У корней мандаринового дерева…

На улице уже было темно. Огни в домах освещали окрестности на пару с фонарными столбами, время близилось к началу одиннадцатого. Ещё немного, и они постепенно начнут угасать, а «Одноглазый валет» скоро закроет свои двери. Но к этому времени все посетители уж точно отсюда уйдут. —…Мама хочет, чтоб после академии я поступил на менеджмент. Но, по правде говоря, у меня стойкое ощущение, что она путает его с рекламой. — А что именно она от тебя хочет? — Как раз продвижение продукта. Планирует в скором времени открыть свой бизнес, и так сложилось, что её интересы совпали с моими. Но если она продолжит утягивать меня не туда, то сама пожалеет, потому что потеряет такую возможность!… Серафима прыснула и отломила кусочек от своего чизкейка. Клим рядом продолжал бурно жестикулировать с чашкой сладко пахнущего ягодного чая в руке, волшебным образом умудряясь его не разливать.  Виктория недавно опять подняла тему о направлении в университете. Клим в последнее время только и делал, что пытался доказать ей, что она ошибается. Серафима находила этот спор слишком комичным, чтоб воспринимать его всерьез, но Климу она этого ни разу не говорила. У старшеклассников «Пандемониума» идет последний учебный год, по крайней мере у тех, кому академия заменила старшую школу. Ещё немного, и со многими из своих друзей Серафиме придется распрощаться. За прошедшее время она сблизилась с кругом общения Клима, причем совершенно случайно. И глазом моргнуть не успела. Но именно тот, из-за кого она последний месяц чувствует себя так паршиво, будет в числе тех, кто останется с ней навсегда. Именно тот, кто стал для неё проводником в мир «Пандемониума». Королевский Зодиак связал их на долгие годы, если не до самой смерти. Она поняла это недавно и слишком поздно. Слишком поздно было думать о совершенной ошибке, слишком поздно было смотреть в ином ключе на того, с кем уже не могло что-то получиться. Поезд уехал больше полутора года назад. Серафима все чаще ловила себя на том, что невольно смотрит в его сторону, когда он проходит мимо. Все больше думала о том, сколько о ней не знает Клим и знает этот человек. Все больше думала о том, что при Климе она уже машинально скрывает лицо за масками. А при нем этого не сделала почти ни разу. Разве что когда пыталась наврать, но и тогда была поймана с поличным. Клим Поликутин на самом деле не знал о ней почти ничего, но свято её любит. А Тимофею Звереву было известно почти все со всеми подводными камнями, но в то же время они являлись друг другу обычными друзьями с общими секретами. Не больше. И Серафима поняла это, когда плотину, сдерживающую её усталость, прорвало. Прорвало настолько, что после осмысления происходящего Долмацкая осознала, что пусть Клим ей и дорог, Тимофей был ей дороже. И когда девушка сама поставила себя перед выбором, она ужаснулась имени, которое мозг подкинул ей первым. Неправильно. Все это до безумия неправильно. Серафима не любила чувствовать себя беспомощной, но перед этими чувствами ощущала себя загнанным в угол побитым дворовым щенком, не имеющим ни малейшего представления о том, как ему спасаться. —…Сим, ты тут? Эй! Клим щелкнул её по носу, и Серафима так и подскочила, вырываясь из своих размышлений. Поликутин озабоченно смотрел на неё и хмурился. — Ты выглядишь, прямо как красная панда. Серафима вскинула брови. — Красная панда? Почему это? — Сколько ты спишь в последнее время? Мало. Чертовски мало, потому что помимо работы её голова теперь была забита треклятой непрошеной любовью к «близкому-другу-занятому-парню» при всем том, что у неё самой есть человек, который её любит. Серафима невесело усмехнулась и подперла голову кулаком. — Что, синие круги слишком заметны? — Клим выразительно цыкнул, и Долмацкая улыбнулась. — Но почему красная панда? — Красные мне больше нравятся. Ты их видела вообще? «Да. — мрачно подумала Серафима. — Как-то раз пришлось такую украсть для одного избалованного мальчика. Но о том, сколько я ворую в своей жизни, тебе вообще лучше не знать» — Видела только в интернете. Наверное, вживую они очень милые. Выйдя из «Одноглазого валета», они направились от центра