Продолжение, о котором никто не просил

       Хулия проснулась позже всех. За то время, которое она пробыла в больнице, а потом в заточении Нойрет старшего, она впервые смогла нормально уснуть. И, если поначалу, ей приснился ужасный сон, то потом она так крепко уснула в объятиях Ивана, что проспала до самого утра.        Нойрет младший наблюдал за ней полчаса после того, как проснулся. Сначала он даже боялся пошевелиться, когда понял, что она слишком крепко его обнимает, прижавшись к нему всем телом. Ему это нравилось, он всегда любил чувствовать её маленькое тельце своим. И сейчас не было исключением. В конечном итоге он понял, что эту девчонку сегодня не поднять и подъемным краном, поэтому осторожно заправил выбившиеся волосы ей за ушко и чмокнул несколько раз её в лоб. Смотреть на неё и не иметь возможности что-нибудь сделать — пытка для него. — Хулия, — шепчет он, когда стрелка на часах показывает одиннадцать. Как бы сильно ему не хотелось её будить после всего произошедшего, но они находились в гостях и не могли не спуститься к завтраку, — Мышонок, вставай, — он проводит ладонью по её волосам, целуя у щёку, — Давай, уже одиннадцать.        Он пытается растормошить её и она хнычет, зажимаясь в него ещё сильнее. Его сердце обливается кровью, когда он понимает, как сладко она спала и ему приходится потревожить этот сон. — Малыш, я знаю, что ты хочешь спать, — с сожалением продолжает он, — Но нам нужно спуститься вниз и позавтракать. Потом ты снова сможешь лечь спать.        Она тянется руками к глазам и потирает их пальчиками, пытаясь проснуться. Кажется, словно ничего не произошло и вот они просто проснулись с утра пораньше, и теперь могут поваляться в кровати. Ко всему прочему, лицо Хулии приобрело хоть какой-то румянец и она больше не выглядела, как будто собирается умереть.        Медина смотрит на него сквозь слегка приоткрытые веки и он усмехается, смотря на заспанное личико любимой. — Доброе утро, соня, — усмехается он, наклоняясь вперёд и целуя её губы. — Ты разбудил меня, — стонет она, — Оно автоматически уже не доброе. — Моя ты неженка, — тянет Иван, поглаживая её бок, — Нам нужно спуститься вниз на завтрак. Ты помнишь? Нет?        Хулия переворачивается от него на другой бок, совершенно позабыв о сломанной ноге, и, когда тянет её за собой, резкая боль пронзает не только лодыжку, но и всё тело в целом, отчего она вскрикивает. Слёзы наворачиваются на глаза, когда он вновь переворачивается к Ивану, утыкаясь ему в грудь. — Больно, — хнычет она, зажмурившись. Нойрет осторожно гладит её по спине и оставляет маленькие поцелуи у неё на макушке. — Знаю, милая, — бормочет он ей, — Знаю.        Они собираются в тишине, но каждый думает о своём. Хулия думает, что является обузой для Ивана и, если бы не она, он сейчас бы сидел в колледже на лекции. Она, вдруг, прекрасно начинает понимать все те чувства, которые он испытывал во время болезни в интернате, когда бегал от неё и говорил, что не любит. Он хотел уберечь её от того, через что сам же сейчас проходит. И, оглядываясь назад, она просто не может поступить с ним также.        