Эврибади, shut the fuck up

Если бы она трезво поняла, что её личные границы нарушены, то поспешила бы прекратить и сменить «тему» или свалить, больше никогда не возвращаясь к тому, что её остановило на грани жажды продолжения. Пусть даже не составило особого труда осознанию, что происходит нечто не то, что должно случиться между… она так и убедилась, кем является для неё тот, кто помог ей в час нужды. Это может быть не столь важно лишь отчасти, кто он такой и так ли ей стоит знать всю изнанку его сущности — ведь своим поступком проявил заботу, отложив безучастность к чужой беде. И было бы грубовато со временем, спустя парочку или несколько часов с ним наедине у него дома, думать, что если уж нужда останется при ней — лучше найдет место переконтоваться у кого-нибудь ещё, желательно своего пола и при наличии хоть какого-то подобия общего разговорного языка. — Э-э-эй, ты что вытворяешь со мной, мелкий… Ладно массаж спины делаешь, ты собрался пристроить сзади меня свой член? — Но я же понял, отчего тебе хреново, Масикура… ты стала никому не нужна, потому что… Да эт неважно, ведь тебе плохо, что с тобой обошлись так, как ты и подумать не могла. Нет же, с Мортом Масикуре общаться было нетрудно, и дело немного не в том, что она, как «старая» самка хамелеона могла считать его, больно мелкого лемура для самостоятельного зверька, дитём малым. Всем своим поведением и всем своим существом он показывал это, не считая нужным прибегать к осознанию, что ему бы не прочь уже давно настроить своё поведение в соответствии с возрастом. Любили ли его таким, каков он есть, или считали странным, даже слишком, всё же не особо сторонясь, если говорить о всём обществе мадагаскарских лемуров — Морту, похоже, более чем достаточно заключить про себя, что он такой, какой есть, и на остальное ему плевать. — Так-то оно… но, Морт, то, что ты пустил меня к себе… Ты что, на основании одного лишь этого теперь так много себе позволяешь? Ты разве понятия не имеешь о гостеприимстве, что ли? Чего вдруг целуешь меня, да ещё и старушку… на тебя это совсем… прекрати, ты реально собрался меня трахнуть, что ли? Взрослый мохнатый ребенок, пока остается удивляться, как этот малый за столько лет своего существования так и не стал обедом для фосс даже при том, что оказывался в их лапах столько раз, сколько не придумали название такой общей цифре. Но бестолку при серьезном приседании попой на природную каменную платформу, как великий мыслитель, думать, какого хрена ему постоянно везёт не быть сохранным и с чего он такой. Ну узнает Масикура, хотя и так ясновидящая, а потому ей известна правда — что он родился при глубоких переживаниях матери перед смертью. Которая и настала, стоило ему вылезти из утробы, напитав себя абсолютной инверсией об отношении ко всему плохому и мерзкому, что заставило бы как минимум поёжиться практически любого, в том числе среди обычно беззаботных лемуров. — Ты же мне уже несколько раз говорила, почему тебя… Мр-р-р, может, ты позволишь мне поддержать тебя так, как ты бы никогда не ожидала от… неужели у тебя совсем уж давно не было мужчины, Масикура? Сколько бы я не любил короля Джулиана и его идеальные, совершенные ноги… но я спрошу, можно ли тебя полюбить также, пожалуйста! Было ли изначально поводом бить тревогу внутри своего гениального ума то, что и сам массаж спины самки, что ей делает самец, где не важна одинаковость и разность видов, когда они оба взрослые? Причина уйти и больше не возвращаться, с большой вероятностью, что не может быть и речи не то что о дальнейшем дежурном общении приветствиями и опостылевшими вопросами «как дела» и «как жизнь»… А что вообще, если позволить соитию длиться дальше, они смогут смотреть друг другу в глаза. Пока попытка провалиться в сексуальную любовь выглядела скорее одним из способов в списке мелкого лемурёныша, как он мог бы утешить и поддержать. А не прямые действия для серьезных отношений, будто он без ума от любви к этой многоцветной «игуане» с постоянной красной помадой на губах и умудренной годами старейшей жительницей Мадагаскара. — Да твою мать, только не сексом, Морт, ты совсем сбрендил? То, что я самка, а ты самец… ты что, понятия не имеешь, что, вообще-то, имеют право утешать друг друга сексом только супруги? — И да, и нет, Масичка, но тебе же известно… да и все знают, что я практически всегда вообще ничего не понимаю! Но при этом я не изгой, даже до того, как король Джулиан сел на трон. Может, тебе уже достаточно понять, что я вижу, как он посмел вытереть об тебя свои ступни, как бы я по ним не пускал слюни во сне и наяву? Масикура, сколько бы не обращали внимание окружающие на её «старость» и что она мельче и слабее в том числе и лемуров, не говоря о фоссах, даже без магии могла скрутить в бараний рог тех, кто бы стал на неё покушаться в том числе сексуальным насилием. Но вот что её останавливало по отношении к этому дурачку, который, похоже, всё время был не против выглядеть дураком… тогда как его ум порой удивлял и заставлял пересматривать к нему, как к личности, своё отношение. И все равно какого хрена Морт позволял себе придерживать её, мудрую и предельно самодостаточную советницу по прямому общению с духами, за её мелкую гладкую чешуйчатую талию? С какого рожна этот «мелкий засранец», стоило ему помочь ей в час её нужды, повернул её к себе и плотно прижал, чтобы их паховые области соприкоснулись и он стал входить в неё, маленько размазывая помаду на её губах своими слюнками? — Будешь изгоем… О Боги, Морт, ты чёртов… блядь, да что же это, есть много не нарушающих личное пространство способов сделать приятно. Чего ты сразу так меня, пусть и аккуратно, но схватил и придерживаешь за пояс, чтобы насадить на себя. Ты считаешь, что я забыла, каково это… чувствовать себя любимой и желанной женщиной? Ёб твою мать, сама не верю, что говорю такое вот так просто! Давно бы скрутила его в бараний рог и сбежала, вероятно, не поленившись «наябедничать», чтобы кажущегося обаятельным придурковатым «мальчиком» взрослого осознающего свои поступки лемура упрятали… Но нет, ей нравилось, сколько бы она не сопротивлялась… не в отношении него самого, а внутри себя. Не на уровне понемногу теплеющего паха, а в уме и от того, что сейчас происходило с ней в её мозгу. Хамелеонша суждала себя, не могла сама придумать тех оскорбительных слов, что собиралась высказать ему… Пока мелкий лемур с большой башкой и огромными глазами входил в неё приемлемого размера членом, какой бы подошёл ей для любовных утех, если бы она почаще, чем раз в полгода, задавалась этим вопросом. Ещё чуть-чуть, если она что-нибудь не предпримет… то его яички при фрикциях начнут гладить её зеленоватые с розовой кожицей половые губы! — Да я согласен, Маси, согласен… может, я слишком перегибаю, хе-хе-хех! Только то, что ты будешь сутками хандрить с того, как тебя, такую самую мудрую прорицательницу, выдворили с королевского совета самим королём Джулианом… он обычно любит всех, кто окружает его, может ты… — Ты дурман тут… какой-то розовый, что ли, ещё распылил, чтобы я совсем расслабилась? Я адекватно относилась к твоим словам, что ты будешь рад делать мне массаж спины, как только я буду возвращаться жить у тебя.

Так что, да, «секс» — это то понятие, которое часто не требует любых слов. Ты можешь задать вопрос насчёт него. И раз мы близки, и тебе интересен ответ… Озвучить его делами будет логичнее всего.