24. На площади Ландау
31 июля 2023 г. в 12:40
Рассветы на «Токамаке» точно такие же, как и на всей остальной территории, но тут особенно чувствуется какая-то конечность цивилизации, дальше и вокруг — царство нетронутой природы.
Головин встает очень рано, пьет кофе на веранде и смотрит на восход солнца, Харитон в это время разглядывает газету, положенную на столешницу в качестве скатерти. На первой странице — Димка, снятый в «Челомее» в окружении Научной Когорты, включающей в себя и Игоря. «В преддверии запуска Коллектива 2.0», так называется статья. Харитон смотрит на дату — двухдневной давности. Запуск состоится тринадцатого, этот день у всех на календарях обведен в кружок, Игорь не исключение. Попутно на дальнем плане снимка Харитон узнает Штокхаузена с его вечной папкой в руках. Чуть ниже в статье идет изображение полимерного кита, прозрачного, как сальпа маджоре, и почему-то Терешковой. Какое отношение они имеют к тексту статьи и к Коллективу, непонятно, скорее всего призваны просто привлечь внимание к статье.
Журналисты никогда не меняются.
О П-3 за все это время не проскальзывает никакой информации, но Харитон знает, что на Предприятии его нет. Предположительно, майора прикомандировали к какой-нибудь недалеко расположенной военной части с хорошей спецподготовкой и простыми радостями жизни. П-3 там будет лучше, чем в любом другом месте, особенно если рядом не будет белых халатов и режимных объектов, вызывающих неприятные ассоциации. Память избирательна, все забудется как страшный сон. Ну нет у человека прошлого — и нет, после войны такое никому не в новинку, контуженых и раненых было много, к таким относятся с пониманием.
Димкин визит застает их с Игорем врасплох. Точнее, только Игоря, потому что Харитон был уверен — Димка придет. Правда, ставил на день запуска, а не на сегодняшний, но ошибаются все, он не исключение.
Пока «Шмель» делает круг и заходит на посадку вместе с «Турбиной», Игорь лихорадочно приводит стол в порядок, вытирает мокрые следы от чашки, стряхивает крошки и прячет газету — ее вообще-то выдали как памятный экземпляр каждому участнику снимка, но он равнодушен к собственной славе, как не обращает внимание на аккуратность и чистоту, редко сопутствующие нужным ему процессам.
Машина приземляется, Дима направляется к веранде, Близняшки вырастают по сторонам стола первыми. Это делает какой-либо осмысленный разговор почти невозможным — выдающиеся формы телохранительниц и их зачаточные одеяния сбивают молодого физика с темы. Харитон в этот раз ему никак не помогает — разговаривать с Димой он больше не собирается.
Изобразив положенное директору внимание к программе токамака на будущую неделю и удобству быта его руководителя, Дима вдруг спрашивает:
— Что за странная табличка на ВДНХ возле твоего тороида? С текстом про текущие в коридорах светлейшие умы нашей родины? Кто согласовал подобный художественный эрзац?
— Это мы придумали с Мариной Андреевной, — без тени смущения поясняет Игорь. — Товарищ ХРАЗ ведь не человек, как было еще обозначить его помощь в исследованиях? Писать только о людях — игнорировать факт, что в исследованиях принимала участие нечеловеческая полимерная форма жизни. Мы же не расисты какие-нибудь, у нас все равны. Я за справедливость, товарищ Елизарова тоже поддержала, решили иносказательно подойти.
— Ясно. — Дима косится на упорно молчащего «товарища ХРАЗа». — Ну, пусть тогда остаются светлейшие умы.
У Игоря тишина вызывает чувство неловкости, но Дима жестом просит передать перчатку себе и кладет ее в карман.
— Заберу на время, — говорит он. — Потом верну.
— Как скажете, Дмитрий Сергеевич. Он и так мне помог без счета раз, даже жизнь спас, когда ионизатор рванул.
— Когда это было?
— Да уже давно, но товарищ ХРАЗ попросил не говорить.
