О всех созданиях, лучших и умных

На третий день они возвращаются домой на Бейкер-стрит. Окна уже заменили. Шерлок подходит к ним, оставив Джона разбирать сумки. Смотрит сквозь новое стекло на дорогу, на привычные магазинчики, двери и пешеходов. Окна здания напротив также отремонтированы, и Шерлок видит своё маленькое отражение. Выглядит ужасно, осознает он. Комок нервов, тощий и смертельно бледный. Он остро ощущает, — как все люди, которых Джон назвал бы наркоманами, — что морфий и кокаин совсем рядом, и как легко было бы пройти эти десять метров и наконец уколоться. Шерлок берет скрипку и ставит на плечо. Сперва он просто баюкает её там — это приносит покой. Потом извлекает смычком несколько скребущих звуков. — Шерлок? Опустив скрипку, он поворачивается: — Мм? — Шерлок, нам нужно поговорить, — мрачно говорит Джон. Поглядев на него, Шерлок осторожно возвращает на место смычок и скрипку. Джон выглядит... Шерлок не уверен, как выглядит Джон. Это другой Джон. Обычно другие Джоны восхитительны, но этот скорее устрашает. Напоминает Шерлоку Джона Говорящего На Пушту и немного Джона Сбивающего Эбернетти, но, по правде, этого Джона он еще не видел. Если бы от Шерлока требовалась гипотеза, он предположил бы, что это Капитан Джон Уотсон — и ощущение, похожее на смесь восторга и беспокойства, пронзает его внутренности. — Так говори, — требует он, закатывая глаза. Джон кивает — очень по-военному. — Это насчет Молли. — О, бога ради! — взрывается Шерлок. — Мой член нефункционален, не считая моментов, когда я хочу, чтобы он был таковым. Как и когда именно, я, по-твоему... — Нет, — твердо говорит Джон, выставив ладонь. — Это не про... Нет. Твоя подруга Молли сказала, что я должен сделать все, что в моих силах. Она права. А я не делал. Есть одна вещь, которую я делать не хотел, но нужно. Я не раз откладывал её на потом, но если я могу быть тебе хоть как-то полезен, мне нужно рискнуть и сделать это, ясно? Так что сейчас выслушай меня. Сядь. Озадаченный Шерлок опускается в своё глубокое кресло. Кладет ногу за ногу. Джон не садится — он прохаживается по комнате, но не бесцельно, а словно планируя наступление. Вздохнув, сжимает кулаки, расслабляет их и поворачивается к Шерлоку. — Расскажи мне о своём дворце разума, — приказывает он. Шерлок хмурится, медленно моргая. — Не интимные детали, а... ты сказал, это система, а не симптом. На что он похож? Испытывая растущее беспокойство, Шерлок отвечает: — На дворец. В моем разуме. Ты понимаешь английский? — Да, а еще немного немецкий, пушту и сносно знаю арабский. — Джон холодно улыбается. — Придурок. — Что тебе нужно? Джон молчит очень, очень, очень долго. — Речь о пытках, — ровно отвечает он. Всё становится ясно. — Джиму я нужен живым, — предполагает Шерлок, задыхаясь. — Ты это понимаешь. Ты знаешь: он хочет, чтобы я страдал, а не умер, так что, в случае, когда он до меня доберется, как ты теперь склонен думать... — Не доберется, — рычит Джон. — И теперь он для тебя Джим? — И теперь, пересмотрев свои взгляды на тему, сможет ли он меня похитить, ты решил посвятить меня в базовые принципы выживания заложников, чтобы я сумел пережить всё, что он для меня запланировал. — Шерлок неожиданно смеется, запрокинув голову и аплодируя. — Теперь, когда твое глубокое и, вынужден заметить, дурацкое убеждение, что он не способен до меня добраться, кануло в лету, ты чувствуешь вину, что не научил меня держать себя в руках к моменту, когда он поставит клетку с голодными крысами на мое обнаженное тело. Джон стоит спокойно и тихо. — Блестяще. О, это смешно — воистину, клоуны остались. — Вне себя, Шерлок ёрзает в кресле. — Я в восторге. Нет, правда. Вот чёрт, Шерлок пропал, ну что ж, по крайней мере его всего лишь рвут на дыбе, а не на самом деле убивают. То есть... идеально. Раз он хочет сохранять мне жизнь как можно дольше, ты рассчитываешь на время как фактор, который поможет тебе в поисках после похищения. Я потеряю несколько конечностей, несколько зубов, но, может, я не