Непостижимая глубина

      Они все умирали. Каждый из тех, кого она забирала.       Она любила их издалека, всем сердцем считала своими — связь не хуже, чем у смертных, — а затем хватала шанс в прямом смысле за горло, когда они откликались на её зов.       Но даже если их завораживала песнь или, наоборот, они кричали и вырывались, каждый вскоре затихал.       Она выдыхала им в рот, крепко оборачивала голову водорослями, насыщенными кислородом, и плыла так быстро, что их шеи изворачивались под странным углом. Привести их домой живыми казалось невыполнимой задачей. Каждый раз ей оставалось лишь смотреть, как их глаза стекленеют, а потом мутнеют.       И, мучаясь от боли в сердце, она просто уносила их обратно. Безжизненными.       Их кости теперь украшают самые священные места её пещеры.       Не расслабляясь ни на мгновение, она сидит у самой поверхности за крупным камнем, по плечам в воду спускаются длинные бесконечные кудри, тяжелые от пропитавшей их соли.       Влюбиться не сложно. Её сердце открыто и готово отдавать, подобно морю, оно — огромное пространство внутри, стремящееся наполниться ощущением своего места, любви и семьи.       С желанием любить и быть любимой соперничает лишь отчаянное стремление отыскать мужа из мира людей.       За финна она не пойдёт.       Не допустит, чтобы её изгнали жить на суше вдали от мерцающих зимой полей Финфолькахима и от процветающего летом Хильдаланда. Не станет надрывать спину, зарабатывая серебро. Не превратится в старуху.       С человеческим мужем она сможет жить вечно.       Но время утекает сквозь пальцы.       А у неё. Не получается. Сохранить. Им. Жизнь.       Но этот — особенный. Она цепляется за мысль, как моряк за спасательный круг.       Этот мужчина с первого взгляда показался ей другим, ещё пока прогуливался вдоль берега. Солнце отражается от его волос так, как должно было бы отражаться от её.       (Она не представляет, за что ей достались волосы как у финна, неуместные для женщины. Ещё одно отличие, из-за которого её изгнали жить за пределами дворца. Не представляет, почему никто не делится с ней секретами, как сохранить человеку жизнь.)       Иногда он совершает странные движения руками, и происходят разные чудеса: по воздуху прямо к нему подлетает ракушка; возникают жёлтые птички, порхают вокруг его головы и щебечут; или — её любимый фокус — с него полностью исчезает одежда.       Но что затмевает даже это? Его глаза.       В них больше серебра, чем в чистейших восьми реалах, которые ей довелось увидеть в подводном королевстве.       У морского народа есть особое чутьё на серебро даже издали, и пусть сама она не подплывала к мужчине близко, ей видно, как сверкают его глаза.       Он — сокровище. Её сокровище.       В этот раз она выжидала дольше, чем в предыдущие попытки, не начинала петь, и, если не получится опять, у нее просто опустятся руки. Станет всё равно, даже если придётся отправляться на сушу.       Но сегодня — тот самый день. Она чувствует это так остро, будто языки пламени целуют хладное тело.       Вчера этот мужчина прыгнул в воду и не выныривал, пока солнце не повисло низко на небосклоне.       И это подстёгивает её попытаться ещё. В последний раз.       Она размыкает губы, и воздух дрожит от протяжной, гипнотической песни финок.       Мужчина тут же оборачивается в её сторону.       Она взбирается по пояс на камень, точно зная, что лучи солнца заиграют на её груди, на чешуйках в жемчужной пудре, что мерцают по бокам, как бриллианты. Песня не затихает, глаза прикрыты, голова чуть повёрнута в сторону, откуда обязательно придёт её сокровище.       Когда она ощущает прохладу от накрывшей её тени, то поднимает взгляд. Серебро в его глазах поглощается чернотой, когда она смотрит прямо на него — и от этого почему-то волнение вырастает еще сильнее.       — Нуздравствуйрыбка. — Он склоняет голову набок и медленно оглядывает её снизу вверх. Она расцветает от внимания, ей нравится чужое восхищение, но этот человек будто не увлечён ею настолько, как все прочие.       — Тынешелки... — ему словно бы любопытно, но слова звучат неразборчиво, и он ещё слишком далеко.       Ей нужна его шея.       Со скорбным видом она поворачивается к морю, продолжая петь.       Быть может, ничего и не получится.       Но эти бледные ноги подступают всё ближе, кромка камня с каждым шагом оставляет порезы, поверхность окрашивается в красный цвет, но мужчина не замечает. Песнь чарует, как и всегда.       Затем он приседает перед ней и внимательно разглядывает, тянется коснуться её руки. Его заворожённый взгляд вбирает её до мельчайших подробностей, и, наконец, мужчина с мягкой улыбкой дотрагивается до её волос. Аккуратно оборачивает вокруг пальца локон.       Слова, что выскальзывают меж его губ, звучат задумчиво и слабо.       — Чтотовтебетакое...       И вот тогда она бросается. Обхватывает его, свою истинную любовь, сильными руками, ведь ему суждено провести с ней вечность, какой бы та ни была...       ...и утаскивает под воду.