Безупречный вкус

Внутреннее убранство магазина ничуть не разочаровало — напротив, оно настолько соответствовало представлению Гюльджемаля о том, каким должен быть интерьер подобного заведения, что он даже испугался: уж не считал ли кто-нибудь ненароком его мысли? Он с сомнением покосился на притихшую у дверей продавщицу, проверяя её на намерение наброситься на него и растерзать. Но нет, девушка спокойно стояла себе, сложив руки на груди, и единственное, в чём можно было её упрекнуть, это в том, что она сверлит ценного клиента недоброжелательным взглядом. Осмотрев длинную, уставленную с двух сторон стройными рядами вешалок со всевозможными нарядами, галерею, которая оканчивалась примерочными кабинками и зоной ожидания с диванами и кофейными столиками, Гюльджемаль удовлетворительно поцокал языком. — Как давно вы открылись? — не удостоив продавщицу даже поворотом головы, спросил он. — Мы ещё не открылись, Джемаль бей, — с плохо скрываемой язвительностью в голосе произнесла невоспитанная с длинными ресницами. — Разве вы видели вывеску, график работы или табличку «Открыто», Джемаль бей? Разве вас поприветствовали на входе и сказали, что вы можете спокойно совершать покупки, Джемаль бей? Разве вы не встречали в местной прессе объявление, что магазин будет открыт только в начале следующего месяца, Джемаль бей? — Гюльджемаль! — проревел нерадивый покупатель, чтобы хоть как-то скрыть смущение. Неужели Вефа имел в виду этот магазин, когда убеждал его поехать за покупками? И неужели его обстоятельный помощник что-то напутал с датами открытия? — Я не читаю рекламные объявления в газетах и, тем более, не доверяю им, — с надменностью произнёс Гюльджемаль, всё же посмотрев на продавщицу. Насмешливо приподнятая бровь была ему ответом, и подтолкнула пуститься в пространные объяснения: — Меня привело сюда следующее: неподалёку я увидел девушку с пакетом и надписью «Мастерская Девы». Определенно, она вышла отсюда. Значит, для некоторых категорий покупателей всё же может быть сделано исключение, верно? — Это была моя сестра, и она просто взяла пакет… — А, сестра продавщицы просто берёт пакет, охотно верю! — Послушайте, господин Дже… — Гюльджемаль. — …маль, вы хотели купить одежду для сестры? Магазин в вашем распоряжении. Не теряйте времени даром, ведь моё терпение не безгранично. Всё выглядело так, словно она позволяла ему быть здесь, а не сам Гюльджемаль, по праву статуса и положения, оказывал честь этому месту своим присутствием. Он недовольно поджал губы, а продавщица вновь сложила руки на груди и отвернулась. Гюльджемаль бегло осмотрел её фигуру. Тонкая трикотажная майка щедро обтягивала внушительную грудь блондинки, а в разрезе длинной цветастой юбки виднелась молочная кожа соблазнительных стройных ног. Поймав себя на том, что начинает оценивающе приглядываться к её талии, Гюльджемаль со злостью одёрнул себя и для пущей убедительности сжал кулак, вонзив ногти в ни в чём не повинную ладонь. Не хватало ещё западать на всяких там продавщиц! Похоже, длительное воздержание может сыграть с ним злую шутку, если они останутся с госпожой Длинные Ресницы наедине. А они и останутся! Магазин был по-прежнему закрыт, предупреждающая табличка повешена. Гюльджемаль почувствовал, как стремительно пересыхает в горле, но опуститься до того, чтобы попросить у продавщицы воды, он не мог. Она сама должна ему предложить. С услужливостью во взгляде! Пока в её взгляде сквозила лишь скука и нетерпение. Гюльджемаль собрался уже было отвести глаза, как вдруг увидел на ногах девушки босоножки, явно недешёвые и качественные. Если одежда её была проста, незамысловата и больше походила на плод самопошива, то обувь сбивала с толку. А особенно сбивали с толку обвитые серебристыми перепонками ступни… «Мне нужно на воздух, — пронеслось в голове у Гюльджемаля. — Срочно!». Он ураганом пронёсся по галерее до примерочных и обратно, создавая искусственный сквозняк. Затем зачем-то стал придирчиво изучать сарафаны, хотя Гюлендам в жизни их не носила. Гюльджемаль чувствовал, что по какой-то неведомой причине ведёт себя не так, как обычно, но не знал, что нужно сделать, чтобы вернуться к заводским настройкам. — Ну что, подобрали что-нибудь? — вновь эта выносящая мозг язвительность в её голосе. — К сожалению, я не готова посвятить несколько часов своей жизни наблюдению за тем, как вы стоите и пялитесь на женскую одежду. Ему просто необходимо было побыстрее очнуться, прийти в себя и взять ситуацию под контроль, иначе невоспитанная в следующей же своей реплике назовёт его извращенцем. — Уж не знаю, за какие заслуги ты была принята на работу, но продавец-консультант из тебя, мягко говоря, получился не очень. Разве ты не должна поинтересоваться, что именно я ищу, продемонстрировать несколько моделей на выбор, помочь с фасоном и расцветкой? Да, в конце концов, просто предложить чай, кофе или обычной воды?! Слова так быстро вырвались из его рта, что Гюльджемаль едва успел их проконтролировать, чтобы не опуститься до откровенной мольбы. Во взгляде продавщицы вспыхнули зловещие огоньки, и ему сделалось не по