Возможно, они берут на себя слишком много сразу. Было бы проще, если бы Нейто был здесь. Так они могли бы объединиться в пары и быстрее выполнять больше дел. Если бы Шигараки не напал на них в тот последний момент, всё это было бы не так сложно, как сейчас. Всё ещё сложно, но не настолько. — Молчание? — Спрашивает Незу, и Хитоши вздрагивает. Черт возьми, он был так близок к тому, чтобы потерять бдительность. То, что это Нэзу и Папаша, не означает, что они его Нэзу и Папаша. Если им взбредёт в голову разоблачить хотя бы одного из них, всё пойдет прахом. Изуку рассказал о том, как Незу интересовался их гражданскими удостоверениями, что наводит на мысль, что Незу близок к разгадке их связи друг с другом. Если они дадут ему что-нибудь существенное, Незу определенно раскроет всю их операцию. — Извини. — Хитоши бормочет, заставляя себя оторвать голову от стены. Потеряться в мыслях или заснуть прямо сейчас было бы катастрофой. — Это не проблема! Если ты хочешь немного отдохнуть... — Этого не будет. — Вмешивается Хитоши. Наступает короткое неловкое молчание, прежде чем Папаша прочищает горло. — Есть что-нибудь новое о местонахождении Ластика? — Спрашивает Папаша. Это четкая и очевидная смена темы, но он не может отрицать, что это приносит ему некоторое облегчение. Хитоши молча обдумывает то, что он должен был сказать. С той первой встречи, сразу после "исчезновения" папы, Изуку занимался всем, что касалось дела о пропаже папы. Изуку держит их в курсе всего нового, что находит Незу, в том числе он спрашивает об их гражданских личностях, но по большей части Изуку справлялся с этим как Последовательность. Он знает, что Незу нашел электронное письмо Хитоши к Изуку с кодом, и что Незу также взялся за пропавшие дела Изуку и Хитоши. Однако, насколько знает Изуку, Незу еще предстоит сопоставить точки зрения на то, что трое линчевателей являются тремя пропавшими людьми, связанными с исчезновением Сотриголовы. Одно неверное движение, одно неверное слово, и бац, игра окончена. — Секрет и Последовательность по большей части отвечают за поиски вашего героя — Хитоши отвечает медленно. — Всё, что я знаю, это то, что Ластик жив, и Секрет с Последовательностью ещё не установили его местонахождение. Папаша сдувается при этих новостях. Это заставляет Хитоши чувствовать себя ещё более виноватым. В глазах Папы папа только что бесследно исчез, хотя технически в этот самый момент они находятся в одной комнате. — Почему ты можешь быть так уверен? — Что он жив? — Спрашивает Хитоши, и Папаша угрюмо кивает, уставившись в пол и обхватив колени руками. Он не знает, что сказать, чтобы соответствовать тем обрывкам информации, которыми их снабдил Изуку, какими бы ложными они ни были. Он пытается придумать правдоподобную, но расплывчатую причину рассказать Папаше, хотя бы для того, чтобы тот выглядел менее сломленным. — Я не знаю, что знает Секрет, но я знаю, что он жив, потому что слух об исчезновении Ластика, возможно, распространился по подполью, но о его смерти не распространилось ни слова. С таким героем в тот момент, когда Ластик испустит последний вздох, преступный мир коллективно возрадовался бы. Сам факт, что никто не видел ни шкуры, ни волос, но никаких новостей о смерти в придачу, заставляет преступников нервничать . Папаша смотрит на него в замешательстве, но Незу выглядит очень довольным, с оттенком печали от новостей. — Почему это? Хитоши какое-то время просто смотрит на Папашу. — Ты вообще знаешь, за кого ты вышел замуж, Мик? — Э-э, да, я знаю его с UA. — Папаша отвечает тихим ‘да’ в своем тоне. — О, милый. — Хитоши говорит так же, как папа говорил с Эри, когда она всё ещё пыталась понять, что значит "нормально". — Сотриголова не без причины стал королем подполья. Если "Всемогущество" заставляет кричащих, повседневных, заурядных злодеев съеживаться в страхе, "Ластик" заставляет всё интеллектуальное преступное подполье преклонять колени и молить о пощаде. Может, Сотриголова в эти дни в основном базируется в Сидзуоке, но даже шепот его имени вселяет страх. И когда он пропал, но не мертв? — Преступники думают, что он стал линчевателем, не так ли? — Спрашивает Незу. Его маленькая мордочка подёргивается, а в маленьких глазках-бусинках мелькает любопытство, от которого его нервы немного натягиваются. — Действительно. И ты знаешь, что происходит, когда герой подполья вершит правосудие, но даже не как злодей? — Спрашивает Хитоши. Папаша осторожно качает головой. — Преступников начинают находить мертвыми, вместо того, чтобы связать и сдать полиции. Они думают, что Сотриголова сбросил свою мантию героя, чтобы надеть мантию убийцы. — Но это смешно, Шота никогда бы не убил вот так намеренно. — говорит Папаша, выглядя нервным. Хитоши просто смотрит на него вежливо. Папа убил гораздо больше, чем кто-либо мог сосчитать. Он, Момо, Нейто, Изуку, каждый человек, сражавшийся против армии Шигараки, научился убивать, и убивать эффективно. В своей последней битве Кацуки уничтожил весь остров Хоккайдо, и все ному, Злодеи, гражданские и повстанцы, оставшиеся на острове, пошли с ним. Если бы Кацуки не вызвал эвакуацию прямо перед этим, Изуку и папа тоже были бы мертвы. — У каждого есть свой предел, Ямада. Даже у такого чудовища-героя, как