Быть или не быть?

       На дворе стоял февраль середины двадцатого века. Нелегкий век как для стран, так и для обычных людей. Две мировые войны, слом общепринятых стандартов и смена политических ориентиров у некоторых государств. Прекрасный век для учебников истории, не так ли? Сложный, но полный на события, как горестные, так и счастливые. Вот и сегодня, четырнадцатого февраля, был достаточно светлый, в историческом плане, день.        В кабинете тихо тикали часы, желая привлечь внимание двух мужчин, что сидели в окружении кучи бумаг. На несколько раздражающий звук никто не обращал внимания, уткнувшись в важные документы, время от времени прокручивая в руках ручки, которыми нужно будет поставить подписи, подтверждающие согласие с вышеперечисленными пунктами. Первым на лист бумаги ручку ставит обладатель пепельно-белых волос, расписываюсь размашисто, словно подписью желая соответствовать своим территориям. Отложив ручку, мужчина внимательно оглядывает своего товарища, наклоняясь немного вперёд, мягко интересуясь: — Что-то не так, Товарищ Ван? — голос имел некую хрипотцу, ведь оба олицетворения какое-то время молчали, внимательно читая документы. — А? — азиат слегка вздрогнул, забыв где он находится.       Обстановка была несколько нервной, отчего недавно провозглашенный КНР чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Он множество раз бывал в Москве, как по делам сугубо политическим, так и просто для общения с олицетворением соседнего государства. Учитывая, что бывало он задерживался в столице Советского Союза на достаточно долгий срок, китаец должен был привыкнуть к любым обстановкам, а значит, не ощущать напряжения и страха. Но почему-то неприятный червяк сомнений прорастал изнутри. Словно, Яо сидел в кабинете не с Иваном, а с Англией как минимум. Неправильно это. Они с Брагинским имели неплохие, даже прекрасные отношения, которые заходили далеко за дружеские, а Ван столь неуверенно вел себя в такой важный день!        Осторожно покачав головой, государство тихо, но четко отвечает: — Нет-нет, все в порядке, я просто задумался. Прости, — Яо постарался искренне улыбнуться, не показывая переживаний, но кажется забыл, насколько бывает уязвим в эмоциональном плане перед русским. — Тебя что-то печалит, — с тоской отмечает мужчина, закусив губу. — Что-то не так в документах?       Китаец отрицательно качает головой, ставя на бумагах свою подпись в подтверждении своих слов. — Дело не в бумагах, Элос, меня просто напрягает обстановка. Не люблю политические дела после длительной борьбы за власть, ты же знаешь.        Иван лишь кивает, утверждая, что да, знает. Впрочем, славянин не мог не знать, как далась его товарищу революция, которая в буквальном смысле убивала его. Только окончив Вторую Мировую, Ван вновь окунулся в мерзкие интриги битв и конфликтов. Только теперь, увы, внутри страны. Два лагеря, две группы, на которые разделилась и так ослабленная страна. Китаец не вставал ни на чью сторону, он хотел, чтобы его народ объединился, не воевал друг с другом, не рвал страну на части, словно одеяло или канат, что тянут в разные стороны. А Брагинский хотел быть рядом и помогать возлюбленному. За время войны они успели сблизиться настолько, что во время одного из визитов в Лондон ради собрания, отрыли свои чувства друг к другу. Возможно, именно поэтому Иван переносил трагедии Яо так, словно они были его личные, а не принадлежали китайцу.       Именно эти сложные, из-за обстоятельств в мире, отношения, помогали русскому временами. Ведь, легче идти вперёд зная, что за тобой стоит не только семья (которая страдала не меньше, из-за чего встречи и общение уменьшались), но и настолько близкий человек. Хотя, быть может, это лишь понимание Ивана. Понимание человека, которого, кажется, не любили просто так. Тот же Франциск, пусть сейчас их отношения и не такие плохие, в прошлом жёстко ранил тогда ещё крайне доверчивую страну в самое сердце. Причем, буквально чёрт возьми. Россия четко помнил, как горела Москва, как Николай мучился в агониях. Все помнил. Конечно, не французы тогда жгли Москву, но из-за них же!        И, забавно вышло, что почему-то сердце, что не особо любило сидеть в грудной клетке хозяина, посчитало, что именно олицетворение Китая тот, кто не поступит так же, не пойдет войной на близкого человека. А может, Брагинскому нужен был хоть кто-то? Он затруднялся ответить.       Неожиданно русский встрепенулся, игриво щурясь, смотря на собеседника. Китаец с неким непониманием смотрел на мужчину в ответ, ожидая каких-то действий или слов. И дождался. — Яо, ты не мог бы закрыть глаза ненадолго? Я скажу, когда отрывать, просто доверься.        И азиат закрыл глаза. Он привык доверять этому серьезному и суровому человеку, с несколько детским характером. Они знакомы не первый век, и что точно мог сказать брюнет, ножа в спину он не получит. Да и сразу после подписания договора о дружбе это делать достаточно странно. Китаец полагался лишь на шум, благодаря которому он понял, что русский встал с места, подходя ближе к креслу Китая. А после — странная тишина. Мужчина желал открыть глаза, но помнил просьбу Ивана, поэтому покорно сидел с закрытыми очами, ожидая разрешения их открыть. — Можешь открывать, Яо, — голос звучал мягко и несколько любовно, из-за чего что-то теплое разливалось в груди азиата.       То, что он увидел, повергло его в неописуемый шок и восторг одновременно. Около кресла, где сидел Ван, русский стоял на одном колене, держа в руках красную, красивую коробочку с поистине прекрасным кольцом внутри. Древняя страна не помнил свою реакцию столь точно, но кажется, из него вырвался писк восторга. — Мой милый Товарищ Ван, могу ли я просить вашей руки и сердце для укрепления нашего союза? — на устах играла мягкая и искренняя улыбка, а голос был нежен, как звук, что доносится из арф. — Конечно! — светясь от эмоций произносит Ван, но потом добавляет: — я согласен, ару!       Советский Союз удовлетворенно кивает, откладывая коробочку в сторону, потянув на себя китайца, дёрнув за рукав ханьфу. Сейчас они поистине счастливы. Счастливы, как бывают счастливы молодые парочки после положительных ответов в таких вопросах. Им не важно, что будет завтра, они счастливы нахождением рядом друг с другом, а остальное отошло на второй план. Пока они могут себе такое позволить, ведь до столь неожиданного и болезненного исторического периода у них ещё есть время.