Выпускной

      Недельное нахождение в родной Пензе на этих зимних каникулах стало походить на день сурка.       — Вообще не знаю, чем себя занять, — утопая в нескольких слоях пышных одеял, Ксюша пыталась выпытать у подруги решение своей проблемы. — Я уже во все игры переиграла, все книжки перечитала, даже к ЕГЭ уже готовилась. На последнее вообще уже никаких моральных сил не осталось, поэтому это не предлагай.       Беспокойный мозг выпускницы, привыкший к работе в усиленном режиме двадцать четыре часа в сутки, на заслуженных каникулах бился в истерике. Дома у отца стало идеально чисто, волшебным образом исчезли все просроченные продукты и лекарства, запылившиеся мамины крема, которых со времен развода никто не больше не трогал. Детская одежда Ксюши была постирана, расфасована по пакетам и отнесена в церковь. Без дела сидеть не получалось, а дела заканчивались.       — Сходи... Не знаю... В теннис поиграй, — отозвалась подруга Лиза на том конце провода.       — Корт уже закрыт, — Ксюша вздохнула. — Откроется только после Рождества, ты представляешь? Не могу уже дома сидеть, просто мука! В Москве у меня ни одной свободной минуты не было: школа до обеда, после обеда поела и побежала на тренировку, вечером созвоны с репетиторами, между этим всем еще и умудрялась с подругами видеться. А здесь жизнь просто стоит. Просто стоит! Не происходит ровным счетом ни-че-го. Даже из окна выглянешь — пустота. "Белых ходаков" только не хватает... О, может "Игру престолов" пересмотреть?..       Она перевела взгляд на окно, из которого виднелась только белая пелена снежных облаков. Снег уже покрыл Пензу глубокими сугробами, но останавливаться не думал. А температура не опускалась ниже десяти градусов мороза. Ксюша успела обойти все любимые места в городе в первый день каникул, но любимые места тоже закончились. Не кончались только пирожки у бабушки, которые она передавала отцу каждый день, чтобы “Ксюшенька хоть покушала по-человечески!”.       — Ой, подожди, мама пишет... Секунду повиси, – вздохнула Ксеня.       Лиза отозвалась безразличным "Ага" и послушалась подругу, оставшись на линии. Лиза Клименко, дочь влиятельного (как он сам считает) государственного деятеля, коротала дни в Москве, готовясь к вступительным экзаменам в МГИМО. В этот вуз ее определили родители задолго до того, как она сказала свое первое слово. Лиза знала, что в этом университете давно пригрето местечко для дочки депутата госдумы, и проблем с поступлением не будет, но явиться на первый курс полнейшей бестолочью она не хотела. На выходных утопала в учебниках по английскому, обществознанию и истории, от скуки засыпала за столом, но продолжала учиться. Или по крайней мере пыталась. Вот и сейчас она то фокусировалась на разговоре с Ксюшей, то сканировала глазами таблицу с временами английского, которые она проклинала из раза в раз.       — Как, блять, может быть "будущее в прошлом"? — Лиза тяжело вздохнула, роняя лоб на затертую страницу учебника.       — Лиз, ну походи ты к репетитору, — Ксюша вернула телефон к уху, не открыв сообщения от мамы, лишь прочитав уведомления. — Невозможно на твои мучения смотреть... Ну, future-in-the-past это когда ты рассказываешь о чьих-то намерениях в прошлом. Типа, "Я знала, что она собирается туда-то, туда-то". "Я думала, что мама поедет с нами". Это все в прошлом. Три дня назад ты думала что мама поедет с вами. Часть предложения про тебя — в прошлом, про маму — тоже.       Лиза снова вздохнула, в этот раз даже раздраженно прорычав.       — Типа... I knew she is go... Не, бля, тут в табличке говорят, что нужно was... Блять, заново. I knew she was go...ing? She was going? Туда-то, туда-то?       — Ага. Молодец, Лизун.       — О-о-ох… Кажется, это была последняя клетка моего мозга. Я прям почувствовала, как она взорвалась. Это знак, что нужно отдохнуть... Что мама писала?       — Да личное дело надо забрать сходить.       — Ну вот, хотела же чем-то заняться. Мать тебе всегда занятие найдет.       — Мне кажется, что она читает мои мысли, – Ксюша разочарованно прикрыла глаза сгибом локтя.       — Проще: у тебя в телефоне прослушка. Привет, теть Вик. Мы тут английский учим.       — Ты меня в паранойю загонишь, Лиз.       — Ну не одной же мне с паранойей жить. Раздели со мной эту боль.       — Дурында. Ладно, пойду я проветрюсь хотя бы. Скоро пролежни образуются.       — Научись отдыхать. Я бы с кайфом полежала в недельку и поплевала в потолок. Вообще, советую поспать. Всегда помогает. Лучше чем поспать ты ничего не придумаешь. Включи сериальчик, укутайся в пледик… Там уснешь..       — Не могу. Пока на кону поступление и будущее — не могу. Душа не на месте. Кажется, что делаю недостаточно. Открываю новые задания, которые приемная комиссия вывешивает, типа образцы, тестовые... И кажется, что я вообще не училась одиннадцать лет. Смотрю на эти иероглифы как первоклассница и сразу в истерике звоню репетиторше..       Ксюша поднялась с кровати, прикидывая в голове, что можно надеть. Открыла дверцы высокого шкафа из бежево-розового дерева и принялась скидывать комы одежды на пол, пытаясь отличить одну черную кофту от другой. Зато потом будет чем заняться: сложить одежду обратно.       — Я вот не верю в твои жалобы, Ксюш. Ты постоянно так говоришь. "Я не сдам, я завалю, я ничего не выучила", а потом выходишь с максимальными баллами. Поэтому не насилуй мои уши. Все ты знаешь. И все сдашь.       — Хрен знает, — вздохнула Ксюша то ли от неуверенности в своих знаниях, то ли оттого, что половина теплых вещей остались в Москве. Хоть батины треники надевай. — Ладно, Лизун, давай, я буду собираться.       — Давай. Привет своей деревне передавай, — хохотнула коренная москвичка.       — У меня в моей деревне жилплощадь в два раза больше, чем в Москве.       — Ниче-ниче, скоро и она сменится общажной комнатой в далеком Китае или че там...       — Гонконг — не Китай.       — Кристально похуй. С чего вообще они так решили?       — Всё, Лиз, загугли, если так интересно, запарила. Мне собираться нужно.       — Бу-бу-бу. Старушка. Давай, пока. Не отвлекаю, а то твой супер-мозг не может одновременно искать чистые трусы и думать о Китае, да?       — Да, да, Лиза, да! По-ка! — с улыбкой и раздражением прорычала Ксюша, слушая довольный хохот подруги в телефоне.

***

      Все валилось из рук. Секретарь даже не удосужилась скрепить листы между собой не то что степлером, даже скрепкой не закрепила. Просто всучила голые листы бумаги и синюю папку, небрежным почерком подписанную "Вышневская Ксения". Что за конструктор? "Собери свое личное дело сам"?       В пуховике, хоть он и был коротким, становилось уже очень жарко. Ксюша чувствовала, как тонкий черный лонгслив, надетый на голое тело, стал уже прилипать к спине. Оно и не мудрено: прождала чертову секретаршу полчаса, не решаясь раздеваться из-за постоянных причитаний охранника: "Она вот-вот придет, вот скоро спустится, скоро-скоро, буквально еще минута". Хотелось выбежать на улицу и упасть в сугроб.       В то же время телефон Ксюши терроризировала сообщениями мама. Звон уведомлений разрывался в ее Airpods'ах, раздражая ее с каждым разом все больше и больше. По большей части из-за того, что они перебивали музыку. Прибавьте к этому то и дело выскальзывающие из кипы листы бумаги с ее "досье", текущие по спине и лбу, скрытому под шапкой, капельки пота, долгое и бестолковое ожидание в стенах нелюбимой школы и получите крайне раздраженного человека.       Ксюша тяжело вздохнула, шагая по длинному широкому коридору старой школы, пытаясь привести свои эмоции в порядок, когда из кармана выпал телефон, приземлившись на кафель.       — Твою ж... блять. Нет-нет-нет...       Ксюша присела на корточки и дрожащими руками потянулась к смартфону, молясь, чтобы он оказался цел. В это время из прижатой к боку стопки бумаг начали по одному выскальзывать листочки, разлетаясь по полу все дальше и дальше от Ксюши.       — Да чтоб вас всех...       Ксюша обернулась назад, смеряя улетевшие листики строгим и осудительным взглядом, будто от этого они признают свою вину и вернутся назад. Она снова вздохнула, решась для начала раозобраться с телефоном. Новое уведомление от мамы снова вернуло ее в реальность. Звон уведомлений взрывал голову, и ей уже думалось, что, может, и не так плохо, если телефон разбился. Можно будет посидеть в тишине целые две недели до возвращения в Москву. Ксюша нахмурилась, ругая себя за такие мысли.       — Слава тебе, Господи. Одними пиздюлями меньше.       Телефон уцелел и был готов к новым поворотам судьбы. Ксюша крепко сжала его пальцами, случайно зажав кнопку громкости, и басы трека популярного американского рэпера оглушили ее, сильно напугав. Желая быстрее вытащить из ушей наушники, она распустила руки, отчего личное дело, почувствовав свободу, скатилось по ее коленкам и разлетелось в стороны.       