О всех созданиях, лучших и умных

Слэш
Перевод
NC-17
Завершён
1478
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
465 страниц, 49 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1478 Нравится 1162 Отзывы 656 В сборник Скачать

Глава 26, 1/2. Предупреждение

Настройки текста
Шерлок покачивается с носка на пятку в полированных ботинках, раздумывая. Отстраненно спокоен, словно находится над ситуацией. Время растягивается — густое, вязкое и липкое, как карамель. Именно этого ты и боялся. Говорил ему, что это может случиться. ЗНАЛ, что это случится. Неизбежно должно было случиться. Ты не удивлен: не содержанием предупреждения, лишь самим фактом. Остальное следовало ожидать. Так чего же ты ждешь? Джон приподнимает песочного цвета брови совершенно восхитительным ну-и-кого-мне-надо-убить-мать-твою образом. Шерлок качает головой, улыбаясь спокойно и искренне, чувствуя прилив нежности, преданность, фонтанирующую толчками, словно кровоизлияние, и некое безграничное желание защитить, которого он никогда не испытывал ни к кому, кроме собственной шкуры, часто оказывавшейся под угрозой, — и солгать вдруг становится очень просто; любой вид обмана или предательства не представляет сложности, он мог бы задумать самые сложные стратегии и воплотить в жизнь в абсолютной тайне и без угрызений совести, потому что лжет ради Джонa, а поскольку он убил бы ради Джонa и умер бы ради Джонa, почему бы ради него не солгать, — и он говорит в трубку: — Да, соедините с ними, пожалуйста. Я только найду тихое место, одну минутку. Отключает микрофон телефона. — Это мои родители, - осторожно говорит он. - У них новый секретарь, поэтому я не узнал голос. Они... ну... Ты представляешь. Можно мне пообщаться с ними наедине?.. Шерлок считает летящие мгновения. Еще никогда в жизни ложь не давалась легче, но это не значит, что Джон в нее поверит. Шерлок полагает, что шанс все же есть. Семьдесят четыре процента по предварительной оценке. Джон не поймает его на фальши, это невозможно, в конце концов, он сказал это совершенно естественно, просто, так просто, смотреть на Джонa и думать: ты заменил мне весь мир, а потом солгать ему. Тем не менее... Джон лишь озабоченно морщится, устало растирая сзади шею. — Понятно. Я и не думал... нет, разумеется, у тебя есть родители, ну, в смысле, вы двое не могли взяться взрослыми из головы Зевса... Они, наверное, сходят с ума от беспокойства. Шерлок думает о своей ошеломляюще прекрасной гениальной матери; о том, как после выхода ее первой книги она решила заниматься математикой, а не воспитанием детей; как женщина, которая когда-то взъерошивала ему волосы, превратилась в пустое место в пустом доме, уезжая на элитные научные конференции и публикуя абстрактные разработки, которые никто, кроме нее, даже близко не мог понять; как его тихая и отчаянная тяга понять звезды и созвездия ощущается как память о желании быть ближе к ней, когда он не мог. Думает о своем не-столь-умном отце — некогда очаровательном, а теперь желчном, — ощутившим себя брошенным ею так, что погрузился с головой в жизнь деловых контактов, клубы и политику; и интересовался Шерлоком, лишь когда тот оказывался на первых страницах газет. О проблеме с Мориарти Майкрофт не сообщал им ничего уже много лет. — У них есть ряд вопросов, - мягко лжет Шерлок. Джон плавно покачивается взад-вперед — понимающий, обдумывающий. Сочувствующий. — Конечно, я… Боже... Я буду в спальне, ладно? Столько, сколько потребуется. Кивая, Шерлок морщит брови, формируя складку кожи на переносице, означающую спасибо, и извини, что