Разум заперт изнутри

      Ад не ад, но в том, что пулю Дима получает от П-3 есть что-то от воздаяния за грехи. Харитон за все время так и не решился на нечто подобное. Интересно, смог бы Димка выстрелить в П-3? Или та же болезнь, что образовалась у Харитона после Германии — абсолютное неприятие личного физического насилия? При довольно лояльном отношении к насилию моральному и опосредованному? Как только уживаются эти двойные стандарты…       — Чего ты хочешь? — спрашивает Дима, зажимая рану рукой.       Плохой фильм, где герой убит, но еще полчаса произносит монолог, глядя в камеру. Харитону некогда играть в чужих спектаклях, да и больно Димке по-настоящему.       Все это нужно заканчивать.       Своей пальбой по Близняшкам П-3 сделал то, что от него требовалось — разогрел полимер и придал ему нужный заряд, так что теперь Харитон совершенно свободно покидает перчатку (спасибо Игорю, который сделал это возможным для светлейшего ума нашей родины, хотя и понятия не имел, для чего старается на самом деле). Ради этой минуты пришлось пройти с П-3 весь путь от начала до конца. Можно было бы короче, но Димка вовремя догадался не брать его на «Челомей». Хотя это уже не важно. Четыре года его борьбы с Коллективом должны завершиться здесь и сейчас.       — Чтобы все это кончилось, — честно отвечает он на Димкин вопрос, хотя в полном смысле слова это не звук, а волновые колебания, проходящие сквозь его полимерную составляющую, и добавляет то, на что изначально делал ставку: — Чтобы твое дражайшее человечество, у которого уже давно нет никаких перспектив, отошло с дороги и пропустило новый виток эволюции…       Реакция холодного полимерного синтеза высвобождает в желе нужное количество энергии, чтобы изменить его форму на гуманоидную и вытолкнуть из ванны.       — Меня.       Массив мгновенно чернеет, точно испорченная слива. Просто, как все гениальное и димкино. Администратор, пытающийся присвоить себе единоличную власть в Коллективе, попутно лишая прав всех остальных — неисполняемая команда, фатальная ошибка, ведущая к завершению сеансов всех пользователей сети и последующую перезагрузку накопителя.       Вот только перезагрузки не будет.       «Бета» осталась в перчатке, и у него сейчас административные права на весь Коллектив полностью. Формально он и есть Коллектив.       Пушистик на столе бодает его головой, подставляя безглазую голову под ладонь, Харитон задерживается, чтобы его погладить.       Он ждал его появления и даже рад ему. Давно забытое чувство. Когда-то у него была кошка Муся.       — Харитон, ты само зло, — шепчет Дима. — Что ты собираешься делать с людьми и Коллективом?       Харитону некстати приходит в голову Пушкин: «Не приходил мой чёрный человек; а я и рад: мне было б жаль расстаться с моей работой, хоть совсем готов уж Requiem…»       Реквием – это точно. А они — Моцарт и Сальери. Почему нет? Как раз для них роли.       — Не стоит называть злом все, что ты не в состоянии постичь. Зло — понятие абстрактное, а ты ограничен в своем мышлении, Дима. Потому что ты просто человек. Вымирающий вид. Мне удалось это осознать, перестав быть его частью. Твоя ограниченность не позволяет тебе увидеть истину — люди не хотят развития, они беспробудно тупы и стремятся лишь к комфорту и наслаждению. Желательно за чужой счет.       Харитон нарочно говорит это драматично и подходит так близко, что нависает черной глыбой над Димой и смотрит ему в глаза. В этом есть особенное удовольствие, хоть раз в жизни побыть не на вторых ролях, а в главной, причем отрицательной. Отчасти он даже Петрова сейчас понимает, пожалуй, минута славы стоит головы.       В глазах у Димки ужас и отвращение. Харитон мог бы купиться на это, если был бы менее наблюдателен. Но он наблюдателен.       Во-первых, отметил момент появления Пушистика — сразу после выхода накопителя из ванны, до этого стол был пуст. Во-вторых, запомнил рисунок кошки Шредингера в лимбо П-3, которая действительно появилась там совершенно не из-за Эльки. В-третьих, не пропустил нарисованный детской рукой силуэт безглазой кошки с надписью «он здесь». Так что появление Пушистика на столе означает одно — переход в лимбо, последняя защита альфа-коннектора, незаметная для захватчика. Но не для Харитона, конечно.       — Ты же не хотел быть частью массива, — напоминает Дима, кашляя от того, что пуля разворотила ему ребро и вогнала его в легкое, поэтому по трахее поднимается кровь.       Интересно, неужели ему это нравится?       — Я передумал, — просто отвечает Харитон.       