себе. — Чай? — с угрозой в голосе поинтересовалась блондинка. — Кофе? Воды? Каждое новое наименование из стандартного меню любого заведения Турции в её исполнении звучало всё более и более зловеще. — Чай, — быстро произнёс Гюльджемаль, пока она не передумала. — Апельсиновый. — Нет, это уж и вправду слишком! — госпожа Длинные Ресницы буквально взорвалась от возмущения, и её лицо перекосило недовольством. — Вы самый несносный человек, которого я встречала в своей жизни. Эгоистичный! Надменный! Избалованный! Ваша безграничная жажда внимания к собственной персоне выходит за рамки приличий! Я не намерена больше терпеть настолько неуважительное отношение к себе в своём же собственном магазине! Убирайтесь! Пока Гюльджемаль стоял с полураскрытым ртом и хлопал глазами, пытаясь переварить услышанное, продавщица, которая оказалась никакой не продавщицей, наступала на него с грозным видом. — Вы слышите? Я указываю вам на дверь! Идите прочь! Его обидело буквально всё, что случилось с ним за последнюю минуту: и чрезмерно драматичная реакция на его сдержанное желание испить нагретого до шестидесяти градусов гранулированного апельсинового чая в стеклянном стакане, и тот факт, что обычная продавщица, которую Гюльджемаль не один раз ткнул в её же профессию-статус, оказалась хозяйкой магазина, и резкий тон разгневанной блондинки, которым она швырнула ему в лицо ранящие слова. Он мог бы раскрыть рот и просто извиниться. Произнести до смешного правильную фразу: «Прости, я был не прав». Мог бы признать собственную несправедливость по отношению к ней, но это означало бы принять на свой счёт и все те обвинения в надменности и эгоизме, которыми она так безжалостно забросала Гюльджемаля, вовсе не заботясь о его чувствах. Жестокая и бессердечная женщина! Вместо всего этого он тихо произнёс: — Я куплю всего одну вещь. Можно? Она была явно обескуражена резкой сменой его настроения. Желание незамедлительно вытолкать ценного клиента за пределы магазина во что бы то ни стало понемногу тускнело в её глазах. Госпожа Дева (а теперь с уверенностью можно было сказать, что именно так звали строптивую блондинку) недоверчиво нахмурилась, изучая Гюльджемаля настороженным взглядом с головы до пят. — Уходите, — более спокойно произнесла она. — Прошу вас. Всего одну вещь. Он сам от себя не ожидал такой покладистости, но, тем не менее, что-то внутри него подсказывало, что именно так следует говорить и так поступать, чтобы заслужить её благосклонность. — Обещаю… — Хорошо, только поторопитесь, — её недовольство было больше направлено на себя и свою покладистость в адрес ценного клиента, чем на него самого. Гюльджемаль развернулся и быстро вернулся к центру галереи. Где-то же здесь висело… Где же оно?.. Это было платье — вызывающее и дерзкое, нежное и ранимое, сам гимн женственности и женскому телу, которое когда-нибудь будет заключено в нём. Конечно, оно не могло предназначаться для сестры, Гюлендам бы даже не взглянула в его сторону с её любовью к спокойным, пастельным оттенкам, базовым вещам и классическому крою. Гюльджемаль захотел купить платье на память о строптивой хозяйке магазина и об этом дне, который не оправдал ни одно из его ожиданий и, вместе с тем, подарил много новых. Вот бы хоть на мгновение увидеть её в этом платье… — Выбрали? — в голосе хозяйки магазина прорезались нетерпеливые нотки. Гюльджемаль снял вешалку со стойки, непроизвольно залюбовавшись украшенным бисером лифом платья, и нерешительно повернулся к Деве. — Я бы хотел приобрести его… в подарок. Вот только не знаю, подойдёт ли… — Какой размер носит ваша сестра? — Это не для сестры. Дева прошила его внимательным, долгим взглядом. — Я… Я не знаю, какой размер, — продолжил Гюльджемаль. — Если бы ты… вы… Я знаю, как некрасиво это прозвучит, но если бы вы согласились примерить его… Для меня. Она стояла и смотрела на него, как на диковинную зверушку, даже уже не как на червяка или гусеницу, кажется, считая, что даже у тех мозгов больше, чем у этого необъяснимого, невообразимо странного человека. Ах, если бы она только согласилась! Гюльджемаль живо, в самых ярких красках представил, как распахиваются шторки примерочной и там, в царстве приглушённого света и отполированных до блеска зеркал, стоит Дева в этом обворожительном, до одури сексуальном наряде, обнимающем плавными линиями ткани её грудь, бёдра, талию… В глубоком разрезе платья по-прежнему мелькают её соблазнительные ноги, вот только эти босоножки… Нет, эти босоножки совершенно не подходят новому образу. Он вновь просит её разрешения, с упоением, находя в этом глубокое наслаждение, с мольбой заглядывает в карие глаза и получает желаемое. Благоговейно опустившись перед Девой на колени, Гюльджемаль прикасается к её лодыжке и начинает расстёгивать обувь. Пальцы скользят по гладкой, нежной коже. Но ему этого мало. Он хотел бы провести по этому месту языком. И не только по этому, а выше, гораздо выше — по икрам, коленям, бёдрам… особенно с внутренней стороны, и может быть даже добраться до вожделённой вершины, чтобы ощутить её вкус…безупречный вкус… Только бы она согласилась.