напрягаю, и прости меня. Джон сгребает свой ноутбук, легко целует Шерлокa в плечо и уходит в спальню мягко и тихо. Глубоко вздохнув, Шерлок включает микрофон и поднимает телефон к уху, направляясь к лестнице. Очень тихо закрывает за собой дверь гостиной и садится на восьмую из семнадцати ступеней, ведущих к квартире Б. Миссис Хадсон тоже не услышит, можно не беспокоиться, поскольку она далеко и под охраной Майкрофта. Говорит напряженно и тихо: — Для начала, линия, вероятно, прослушивается. — Прослушивалась, - отвечает Моран. - С обеих сторон. Сейчас я с этим разобрался, но времени у нас не слишком много. Кудри Шерлокa задевают обои, и он втягивает голову в плечи, говоря тихо, как только может: — Что ж, тогда потрать минуту и убеди меня, что тебя вообще нужно слушать. Я знаю, что вся или почти вся твоя семья погибла, но ты все еще с ним, и не имеет значения, вынужденно или нет: это все равно может быть ловушкой. — Может, - соглашается Моран. - Я и не ждал доверия. Ну так слушай внимательно и решай. Я стал наемником, когда война в Персидском Заливе прожевала меня и выплюнула. Я не мягкий тип. Убивать людей, причинять им боль - мне без разницы. Никогда не думал, что принципы важнее практичности, поэтому кое-что из того, что я делал для твоего брата, смердело как толчок. — Могу представить, - сухо подтверждает Шерлок. — Моя семья чуть не погибла в авиакатастрофе двадцать лет назад, - продолжает Моран тем же нудным и жестким голосом. - Сели на воду, их нашли, спасли и так далее, и тогда я понял, что теперь мы живем взаймы. Папаша был образцовым ублюдком, а мамаша — бесполезной каргой, но они чудом выжили, а мне пришлось еще помучиться, прежде чем поднять якорь. Я понял, что мы все расходный материал. Мне можешь не рассказывать, думает Шерлок, сдерживая ответ. — Возможно, это повлияло на мои решения в бою, хер его пойми. Уж не знаю, кем бы я стал, если б их тогда не спасли, но могу сказать тебе, кто я сейчас. У них было двадцать лишних лет, а потом Джим Мориарти нажал на кнопку и бабах — теперь у меня только сестра, и я хочу ее снова увидеть. Я увижу ее. Она единственная из нас, кто чего-то стоит. — Продолжай, - осторожно говорит Шерлок. — Пойми главное: я делаю практичный выбор десять раз из десяти. Я был снайпером. Я стрелял через окна в отцов с малышами на коленях, в своих друзей, в террористок — самых красивейших чокнутых баб, которых я когда-либо видел, пусть и с пробитой башкой. Если Джим возьмет тебя в заложники, не жди от меня симпатии. Когда все закончится, Джим мне заплатит, я верну сестру, и они оба — ебнутый гениальный псих и твой похожий на фаллический памятник братец — станут лишь туманными воспоминаниями, ясно тебе? — Более чем, - соглашается Шерлок, вспоминая слова Джонa. - Это война. Так зачем тебе отпускать Джонa? — Я не отпускаю, - рычит Моран. - Но ненавижу грязную игру. Война — это не только ад, но и игра — игра, в которой можно победить, а Джим метит карты. Охранять ублюдка, прежде чем он поднял парус и отчалил, было... даже не спрашивай. Откровение. Время перемен. Вспомнив дрожащую руку Моранa, подававшего жвачку в видеоролике несколько дней назад, Шерлок не может сдержать дрожь. — Он один в своем роде. Ты и сам знаешь, что он самый обаятельный больной уебок, и если бы не моя сестра, я вырезал бы ему сердце и сожрал его, либо бросил бы всё и отправился с ним править миром. Но моя семья двадцать лет назад? Они должны были отдать концы. Шанс спастись был крохотным, но его хватило. Я, книпель мне в зад, не отпускаю никого из вас. — Ты даешь ему