О всех созданиях, лучших и умных

От автора: Всем привет. Как я сказала в начале предыдущей главы, в летние месяцы с обновлениями будет похуже. У меня бывают временами периоды хандры, но в данный момент работа/жизнь просто слишком усложнились, так что не думайте, что я попала в живописную катастрофу на гидроплане… а поскольку спутанность моего сознания общеизвестна, я очень ценю то, как все вы деликатны со мной — и вы всегда можете твитнуть мне в @wordstrings, если беспокоитесь о моем здоровье. Тихий воз скорее будет на горе, и там, откуда он везёт, осталось еще много, и я очень сочувствую вашему дискомфорту, и меня искренне огорчает изводящая природа впроцессника. Буду изо всех сил пытаться чаще выкладывать новые главы. * * * Джим, похоже, в отличной форме: цвет лица здоровый, а темный костюм чист и отутюжен так гладко, что сидит как вторая кожа; он снова в той же самой безликой столовой, с видом кота, разбившего что-то очень ценное, причем владелец еще не нашел осколки. От его вида у Шерлока по спине пробегает мороз, потому что Джим знает вещи, о которых Шерлок понятия не имеет. Множество вещей. За семь дней могло произойти что угодно. Шерлок отлично это понимал, изо всех сил пытался не нервничать зря из-за собственного неведения, но ему вовсе не нужно, чтобы его тыкали носом в полную беззащитность. Джим усмехается ему с экрана, и в Шерлоке вспыхивает ярость, пусть даже они еще не успели обменяться и парой слов, поэтому он принимает скучающе-заносчивый вид, доводивший до бешенства преподавателей в универе, когда они — закостеневшие, дотошные, тупые — спрашивали его о причинах отсутствия и удивлялись, почему у него трясутся руки после выходных. И медленно вдыхает. У Джона все в порядке. Если бы с ним что-то случилось, я бы знал. Я бы высох и рассыпался по полу мелкими песчинками. Значит, с Джоном все отлично. Кроме того, Джим обещал, и у каждой игры свои правила, иначе она бы не была игрой. — Скучал по мне? — мурлыкает Джим, жеманно выпятив нижнюю губу и прикасаясь к ней указательным пальцем. Шерлок скрещивает на груди руки и смотрит. — О, крошка, да ладно, хоть чуть-чуть? — упрекает Джим. — Понятное дело, ты был очень... занят. Мне нравится креативность, правда, друг мой. Никогда не думал, что ты такой фантазер, но впрочем, тебя очень глупо недооценивать, так ведь? — Так, — сухо отвечает Шерлок. Мягко улыбнувшись, Джим прищуривается. — Ты устроил из камеры-одиночки пустую сцену и определил себе роль Ван Гога. Черт, феноменальное зрелище. Я пропустил Top Gear* прошлой ночью, чтобы посмотреть, как ты моешь волосы. [* Прим.перев.: Top Gear (рус. Высшая передача) — британская телепередача, посвящённая автомобилям.] Закатывая глаза, Шерлок совершенно не передёргивается от этой новости. Совсем. Это было бы непростительной слабостью. Джим оглядывает ухоженные ногти. — Я в некотором роде ожидал, что тебе уже наполовину снесет башню. Таков был план, если честно. Знаешь, раз уж зашла речь, с этого момента я хочу быть с тобой полностью честным. Можем мы всегда быть честны друг с другом? Вечно, ведь у нас теперь есть вечность. Делиться друг с другом каждой мелочью? Искренне и честно? Разве не так поступают настоящие неразлучные пары? Да, хорошо, решено, значит. Ну и... почему же ты не пускаешь слюни до колен? — Ну разве не любопытно, — холодно глумится Шерлок. — Да! Очень, золотко, умираю от любопытства. Шерлок язвительно фыркает. — А раз мы честны друг с другом, ты можешь мне сказать, — уговаривает Джим, одобрительно кивая, как игрушечная собачка на приборной панели автомобиля. — Я так не считаю. — Ну же, хоть намек. Шерлок не собирается сообщать Джиму, что у него есть вымышленные друзья, и что они помогают ему пребывать относительно невредимым под пыткой одиночеством. — Придется строить догадки. — О, я могу строить догадки, — усмехается Джим. — Кошмарная привычка, разрушает способности к логике, но я могу догадаться, что ответ имеет отношение к смехотворному монологу, сейчас тобой озвученному. Джон то, Джон это. Похоже, что ты стараешься остаться вменяемым для своего зверька, чтобы брать его на прогулку, когда бы ему ни приспичило