Она думает о том, что ему часто приходится носить её на руках, и о том, что она вовсе не лёгкая, как он пытается ей доказать. Иван старается быть милым и заботливым, но Медина боится, что через какое-то время он просто сломается. Физически и морально. Она переживает, что после всего этого кошмара, ему будет плохо. — Я сама, — она крепче ухватывается за перила и спрыгивает на нижнюю ступеньку. — Хулия, — он берёт её за талию, чтобы помочь, — Послушай, ты так будешь до завтра спускаться. Давай ты сначала покушаешь, а потом начнёшь тренироваться? М? — Нет, — она спрыгивает на ещё одну ступень, потом ещё ниже. В конечном итоге ей приходится остановиться на середине, потому что она слишком устала и у неё начинает кружиться голова. — Говорю тебе, ты меня не слушаешь, — бурчит Нойрет. Все жители дома уже собрались за столом, в ожидании только их двоих. — Я не хочу, чтобы ты носил меня, — говорит она ему, — Это тяжело и ты можешь надорвать спину, а потом… — Иди сюда, дурёха! — он наклоняется и подбрасывает её вверх. Она рефлекторно обхватывает его шею холодными руками. — Геройствовать будешь в другой раз, не тогда, когда у тебя сломана нога. Ладно? Я найду тебе занятие получше.        Он спускает её вниз и под взгляды всех остальных сажает прямо на высокий стул. — Мы уж вас заждались, — смеётся Вики, глядя на грустный взгляд подруги. Она уже знает, почему они так долго, все слышали их разговор на лестнице. — Просто некоторые из нас решили включить героя, — отвечает ей Иван, усаживаясь рядом с Медина, и ободряюще сжимая здоровую ногу. Она смотрит на него искоса, но не говорит ни слова. Завтрак так и проходит в молчании, когда всем нечего сказать друг другу. Вот об этой неловкой ситуации думал Нойрет, когда узнал, что они будут жить здесь не одни.        Хулия ковыряется ложкой в тарелке. Каша, которая сегодня у них на завтрак, просто отвратительная: недоваренная и явно с недолитым молоком. Этот комок, который лежит в её тарелке, даже ковырять не хочется, потому что, проткнув его ложкой, она увидела сырые овсяные хлопья, которые даже не провалились внутри. Как Фернандо жил один, она даже представить боится. Это ж сколько сырых продуктов он съел за это время?        Ребята тоже не особо едят то, что им приготовили, и только сам мужчина ест эту кашу за обе щёки. — Давайте, я приготовлю сегодня обед, — предлагает ему Мария, уже боясь представить, что может приготовить ещё этот человек. — Да вы что?! — возмущается он. — Вы — мои гости, я должен ухаживать за вами… — А я помогу, — поддерживает идею женщины Хулия и улыбается своей самой милой улыбкой, когда мужчина смотрит на неё. — Тебе, деточка, лежать надо, — говорит ей Фернандо. — Кто сказал? — как ни в чём не бывало продолжает Медина, спрыгивая со стула. — Я не могу спуститься по ступенькам, но стоять на одной ноге не так уж сложно. К тому же, я могу в любой момент сесть. — Я тоже помогу, — встревает Вики, — Втроём мы быстро со всем справимся.        Все за столом понимали, что это лучшее решение, которое они могут предпринять. Потому что обойтись без завтрака ещё можно было, а вот без обеда… Они здесь тогда так долго не протянут.        В конечном итоге им всё же удаётся уговорить Фернандо, чтобы он разрешил им готовить еду. Возможно, со временем, он сам поймёт, в чём его ошибка, и перестанет травить себя не доваренными продуктами.        Хулии нравилось помогать Марии готовить, в то время, как Виктория перемывала всю посуду. Она стояла на одной ноге, поджав другую, и это не приносило ей никакого дискомфорта, потому что, всё то время, которое она жила с матерью, она всегда готовила и мыла посуду на одной ноге. Это уже вошло в привычку.        