Заклеймен и влюблен

Как было прекрасно вернуться домой, освежиться, переодеться и нормально поесть. Ему даже пришлось схватить любимую и отнести ее в ванную, несмотря протест со стороны девушки, которая еще хотела вернуться и продолжить исследование. Торп заметил, что она устала еще больше, чем он и ей нужно отдохнуть. А отдых им действительно не помешал бы, пусть и на несколько часов. Когда он проснулся, Уэнсдей уже не было рядом. Она уже уехала по своим делам, очевидно, продолжить расследование. Ксавье взял мобильный, который ему вернула Уэнс и начал просматривать сообщения, пропущенные звонки. Большинство за него волновалось, он отписал близким, что с ним все в порядке. После чего просмотрел новости о своей выставке. Отзывы, в общем, были положительными, многие волновались за него, можно даже сказать, что похищение пошло ему на пользу, помогло лучше попиариться. Хм… в такой ситуации можно было бы подозревать кого-то из близких, желающих ему помочь таким образом. Идиотизм, на первый взгляд, однако если вспомнить логику изгоев, особенно Аддамсов, то все может сходиться. Но знала ли об этом некромант, другой вопрос. Хотя, нет, тогда бы она ему сказала. Что бы то ни было, Уэнс, в основном, делилась с ним информацией, которую считала важной, особенно когда это его касалось. Она бы не стала нанимать каких-нибудь любителей, чтобы похитить его, не говоря об убийстве. У девушки гораздо более развита фантазия, чтобы опускаться до таких мелочей. Кто-нибудь из семьи Аддамс? Нет, им это ни при чем. Даже пошутить. Возможно, его отец к этому причастен. Это уже в духе Винсента организовать трагедию, а потом плакать на камеру. Юноша нашел уже несколько таких интервью, где провидец заливается слезами, жалея сына и изо всех сил напрягает свой дар, чтобы найти его. А наемных похитителей просто обманули. Это уже больше похоже на отца, который не только прославил сына, но и повторно напомнил о себе миру. Как удобно. Художник думал, что Винсент уже давно изменился, осознал свои ошибки, но, нет. Как только казалось, они практически помирились, делают шаг один навстречу другому, как снова все рушится. Сначала он пытается сосватать сыну какую-то чужую девицу, пусть из хорошей семьи и симпатичную. Однако Винсент знает, что у него есть Уэнс, которую парень любит. Впоследствии это похищение, при чем он точно так или иначе с этим связан. Слишком много за один день. Так у него может появится паранойя, хуже, чем та, что у Аддамс. Ему на телефон пришло сообщение от любимой, что посредник заказчика был убит еще до того, как они до него добрались. Прекрасно. На пути домой она рассказала ему, что исчезновение художника заметили не сразу. А когда все же поняли, что прошло уже больше часа, а никто его не видел и не слышал ничего, заподозрили что-то неладное. Сразу же бросились искать, звонить по телефону… Винсент применил свой дар, попросил своего друга тоже попробовать, однако бесполезно. Никто не мог понять, что происходит. Пришлось Уэнсдей искать его своими способами, в том числе и подключая его метку. Теперь стало еще интереснее. Провидец снова попытался применить свой дар, чтобы найти заказчика или хотя бы какую-нибудь зацепку, однако напрасно. Лишь неясные образы, от которых у него заболела голова. После возвращения девушки, они поехали вместе в полицейский участок, где у Торпа взяли показания. Она по дороге проинформировала его, что и как следует говорить. Якобы он сумел отвлечь охрану и убежать, а потом добраться домой ему помогли добрые люди. Версия была так себе, особенно учитывая, что в подвале, на который он указал ничего не нашли, так как Аддамсы там уже все убрали, но и подозревать его нельзя было в чем-то. Ксавье всеми силами демонстрировал растерянность и испуг, что даже впоследствии гот с косичками заметила, какой хороший актерский талант зря пропадает. Дома их ждало семейство Аддамс, которые