потеряю разум, и ты утверждаешь, что будешь хотеть такое существо по-прежнему? Оно уже не будет самым опрятным парнем в Лондоне, потому что рот будет зашит таким образом, что срастутся губы. Это одна из его любимых задумок, кстати. Ты и впрямь захочешь вернуть мой полуразрушенный остов, если мозг все еще будет исправен? — До этого не дойдет. Но... Да. Даже если твой мозг не будет исправен, — отвечает Джон тем же неестественно спокойным тоном. — Хочешь жить с торсом, лишенным телесной автономии, но с головой, полной кошмаров? — у Шерлока не получается перестать смеяться, потому что, правда, всё это невероятно забавно. — Ты будешь спать рядом с гусеницей с протезированным... всем, не способной даже заниматься с тобой сексом? Ты хочешь чиа-пета* в соседи по квартире? Ты выбрал бы такое существо, хотя мог бы выбрать любого? Ты свихнулся? [ *Прим. перев.: чиа-пет — это терракотовая статуэтка, часто в форме живого существа, из которой растут побеги чиа, похожие на волосы/шерсть. https://en.wikipedia.org/wiki/Chia_Pet ] Джон скрипит зубами. — Дворец. Рассказывай. — О, да, прости, — Шерлок едва дышит, глаза слезятся от хохота. — Да. Так точно, капитан. Ммм, он, пожалуй, довольно большой. Тебе интересно, где самые сокровенные местечки? — По сути, — соглашается Джон. — Первое, что ты должен сделать, — если он доберется до тебя, чего не произойдет, — ты должен это просто принять. Я знаю, что это звучит безумно, и, разумеется, ты должен искать любую возможность побега. Каждый божий день ты должен стараться убежать. Никогда не прекращай пытаться. Но помимо концентрации на побеге очень важно признать себе, что ты в дерьме по уши. Откажешься принять — и через время это тебя сломает. Так что ты примешь факт, что у тебя проблемы, и ты будешь знать, что я приду за тобой. — Это психоз, — настаивает Шерлок, все ещё посмеиваясь. — Ты сошел с ума. А ты-то думал, это я безумен. Ты идеален, ты понимаешь? И ты бредишь. Я даже близко не могу... ты такой ебически идеальный, я не подозревал, что люди такими бывают. Скажи еще раз, что придешь за мной. — Я приду за тобой, — говорит Джон; крохотный проблеск юмора загорается в темно-синих глазах*. [ *Прим. перев.: проблеск юмора у Джона от того, что непереводимая игра слов: I am coming for you значит как “Я приду за тобой”, так и “Я кончаю для/из-за тебя”. ] — Боже, — стонет Шерлок, выгибая шею. — Чем быстрее, тем лучше. — Это кажется вполне очевидным. — Нет, я хочу сказать, иди сюда. Сейчас. — Мы ведем важный разговор, — говорит Джон, скрестив руки; тонкие губы с трудом сдерживают улыбку. — Веди его у меня на коленях. — Есть две вещи, которые ни в коем случае нельзя делать, — неумолимо продолжает Джон. — Во-первых, нельзя реагировать на неожиданную доброту, на попытки примирения, подарки или минуты покоя, наполненные ощущением родства с ублюдком. Он не союзник. Никогда в жизни. Он враг. Всегда. Во-вторых, ты не будешь намеренно молчать, потому что это не сработает. Если тебе причиняют боль, кричи об этом. Громко. Используй шум. Это, разумеется, если ты будешь ментально присутствовать в подобной ситуации. Надеюсь, во дворце разума найдется место, достаточно сокровенное, чтобы он не смог добраться туда. Ты способен входить в транс по собственной воле? Нам следует попрактиковаться в этом. — Я впадаю в транс, когда меня ты целуешь, — урчит Шерлок, раздвигая ноги и ведя ладонями по бедрам. — Отвечай на долбаный вопрос. — Да, капитан, — цедит Шерлок. — В теории я могу даже впасть в кому. Буду ли я на то способен, когда меня будут трахать, предварительно отрезав веки, — еще предстоит выяснить. — Прекрати! — взрывается Джон. — О, ради бога, да заткнись ты наконец и поцелуй меня, — просит Шерлок, расстегивая две первых пуговицы серой рубашки. Он еще никогда не практиковал эту технику, но способен представить потенциальный эффект, и... да, Джон прищуривается, и его зрачки расширяются. Гениально. — Ты не подпустишь его ко мне в любом случае. Вся эта болтовня сугубо академична. — Знание — сила, — возражает Джон, рассматривая открытую взору полоску голой груди Шерлокa. — Как у тебя с дыхательными упражнениями? Релаксационные техники? — Дышать скучно. — Ты знаешь, что такое пытка дискомфортным положением? — Я в одном таком прямо сейчас. — Психологические пытки... — ...