Ластик. — Первым пределом для отца был Незу, первая настоящая жертва войны. Да, были потери, но на самом деле они были не на войне. Когда Ястреб убил Незу, его куратора Комиссии и нескольких других известных героев и политиков одним махом, папа достиг критической точки. Это было молчаливое соглашение между всеми героями, повстанцами и гражданскими, которые знали о Сотриголове до войны, что день, когда папа совершил свое первое убийство - оторвал Ястребу ярко-красные крылья и перерезал горло так глубоко, что ему чуть не отрубили голову, - был днем, когда война действительно началась. Если логичный, сострадательный, уравновешенный Ластик был готов убивать, то остальные должны были собраться и быть готовыми убивать рядом с ним или умереть в своих попытках остаться выше закона побежденного правительства. — Ты думаешь, Сотриголова стал линчевателем? — Спрашивает Незу, когда молчание затягивается слишком надолго, и голова Хитоши грозит снова упасть на стену. — Я думаю, — медленно отвечает Хитоши. — В худшем случае, Айзава Шота был бы готов сделать всё, что потребуется, даже за счет себя. Затем Хитоши отводит взгляд, глядя вниз на папу. Наблюдает за ровным, беспрепятственным дыханием отцовской груди, пока тот спит и выздоравливает. Незу был первым переломным моментом. Папа был вторым. И первая потеря одного из его детей, Аоямы Юги, стала последней. Аояма был первым из класса, кто умер, убитый Шигараки, когда его перестали использовать как предателя UA. Тела, которое нужно было найти, не было, только пыль на ветру. Незу был убит, и поэтому папа убил убийцу в отместку. Папаша был убит, и папа пришел в ярость, но он убил только Ному. В процессе потерял ногу. Аояма был убит, и папа сломал свой разум, чтобы научить своих детей убивать в ответ. Хитоши, Изуку и остальные оставшиеся повстанцы до Прыжка были единственным, кто удерживал папу от того, чтобы уйти в ночь и позволить Ному Шигараки разорвать его на куски. Каждая смерть, каждая потеря были еще одним переломным моментом, и он знает, что если бы сам Хитоши умер после того, как была потеряна Эри, тогда отец сдался бы. Хитоши протягивает здоровую руку, чтобы погладить лоб спящего отца. — У всех нас бывают свои переломные моменты. — Хитоши снова прошептал, и он почти не расслышал этого. Бровь отца подёргивается, а мышцы напрягаются. Хитоши вскакивает на ноги как раз вовремя, чтобы перехватить папу, когда тот пытается выпрыгнуть из кровати и броситься на ближайшего человека, который может показаться угрозой. Папа сейчас слаб, поэтому не требуется почти никаких усилий, чтобы прижать его обратно к кровати своим телом. — Эй, все в порядке. Ты в безопасности. —Спокойно говорит Хитоши. Из-под папиных очков на Хитоши устремляются дикие глаза, затуманенные, но не до конца. — Ты хочешь, чтобы я сделал это? Папа дёргается, не совсем борясь с удерживающим его Хитоши, но и не совсем позволяя этому случиться. — Пожалуйста. — шепчет папа хриплым и слабым голосом. Голосовой модулятор не активирован, и Хитоши вздрагивает при звуке настоящего папиного голоса. Он надеется, что Незу не узнает папин голос, когда тот звучит таким образом. Хитоши хватает ответ как нить, кладёт пальцы на запястье отца, чтобы создать впечатление, что его причуда активируется прикосновением, и командует им. — Ты заснёшь мирным сном — Говорит Хитоши, вкладывая в слова всю свою силу, а также добавляя несколько мысленных команд. — Ты не проснешься, пока твое тело не заживёт. Ты ни на кого не нападешь, когда проснешься. Тебе приснится день твоей свадьбы. Папа напрягается, когда его причуда вступает в силу, а затем его тело расслабляется, и он снова засыпает, спокойный и умиротворенный. Когда Хитоши уверен, что его отец не будет сопротивляться приказам, Шинсо слезает с него и возвращается на свое место. — И это, — обращается Хитоси к Папаше, который вскочил на ноги и принял стойку для опоры, и к Незу, который напряженно стоял в ногах кровати. — Это еще одна причина, по которой я должен бодрствовать. Секрет будет следующим, я уверен. — И часто это случается? —Спрашивает Незу странно мягко. Это совсем не похоже на истории о садистском хоре, которые папа, Экто и Бекас рассказывали им всем сотни раз. Хитоши просто пожимает здоровым плечом и откидывается на спинку стула. — Полагаю, достаточно. — Хитоши ворчит. Он медленно опускается в согнутое положение, которое не тянет его за плечо слишком сильно. — Значит, это была твоя причуда? —Спрашивает Папаша. — Усыплять людей? — Конечно, давай начнем с этого. — говорит Хитоши. После этого в комнате воцаряется тишина, и Хитоши готовится к долгой бессонной ночи. Папаша остается в комнате, но Незу, Эктоплазма и Чиё в конце концов уходят. Он даже забыл, что Экто был там, мужчина просто молча наблюдал в углу. Теперь, когда он задумался об этом, какое, черт возьми, настоящее имя Экто? И Бекаса, если уж на то пошло. Они действительно десятилетиями сражались на стороне друг друга, и Хитоши так и не узнал их имен? Эта мысль причиняет боль. Он решает, что на этот раз заставит их назвать ему свои имена. И он не будет спрашивать Изуку или папу, он хочет, чтобы они сказали ему сами. Это меньшее, что он может сделать для повстанцев, с которыми сражался и убивал.