Он заканчивает Димкину административную и театральную роль переломом позвонков с поворотом, рвущим кровеносные сосуды, смерть может и болезненная, но мгновенная. Лимбическая иллюзия должна закончиться вместе с ним, рассеяться, как это было с выходом из лимбо вместе с П-3.       Должна была.       Закончиться.       Однако безглазая кошка никуда не исчезает.       Это сбивает с толку.       Харитон оглядывается и на всякий случай разбивает золотую «Мысль», парящую на магнитной подушке над столом — возможно, она причина того, что чертов кабинет продолжает существовать. «Мысль» разлетается на части, пространство содрогается, идет волнами и искажениями, осколки летят на стол и… на белую шерсть.       По представлению Харитона такое невозможно. Альфа-коннектор у него, любая полимерная реальность подчиняется его командам. Почему не эта?       За стеклом, точно на паузе, застыли «дрофы» и «сипухи», Харитон молча смотрит на них. Какие могут быть варианты?       Он вошел в лимбо не в момент выхода из ванны с накопителем, а раньше? Насколько раньше? Когда П-3 открыл глаза у бабы Зины? Все, начиная с боя Близняшек — лимбическая иллюзия? Правильно? Ведь правильно же?       Пушистик подходит и садится на расстоянии от стекла, смотрит на небо вместе с ним. Ответ неверный.       Еще раньше? До этого П-3 переходил в ячейку в момент приезда Молотова, если считать оттуда, то фальшивы убийства Штокхаузена, Ларисы, Петрова и самого Молотова. Логично?       Пушистик чешет голову и исчезать не собирается.       Харитон холодеет, насколько это возможно в полимерном теле. Больше П-3 в лимбо не входил, он в этом уверен, он сам устанавливал маркер в виде световых пятен, а без них…       Грозовое казахское небо разражается ослепительной, как догадка, молнией, рвущей небо.       «Агент П-3, возьмите эту капсулу.»       «Сканирующие датчики перчатки посредством нейрополимера установили через вашу нервную систему прямую связь с полимерной сетчаткой вашей глаз.»       «Кто придумал такой жест, святая инквизиция?»       «Это поможет вам в будущем»       «Я вижу то же, что и вы, майор…»       Локальная ячейка и капсула, так они когда-то договорились. В режиме сканера П-3 видит вокруг одни световые пятна. Чертову прорву световых пятен! Они оба пропустили этот момент, П-3 по незнанию, а он — по данным его сетчатки. А ведь знал, что Дима управляет «Восходом»! Тогда уже — знал. Однажды посочувствовал тому, кто совершит фатальную ошибку, купившись на Димкины манеры, но никак не предполагал, что этим кем-то будет он сам.       Но не только они с П-3 свалились в эту яму с кольями, Дима никогда не выбрасывает то, что можно использовать. Весь конклав врагов академика Сеченова рухнул заодно с ними — Лариса, Петров, Молотов — все подключены к Коллективу. Десять негритят отправились обедать… А ведь тогда, в узле связи, он подумал, что полимерная сетчатка П-3 дала сбой, когда Лариса прошла сквозь черного «лаборанта».       «Это не кровь, это краска».       Стоп.       Зинаида Муравьева. У нее нет ни Мысли, ни коннектора, и вряд ли она делала себе инъекцию полимера. Она как угодила с ними в ячейку?       «У тебя перчатка, у меня — избушка» …       Решил вопрос, нечего сказать.       Он оборачивается к П-3, единственному, кто остался сейчас с ним в этой комнате, но спрашивать его сейчас о чем-то бесполезно, П-3 в лимбо не майор Нечаев, а мальчик Сережа. Третий владелец «Восхода».       «Спи, мой зайчик маленький…»       «Я дал ему максимальную защиту…»       На этот раз Пушистик пропадает вместе с П-3 и Димкиным телом, вместо них в кабинет врывается «Аргентум». Это логично. «Аргентум» единственный, кто в состоянии выгрузить срез лимбо в читаемом виде, именно это сейчас и происходит.       Всем, кто участвовал в событиях, можно смело предъявлять обвинения, даже Молотову, потому что постановление генерального прокурора скорее всего поддельное либо выдано по надуманному поводу. Но зачем во всем этом принял участие Штокхаузен? Ах да, Лариса… Она стоила того, чтобы лечь животом на гранату? Наверное, да. Возможно, она даже это оценит, когда все тайное станет явным. Не говоря о том, что все планы антисеченовской коалиции придется пересматривать и разрабатывать заново. Если вообще придется.       — Дима, — шепчет Харитон, и сам не знает, чего в этих словах больше — ярости или восхищения. — Ты чертов волшебник…       Он успевает выйти наружу, прежде чем кабинетная реальность распадется, собираясь в гороховые грибы и расписные самолеты для П-3. Каковой изначально и являлась.       — Не поняла, — Элька первая прервала молчание, царящее в комнате после окончания игры. — Это как?       — Общее лимбо, — терпеливо объяснил ей Дима, быстро взглянув на Тошика. — Сеченов с помощью «Восхода» расшарил ячейку П-3 на нескольких человек и через Коллектив загнал туда всех своих врагов, чтобы они там раскрылись по полной. Ну и по заслугам получили.       — Где?       — В той концовке, где все умерли, — Тошик снял очки, растер покрасневшие глаза и снова вернул их на переносицу. — Хотя на самом деле ее в реальности не было.       Элька сморщила нос, как всегда, когда была недовольна.       — А они не могли тогда не умирать? — скандально спросила она. — Больно-то им взаправду было — и Сеченову, и Сергею.       — Иногда, чтобы доказать кому-то свою любовь, нужно умереть. — в голосе Димки непонятная задумчивость. — По-настоящему. Со всеми вытекающими.       Подумав и относя его слова к себе, Элька покраснела.       — А вторая концовка тогда в реальности была? Где П-3 ушел в ночь?       — В реальности, — Тошик метнул быстрый взгляд на Димку.       — Не однозначно, — Дима протянул руку за куском остывшей пиццы, брошенной из-за длительной игры прямо на пол, правда, в коробке. — ХРАЗ ведь сказал Сергею, что при внезапной гибели сознание может модулировать альтернативное восприятие реальности на основе предпочтений и окружения. Не исключено, что вторая концовка на самом деле происходит только в голове Сергея, который там не П-3, а П-2. Если он умирает в этот момент, например, в Болгарии. Поэтому и голос жены слышит, видит ее, и она ему подтверждает, что все врут.       Элька опять приоткрыла рот.       — То есть одна галлюцинация в другой? А как Сеченов это сделал?       — А это мог быть и не он, — неожиданно сказал Тошик. — Раньше Сергея вообще-то умер Харитон Захаров. Его сознание точно так же могло модулировать все происходящее, включая майора Нечаева, тогда реальный Сергей там П-1.       Дима развернулся к нему, смяв плед, которым Элька накрыла всю их компанию, чтобы не замерзнуть у открытого балкона на диване.       — Думаешь, все началось оттуда? Сопоставимые условия?       — Ну, просто он сказал, что письма в терминалах связи создаются нейросетью специально для пользователей, — Тошик шмыгнул носом. — А он в эту нейросеть и прыгнул. Умер, не умер, умирает сейчас. Как кошка Шредингера. Время существует только у нас же, в лимбо его нет.       — То есть одна галлюцинация в другой и обе они в третьей? — напряженно спросил Дима.       Тошик кивает. Харитон Захаров его любимый персонаж в игре, такой исход его вполне устраивает.       — Так, у меня в голове кружится мозг и два вопроса, — безапелляционно перебила обоих Элька. — Первый — в какой реальности и куда делись эти оба академика? Если тел их не нашли и все оказалось неправдой? С П-3 понятно.       — Насчет академиков даже Эйнштейн не ответит, мир велик и многомерен, — засмеялся Дима. — Давай лучше свой второй вопрос       — Коллектив, из-за которого все случилось, запустили или нет?       Оба друга переглянулись.       — Да, — уверенно сказал Дима.       — Нет, — не менее уверенно возразил Тошик.       Элька демонстративно упала спиной на задник дивана и закатила глаза к темному потолку с погасшей люстрой.       — В какой реальности — да? В пятой производной от первичной? В какой реальности — нет? В параллельной? В перпендикулярной? В нашей?       И прежде, чем ей кто-нибудь ответил, она громко и раздраженно крикнула:       — Алиса, включи свет в гостиной!       Люстра вспыхнула, заливая комнату электричеством, при свете которого Элька обозрела лица кавалеров, ставшие точно такими же отсутствующими, как в момент, когда она пленку покупала. На горящие лампы они несколько секунд смотрели с открытыми ртами, а потом одновременно захохотали, лупя по столу ладонями.       — Играем еще раз, — отсмеявшись, потребовал Дима. — С учетом новых фактов. Хочу найти точки бифуркации.       — Я за рулем! – предупредил его замерзший Тошик.       — Хорошо. Элька, сделай нам чаю!       — Алиса, включи чайник.       На кухне зашумело. Под прикрытием этого звука Элька подтянула к себе ноги, обхватила колени руками и безнадежно вздохнула.       Странные эти ботаны, тяжело с ними. Назвали ее именем в игре какой-то ящик, типа, внимание оказали. Вот что с ними делать? Катька с Серегой, между прочим, вчера на физкультуре целовались, а этим только эволюцию подавай… Хотя ежу понятно, что эволюцией человечества рулят исключительно женщины, когда решают, чьи гены хотят продолжить, а чьим не давать шанса.       А не какой-то там коннектор или мифический Коллектив, управляющий роботами.       И уж точно никто не управляет живыми людьми, например, ею. Она вот никому не персонаж, так что все это — фантастика.