приветствовали его с первым похищением и сам Винсент, который был рад видеть сына целым и невредимым. Пагсли делился собственным опытом, как его в детстве похищали, особенно когда сестра отыгрывалась на преступниках, Гомес с Фестером вспоминали, как они также похищали людей и устраивали им сюрпризы. Аякс позвонил еще раньше и обещал приехать, как только освободится. Энид как раз вызвали срочно на работу, однако она обещала приехать позже. Было приятно, что о нем вспоминают и заботятся не только по долгу или чтобы поднять популярность. Да, возможно, он и в самом деле перегибает палку, делая из отца такого уж монстра, ведь Винсент обычный человек со своими слабостями. Он правда пытается исправиться и стать для сына лучшим отцом. Вот только у него не выходит. Возможно, здесь вина и самого Ксавье, который даже после стольких лет и попыток не до конца доверял отцу и не до конца был открыт. Кто здесь виноват, действительно поздно разбираться. Парню нужно уменьшить стену, которую выстроил между ними с отцом, а Винсенту наконец-то отнестись к сыну как к ровному. Но почему это так трудно сделать? Почему даже после стольких попыток они все еще не понимают друг друга? Даже им с Уэнс, несмотря на ее тяжелый характер гораздо проще. Потому что они давно знают друг друга и доверяют. Потому что они ссорятся по пустякам, но во многих вещах солидарны. Почему они два таких разных человека могут ужиться вместе, а Винсент все еще не понимает его. Несмотря на то, что с детства Уэнсдей пыталась показать, что отстраняется от семьи, это было не совсем так. Они понимали друг друга практически без слов, Мортише, например, в свое время не понадобилось даже видения, чтобы понять, что у дочери кто-то есть. И хотя гот с косичками скрывала это и лгала, что ничего не изменилось, ей все же пришлось признаться, привести Торпа домой и представить его семье. Он до сих пор помнит выступивший на ее щеках легкий едва заметный румянец, опущенный взгляд и едва дрожащий голос, когда она, запинаясь, официально представила его как своего молодого человека. Сначала был шок у мужской половины семьи, кроме Фестера, считавших, что никто под страхом смерти не приблизится к их летучей мыши, а затем объятия и принятия. Не смотря на странные вкусы семьи Аддамс, художник быстро к ним привык и полюбил. Наверное, потому, что его самого нельзя было назвать нормальным. Как когда-то сказал Аякс только сумасшедший приблизится к Аддамс, особенно в интимном смысле. Да, парень действительно безумный. Но ему уже безразлично. Это раньше он наблюдал за каждым своим шагом, пытаясь угодить другим. На данный момент провидец угождает только своей королеве. Зато родственники Уэнс принимали ее такой, какой она есть. Даже некроманта, хотя у них тоже были свои опасения и предрассудки. Когда-то их предок Гуди Аддамс тоже была некромантом, однако все это закончилось плохо. С тех пор, как только в их роде появлялся некромант, к нему относились тоже не очень хорошо, поэтому Фестер так и волновался. Однако его волнение было бесполезным, хотя сначала старшие Аддамсы и пытались изолировать или контролировать дочь, чтобы уберечь ее. Конечно, с девушкой так просто не провернуть подобное. Некромант не позволит собой манипулировать. Поэтому родственникам пришлось успокоиться и принять ее такой, какая она есть. Он даже немного позавидовал. Ему бы подобные отношения, раньше у него было подобно только в детстве с мамой, когда та была жива. Он помнил, как они вместе рисовали, хихикали, запачкавшись краской, впоследствии долго вымывались в ванной. Ксавье сдержал себя, чтобы не показать эмоций, но гот с косичками перехватила его взгляд и нахмурилась. Он вздохнул и повернулся, взглянув на Винсента, показавшего кивком, что желает поговорить с сыном наедине. Юноша вздохнул, но решил выслушать его. Неужели признается? Да, нет, на сколько его знал сын, отец никогда не