***
В ночь накануне финала Джон Уотсон практически не спал. Он без сна ворочался на широкой кровати в своём номере Дорчестера, очень напоминавшей ту, на которой он в первый раз занимался любовью с Шерлоком. А если Джон закрывал глаза, то перед его мысленным взором возникали жаркие картинки, сопровождавшие почти всю историю их недолгого знакомства. Джон выходил на центральный корт Всеанглийского клуба лаун-тенниса и крокета уставшим и несобранным. Все его мысли в тот момент были не о турнире, в котором он неожиданно для себя, да и для окружающих тоже, дошёл до финала, а о кудрявом безумце, перевернувшем мир Джона с ног на голову. О том, чей самолёт уже пересекал Атлантический океан, унося его за тысячи миль от Джона. Уотсон вспоминал утреннее интервью, которое дал BBC Sport, и надеялся, что каким-то чудом Шерлок сможет его увидеть. Общаясь с журналисткой центрального спортивного канала страны, Джон в какой-то момент ослабил самоконтроль и высказал всё, о чём думал. Он поведал въедливой репортёрше о том, что подвёл Шерлока Холмса, подбив того на нарушение спортивного режима. Услышав эту реплику, девушка ухватилась за неё, словно клещами, и пыталась вызвать Джона на бόльшую откровенность, однако Уотсон был непреклонен в своём желании оставить подробности при себе. А ещё Джон перед всей страной попросил у Шерлока прощения за то, что испортил его дебют на Уимблдоне и выразил надежду, что, несмотря на сложившиеся обстоятельства, они смогут сохранить дружбу. Да, дружба – это единственное, на что он мог теперь надеяться.***
Трава под ногами была подстрижена до высоты ровно 8 миллиметров и упруго пружинила, солнце зависло в зените и щедро дарило тепло, болельщики размахивали флагами и транспарантами в поддержку Уотсона и Мориарти, медийные персоны лениво переговаривались, обмахиваясь рекламными буклетами. Всё вокруг было до невозможности реальным, ярким, живым. Только Джон казался себе бесплотной тенью, когда разминался перед началом игры. Он отбивал удары по инерции, а подавал на автомате. Мориарти, напротив, олицетворял собой сгусток энергии. Ровно в час пополудни судья объявил о начале матча и игра началась. Из-за всего произошедшего сконцентрироваться Джону было практически невозможно, его удары получались слабыми, и первый сет прошёл за явным преимуществом Джеймса Мориарти. Он выиграл четыре гейма на своей подаче и ещё два – на подаче Джона, в то время как тот смог оставить за собой лишь два. Ко второму сету Уотсон начал злиться на самого себя за невнятную игру – не такого ждали от него сотни зрителей на трибунах и тысячи у телевизоров, не для этого он в последний момент встретился с Гарри и передал ей билеты для неё и родителей, не такую игру в исполнении лучшего друга хотел видеть Грег, сидевший рядом с мисс Уотсон. И не это Джон сам хотел бы показать Шерлоку. Пусть в записи, пусть даже в нарезке из самых эффектных моментов матча. Он хотел не разочаровывать всех этих людей… Второй сет принёс с собой немного больше борьбы, но на тайбрейке вновь успешнее был Мориарти. Чёртов ирландец носился по корту как сумасшедший – он словно был одержим идеей во что бы то ни стало победить. Как итог, счёт семь – пять по геймам и третий сет, как последняя возможность Джона переломить ход матча в свою пользу и уйти на покой, громко хлопнув дверью. После очередной смены сторон Джон посмотрел на трибуны, выискивая взглядом родителей, Грега и Гарри, чтобы убедиться, что, несмотря на его неудачи, они всё ещё не покинули корт и поддерживают его. Когда его взгляд скользнул по знакомой кудрявой макушке, сердце на миг остановилось, а потом забилось с бешеной силой. Шерлок! Он не улетел в Боготу! Он здесь, на трибуне, смотрит за его игрой! Он видит его поражение… Этого Джон допустить не мог. Раз любимый пришёл, не стоило его разочаровывать. Джон должен был доказать, что он не жалкий неудачник, каким его считали все, в том числе и сегодняшний соперник, а профессионал своего дела, всей душой любящий теннис и способный переломить ход самого тяжёлого поединка. В этот момент их взгляды встретились, и Холмс слегка улыбнулся уголками своих полных пошлых губ, умеющих вытворять удивительные вещи. Краска прилила к лицу Джона, но он улыбнулся в ответ самой солнечной своей улыбкой. Когда начался третий сет, многие заметили, что игра у Уотсона, что называется, пошла: он бил сильнее, увереннее, резче, подачи одна за другой шли навылет, а мячи ложились впритирку с линиями. Мориарти, ошеломлённый произошедшими с соперником изменениями, не успел перестроиться и неожиданно легко сдал сет. 3:6 в пользу Джона. Четвёртый сет вновь ознаменовался упорной борьбой, и для выявления победителя потребовался тайбрейк. У Джеймса один раз даже было преимущество по очкам и как результат – матчпойнт, но Джон успешно сумел отыграться и оставил и четвёртый сет за собой. Судьба чемпионского титула должна была решиться в последнем – пятом – сете. Напряжение клубилось в воздухе на протяжении всей партии, грязные приёмчики со стороны Мориарти вроде толкания плечом и оскорблений во время смены сторон участились в разы. Джон старался не обращать на это внимания, а лишь почаще смотрел на трибуны, туда, где сидел его любимый. Солнце палило нещадно, многие зрители спрятались