в настоящий момент происходят в этой самой квартире. — Тебе нужно будет найти способ верно отслеживать течение времени, — говорит Джон, придвигаясь чуть ближе. — Если тебя лишат стандартных средств времяисчисления. Дневного света, такого рода вещей. Продолжительное пребывание в темноте может иметь сокрушительное воздействие на человека. — Я расскажу тебе, что знаю о времени, — мурлычет Шерлок, расстегивая остальные пуговицы рубашки. — Ты все еще меня не целуешь — это имеет сокрушительное… Секундой позже ноги Джона охватывают бедра Шерлокa; горячие губы поглощают рот Шерлока и, дадададада, язык сражается за власть, зубы покусывают нижнюю губу Шерлока, ладони повсюду: одна на щеке Шерлокa, другая блуждает вверх и вниз по обнаженному торсу, а потом по спине, царапая ногтями там, где уже затянулись более ранние царапины, и Шерлок издает голодный звук, провоцирующий низкое рычание глубоко в груди Джона. — Видишь? Лучше пользуйся случаем, пока мои конечности еще при мне, — сообщает Шерлок, легкомысленно хихикая, когда Джон сгребает в кулаки шитую на заказ рубашку и оставляет засос на его длинной шее. — Я любил бы тебя, будь ты и впрямь сраным мозгом в колбе, — задыхается Джон. — Как насчет сломанного мозга в колбе? — давит Шерлок, сердце отчаянно бьется, когда он рывком расстегивает брюки Джона и прижимает ладонь к твердости, которую там обнаруживает. — Любил бы тебя, будь ты тихим эхом прежнего себя. Пойми же, мать твою, — настаивает Джон, прикусывая губу, когда его бедра толкаются вперед. — Если ты жив, я люблю тебя. Точка. Если ты мертв, я люблю тебя, но... — С меньшим энтузиазмом, — смеется Шерлок. — В физическом смысле. — Наконец-то ты понял. — Скажи мне еще раз, что придешь за мной. Капитан. — Шерлок Холмс, я, мать твою, приду за тобой, — говорит Джон, наконец, отвечая хищной улыбкой на странную радость Шерлокa. Они целуются снова — дико и безумно, — когда телефон Шерлока звонит, и оба замирают. Раздается второй звонок. — Я должен... ну... — заикается Шерлок. — Да-да, не вопрос, — быстро говорит Джон и немножко отодвигается, но не встает. Когда Шерлоку удается вытянуть телефон из кармана, он выравнивает дыхание, насколько это возможно, и говорит: — Алло? Какое-то время в трубке стоит тишина. Затем мужской голос, которого Шерлок еще никогда не слышал, говорит грубо и жестко: — Шерлок Холмс, как я понимаю. Можете ли вы сейчас говорить, чтобы вас не беспокоили? То, что я скажу, предназначено только для ваших ушей. И лучше бы вам действительно быть одному. Я не шучу. — Кто говорит? — резко спрашивает Шерлок. Жестом показывает Джону сместиться, встает, застегивая одну из пуговиц. — О чем речь? Если вы хотите проконсультироваться по делу, то я временно не принимаю из-за… — Говорит Себастиан Моран, — прерывает голос. Жесткость тона Шерлок теперь распознает — это специфическая, отточеная в боях жесткость, от которой кровь стынет в жилах. — Ты меня не знаешь, но я работал на твоего брата, из-за чего и оказался там, где я сейчас. Джима не будет максимум десять минут, и мне нужно передать тебе ключевую информацию. Речь о Джоне Уотсоне и о пятом семечке. — Что именно? — спрашивает Шерлок осторожно, глядя на тему обсуждения в полуметре от него. — Он будет следующим заложником, — говорит Моран. — Я немало работал за рубежом и на многое способен ради денег, но о нем я слышал уже тогда. Джим планирует его убить в любом случае. Что ты сделаешь, не имеет значения. Я нахожу это неспортивным, черт возьми, потому и звоню. Он утверждает, что на третьем семечке — когда кончил старушку — ты сжульничал, потому что позвонил брату. Джон Уотсон — ходячий мертвец. Поэтому слушай очень внимательно. И в одиночестве.