признается в подобном, если его не припереть к стене. О чем же нужно поговорить Торпу-старшему, при чем наедине? У парня было плохое предчувствие. Они отошли в одну из свободных комнат. Винсент выглядел немного расстроенным, однако, кажется, он больше волновался за сына. Неужели провидец на самом деле не заказывал похищение сына? Все равно нужно будет проверить. Жаль, что они не успели переговорить с Уэнс по этому вопросу. Девушка почти не выражала своих подозрений, сказала лишь, что она со своей семьей здесь ни при чем, для них это слишком банально. — Я рад, что ты в порядке, Ксавье. — начал отец. — Мы все за тебя волновались. — Да, я видел твое интервью. — хмыкнул художник. — Ты же понимаешь, что кто-то должен был сделать официальное заявление. — отмахнулся мужчина. — Я — медийное лицо, поэтому подходил для этого больше всего. — Да, ты был в своей стихии… — язвил юноша. — А что ты хотел?! — взорвался Винсент. — Я делал все, что мог. Не знаю почему, однако мой дар не подействовал. Как и способности семьи Вейл. Мы действительно пытались и только благодаря Уэнсдей сумели тебя найти. — Похитители говорили, что тот, кто их нанял, должен был их «прикрыть» от тебя. Но что они имели в виду, я не понял. А еще я им нужен был целым и невредимым. — Все это очень странно. Для подобного эффекта требуется либо сильный артефакт, либо ритуал. Очевидно, тот, кто заказал твое похищение, имеет большую силу и влияние. Но зачем ты ему? — Я сам себе задавал этот вопрос. Если бы они хотели тебя просто шантажировать, то сразу же выдвинули требования, к тому же моя жизнь и целостность могли и не быть в приоритете… Я вижу одно объяснение… — Ксавье отчетливо посмотрел на отца. — Думаешь, что это из-за твоего дара? Прекрати, он действительно редкий, но не уникален. Труднее найти подобный артефакт, чем провидца, который может воплощать будущее. Вот, например, в роду Вейл подобные провидцы встречались время от времени, об этом мне рассказывал Тобиас. — отмахнулся мужчина. — Вы обсуждали мой дар? Он знает? — удивился парень. — И кто вообще такой этот Тобиас? — Тобиас Вейл, мой старый друг. Мы с ним давно не виделись, поскольку у него были какие-то проблемы, к тому же и я обычно занят. В юности мы обменивались опытом, его отец стал моим наставником, поскольку у нашего рода давно не было провидцев. Мы вместе учились в Неверморе, даже делили одну комнату. Вейл на самом деле очень влиятельная семья. — Ты не думаешь, что он?.. Ты рассказывал ему о моем даре? — А зачем ему это делать? С их силой и талантом это не нужно. И нет, я не рассказывал ему о твоем даре. К тому же они рассчитывают получить тебя по другим путем. — Об этом я тоже хотел поговорить. Что за представление ты устроил на показе? Почему они были готовы вести меня к алтарю сразу после знакомства? — снова завелся Торп-младший. — Это моя ошибка, Ксавье, извини, я не объяснил. — Винсент выглядел немного пристыженным. — Понимаешь, когда мы встретились, я рассказал, что у меня есть сын, наделенный даром предсказания и он заинтересовался. Я сказал, что ты не желаешь идти по моим стопам и выразил надежду, что хотя бы мой внук продолжит мое дело… — Насколько я помню, это ты с самого начала не хотел, чтобы я развивал свой дар, тому и не учил меня. — в тоне у Ксавье зазвучало ехидство. — Я думал, мы уже закрыли эту тему. — недовольно пробормотал Торп-старший. — Как видишь, эта тема еще не раз будет подниматься… Но ты продолжай, мне уже интересно. — Да, вот когда я выразил надежду, что мой внук унаследует наш дар, Тобиас начал говорить о своей дочери, о том, что так трудно найти достойную партию… — И ты предложил меня? — в голосе художника раздался яд. — Не совсем. Это Тобиас предложил породниться. Сказал, что наши дети будут хорошей парой, а поскольку у вас обоих дар предсказания. — И ты согласился? — Я предупредил, что у тебя есть девушка, но у вас не