Дима перестает улыбаться, залпом допивает предложенный ему кофе и встает — тема визита исчерпана. Близняшки провожают академика к машине, одна из них открывает ему дверь.
Игорь машет им рукой с веранды, у Харитона же стойкое ощущение, что с Головиным он больше не увидится.
Перчатка лежит у лобового стекла «Турбины», оттуда видно, как «Челомей» приближается. Даже издалека заметно, что «Икар» украшен праздничными флагами и транспарантами. Улицы чисто вымыты, каналы полны водой, газоны подстрижены, клумбы высажены, деревья тоже в буйной зелени. Запуск Коллектива — в понедельник, его сделали нерабочим днем, у жителей наукограда от трех выходных подряд приподнятое настроение и нетерпеливое ожидание праздника.
Харитон только сейчас соображает, что выросло целое поколение жителей Предприятия 3826, которые никогда не покидали его территорию. Если приезжали сюда молодые и зеленые специалисты, то сейчас они все уже ведущие — инженеры, технологи, химики, научные сотрудники, у них свои семьи. Прибывшие с ними родители состарились, родившиеся тут дети пошли в школы. Школы на Предприятии свои, как и детские сады, и ясли, и дома престарелых с услужливыми «вовчиками» и «рафиками». Даже кладбище тут свое.
Государство в государстве.
Интересно, с той стороны многие знают об их существовании или они для остальных граждан Союза — что-то вроде Атлантиды?
— Харитон, я так понимаю, что на диалог с тобой могу больше не рассчитывать? — нарушает тишину Дима, пока «Турбина» делает круг над площадью Ландау. — Ладно, твое право, не спорю. Но давай по справедливости — наказан ведь только я, Михаэль и Сергей к моей вине не причастны, ты им обоим всегда симпатизировал. Могу я обратиться к тебе с просьбой?
Харитон продолжает молчать, попутно соображая — если Михаэль и Сергей знакомы, значит то, ради чего П-3 готовили, вот-вот начнется.
— Эти двое не нашли общего языка, хотя я очень рассчитывал на Штокхаузена, — продолжает как ни в чем ни бывало Дима, хотя и с некоторой досадой. — У меня сейчас нет времени мирить их, не мог бы ты сделать это вместо меня? Если тебе неприятно слово «просьба», можем считать это сделкой — взамен обещаю дополнить твою перчатку парой новых функций, которые тебе понравятся. Что скажешь?
Дима замолкает и с любопытством ждет реакции.
Отказать ему — снова заговорить, молчание — общепринятый знак согласия. Харитон выбирает молчание. К тому же ему хочется увидеть П-3 после трех лет его отсутствия на Предприятии, чтобы выдернуть уже ту иглу, которая осталась сидеть занозой в сердце или что там его заменяет в полимерной форме.
Дима правильно понимает тишину, «Турбина» стремительно идет вниз. Харитон ожидает, что они сядут у гостиницы на площади Ландау, но машина зависает на уровне третьего этажа возле раскрытого окна, и Дима просто кладет перчатку на подоконник.
Машина разворачивается и удаляется в направлении высотки, щедро разукрашенной свисающими алыми полотнищами и красно-белыми шарами: у академика Сеченова сегодня анонсировано выступление в прямом эфире, после которого сразу начнется парад.
Харитон выпускает «усы» и перебрасывает себя на стол возле окна. Гостиница относится к категории «люкс» — в комнате есть ковер и телевизор, возле столика два мягких кресла для отдыха под торшером, вдоль стены — полированный стол. Всю вторую стену занимает кровать, на которой лицом в подушки спит П-3. Со стола виден только его затылок и свисающая вниз левая рука. В пальцах у него мятая пачка «Герцоговины Флор», по предплечью змеится шнур подключаемого генератора. Шрамы и швы бледнее, чем запомнилось Харитону по времени реабилитации, но окончательно не стерты, косметические дефекты явно были последним, что беспокоило П-3 все это время.
