Здание СКП ВСВ
Кабинет директора Суинки
Эмили не совсем понимала, почему она нервничает. За все утро в ее городе не случилось ни единого взрыва, с грибовидными там облаками или без них. Никаких звонков по случаю внезапных смертей среди преступных элементов. Местные банды, не обладающие особым влиянием – в их числе были и Убер с Элитом – сидели и не высовывались, что, по ее скромному мнению, было самым разумным решением, которого только можно было придерживаться, когда кто-то вроде Атропос рыскала в городской черте. Никто не хотел стать первым, кто привлечет ее внимание. Её заявление о намерении стереть в порошок Бойню Девять было преподнесено на ПЛО как нечто само собой разумеющееся: в нем звучало столько небрежности, как если бы кто-то сказал, что проведет свой день на Набережной. Это навело Эмили на мысль, что Атропос, скорее всего, проведет этот день за городом, потому что для того, чтобы убить Бойню Девять, ей нужно будет сначала добраться туда, где они находились. Не то чтобы она могла убивать кого-то взглядом за тысячи миль или что-то в таком духе. Тем не менее, у Эмили было предчувствие некоей неизбежности, и это чувство с течением времени становилось только сильней. «Может быть, те задержки на работе до поздней ночи наконец сказались на мне.» Это нисколько бы ее не удивило. Её должность в этом городе не способствовала психическому равновесию даже в лучшие времена. Ее почта пиликнула. Она взглянула в сторону компьютера – это было сообщение от Реника. Заголовок гласил:[Ты должна это увидеть.]
Ее насторожил непрофессиональный тон сообщения: Пол Реник всегда был формален в общении с ней. Что-то произошло, и все ее смутные предчувствия получили свое оправдание в тот момент. Двигая мышью, она клацнула по письму. Это было изображение, тип съемки был ей знаком: это наверняка была камера носового обтекателя, какую ставили на ракеты, что производили съемку до самого момента детонации лишь для того, чтобы убедиться, что удар был нанесен, и нанесен точечно по интересующей военных цели. В центре изображения находилось перекрестье, являющееся точкой прицеливания... которой оказался распахнутый рот Краулера. С Топорылым прямо над ним. Обычно ракеты бесполезны против Краулера (если только они не снаряжены экзотическими боеголовками технарского производства), но столь близкое присутствие Топорылого сделало этот факт неактуальным. В стороне была Атропос, очень благоразумно нашедшая себе укрытие. Эмили даже отметила тот факт, что она удерживала большие пальцы в ушах, чтобы защитить барабанные перепонки. Умная девушка. Изучив отдельные детали снимка, Эмили перешла к тому, чтобы осмыслить все изображение целиком. Атропос вступила в бой с Девяткой – и другой интерпретации просто не могло существовать. Пометка на изображении показывала, что ракету выпустила Дракон, а отметка времени и даты была... минуту назад. И тут ее взгляд упал на широту и долготу назначенных координат для наведения ракеты. Глаза прошли весь путь за долю секунды. Это была ракета с предварительно введенными координатами – все для того, чтобы она могла попасть в нужное место с погрешностью в пару дюймов. Дракон сама по себе была хороша... но не настолько. «Я готова биться об заклад, что координаты ей предоставила Атропос.» А потом Эмили вновь обратила внимание на цифры и сморгнула. «Подождите минутку... Эти координаты указывают на местоположение где-то в Броктон-Бей. На окраине, само собой, и в районе, который на данный момент оставался частью города лишь на бумаге... но Атропос не покинула город, чтобы отправиться к Девятке. Это они пришли к ней.» И вот тогда она и начала материться.***
Атропос
Даже в отдалении в тридцать футов, с другой стороны автомобиля и с заткнувшими мои уши большими пальцами, детонация была оглушающей. Но я также знала, что звон рано или поздно пройдет, а моя сила сможет пока что это компенсировать, так что всë было в норме. Когда я подняла голову, моей первой мыслью было то, что Краулера как-то резко стало слишком много, и теперь он был повсюду. Прямо за моей спиной, воткнутый в стену здания, был топор Топорылого. Сам мудак лежал и стонал ярдах в двадцати от него, весь заляпанный кусочками Краулера. Взрыв, казалось, хорошенько встряхнул его, но на самом деле он не так уж и пострадал. Ничего страшного. Я намеревалась сама исправить это досадное недоразумение. Поднявшись, я уперлась ногой в стену и вытащила топор. Снитч вынырнул оттуда, где он прятался, и последовал за мной, пока я подбиралась к Топорылому. У нас с ним назначен разговор с глазу на глаз, и я удостоверюсь в том, что он станет последним. Как я уже отмечала ранее, он пережил все свои предыдущие столкновения с кейпами, будучи по своей сути шулером: кейпы дальнего боя должны были иметь дело с его впечатляющей прочностью. Я