шанс, - осознает Шерлок. — У тебя, скорее всего, ничего не выйдет, - Моран, резко кашлянув, сплевывает; рядом с микрофоном слышны щелчок зажигалки и звуки прикуривания. - Не думаю, что ты сможешь придумать выход из ситуации. У тебя определенно не получится блефовать так, чтобы выбраться, и тебе точно слабо решить вопрос силой. Шерлок продолжает молчать. — Но ты теперь знаешь, что будет, и что ты этого, скорее всего, не переживешь. Хоть сможешь попрощаться. Ну ладно. Веришь или нет, но план — завернуть Джонa в семтекс и посмотреть, как он взлетит на воздух. Я слышал о нем в Афгане: спокойный как мрамор, верный как ебтвоюмать, откусит дуло твоего пистолета и плюнет в тебя пулей. Сам себе удивляясь, Шерлок тоскливо улыбается этим грубым воспоминаниям. Отслеживает пальцами фактуру поверхности обоев. — Мою семью в итоге разнесло на мелкие кусочки, - резюмирует Моран. - Я дал тебе бесплатный шанс заглянуть в будущее, приятель. Не упусти его. В трубке воцаряется гробовая тишина. Все замирает. Миссис Хадсон недавно протирала перила, замечает Шерлок. Жаль. Пыль красноречива. Мог бы увидеть следы пальцев Джонa на поручне и представить их теплые прикосновения к своей обнаженной коже. Или можно просто пойти в спальню и получить настоящие, учитывая, что Джон пока еще дышит. Блять, беспомощно полагает Шерлок. Джон вероятно сходит с ума от беспокойства, Шерлок знает, но кладет телефон в карман и остается сидеть на лестнице. Семнадцать знакомых ступеней — все принадлежат ему. Семнадцать ступеней, никогда не бывшие ни загадочными, ни важными, пока поступь Джонa не освятила их; человека с армейским вещмешком на плече, решительно идущего туда, где в коробке лежит отрубленная человеческая голова и смердит мертвечиной. Бессмысленно улыбаясь этому ментальному образу, Шерлок упирается локтями в десятую ступеньку и думает. Потому что Моран прав. Им не победить ни силой, ни хитростью. Майкрофт ничего не сможет сделать. Вся королевская конница и вся королевская рать? Бесполезны. Никакого отношения не имеют. Но Шерлок — самое гениальное человеческое существо на целой гребаной планете... невзирая на возможные исключения вроде Майкрофтa Холмсa и Джимa Мориарти. Более того, он не против рискнуть жизнью, чтобы доказать, что умён. Во дворце сегодня прохладно и сумрачно, и веет прибрежный ветер, а свинцово-серый небосвод нависает над лестницей парадного входа. Физически Шерлок сидит в тишине на лестнице в доме миссис Хадсон, а мыслями — пребывает в той же расслабленной позе на изогнутых каменных ступенях, ведущих в монументальное строение, слегка дрожа от промозглой погоды. Слова Джонa кружат над его головой, фрагменты бесед оживают, словно черные крачки с длинными клювами и изящными заостренными крыльями с кроваво-красными всполохами на концах. Неугомонные, кричащие, красивые птахи, элегантные и гладкие, несмотря на всю суету. За тебя можно умереть, выдохнул Джон в постели между обжигающими поцелуями. Я бы умер за тебя, я думаю. Это совершенно неприемлемый вариант, хоть и наиболее вероятный, но боже, какой красивый, неожиданно осознает Шерлок. Представляет себе Джонa, завернутого в семтекс, как он бросается на Джимa Мориарти, вцепляясь, как маленький свирепый медведь, каким Джон и является; заключая безумца в неистовые объятия – пародию страсти, – и крича Беги, Шерлок! Беги! Он бы это сделал? Боже, ведь сделал бы, так? Смерть в глазах Джонa, смерть в глазах Джимa; общая одержимость Шерлоком Холмсом — их единство противоположностей. Простое упражнение на воображение. Из тех, что заставляют сжаться