Харитон дотрагивается «усами» его спины, П-3, не просыпаясь, с недовольным мычанием хлопает себя по лопатке и снова утыкается в подушку. Проходит секунда и он подпрыгивает на матрасе, в момент прыжка разворачиваясь лицом к столу. Голубой глаз генератора моментально набирает силу и свечение.
— Доброе утро, товарищ майор, — как можно мягче говорит ему Харитон. — Я не представляю для вас опасности. Академик Сеченов…
— Блядь! — глаз генератора медленно гаснет. — Слышь, перчатка, я чуть тебя со столом в окно не вынес. Стучать надо!
Голос у П-3 не изменился, а вот интонации другие, незнакомые.
— Академик Сеченов в ближайшее время обязательно свяжется с вами, — заканчивает свою фразу Харитон. — Постучать возможности не имелось, меня доставили не через дверь.
П-3 тянется к сигаретам и закуривает прямо в кровати. По движениям чувствуется, что за эти три года физической подготовки у него было хоть отбавляй.
— Вы можете задать мне любые вопросы, я на них отвечу, если позволит моя база данных.
— Да все пока понятно, — П-3 выпускает дым в потолок. — Сижу, курю, жду распоряжений.
— Каких именно, товарищ майор? И от кого?
П-3 морщится.
— Хер знает. Шеф ничего толком не объяснил, от этого зануды в галстуке толку тоже не добьешься, даст инструкции своевременно — и точка. — П-3 очень похоже изображает акцент Штокхаузена. — Вот же навалило на голову счастья, ебучие пироги.
— Вы имеете в виду Михаила Генриховича? — уточняет Харитон.
— Ага, его самого. Немец-перец-колбаса, кислая капуста.
— Штокхаузен заместитель директора Предприятия по общим вопросам, — поправляет его Харитон. — Академик Сеченов ему доверяет.
— И что теперь? — окурок П-3 тушит в стеклянной пепельнице на прикроватной тумбочке. — Упасть-отжаться?
— Думаю, это не обязательно.
— Тогда захлопнись, варежка, дай мне трусы надеть.
Харитон прячет «усы» на время, которое П-3 нужно, чтобы встать и влезть в комбинезон. Штокхаузена он теперь понимает — такой лексикон после рафинированных политесов в директорском кабинете несколько шокирует.
С перчаткой на руке П-3 неторопливо направляется в ванную. Он вообще все делает как-то лениво и вразвалочку, точно дембель — умывается, чистит зубы, причесывается. Прическа у него странная, совсем не армейская, но если в части он был офицером, то некоторые вольности в здешней глуши позволительны. С предыдущей версией нынешний П-3 различается так разительно, что Харитон никак не может совместить их в одно.
П-3 тем временем вытряхивает из футляра электробритву и сует штепсель в розетку. Харитон решает, что лучшее, что он может сделать — вести себя так, как предписывает роль полимерной перчатки, пока Штокхаузен не выйдет на связь, и пусть дальше разбираются без него.
Из ящика под раковиной П-3 достает какую-то фотографию, ставит на полку, после чего начинает бриться, поглядывая на нее и на себя в зеркало. Он так старательно копирует изображение, мыча под радио знакомую песенку и выводя линию усов и бороды, что любопытство выгоняет Харитона наружу. Он готов увидеть на снимке какого-нибудь известного актера, спортсмена или певца, даже иностранного, но совершенно не готов увидеть там вырезанный из газеты снимок академика Сеченова. П-3, закончив бритье, прячет его обратно в ящик, как будто ничего не было.
«Гореть тебе в аду, Дима!» — мысленно произносит Харитон, а вслух говорит:
— До парада можем вместе посетить интересные места платформы «Икар», которые рекомендованы академиком Сеченовым, а также мемориал жертвам войны. — П-3 смотрит на него поверх полотенца без какого-либо энтузиазма, и Харитон исправляет ситуацию: — Прокатиться на лодке, поесть мороженого и выпить газировки.