Дэниэль всё это время наблюдал за своей дочерью, отмечая, как сильно она изменилась с того момента, когда он видел её в последний раз. Из маленькой девочки она превратилась во взрослую девушку, справляющуюся со своими проблемами самостоятельно. С одной стороны он был счастлив, с другой же — у него отобрали два года жизни с ребёнком. Она была такой еще маленькой, когда ему пришлось уйти, и, к сожалению, упущенное время уже никак не вернуть. — Хасинта убила бы тебя за то, как ты изуродовала картошку, — смеётся Вики, подходя к подруге. Та усмехается над ней. — Она вся чёрная, блин, — отвечает Хулия, — Её невозможно не изуродовать. — Хасинта бы смогла всё сделать аккуратнее, — Мартинес хохочет в голос, — Хотя, я думаю, ты завоевала её доверие, когда она застукала тебя голой в ванной.        Хулия закрывает лицо рукой. — Не напоминай мне тот день, — смеётся она. — Жаль интернат сгорел, ты была отличной наследницей, — Вики намыливает очередную тарелку, не замечая, как Медина подпрыгивает к ней на одной ноге и, зачерпнув в одну из тарелок воды, выливает её прямо на голову подруги. Та в недоразумении смотрит на неё, потом вниз, трясёт головой, в то время, пока Хулия не может остановить свой смех. Дэниэль думает предупредить дочь о возможной «опасности», но не успевает, когда Мартинес кладёт пену ей на голову, и тут зарождается самая настоящая война.        Хулия прыгает на одной ноге, ловко уворачиваясь от подруги, и брызгается в неё мокрыми руками. Ей удаётся допрыгать до отца и спрятаться за него. — Так нечестно, ты начала этот бой, — возмущается девушка. Она не может кинуть через Дэниэля, в которого может случайно попасть. Хулия выглядывает из-за плеча своего отца и показывает ей язык.        Она хочет уже выйти, но случайно спотыкается об стул и с грохотом падает на пол, обеспокоив всех присутствующих. Старший Медина мгновенно спрыгивает со своего места и наклоняется над дочерью, когда Вики спешит к ним от раковины. — Хэй, — мужчина осторожно поднимает её с пола, понимая, что при помощи одной ноги она этого сделать не сможет, когда сверху уже слышится топот Ивана. Он бежит вниз, едва ли сам не падая с лестнице, — Всё нормально? — уточняет он. Нойрет спрыгивает с последней ступеньки. — Что случилось? — обеспокоенно спрашивает он. — Всё в порядке, — отвечает Хулия, усмехаясь. На самом деле, она достаточно сильно ударилась рукой, но она у неё даже не болит, чтобы беспокоиться, — Просто споткнулась. Ничего страшного.        Отец опускает взгляд, удерживая её за локти. — А твоя нога? Ты не ударилась? — он гладит её по волосам и на мгновение ему кажется, что он вернулся в прошлое. Вот он держит её за руки и успокаивает после падения, как это было, когда она падала с велосипеда или роликов. — Всё в порядке, правда, — заверяет она его. Иван глубоко вздыхает, осматриваясь по сторонам. — А что здесь произошло? — его глаза расширяются, когда он смотрит сначала на свою девушку, а потом на подругу. Они обе усмехаются и ему становится понятным, что они здесь делали.        Нойрету нравилось, когда Хулия была весёлой. В последнее время он видел её грустной и она пролила не мало слёз из-за матери, и из-за него тоже, и сейчас, когда она так улыбалась, когда они с Вики снова оказались вместе, всё встало, казалось бы, на свои места. Только хотелось бы, чтобы прошлое не возвращались вовсе. Опасное прошлое, в котором они снова как мишень.