сердце. Он не позволит такому произойти. Не сможет. Это слишком больно. О, полагает Шерлок — его глаза распахиваются, чтобы увидеть темный коридор. Снова закрывает веки. Джон всё еще говорит, новая птица с крыльями цвета траура и всплесками окровавленных перьев зависает будто на восходящем потоке воздуха перед лицом Шерлокa. Убей себя. Решишь все проблемы. — Я не смогу выиграть, если не буду жив, чтобы попытаться, - возражает Шерлок. Каменные ступени под бедрами жесткие и холодные. - Предлагаешь уклониться от пыток, от борьбы, от всего? Покончить со всем ради тебя? Просто умереть и всё? Джима хватит удар, это я гарантирую. Он до тебя тогда не доберется, разве нет? Глаза птицы словно блестящие стекла — бездонные и неумолимые. Даже Джеймс Мориарти не переиграет смерть. Шерлок возле дворца садится прямо и, хмурясь, вглядывается в черную остроклювую птицу. Шерлок на Бейкер-стрит смыкает кончики пальцев и склоняет голову, полностью обнажив длинную шею. — Это не то, что ты говоришь на самом деле, - взволнованно шепчет Шерлок. Ветер крепчает, играя с кудрями Шерлока, а птица-Джон наклоняет голову. К нему подлетает еще одна и так же зависает в воздухе без махов крыльями, и к ним присоединяется третья, и теперь перед Шерлоком висят три мрачных крачкоподобных создания; яростный ветер не способен их смести. А ты знаешь, как выиграть войну, Шерлок? Я скажу тебе, говорит первая птица. Каждый раз, когда ты спускаешь курок, ты делаешь это ради человека рядом с тобой и надеешься, что он выживет, продолжает вторая. И каждый раз, когда он стреляет, – это для тебя, завершает третья, перья ее хвоста трепещут под порывами ветра. И внезапно Шерлок осознает, что нужно делать. Птицы превращаются в дым, мгновенно стертый в небытие надвигающейся бурей; Шерлок сейчас понимает, что буря — это его ум, стремительно просчитывающий все варианты, все возможности, все нюансы всех деталей, которые он смог узнать о Джиме Мориарти за свою плачевно одинокую жизнь, а также всё, чему смог научиться за прошедшие годы, расследуя самые отвратительные из дел. Ветер завывает, как обиженный ребенок. Вычисления расщепляются в проливной дождь, похожий на осколки стекла, стратегии прокатываются по коридорам дворца резкими порывами; отдаленный гром и пронзительный холод надвигаются неминуемо, как апокалипсис. Деревья в саду трещат и рушатся наземь. Боже, это больно, беспомощно думает Шерлок, заставляя себя вынести всё и сжимая челюсти, когда шквал, достигнув кульминации, извергает залп ледяных кристаллов, вонзающихся в кожу, словно иглы. Катаклизм стихает. Несколько выдохшись, сидящий на восьмой ступени Шерлок поднимается со сдавленным стоном. Это было... страшно, даже для него. Страшно, но полезно. Значит, Джон Уотсон — ходячий мертвец? думает Шерлок, извлекая телефон, пока есть шанс и Джона еще нет. Для этой игры хватит двоих. Он тихо надеется, что защита от прослушивания, поставленная Мораном, все еще действует. Иначе всё будет очень плохо. Особенно если Майкрофт услышит. Пулевая ранка на плече пульсирует болью в безмолвном предупреждении. Шерлок его игнорирует. Гудок раздается лишь раз, затем Шинвел Джонсон поднимает трубку. — Говори, - рычит Шинвелл. — И тебе доброго дня, - раздраженно цедит Шерлок. — О, хвала Господу за хорошую новость... боже, мистер Холмс, но тот факт, что вы звоните и так далее, а я, будучи наблюдателем людских страстей, прямо как вы, хотя, признаюсь, ваш умняк мне не слепить, завидя ваш звонок заместо смс — вам же это как серпом по яйцам, если я внятно выражаюсь: пусть не смертельно, но боже