Хотелось выть. Ксюша благодарила зимние каникулы за то, что некогда забитые детьми коридоры школы сейчас пустовали. Если бы это был типичный учебный день, то от ее телефона и личного дела уже ничего бы не осталось. Да и ее бы саму тоже затоптали бы.       Воспользовавшись моментом и свободными руками, Ксюша перевела телефон в беззвучный режим и выровняла громкость музыки так, чтобы она заглушала ее мысли, но не травмировала уши. Стараясь отвлечь не на шутку разозлившуюся себя, она пыталась вспомнить клип на тот трек, который сейчас играла.. Поднимаясь с корточек, она врезалась во что-то твердое. В кого-то. Наушник от удара выпал из уха.       — Ой, извини, пожалуйста! — ее тут же подхватили за локти и поставили на ноги как маленького ребенка. — Блин, у тебя наушник упал...       — Блять... — вырвалось из Ксюши. На подходе уже была гневная речь, но она вовремя подняла глаза. — Ого... них-... Фига себе.       Ей казалось, что в нее врезался непутевый школьник, но это оказался совсем не он. Может, когда-то он и был таковым, но сейчас он скорее влажная мечта всех одноклассниц Ксюши и женщин в принципе.       Крид протянул ей наушник, только что поднятый с пола. Пока он наклонялся за ним, Ксюша увидела за его спиной оператора с камерой, который неловко улыбался ей и пожимал плечом, мол извини, не заметили. Что происходит и каким образом эти две вселенные столкнулись Ксюша не поняла. Она, наверное, начала сходить с ума.       — Крутая шапка, — Егор улыбнулся и кивнул на черную шапку со знаменитой совой Дрейка. — Любишь рэп?       — Спасибо. Брат с Америки прислал. Подарок на Новый год, — она неловко улыбнулась, изучая нового собеседника, которого до этого видела только в инстаграме и постоянно слышала о нем в разговорах одноклассниц что в Москве, что в Пензе.       — Круто. Слушай, а ты тут учишься? Я тут автобиографию снимаю, можем задать тебе пару вопросов? — рэпер кивнул в сторону друга-оператора, когда убедился, что Ксюша твердо стоит на ногах.       — Н-нет, — она неуверенно мотнула головой и забегала глазами от одного лица к другому. — Я не учусь здесь.       — Жалко, — он с интересом рассматривал ее, понимая, что у нее одно из самых красивых лиц, которые он когда-либо видел. Ох уж эти школьницы. Где их таких красивых собирают? На каком заводе?       Длинные темные волосы черно-шоколадного цвета, выпущенные вперед, рассыпались по темному пуховику от The North Face. Глаза цеплялись за румяные щеки, почти красные от жары, небольшой и слегка курносый нос, яркие темные глаза, обрамленные черными, будто нарощенными ресницами, и полные розовые губы с ямочкой на нижней губе.       Она смотрела на него так, словно не понимала, как ей реагировать. Она явно узнала его, но на шею не бросалась. Да и судя по всему не горела желанием. Просто смотрела. Изучала. Сканировала. Егор отследил шевеление в своей груди. Будто это взгляд Ксюши уже проник внутрь.       — Я тут... занята, — она вздохнула, оглядев усыпанный бумажками пол. — У вас случайно... нет скрепки? — Ксюша усмехнулась, понимая, что вопрос вообще не по адресу.       Егор Крид в розовой толстовке и такой же шапке, рваных штанах, ярких кроссовках, и рядом его оператор в обычных синих джинсах и черной толстовке — когда они в последний раз держали скрепку в руках? В начальной школе?       — Скрепка? Блин, если честно, такого у нас не водится. Давай, может, помогу собрать.       Ксюша улыбнулась и мотнула головой:       — Не нужно, это же не из-за тебя разлетелись…       — Тем не менее не могу пройти мимо и не помочь такой красоте, — он подмигнул и присел на корточки, принимаясь цеплять бумажки одну за другой.       Личное дело быстро собралось в аккуратную, но уже грязную стопку. Ксюша заметила, что мама перешла на звонки, поняв, что сообщения до абонента "Дочь" не доходят, и поспешила попрощаться с новыми знакомыми, поблагодарив за помощь.       Егор проводил ее взглядом, не скрывая улыбки на лице.       — Как думаешь, сколько ей лет? Блять, даже имя не спросил... — он через плечо обернулся на друга, который поднял слившийся с белым кафелем последний листочек бумаги. — Что это у тебя, Сань?       Саня нагнулся и поднял лист, на котором все это время стоял.       — Вышневская Ксения, — гордым тоном начал оператор. — Ушла из этой школы в сентябре. О, самое нужное: через месяц исполняется восемнадцать, — он ехидно хохотнул, глянув на Егора.       — Да брось ты, — Егор махнул рукой. — Мне только школьниц не хватает.       