***

       Иван ждёт Хулию на крыльце. Они собирались прогуляться по лесу и Фернандо сказал, что где-то недалеко есть озеро. Нойрет знал, что Медина должна оценить поход к воде, хотя бы просто посмотреть и подышать свежим воздухом, в отличии от Марида, в котором они жили всё это время.        Во всём есть свои плюсы. Даже в том, что они сейчас в бегах, спасают свои жизни. Им давно уже нужен был отдых, и сейчас у них появилась такая возможность. Вместо того, чтобы сидеть и грустить, думая, когда наступит их конец, они будут проводить эти дни с пользой. К тому же, здесь они должны были быть в безопасности. По крайней мере, Нойрет надеялся на это. — Я устала ещё тогда, когда собиралась, — смеётся Хулия, выходя из дома при помощи костылей. Она немного освоилась в них, и теперь ей стало легче передвигаться.        Иван поднимает на неё взгляд и замирает на месте. Она прекрасна. Нет, Хулия всегда была слишком красивой, но сейчас, в этом платье, с распущенными волосами, которые, почему-то, сегодня не вьются, она выглядела сногшибательно, и этот образ не портили даже гипс с костылями.        Парень поднимается на ноги, подходя к ней и целует её губы. — Ты прекрасно выглядишь, детка, — говорит он ей, — Но, если ты устала и не хочешь никуда, мы можем остаться дома. — Нет, — она отрицательно мотает головой, — Я ж не зря так долго собиралась.        Иван усмехается. В этом вся Хулия. Она всегда заботится о себе и своей внешности, от неё постоянно вкусно пахнет, в какой бы ситуации она не находилась. Эта девочка умрёт, но не выйдет на улицу с грязными волосами или не набрызгавшись духами. И это была ещё одна причина, по которой Нойрет так сильно её любил. Если его спросят, почему он её любит, он ответит — потому что. Потому что он не знает, как можно её не любить. Как можно смотреть в её глаза, и не видеть в них целый мир.        Они идут в лес и Нойрет ни на шаг не отходит от неё. Он идёт в её темпе, они разговаривают о какой-то чепухе и смеются друг над другом, и кажется, будто в мире больше нет никаких проблем. Птички поют над их головами, а когда они доходят до пляжа, Хулия, вдруг, останавливается. — Что-то не так? — спрашивает её Иван. Впереди никого нет из-за того, что сейчас не сезон для купания. Солнце хоть и светит, но его лучи не согревают, и из-за этого вода слишком холодная. — Там песок, Иван, — отвечает ему Медина, — Нельзя, чтобы песок попадал под гипс. Мне, как минимум, натрёт ногу.        Нойрет смотрит вперёд, на волны, прибивающие к берегу, и понимает, что его план провалился. Ему так хотелось, чтобы она вновь смогла вздохнуть полной грудью морской воздух, как делала это в Мадриде, но, по всей видимости, она сможет это сделать только после того, когда ей снимут гипс. — Ничего, — продолжает парень и они уже собираются уходить, когда в его голове созревает очередной план. Он подхватывает её на руки и она визжит от неожиданности, обхватив его шею руками. — Иван, что ты делаешь? — восклицает она. — Ты не можешь подойти к воде, зато я могу, — он пожимает плечами. Иван останавливает на том месте, где волны обдают своей прохладной его ноги и Хулия глубоко вздыхает. После того, что с ней случилось за последнее время, это первая её вылазка хоть куда-то, и она не может не отметить тот факт, что ей это безумно нравится. Она так скучала по всей этой беззаботности. Ещё лёжа в больнице, ей казалось, что первым же делом они поедут на пляж. — Можешь опустить меня? — просит она его. — Но здесь же песок, — удивляется Иван. — Я встану на здоровую ногу.        Нойрет выполняет её просьбу и остаётся стоять позади неё, обнимая за плечи. Он целует её в макушку и она прикрывает глаза, когда обнажённую ногу обдаёт первой волной. Хулия вздрагивает от холода.        Они оба продолжают стоять в тишине, и Медина смотрит на горизонт. Солнце начинает садиться и небо окрашивает в ярко розовые и оранжевые цвета. Здесь безмерно красиво, а деревья, позади них и впереди, создают ту самому сказочную атмосферу, из которой не хочется уходить. — Хочешь туда? — спрашивает её Иван, наклоняясь вперёд и целуя её шею. — Если только ты не кинешь меня в воду, — усмехается она и он вновь подбирает её на руки. Ему приходится задрать подол её платья, чтобы не намочить, когда она обхватывает ногами его торс и крепко обнимает руками за шею.       