поссать на пожарный гидрант? Счастливое воссоединение не планируется, дорогуша. А может, ты все это время считал число пи или формировал список простых чисел, но слишком застенчив, чтобы сознаться? — Когда я не думал над кризисом на Ближнем Востоке и лекарством от рака, то мысленно слушал композиции Иоганна Себастьяна Баха, — цедит Шерлок и немедленно сохраняет этот концепт для дальнейшего рассмотрения, поскольку идея неплоха. — Бах — интересный человек, — признает Джим. Поднимает бокал и отпивает то, в чем Шерлок распознает ту же янтарного цвета жидкость, что и в прошлый раз — предположительно ирландский виски или скотч. — Вообще не мог оставить композицию незаконченной. В точности как я, понимаешь? То есть это не кончится, пока я не получу, что хочу. — А именно?.. — Ох, абсолютно всё, — мурлыкает Джим. — Я вырву тебе душу через глотку, растяну на гвоздях и высушу, чтобы потом поставить в рамку. За этим сообщением следует тишина, и Шерлок размышляет, верит ли Джим в собственную декларацию о намерениях или это, скорее, была метафора. Джим, в конце концов, давно и бесповоротно спятил. — Успехов, — наконец говорит Шерлок, хотя желудок и сжимается. — Спасибо! И тебе всё понравится. Когда я с тобой закончу, будешь лизать мне обувь. Шерлок пожимает плечами, демонстрируя равнодушие. — Слова... слова ничего не стоят. — На самом деле не так. В мире запертых камер человек с ключом — король, так что я, сладенький, твой полновластный господин и владыка, на случай, если ты не понял. Опустившись на пятки, Шерлок элегантно усаживается, скрестив ноги, и отклоняется назад, опираясь на ладони, с легкой насмешкой глядя на экран. Он не собирается такое признавать, но разговор с живым человеком — даже если это Джим, даже если Джим его ужасает, — затопляет тело эндорфинами, пропитывает ощущениями, окутывает легкими касаниями чувств; здесь есть информация, основа, данные, что с того, что это страх, злость, боль, возбуждение, интрига и агония одновременно, это хотя бы что-то, и если Шерлока слегка пьянит разговор с невоображаемым заклятым врагом, то Джону необязательно знать, разве нет, да, или, скорее, Джиму не нужно знать, да, именно так, Шерлок имел в виду не Джонa, а Джимa, Шерлок поймал свой кайф от разговора — и концы в воду. Он так устал — от чистого пола, белых стен и невыносимого молчания. — Aaaa, так ты все-таки соскучился по мне, да, мой ангел? — Джим отклоняется на спинку кресла, скалясь, как буйнопомешанный, которым и является. Если бы Джим был собакой, думает Шерлок, его бы усыпили из-за водобоязни много лет назад. — О, для лести в твой адрес я тебе не нужен, ты и сам отлично справишься. — Но я хочу, чтобы ты это сказал. Я отдарюсь, я дам тебе всё! Хочешь в следующий раз больше морфия? — сладко спрашивает Джим. — Не столько, чтобы реально навредить, но я мог бы задуматься над увеличением дозы. — Отъебись. — О, всегда готов. С радостью. Не только Джону собирать все сливки, правда? — Не говори о Джонe. — Но это твоя любимая тема! — Не с тобой, — шипит Шерлок. — Я клялся, что не прикоснусь к нему, если ты играешь честно, я не говорил, что не буду упоминать твоего крошку-дружка. Он очень зол на тебя, кстати. Подмешать снотворное — классная идея, правда. Определенно повлияла на его проблему с доверием. Парень стал похож на зомби в последние дни. Я и сам не справился бы лучше. — Заткнись. — Не тревожься! Я слежу за каждым его вздохом. Присмотрю за ним для тебя, не переживай. Он выглядит, словно смерть насрала на тротуар, и кто-то нарисовал её дерьмом военного врача, но ты, наверное, об этом не подумал, когда прыгнул в мои нежные объятия, — игриво улыбаясь, Джим посылает Шерлоку воздушный поцелуй. — Заткнись, — рычит Шерлок, а сердце рвется из груди, потому что неправдой это быть не может, и Шерлок знал, думал об этом, конечно, думал — о глубине верности и любви, о перенесении страдания от одной души к другой, но если Джон жив и страдает от отсутствия Шерлока, то Джон, черт возьми, жив, чтобы страдать, и это всё, что имеет значение. Джим адресует Шерлоку флиртующе кривую полуулыбку. — Он думает, ты бросил его ради меня из-за прекрасных