серьезные отношения… — Что?! Что означает «несерьезные отношения»? — юноша теперь уже злился. — Мы живем вместе. — Ксавье, прекрати эти детские игры. Ты сам говорил, что Уэнсдей не желает выходить за тебя замуж. Это, во-первых. А во-вторых, у нее не может быть детей, и она их не планирует. — Относительно женитьбы — это отдельный разговор. Мы вместе, вот что главное. Что касается детей, то шанс есть, хоть и небольшой. Я видел в своем видении темноволосого мальчика. А сейчас, я тоже их не планирую. — Даже если она сможет зачать и выносить ребенка, то ребенок не унаследует твоих способностей, он будет только некромантом. А наш дар? Что будет с ним? — Дар, как ты знаешь, может передаваться и через несколько поколений. У тебя была такая же ситуация. — Я все же не думаю, что Аддамс будет настолько безропотной, чтобы стать твоей женой и матерью твоего ребенка. Она слишком независима. А вот Оливия — отличный вариант, она с радостью подарит тебе ребенка. — Ты меня слушаешь? Мне не нужен ребенок от другой женщины. Если она не захочет детей, то и мне они не нужны. Для меня Уэнсдей — это семья. — А она об этом знает? — ехидно поинтересовался мужчина. — Я не понимаю, почему ты вдруг так вызверился против Уэнсдей. Я думал, что она тебе нравится, ты же ей во многом помогал. — Уэнсдей мне действительно нравится. Она слишком хороша для такого идиота, как ты. Но Уэнсдей слишком независимая. Такая может быть хорошей боевой подругой, любовницей, но не женой и матерью детей. Ты можешь жениться на Оливии, а Уэнсдей оставить своей любовницей. Думаю, Тобиас будет не против, если ты подаришь ему желанного внука, главное, чтобы вы не попадались. — Ты слышишь себя?! Ты предлагаешь мне жить на две семьи, обманывать… — Думаю, если Уэнсдей захочет быть с тобой, то она все поймет. Да, Аддамсы несколько ревнивы, но я думаю, что рациональное мышление в ней победит. Каждый из вас получит то, что хочет. — Это ты хочешь! Не я! Я тебе сказал, что я хочу быть с ней! И только с ней! Мне не нужна другая. — Ты еще слишком молод, Ксавье, так что не понимаешь ценности семьи. Однажды ей надоест держать тебя на поводке и Уэнсдей выгонит тебя из своей жизни как надоедливого щенка. Приди в себя, сын, ты думаешь, что любишь ее, но на самом деле это смесь похоти и рабского клейма. — Клеймо на меня никак не влияет, я действительно люблю ее. — Думаешь? Я слышал, что это клеймо заставляет воскресшего желать исполнять волю некроманта, вернувшего его к жизни. — Ей это не нужно. Уэнсдей обещала, что не будет меня заставлять ничего делать и отпустит, если я попрошу. — И ты поверил? — рассмеялся Винсент. — Ты еще наивнее, чем я думал. Я достаточно посмотрел на таких как Уэнсдей и на нее тоже. Она никогда не упустит своей выгоды. — Какая выгода? — не верил Ксавье. — Зачем это ей? Дар видения есть и в ее семье. Деньги? Она уже зарабатывает больше меня. — С моей помощью. — напомнил ему отец. — Кроме тебя есть еще Гомес и Фестер, которые тоже время от времени подбрасывают ей работу. — хмыкнул парень. — У семьи Аддамс тоже есть связи. — Даже если так… Есть еще один фактор и это то, что мало кто сможет быть любовником некроманта, потому что они не выживают. Мало кто даже решится подойти к ней, не говоря уже большем. Не все же такие сумасшедшие, как ты. — Но всегда есть другие сумасшедшие, а еще искатели приключений и богатства. Я не верю, что Уэнсдей опустится до подобного. Да, она хитра и никогда не упустит своего, но обман в подобном не в ее стиле. — Как скажешь. Но ты вспомнишь мои слова, когда надоешь ей. Советую поразмышлять над моими словами и сделать правильный выбор. Оливия — хороший выбор, Тобиас озолотит нас внуком. — Я не продаюсь! — Правда? А на чьи деньги ты жил до сих пор? Я давал тебе все блага, которые у тебя были… Хорошо, я не буду давить на тебя, выбор за тобой. Но когда ты приползешь ко мне в слезах, что Уэнсдей выгнала