Иван заходит в воду по колено, наклоняясь в сторону её здоровой ноги и проводя ею по воде. Хулия смеётся и хватается за него ещё сильнее, когда он подбрасывает её вверх. Он делает вид, что роняет её, и она визжит, когда он ловит её в полёте. Им слишком весело, чтобы обращать внимание на то, как за ними наблюдают из кустов. Дэниэль последовал за ребятами, чтобы убедиться в своих догадках. Нойрет был не просто парнем для его дочери, они оба являлись друг для друга чем-то большим — родственными душами, когда оба в одиночестве не могут прожить и дня. У него также было с её матерью, до тех пор, пока она не разлюбила его. Теперь сердце одного из них было разбито на века. — Иван! — верещит Хулия и парень подбрасывает её выше. Она роняет голову ему на плечо и он начинает целовать её шею, словно обезумевший. — Иван, холодно.        Нойрет разворачивается и демонстративно, словно он её лошадь, выходит на берег, не забыв ещё пару раз окунуть её здоровую ногу в воду. На гипсе появились лишь несколько капель, которые никак не влияли на саму структуру. Он ставит её на землю, в тапок, в котором она была, уже тогда, когда проходит песок, и она счастливая до сих пор обнимает его, слегка дрожа от холода. Сейчас по вечерам действительно будет прохладно. — Спасибо, — улыбается она ему, когда он подаёт ей её костыли. — Брось, поднять твои «ноги», не было большой проблемой, — отвечает он и она смеётся над ним. — Я о том, что ты отнёс меня к озеру, — Хулия склоняет голову на бок, щурясь от яркого солнца. Иван улыбается ей, заправляя выбившиеся прядки волос ей за ухо. — Ты же знаешь, что я сделаю для тебя всё, что угодно, мышонок, — она поддаётся вепрёд и крепко его обнимает, закрывая глаза. Хулия думает о том, что рядом с ним ей действительно не страшно, даже тогда, когда за ней открыта охота. Нойрет старший собирается убить её ради своего сына, но ему ещё предстоит найти её и преодолеть Ивана, который просто так никогда не сдастся.        Он раскачивается с ней из стороны в сторону, удовлетворённый тем, что может чувствовать её хрупкое тело в своих руках. Ещё позавчера, когда они с Маркосом и Вики вытаскивали её из той клиники, ему казалось, что они опоздали, когда она такая бледная и слабая обмякла в его руках. Ему было безмерно жаль её, когда они перетаскивали её через забор и огромный гипс на её тонкой ножке не внушал никакого доверия. Честно говоря, ей бы до сих пор не мешало посетить врача, и, возможно сделать что-то, что могло бы ей позволить наступать на больную ногу, но они имело то, что у них было, и должны были быть благодарны тому, что её нога хоть как-то зафиксирована.        Слишком многое вновь упало на их плечи. Если в интернате они просто боялись за свою жизнь и были, относительно здоровы, находясь вместе, то сейчас у них не было никакой защиты. Их могли убить в любой момент, не задумываясь, как это было в школе. И Хулия пострадала больше всех в этом неравном бою. Хотелось добиться простой справедливости и покончить со всей этой чертовщиной раз и навсегда.        Хулия ставит руки на костыли и передвигается с помощью их, когда они возвращаются обратно. Они идут молча, каждый погружённый в свои мысли, но без сомнений, оба счастливы, что находятся рядом друг с другом. Им ещё предстоит многое пройти, но они обязательно с этим справятся. Всегда справлялись.        Они возвращаются домой поздним вечером и первым же делом разматывают гипс, чтобы проверить, не попал ли внутрь песок. Нога Хулии согнута в колене и Иван с невероятной нежностью поднимает её, чтобы проверить, нет ли песчинок под ней. Всё чисто, но держать в руках ногу девушки, которая всё ещё распухшая от перелома, было крайне страшно. Страшнее, чем если бы он держал что-то хрустальные в музее.        Он наклоняется вперёд до того, как забинтовать её обратно новым бинтом, и целует место перелома. Хулия вздрагивает от неожиданности и улыбается. Иван также отмечает, что после прогулки под лучами уходящего солнца, её щёчки покрылись лёгким румянцем, и такой она ему нравилась больше всего. Такой, какой она была, когда не было всех этих проблем, когда она была здорова. И сейчас был тот самый момент, когда раны начали постепенно заживать, а она сама приходить в себя. Он сделает всё, что в его силах, чтобы она скорее смогла самостоятельно ходить, и чтобы больше ни одна тварь на этой планете не причинил ей боль.