загадок, что я подготовил тебе. — Нет, сволочь, он так не думает, — протестует Шерлок, а потом захлопывает рот, клацнув зубами и думая идиот, хватит давать ему именно то, что он хочет. Джим весело смеется — это безумный хохот гиены, от которого на тату подрагивают змеиные клыки. — Ты разбил ему сердце, знаешь ли, и я никогда не смог бы этого добиться, так что — хорошая работа, дружок. Он считает, что ты не рискнул доверить ему свою жизнь. Думает, что ты осознал, что он — груда старой рухляди, не развалившейся только потому, что ее птицы засрали. — Нет, он так не думает, — Шерлок вкладывает в это отрицание максимум утомления и скуки — всё, сколько может изобразить. — Ладно, ты меня поймал. Он на самом деле рад, что тебя нет, знаешь? Но я подумал, ты же хочешь верить, что ему есть дело, пусть это и не так. — Неверно, — роняет Шерлок. На этот раз изобразить скуку получается куда лучше. — Ну ладно, ему есть дело. Ну же, солнышко, хочешь услышать, как он плачет от тоски по тебе? — Не плачет. — ЛАДНО, не плачет, но ты разве не хочешь этого? — Тебе что, некого взрывать последнее время? — вздыхает Шерлок, приглаживая волосы ладонью. — Я думал, наши отношения перешли на тот уровень, где нет места мелкой лжи. Это становится отвратительно однообразным. Иди, одень кого-то в семтекс, оставь меня в покое. Что-нибудь, что угодно, лишь бы сменить тему. — Когда у меня есть ты? — Джим подмигивает. — Зачем глушить рыбу, если в сети попал Белый Кит? — Моби Дик сгубил капитана Ахава, — напоминает ему Шерлок. — Боже, ты читал этот мусор? В юности, готовясь к карьере пирата, Шерлок прочитал о мореходстве абсолютно все, до чего смог добраться, и забыл удалить весьма большой пласт этих знаний. Впрочем, Джиму это знать не нужно, так что Шерлок лишь имитирует смачный зевок, затем принимает притворно-виноватый вид, зная, что это будет воспринято, как самый едкий сарказм. — Скучно? — Вполне, — лжет Шерлок. — А не должно быть. — Уж как есть. — Тогда давай поиграем. Как думаешь, где ты? — спрашивает Джим, и в его голосе, наконец, слышится некоторое нетерпение. Именно это Шерлок отчаянно хотел бы узнать. Эта мысль преследовала его всю неделю, обжигала каждый сантиметр бледной кожи, ползала в ребрах, — ощущение дрейфа этих белых стен в космической пустоте, нарастающее головокружение от полного отсутствия географических координат, — и он отдал бы Джиму одну из конечностей в обмен на указание точного положения в этом мире. Поэтому он пожимает одним плечом в демонстрации инертного равнодушия и говорит: — Запертая комната с аудиовизуальным оборудованием. Я не слепой. — Нет, кретин, — злобно взрывается Джим. - Где ты в этом ебаном мире. — Никогда не любил загадок. — Так учись любить. — Хмм. Нет. — Как ощущается то, что ты не знаешь? — Не знаю. — О, ха-ха-ха, умно, очень умно, так умно, ха, какой ты умный. Вычисли. — Что-то не хочется. Я еще даже не начал опусы Шопена, ну а Ксавер Шарвенка мне в принципе всегда нравился. Злорадство на лице Джимa неожиданно сменяется очень странным выражением. Оно напоминает Шерлоку гримасу недовольной гориллы: уголки рта ползут вниз, а челюсть вперед, в обратный прикус, а брови сдвигаются в густую темную линию, — что могло бы выглядеть комично, но не выглядит, не имеет ничего общего с комичным — это выглядит ужасно как полный пиздец, и потом Джим наклоняется к камере, барабанит пальцами по столу, и в своем абсолютном отвращении становится действительно похож на обезьяну. — Ты здесь, чтобы играть со мной, Шерлок, а не быть заурядным, — рычит он. — Я здесь для того, чтобы играть с полотенцами, электробритвой, и показывать тебе свой голый зад, — Шерлок вяло отмахивается. — Если ты хотел дрочить на подобное, мог бы просто поставить камеру в моей квартире. Пока что все это, честно говоря, озадачивает. Точнее, вызывает жалость. Я здесь лишь потому, что сам пришел, не потому, что ты совершил нечто выдающееся. — Ты здесь, потому что ты мой, — шипит сквозь зубы Джим. — И принадлежишь мне. — Боже, еще хуже, чем Би-Би-Си. Это можно как-то выключить? — спрашивает Шерлок, притворяясь, что оглядывается в поисках пульта. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. — Хотя бы выключить звук? — Нет. И будь это можно, ты не сделал бы этого. — Давай проверим. Я здесь не ради чая со сливками и пустой беседы. — О, нет, ты здесь, чтобы сломаться, Шерлок. Это загадка, твоя последняя загадка — как вынести вечность пустоты — это самая жестокая вещь, которую я, мать твою, могу выдумать, а благодаря тебе я на самом деле сидел в одиночке! — Джим едва не кричит. — Добро пожаловать в наш худший кошмар: бытие! Не жизнь, не смерть, лишь пребывание всегда, навеки, статично — лишь существование, когда ты смотришь, как уходит время, а я решаю, что ты будешь есть. Это уничтожит тебя. А когда ты рассыплешься по полу на тысячу кусочков, придет папочка и сложит тебя заново. — Прости, что разочаровываю, — Шерлок улыбается уголком рта. — Ты закончил? У меня еще есть дела. Джим тяжело дышит, а его обезьяноподобная поза теперь напоминает зверя перед прыжком. — Отвечай на вопрос или пожалеешь. Где ты находишься? Демонстративно застонав, Шерлок садится прямо и начинает загибать пальцы, перечисляя: — Запах свежей краски, когда я очнулся, комнатная вентиляция, просторно, тяжелоармированная входная дверь с аналогично серьезными замками, вентиляционные решетки, сквозь которые никто меня не слышит, кухонный лифт, не привлекающий внимания на нижних этажах. Я на каком-то складе, а ты выстроил клетку специально для меня. Но то, где я нахожусь, не имеет, мать твою, никакого значения, важны лишь мои реакции, а раз так, я не буду играть с тобой или отвечать на абсурдные вопросы, физически я могу быть и на юге Франции, и на затерянном островке в Атлантике, мне плевать, так что будь добр, пойди на хер, оставь меня слушать "Фантазию-экспромт" в моих тишине и покое, ты наскучил мне до смерти. Проходит несколько секунд, перед тем как Джим оскаливает зубы. Его нижняя челюсть все еще выдвинута в звериной агрессии, и когда губы смещаются, он выглядит как свирепая тварь из мира кошмаров. Тату-змея на шее бешено подергивается, яблоко дрожит, и Шерлок замечает, что Джим щелкает пальцами. Немедленно появляется Моран — на нем хорошие джинсы и черный свитер с V-образным воротом, — и встает в смертоносную, профессиональную стойку. — О, привееет, — цедит Шерлок. — Идеально. Безумное чаепитие в полном составе. — Он говорит, что ему плевать, где он, — ворчит Джим и печально смотрит на Морана. Его тон почти грустный. — Говорит, это не имеет значения. Я... это ужасно. Поэтому убери зеркало. — Уже? — Моран поднимает бровь. — Не слишком рано? — Убери зеркало, — спокойно говорит Джим, беря Морана за руку и качая ее, как школьник, влюбленный в одноклассника, — или я положу твою руку в микроволновую печь и буду смотреть, как она жарится. — Ясно. — Моран пожимает плечами и мрачно улыбается. — Не стоит переживать. — Освободившись, он перемещает в поле охвата камеры ноутбук и вводит команду. Сначала ничего не происходит. Потом освещение меняется. В белой комнате становится все темнее, пока, наконец, Шерлок не слышит за спиной щелчок, и через несколько секунд оказывается в полной темноте. Поднявшись на ноги, он поворачивается; алчное предвкушение нового массива данных вызывает головокружение. Зеркало одностороннее, обязано быть. Толстое стекло с напылением серебряной амальгамы, так что если свет на моей стороне, а с другой стороны темно, то покажется, что это зеркало, тогда как на самом деле... Оно отъезжает в сторону. Теперь с другой стороны зеркала в маленьком пространстве виден свет, и когда Шерлок понимает на что смотрит, он не успевает сдержать вскрик ужаса. — Всё ещё скучно, Шерлок? — произносит Джим медленно, почти ласково, и Шерлок думает, что, наверное, мог бы потерять сознание от напряжения и шока. За бывшим зеркалом, на расстоянии около шестидесяти сантиметров, находится обычное промышленное окно от пола до потолка. За окном косые лучи вечернего солнца падают на обшарпанное здание из коричневого кирпича, на окна жилых квартир; стена первого этажа оштукатурена белым, в нее встроена черная дверь с золотистыми цифрами, сразу слева от красного навеса скромной кофейни. Speedy's. Бейкер-стрит. Шерлок в пустом доме напротив.