города уже к «Пандемониуму». Апрельская слякоть из не до конца растаявшего снега и луж грозилась превратить Клыково в непроходимый океан. Глядя на это, Серафима радовалась, что ещё немного, и она сможет снова оседлать свой любимый мотоцикл. Хотя, если выехать на нем за пределы городка, то уже можно погонять от души. Раннее потепление и прогревшаяся дорога, поспособствовавшие исчезновению наледи, принесли свои плоды. Тепло распрощавшись у входа на территорию «Пандемониума», Клим и Серафима разошлись. Долмацкая проследила за ним взглядом и даже не заметила, как кто-то подошел к ней со стороны. — Привет. Провожаешь своего голубка? Серафима с трудом удержалась, чтоб не дернуться. Вместо этого она взяла себя в руки и плавно повернулась к собеседнику. — И тебе добрый вечер. Думаю, ты и сам только-только идёшь на встречу со своей ненаглядной. В который раз нарушая комендантский час. Больно. Понимать, что если раньше у неё и был хоть какой-то шанс, то сейчас он истлел и унесся по ветру. Тимофей фыркнул и убрал руки в джинсы. Белая ветровка была расстегнула, показывая чёрную водолазку, ноги несильно обтягивали джинсы. Серафима взглянула на кроссовки и театрально вздохнула: — Совсем обувь не жалеешь. Зверев улыбнулся: — Ничего страшного, один разок не повредит. Нечего обвинять меня в беспечности. Как жизнь? Давненько я тебя не видел. — Вся в заботах, — Серафима выдавила из себя улыбку. — Не то, что ты. Тимофей поманил её за собой, и Долмацкая пошла следом, равняясь с юношей. Проклиная себя за то, что внутри у неё все радостно трепещет от их уединения. — Не то, что я? — возмутился Зверев. — Да я из учебников не вылезаю из-за этого ЕГЭ! — Ничего страшного. Твою пустую голову надо чем-то забивать, знания для этого сгодятся лучше всего. — Пустую? Ты сама-то вспомни, как сдавала, войди в положение! — Я училась в экстернате, так что в основном вся подготовка была на моей совести. Раз вас готовят учителя, берите от этого по максимуму. — Боже, Сим, давай не будем об этом. Я о важности экзаменов последнее время выслушиваю изо дня в день от учителей и родителей. Тимофей запрокинул голову наверх, прикрывая глаза и подставляя лицо свежему ветру. Когда они проходили мимо фонаря, тот осветил идеально ровную линию челюсти и заостренные черты лица. Серафима сглотнула и отвела взгляд. — Так а куда ты идешь? — прокашлявшись, спросила она. — Я была права? — Лиза осталась на ночную смену в музее. Иду составить ей компанию.  — Но тебе же завтра вставать в 6:30. — Ой, беда какая. Я на занятия и с похмельем приходил, причем с запасом энергии в три часа отдыха. Выжил. — Помню, — Серафима не сдержала смех. — Думаю, после той ночки тебе вообще ничего не страшно. Особенно после того, как тебя ещё Канто гонял после этого днем! — Не напоминай. Но то, что после Димкиного восемнадцатилетия мне больше ничего не страшно, это ты верно подметила. Тимофей один-единственный раз задал вопрос о её самочувствии. Но увидев, что Серафима не в настроении это обсуждать, сразу сменил тему. Прекрасно распознавал намеки, потому что сам был таким же. Их непринужденная беседа была наполнена воспоминаниями, шутками и взаимными подколами. И когда они расходились, дойдя до особняка Долмацкой, они крепко обнялись - уже традиция. Серафима на подходе к дому ни разу не обернулась, хотя очень хотелось. Идя по аллее из недавно посаженных по ее прихоти мандариновых деревьев она радовалась, что в темноте и за этими пока что голыми ветками не видно, как ее веселое выражение лица сменилось на безучастное и отстраненное. Да и вряд ли Тимофей смотрел. Тимофей был для неё глотком воздуха. Во всей этой круговерти Серафима уже едва ли голову не теряла, и когда Тимофей оказывался рядом с ней и они оставались наедине, ненадолго позволяла себе забыть о тревогах. Позволяла. А теперь ей было мало и она всячески себя останавливала перед большим. Оказавшись у себя в комнате, Серафима обессиленно рухнула на кровать. Тимофей Зверев стал её личной головной болью, волны которой отражались на лице каждый раз, когда его глаза оказывались перед её мысленным взором. И таблеток от этой головной боли Серафима найти пока не могла.