All' infinito

      На вершине холма располагалась изысканная вилла делле Альбере. С террасы на переднем ее фасаде открывался великолепный вид на городской пляж Джардини — Наксос, что находился в восточной части острова Сицилия, между Катанией и Мессиной. Задний фасад выходил в старый сад, усыпанный множеством ароматных цветов, живописных деревьев, дорожками, петляющими между кустов самшита, заманивая в небольшие лабиринты.       Виллу построил в восемнадцатом веке какой-то знаменитый, французский архитектор для знатного сицилийского барона, чьи разорившиеся наследники продали ее одной корейской семье.       Именно тогда это, с виду райское место, превратилось в особняк боли и страданий. Жестокость текла по венам каждого хозяина делле Альбере, как яд. Текла в жилах каждого Кима, передаваясь от отца к сыну. Рождённые монстрами, заведомо становились более ужасными чудовищами с клинком, кулаками и грубыми словами своих предков.       Они были воспитаны, чтобы стать Капо, править без пощады, раздавать жестокость без раздумий.       Выросшие, чтобы ломать других.       Изабелла Ким была ещё совсем малышкой, когда её старший брат Ким Ванте убил человека на её невинных глазах, разбрызгивая алые, липкие капли по излюбленному ковру хозяйки дома.       Изабелле Ким было одиннадцать, когда она сама убила своего первого врага, купаясь в его крови без доли раскаяния и сожаления.       Изабелле Ким было всего пятнадцать, когда её родители обручили с римским Капо. Будучи рождённой в одной из самых уважаемых семей Италии, только такого мужа её отец и мог найти для дочери, дабы положить конец многолетним распрям кланов.       В пятнадцать она поняла, что у неё есть только она и никто более.       Говорят монстрами не рождаются, а становятся. Чушь собачья, потому что вся её жизнь один сплошной кошмар, где главное чудовище — её семья.       Изабелла смотрела на свое отражение в зеркале. Опухшая щека и разбитая губа, из уголка которой по подбородку стекала кровавая струйка, пачкая белоснежную футболку уродливыми пятнами. Её глаза были сухие, без единого намёка на слезы, что не могло не радовать девушку. Разревется сейчас означало показать свою слабость.       Позади хрупкого тела возвышался брат, продолжая крутить в руках любимый кинжал с выгравированным на нем словом «Катоптрис» — с греческого именуемый зеркалом. Клинок служил Ванте верой и правдой, оставаясь лучшим другом, потому что когда человек плачет, он никогда не смеется.       Без своей солнечной как сицилийское солнце улыбки Ванте был хмур, а взгляд не позволительно взволнован.       — Заткнуться вовремя слишком сложно, да, Изабелла? — вздохнул он, усаживаясь на кресло рядом.       Девушка хмыкнула и тут же пожалела, шикнув, когда губу пронзила резкая боль. В Изабелле сочеталось все, что на первый взгляд казалось несочетаемым. Она была миловидной, однако назвать её милой язык не повернулся бы. Её отвратительный характер был известен всем на Средиземном море, ведь Изабелле надоело доказывать, что у нее добрая и глубокая душа. Жгучая брюнетка решила строить из себя злюку и стерву, нарочно демонстрируя всем буйный, а то и грубоватый нрав.       — Учусь у одного засранца, — повернулась младшая Ким, задирая свой острый носик как можно выше. — Эта свадьба не состоится, а если и состоится, то я окрашу всю церковь ярко алым.       Белоснежная дверь распахнулась, нарушая разговор родственников. Горничная вошла с подносом. Изабелла приветливо улыбнулась, увидев, что та приготовила их любимый напиток — клубничная апероль. Он охлаждал даже в самые знойные, летние дни. Горничная разлила напиток по бокалам и удалилась.       Телефон запищал сообщением от Амадео.       Я скучаю по тебе, mi amore. Если бы у меня не было так много дел, я бы уже летел к тебе первым же рейсом.       Злость охватила все тело, не оставляя ничего разумнее, чем швырнуть гаджет в рядом стоящее зеркало, отчего оба покрылись трещинами, как и душа брюнетки.       — Хочешь чтобы я убил Его? — поинтересовался Ванте в полном умиротворении, будто сказанное им вполне себе разумеющееся дело.       Боже, да! Кричало её сознание представляя всевозможные зверства, которые сотворил бы её горячо любимый брат.       — Какой в этом смысл? — улыбнулась сестра будущего Капо Сицилии.       — Видеть как этот мудак истекает кровью у твоих ног стоит того, детка, — подмигивая ответил парень и удалился, оставляя рой всевозможных мыслей в красивой голове.       Амадео не хотел жениться на Изабелле, а она не хотела выходить за него. Вот только их семьи устроили это абсурд из средневековья, хотя для семей мафии это считалось нормой. В таких браках ничего не связано с таким приятным и трепетным чувством, как любовь. Чистый бизнес, где брак выступает как оружие мужчины, в дополнение к которому идут власть и деньги.