Саня пожал плечом и положил потерянный листок на одинокий стул, стоявший у стены возле зеркала. Егор обвел взглядом помещение: коридоры и кабинеты родной школы вызывали щемящую сердце ностальгию.       — Здесь не изменилось ни-че-го, — Егор усмехнулся, ощущая смешение своих чувств, через плечо оглядываясь на оператора с камерой. — Вроде и мило, что все тут такое... простое, доброе, уютное. Но с другой стороны... вот этот порожек сбитый и покоцанный здесь уже десять лет. Не, десять лет меня тут не было, а этот порожек с моего... девятого класса? Тринадцать лет, Карл! Хотелось бы чтобы дети учились в лучших условиях. Время-то сейчас уже другое, и то, что было нормой пятнадцать лет назад, сейчас уже просто дикость.       Егор развел руками и перешагнул старый порог, входя в большой холл с бесконечным количеством дверей, ведущих в классные комнаты.       — Блин, сколько воспоминаний сейчас врезаются в мозг, вы не представляете. Школа это же такой вайб! Блин, я бы сейчас многое отдал, чтобы вернуться... Бля, не, херня, вырежешь это, — Егор расхохотался на пару с оператором, — нихуя бы не отдал ради школы. Люблю свою жизнь сейчас. Хотя, бля, не, вот та школьная беззаботность... Когда-то самой большой проблемой в моей жизни было не обеспечение работой и зарплатой сотни человек, не оплата налогов, не репутация, не вся эта хуйня, а ЕГЭ! Блять, ЕГЭ!       — Ну в каждый период жизни свои проблемы, — пожал плечом Саня. — Это у тебя еще детей нет, там вообще хаос начинается.       — Так, давай снимем вот здесь, — Егор проигнорировал ответ оператора и сел на широкий подоконник старого деревянного окна, с которого целыми пластинами слезали многовековые слои белой краски, которой покрывали окна в школах по всей России.       — Свет хуевый, — оператор мотнул головой. — Точнее, он за спиной. Ты весь темный.       — Точно, — он спрыгнул на пол и огляделся в поисках более-менее презентабельной локации. — Надо че-то побыстрее придумать, через полчаса уже нужно обратно в Москву выезжать. Блять, не успеем снять интервью ни с кем, да? Я даже без понятия кто тут сейчас работает из стареньких...       — Ты че, не договаривался об интервью заранее? — Саня вскинул бровь.       — Да блять, я думал, что все еще работают... — искренне недоумевая Егор развел руками. — В смысле, что четверть еще не закончилась. А тут никого. Никого не встретили, кроме охранника и той красотки на первом этаже...       — Зря ты не доверил организацию съемки фильма Маше.       — Маша болеет, я не хочу ее больную гонять перед Новым годом. Да и что-то я уже сомневаюсь, что это действительно станет фильмом. Скорее какой-то видос на Ютуб получается. Обзор на старую школу. Блять, ладно... — Егор вздохнул и разблокировал по привычке телефон, пытаясь придумать план дальнейших действий. — Ладно, в пизду, поехали обратно. Приедем в следующий раз заранее. Хоть узнаю, кто еще остался из учителей, которые меня помнят. Реально помнят, а не смотрят по телеку.       Саня хлопнул экранчиком камеры, закрыв его, и послушно затопал вслед за Кридом.       Под яркими найками Егора хрустел и поблескивал снег, залившийся голубым в свете зимних сумерек. Он поднял глаза наверх и словил ресницами пушистые снежинки, которые мгновенно растаяли и растеклись по векам.       — Какой вайб, — довольно протянул он. — Что делаешь на Новый год?       — С семьей, — Саня пожал плечами и уставился на Егора так, как будто ответ на этот вопрос был один и для всех.       Егор кивнул, отворачиваясь. Не хотелось жаловаться, что он, скорее всего, будет один. Снова один в своей квартире, может включит стрим, а может ляжет спать. Проснется в 00:01 от звонка мамы с поздравлениями и снова заснет. Мама с папой давно обозначили, что Новый год они встречают где-то на лыжной базе в Алтае с кучей своих друзей, сестра все так же в Лос-Анджелесе с мужем, самые близкие друзья разъезжаются по родным в свои города или же вовсе улетают на отдых. Встречая Новый год в одиночку в свои двадцать восемь, Егору казалось, что он свернул куда-то не туда.       — Тебе не кажется, что снять автобиографию лучше к твоим тридцати годам, а? — вдруг выпалил Саня тоном, кричащим "Эврика!". — Это будет прям пиздато. Тридцать лет Егору Криду, это же пиздец разъеб, не?       — Может, — кивнул Егор, не полностью вернувшись из лабиринта собственных мыслей. — Надеюсь, к тридцати случится еще что-нибудь значимое...       — Ты о чем?       — Забей, — отмахнулся Крид. — Надо подумать. Может, ты и прав.