тебя, то вспомнишь мои слова, когда уже будет поздно. С этими словами Торп-старший вышел из комнаты, оставив сына. Ксавье стоял и думал над словами отца. Нет, этого просто не могло быть. Его чувства подлинные. Гот с косичками просто не могла их подделать, не могла заставить его любить мимо своей воли. Она говорила, что ей это не нужно, что так действуют только слабаки. Некромант обещала отпустить его, если он не захочет быть с ней. Они обещали друг другу. Аддамс могла обманывать кого угодно, но не своих близких. К тому же художнику она нравилась еще до того, как на нем появилось это клеймо. Да, любовь пришла позже, со временем, однако это еще одно доказательство правдивости его слов. Его чувства не возникли ниоткуда, они росли и закреплялись в сердце. Как и ее. Уэнс никогда бы не сыграла так, она действительно чувствует к нему больше, чем просто страсть. Хотя, с другой стороны, ничто не вечно и чувство тоже. Однажды кто-нибудь из них остынет к другому и тогда другой будет страдать. А зная жестокость некроманта, то это точно будет он. Здесь без вариантов. Однако получил бы провидец счастья если бы согласился на предложение отца? Что бы у него было? Да, была бы семья, был бы ребенок. Была бы просто иллюзия. Он бы никогда не полюбил никого, как Уэнсдей. Полюбила бы его эта Оливия? Сложный вопрос. А ребенок, которого предлагал зачать Винсент, смог бы парень полюбить его? Возможно, глубоко в душе он бы ненавидел этого ребенка, ведь он отнял у него счастье. Ребенок должен рождаться от любви и искреннего желания его иметь, а не от необходимости или бегства от одиночества. Он не хотел сейчас становиться отцом, однако хотел быть ближе к своей девушке. Им нужно поговорить и об этом тоже. Нет, Ксавье не покинет любимую, что бы там ни говорили. Оливии нечего здесь ловить, как и ее отцу. Если бы он боялся, то до сих пор избегал бы Аддамс, побоявшись, что произойдет нарисованное им пророчество. Они бы никогда не были вместе, юноша сидел бы там, где ему указал Винсент и делал бы то, что мужчина хотел. Возможно, именно это так и раздражает его, что какая-то девушка смогла указывать великому Винсенту Торпу на его ошибки. Поздно он спохватился. Художник думал нужно ли рассказывать готу с косичками о предложении его отца. Если рассказывать, то осторожно, иначе отцу может сильно достаться. Она очень ревнивая, готовая разорвать потенциальную соперницу. Винсент может думать, что знает ее, ведь некромант действительно прагматична, однако если это не касается того, что принадлежит ей. Тогда Уэнс становится похожей на фурию. Иногда гнев может пригодиться, особенно, в сексе, но чаще мешает. Торп вернулся. Его отец уже ушел, ссылаясь на занятость, скорее пойдет к новой девице или давать очередное интервью на камеру. Семья Аддамс также собиралась возвращаться домой, аргументируя это тем, что у них еще есть дела и молодым нужно остаться наедине, при чем сказала это Мортиша, глядя на нахмурившуюся дочь. Дядя Фестер упорствовал, желая провести больше времени со своей дорогой племянницей, которая больше внимания уделяет хитрому художнику, забравшему ее у них с Пагсли. Брат девушки также жаловался, что сестра больше не подвергает его пыткам, а мучает своего парня. На что она пообещала как-то прийти и устроить ему такие мучения, что он и не будет рад ее присутствию. На это Аддамс-младший буквально расцвел. Дядя Фестер также хотел испытать новый ортопедический гроб, который недавно купила некромант, чтобы время от времени отдыхать в нем, для вдохновения. На что она ехидно ответила, что гроб этот двухместный. Они с Ксавье уже спали в нем и даже опробовали на прочность. На что тот обнял Амелию и жалобным голосом попросил зомби пустить ночевать его к себе, так как даже племянница его больше не любит, а холодные объятия Амелии могут согреть его одинокое сердце по ночам. За что любимая племянница чуть не дала ему