***

      Девушка скинула каблуки в трёх кварталах от церкви, где должна состоятся её свадьба с Амадео, Капо Рима. Она скорее воткнёт каблук излюбленных туфель Маноло Бланик в глаз, чем пробежит босиком по обжигающе-горячей брусчатке. Но отчаянные времена требовали отчаянных мер. Ей всегда думалось: лучше умереть, чем предать свою семью, но оказалось, что она совсем не против, если семья предала её первой.       Пышные, белоснежные, как альпийский снег, юбки путались вокруг стройных ног, пока девушка бежала, сталкиваясь с людьми. Стопы шлепали по тротуару, больно соприкасаясь с галькой; в груди бешено стучало сердце, готовое в любой момент выпрыгнуть. Но она никогда не замедлится, не сейчас, когда до заветной свободы осталось совсем чуть-чуть. Отражение билось в блестящих витринах элитных бутиков. Изабелла — отвратительное пятно из развивающейся фаты. Настоящая, сбежавшая невеста. И это чертовски раздражает, потому что стоит спросить у любого мудака, изучающего её через свои солнечные очки, семье хватит не больше десяти минут, чтобы вернуть её обратно.       Изабелла восемь лет боролась с Фамилией, чтобы они позволили ей жить своей жизнью, подальше от семейного бизнеса. Заявила, что пока дышит и её сердце бьётся, никогда не выйдет замуж за Амадео Палаццо. Что же они сделали?       Поставили перед фактом, что её дыхание необязательно.       Что ж, она выбирает свалить отсюда нахрен и забыть про свою семью, как страшный сон. Брюнетка тщательно вынашивала план долгое время, снимая деньги с кредитки. Чтобы её не выследили, сделала поддельный паспорт на имя Ким Суа и сейчас бежит на встречу своей новой жизни, без дерьма под громким словом — Фамилия. Эти кретины могут встретиться с гневом Амадео Палаццо в одиночку.       Залетая в ближайший магазин, она швырнула небольшую пачку денег продавцу, наставляя на него свой Beretta Storm. Её палец согнулся на спусковом крючке, готовый произвести выстрел.       — Срочно нужна одежда и чтобы ни один в городе не знал, кто у тебя её купил! — прошипела девушка. — Тут хватит на шмотки и на то, чтобы свалить из города на несколько дней.       Уже не молодой мужчина кивнул, закрывая витрину, чтобы скрыть от посторонних свою посетительницу. Он протянул ей одежду, кивком указывая на примерочную. На ней чёрный сарафан и босоножки в тон, лицо скрывали очки и кепка. Угрожать продавцу бутика пистолетом хоть и не хотелось, но и бегать в свадебном платье тоже, выбор был чертовски не богат.       Девушка знала, что её семья и семья Палаццо направятся в ближайший аэропорт Катании для начала поисков, поэтому направилась в Палермо, где её уже выжидал Чанель с багажом и документами. Мужчина с забавными ушами в виде эльфа и яркой улыбкой всегда был готов помочь младшенькой в семье Ким, несмотря на то, что его жизнь висела на волоске. Но Ванте не просто так приставил своего друга телохранителем к Изабелле.       Попрощавшись с другом, она обняла его и направилась к взлетной полосе, готовая взойти на борт «Korean Air». Руки тряслись, а адреналин и эйфория не хотели отпускать. Изабелла вкусит успокоение только тогда, когда сможет оказаться в безопасности, а именно в Сеуле. Ким не жалеет что сбежала, но ей не нравится, что она сделала это так открыто. Если бы у неё появился другой выбор, она бы непременно им воспользовалась.       — Даже не попрощаешься? — усмехнулся Ванте, захлопывая дверь своей красной Ferrari SF90 Stradale. — Как-то не по родственному, не находишь?       — Ванте… — проскулила она, смотря на него сквозь очки и в надежде не увидеть его «я очень разочарован в тебе» взгляд.       — Не оправдывайся и не жалуйся, дорогуша! Неважно сколько планов мы наметили, мы никогда не знаем, как наш день закончится и какие трудности ждут нас впереди, — ответил мужчина, наклоняясь к девушке, что сжалась в комок. Она знала на что тот способен в гневе, но у него так же хорошо получалось скрывать свои эмоции, а значит труднее предположить дальнейшие действия брата.       — Мне нужна лишь его голова, Тэхен, — улыбнулась Изабелла.       — Ты не разочаруешься во мне, малышка, — улыбнулся смольноволосый с чудесными кучеряшками, спадающими на глаза, касаясь губами родного лба. — А сейчас ты сядешь в этот гребаный самолёт и улетишь в Сеул. Я разберусь тут со всем и заберу тебя, так что будь хорошей девочкой и не нарвись на неприятности до того момента.       Он рос и воспитывался, чтобы стать Капо; править, не зная пощады; не задумываясь плодить жестокость. Рождён, чтобы сокрушать других. Его сердце тает лишь тогда, когда младшая сестра улыбается ему самой искренней улыбкой и, боже храни мир, если его малышка уронит хоть одну слезинку, весь мир будет гореть в огне.       — Чанель, — улыбнулся Тэхен своей улыбкой, что наводила страх на всю Италию, заставляя трястись от ужаса.       — Да, господин? — учтиво поклонился друг, заглядывая в глаза младшего, что не сулили ничего хорошего.       — Настало время убить мне своего отца.