под зонтиками или прикрыли головы шляпами и кепками. Третий час поединка подходил к концу. Упорная равная борьба продолжалась до шестого гейма, когда каждый из соперников брал свою подачу. Седьмой гейм, который многими экспертами считается переломным в сете, благодаря неимоверным усилиям и одной обещающей улыбке одного начинающего теннисного гения выиграл Джон. Следующий гейм на своей подаче Уотсон вновь выиграл. От победы в старейшем турнире Большого шлема его отделял всего один гейм, взятый на подаче соперника. Мориарти взглядом метал молнии, но не мог противостоять открывшемуся второму дыханию ветерана. При счёте ноль – пятнадцать, когда всё могло закончиться после трёх выигранных Джоном очков, Мориарти ударил практически в линию на противоходе, и Джон побежал за мячом. Его манила возможность как можно скорее закончить матч и оказаться рядом с Шерлоком. Только когда Уотсон на бегу вытянул руку с ракеткой, чтобы отбить удар, он неудачно наступил на левую ногу и как подкошенный рухнул на траву. Толпа на трибунах шумно вздохнула, кто-то даже испуганно вскрикнул. Шерлок вскочил со своего места и побежал к кромке корта. После многочасового поединка дала о себе знать старая травма, которая время от времени изрядно портила Джону жизнь. Счёт по очкам сравнялся. Нет, только не сегодня, не сейчас, когда осталось совсем немного до конца моей карьеры! Боже! Пожалуйста, помоги мне вытерпеть последние розыгрыши. Всего три, и тогда всё закончится. Клянусь, я больше и близко не подойду к кортам и не буду перенапрягать больную ногу, – взмолился про себя Уотсон. Он понимал, что самый быстрый способ завершить матч – это выиграть. Из последних сил Джон заставил себя сконцентрироваться не на ноющем бедре, а на том, как Джеймс ставит ноги при подаче. Спасибо Шерлоку, который когда-то сказал, что удары соперников можно научиться читать, как книгу. За время сегодняшнего матча Джон выяснил, что когда Мориарти раскачивается с пятки на носок, как сейчас, то он бьёт вглубь корта. Так и вышло. Но Джон был к этому готов, он отбил удар вплотную к задней линии, а Мориарти, решивший, что у соперника начнутся проблемы с концентрацией, не побежал за ним, надеясь на аут. Пятнадцать – Тридцать. Два очка до победы. Джеймс со злостью отшвырнул ракетку, которая попала в одного из мальчиков, подававших мячи. Малыш вскрикнул от боли, но его тут же увели с корта медики. Джим только схватил запасную ракетку и с остервенением ударил по мячу. Подача вышла сильной, но угодила в аут. При повторной подаче, которую Мориарти захотел сделать совсем непохожей на предыдущую, мяч ударился в сетку. Двойная ошибка. Счёт по очкам пятнадцать – сорок. Всего одно выигранное очко отделяло Джона от чемпионского кубка и возможности обнять любимого. Матчпойнт. Шерлок напряжённо всматривался в происходящее на корте и не верил своим глазам: неужели это Джон, его Джон, которого до начала турнира никто в грош не ставил, был сейчас в шаге от победы?! А Джон продолжал следить за действиями Мориарти. Тот ударил мячом о землю раз, другой, встал на пятку и пробил по левой линии, он хотел заставить Джона напрячь больную ногу. И ему это удалось. Вот только Джиму было невдомёк, что Уотсон разгадал его замысел и был к нему готов. Как только Джим поднял руку для удара, Джон начал смещаться влево, и когда мяч приземлился в квадрат, успешно отбил его на половину противника. Джим не был готов к такому и запустил высокую свечу, которую Джон загасил, направив мяч в противоположную от Мориарти сторону. Мячик коснулся линии, взметнув в воздух меловое облачко, и вылетел за пределы поля. - Гейм, сет и матч – Уотсон, – объявил судья на вышке, и центральный корт потонул в восторженных криках. Джон не помнил, как пожимал руку зло сверкнувшему глазами Мориарти, как обменивался рукопожатиями с судьями, запускал на трибуны мячики в качестве сувениров для болельщиков. Джон даже не запомнил своего удивления, когда добравшись до места, где сидели родители, увидел Лестрейда, страстно целующего Гарри. Когда они, наконец, отлепились друг от друга, он обнял сестру и друга, маму, пожал руку отца. Члены семьи упивались триумфом Джона, что-то восторженно говорили ему, самим себе… А он вновь искал взглядом Шерлока. А когда нашёл, спустился вниз к кромке корта, схватил того за руку и потащил в раздевалку. В первый раз Джон порадовался тому, что не принадлежал к элите мирового тенниса и пользовался общей раздевалкой, которая к финалу неминуемо пустела. - Ты не улетел, – только и смог сказать Джон. - Нет. Я же обещал, что мы будем вместе после турнира, – ответил Шерлок. - Но твой брат… - …ублюдок, вечно лезущий не в свои дела. Тебе придётся смириться с этим, если ты хочешь быть со мной. - Только если ты сам этого хочешь. А то я с некоторых пор в этом не уверен, – сказал Джон, и помимо его воли в голосе прозвучала обида за ту ночь, когда Шерлок выставил его вон. - Конечно, хочу, просто, как ты уже заметил, у меня сложный характер… - Не то слово! - И к нему тебе тоже придётся привыкнуть. - А тебе придётся привыкнуть к моей шумной семейке, – заметил Джон, когда увидел на пороге раздевалки родителей и Гарри с Грегом, держащихся за руки. Холмс ослепительно улыбнулся: - Только если они привыкнут ко мне.