пинка, за то, что тот обольщает ее слуг. Под громкий протест дяди Фестера, который все еще не оставлял надежду остаться на ночь, Аддамсы уехали домой. Художник уже допивал кофе на кухне, предчувствуя допрос от любимой. Она точно заметила их с отцом отсутствие, но при родных никак не отреагировала, решив допросить его впоследствии. Он даже не знал, что рассказывать. О ее реакции не хотелось и думать. Гот с косичками повернулась назад, закатывая глаза. Она любила своих родственников, однако порой они были слишком… А вот Торп ей завидовал. Лучше иметь таких родственников, чем продающих тебя, пусть и для твоей же выгоды. Аддамсы практически никогда не вмешивались в выбор дочери, им было безразлично, главное, чтобы она была счастлива. А если девушка и совершит ошибку, то это будет именно ее ошибка. — Что от тебя хотел отец? — сразу же спросила она. — Обещай не злиться. — попросил он. — Ты же знаешь, что моего отца иногда заносит… — Ты ничуть не успокоил меня. Лучше скажи, иначе я найду другой способ выбить из тебя эту информацию. — Уэнсдей пыталась звучать грозно, но получалось очень соблазнительно. — Ты же знаешь, что я всегда не против. — хихикнул Ксавье. — Но здесь дело посерьезнее. Отец хочет родниться с семьей Вейл и предлагает мне жениться на их дочери. — Что?! — Он говорит, что хочет внуков, а ты ведь знаешь, что у нас… — Это уже не его дело. — отрезала гневно некромант. — Мы не маленькие дети, сами разберемся. — Ты права, просто, он… — Думает стандартами. Что счастливым можно быть только в браке. А по статистике, как раз наоборот, самые счастливые люди те, у кого таких оков нет. Им не нужно под кого-нибудь подстраиваться, вытирать чей-то сопливый нос. — Только не говори, что несчастлива со мной. — напрягся он. — Я говорю об общей статистике. — отмахнулась она, но увидев выражение лица художника передумала. — Если бы мне было с тобой неприятно, я бы не терпела тебя. — Хм… я думал, это из-за хорошего секса. — В основном, из-за него. А еще ты не храпишь и очень теплый. Я хоть и люблю холод, однако порой так комфортно растянуться возле чего-то согревающего. Если бы ты еще не разбрасывал свою одежду и вещи по всему дому, не кривлялся с Аяксом, то даже терпеть тебя не пришлось бы. — Уэнс, скажи, а если бы у нас все же была возможность завести ребенка, ты бы не хотела?.. — вдруг серьезно спросил Торп. — Думаю, по своей воле, нет. Мне не нравятся дети, они шумные и непослушные. Ты должен исполнять их прихоти, а благодарности никакой. Зачем ограничивать себя, подстраивать под кого-нибудь, кто вырастет и покинет тебя. Ты хотя бы даешь мне классный секс, а что сможет дать мне ребенок кроме головной боли? Нет, я не собираюсь, как моя мама хоронить свое будущее ради сомнительного материнства. — Поэтому ты и не хочешь выходить за меня замуж? Прекрати, Уэнс, женитьба еще не означает, что мы будем заводить детей. — Для большинства это как раз будет сигналом, особенно для моих родителей. Они практически сразу же будут упрашивать внуков. А со временем и ты пожелаешь стать отцом. Не так ли? Ты просто хочешь семью, которую не дал тебе твой отец. — Для меня главное это ты. А что касается детей, то у многих пар их нет и они живут счастливо. Ты, права, Уэнс, мой отец просто мыслит стереотипами. — провидец успокоился, видя, что его возлюбленная больше не сердится. — Скажи, Ксавье, а если бы я все-таки забеременела, что бы ты чувствовал? — неожиданно спросила гот с косичками. — Я был бы счастлив. Ребенок от тебя обязательно был бы особенным. А что? — Ничего. Позже обнимая Аддамс, он думал, что отец на самом деле мыслит стереотипами. Дети не обязательно нужны для того, чтобы чувствовать себя счастливыми. Конечно, ребенку от нее он бы обрадовался. Однако ему не нужен ребенок от чужой женщины или просто чтобы он был. Для него счастье, это быть рядом с любимой женщиной. Даже если у нее непростой характер.