твою мать, какая боль, да и духовные терзания до кучи — это я здесь про вербальную форму общения по телефону и, в общем, я склоняюсь к мысли, что у вас, наверное, могли случиться неприятности. — Да, - рявкает Шерлок. — Вашу мать, где вы?! - кричит Шинвелл. В трубке слышится хруст — судя по всему, он вскочил на ноги, – и высокое стакатто лая собачек. - Сколько кавалерии пригнать? У вас оружие есть? А доктор с вами? Вы ранены? — Шинвелл... — Если кровотечение, вы пробовали зажать рану свитером или одеялом, или я не знаю, этим пидорским шарфиком, что вы вечно носите? А может, вы в багажнике? Если вы в багажнике, вы слышите меня, хорошенько прислушивайтесь к дороге, запоминайте каждый звук, фиксируйте любые изменения... мосты, трафик, колокольный звон... — Я не в багажнике, мать твою, - стонет Шерлок. - Ты можешь хоть раз в жизни придержать язык и выслушать меня? У меня есть план. — План? - Извечно льстивый голос Шинвеллa начинает аж искрить гордостью. - Лулу! Аннабель! Генриетта! Солнышки, а ну заткнулись, вашу мать! - Гвалт немного стихает. - Прошу простить, мистер Холмс. Умоляю продолжать как вам удобно и, не знаю, нужно ли добавлять, когда удобно и сколько угодно. Шерлок опускает телефон, чтобы взглянуть на него, изумляясь, что за ужасная сила людской бредовости создала Шинвеллa Джонсона. С тяжелым вздохом возвращает мобильник к уху. Шерлок объясняет. Шинвелл слушает. — Это – извиняюсь за прямоту – наихудшая идея, которую я имел в жизни удовольствие выслушать, а у вас - в переносном, а не буквальном смысле, разумеется - снесло крышу, - шепчет Шинвелл в ужасе. — У меня нет выбора! - шипит Шерлок. - Ты должен мне довериться. Ты должен остаться с ним, помочь ему, пожалуйста, сделаешь это для меня? В любом ином случае он умрет. Других вариантов нет. А я не могу жить так вечно. Изумительно — но в ответ на это суждение не раздается ни звука. — Шинвелл, - говорит основательно раздраженный Шерлок. - Время не терпит. Из телефона доносится влажное хлюпанье носом, потом сдавленное сглатывание. — Ты что, плачешь? - недоверчиво спрашивает Шерлок, почесав в затылке свободной рукой. — Мистер Холмс, - отвечает Шинвелл сдавленным голосом. - Умоляю простить за этот взрыв чувств, вам он должен показаться неуместным с вашими железными нервами, но Христос на горшке, это же просто самая, мать ее, распрекраснейшая и трагичнейшая просьба, которую я слышал в жизни, и вряд ли я зайду слишком далеко, если скажу, что тронут до глубин души, что ваша любовь к этому доброму и, должен заметить, заслуживающему ее джентельмену, я не преувеличиваю, абсолютный эталон благородства и самопожертвования, и существование такой преданности в наш ебучий век кинозвезд, и селфи, и жадности, и Кардашянов*, и общей мерзости — настоящее чудо, и я войду в историю как ваш пламеннейший поклонник, с вашего разрешения или без него, если позволите, потому что «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих», сказано в Писании, ебать меня палкой от метлы, если я с этим не согласен. * [ Прим.перев.: https://ru.wikipedia.org/wiki/Семейство_Кардашян , https://en.wikipedia.org/wiki/Keeping_Up_with_the_Kardashians ] Неожиданный комок в горле Шерлокa, возникший в ответ на это искреннее, беззастенчивое заявление, упрямо отказывается немедленно исчезать. Поэтому Шерлок несколько раз откашливается, прежде чем оказывается способен выдавить: — Спасибо. Ты мне поможешь? — Я ваш человек, мистер Холмс, - отвечает Шинвелл. - До, мать его, последнего вздоха. Приступайте.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.