сомневаюсь, что даже выбрасывание его из окна окажет на него какой-либо эффект. Между тем, любой (кроме меня), кто попадет в радиус его ауры обнуления, внезапно станет нормальным человеком против сверхсильного мудака с топором. И эта часть нравилась ему больше всего. Вы уж простите (хотя нет, это лишнее), но в этот раз по-своему у него ничего не выйдет. На самом деле у него вообще больше ничего и не будет. Не в этот раз. Конечно, его кожа была крепкой. Я не смогла бы пробить её даже его собственным топором. Но она была гибкой: у него не было жесткого панциря. Несмотря на то, что у него, вне всяких сомнений, был впечатляюще высокий болевой порог, у него все еще была нервная система, и это была нервная система человека – со всеми её лазейками и уязвимостями, которые только и ждали, когда же я ими воспользуюсь. Не кулаками и ногами, само собой. Я могла бы избивать его день напролет, и при этом это едва было бы для него щекоткой. Но Топорылый предусмотрительно снабдил меня длинной деревянной ручкой с тяжелым металлическим грузом на одном конце. Я не была Архимедом, а Топорылый не был миром, но мне этого рычага определенно достаточно, чтобы я могла отправить его туда, куда я хотела. В частности, в морг. И мне даже не придется использовать острую сторону! Схватив топор, я подошла к тому месту, где он лежал. Отбей-ка это, мудень.***
Топорылый
Твою мать. Я замочу ее таким способом, что мне самому будут сниться блядские кошмары. В его голове звенело, а сам он лежал на земле, сверху донизу покрытый кусочками Краулера. Они никогда не были близки, но быть членом Бойни Девять само по себе несло отпечаток сплоченной гордости - заслужить свое членство кровью и уйти только в том случае, если кто-то имел наглость и способность порешить вас. Он не знал, как Атропос взорвала Краулера, но он собирался заставить ее заплатить за это сторицей, даже если Ампутации придется вернуть ее к жизни дюжину раз, прежде чем он будет удовлетворен. Приподнявшись на локте, он вытер грязь от взрыва со своего здорового глаза – еще один повод разозлиться на эту одетую в черное микрохуесоску – и огляделся по сторонам... Как раз вовремя, потому что в следующий же момент сокрушающий удар пришелся по его лицу, разбив нос. Со слезами на глазах он упал на спину, обхватив рукой пульсирующее лицо и прогнувшийся хрящ. – ...какого блять? – пробормотал он. Он еще не успел оправиться от этого удара, как еще один качнул его голову набок, заставив его мозг заплескаться в черепушке. Он попытался взять себя в руки, слепо набросился на врага, но так ни в кого и не попал. Следующий удар молотом впечатался ему в ухо с другой стороны, болезненно сдавливая воздух в слуховом проходе и едва не разорвав барабанную перепонку. Он всегда гордился тем, что может держать удар, но это было просто смешно. Его отбивали из стороны в сторону, словно ебаную пиньяту, не в состоянии сориентироваться между одним ударом и вторым... это был не его конек. Он был тем, кто причиняет боль, а не жертвой. Заставив себя обернуться, несмотря на то, что был оглушен, он присел на корточки, опустив голову и прикрыв её руками. Краем глаза он уловил слабое мерцание, прежде чем последовавший сокрушительный удар лягнул его в основание черепа словно лошадь, снова отбросив в кровавую грязь. Лишь чистое слепое упрямство заставило его вновь встать. Помимо носа он не был так уж сильно ранен, насколько он понимал, но, поскольку по его черепу хорошенько так прошлись, ему становилось все труднее и труднее заставлять конечности делать то, что он от них хотел. Но если бы он мог просто схватить Атропос... На этот раз он поднялся на колени, прежде чем его зрение прояснилось, и он увидел ее, стоящую перед ним, держащую в руках топор. Он громко фыркнул: не столько из-за того, что она была недостаточно сильна, чтобы использовать его одной рукой, сколько из-за того, что держала его неправильно. Она уклонилась от захвата, как будто они заранее срежиссировали его, а затем взмахнула топором. Какой бы тупым ни был обух топора, она все же ударила его в горло с достаточной силой, чтобы Топорылый поперхнулся и упал навзничь. Он заметил, что едва дышал, когда она нависла над ним и заговорила. - Мне приходилось делать это лишь единожды. К тому же она была раздражающей мелкой сучкой. Но у нее было второе предупреждение, поэтому ей это сошло с рук. У тебя же они закончились. Прежде чем он успел найти в себе силы, чтобы выругаться на нее или вообще хоть что-нибудь сказать, она вогнала топор в солнечное сплетение. Его глаза распахнулись, а рот широко раскрылся, когда его небольшие проблемы с дыханием превратились в полный кошмар. Блять! Дерьмо! Что она сделала? Это были проделки уровня Ампутации, и он понятия не имел, как из этого выбираться. Когда его руки слабо задрожали, а глаз закатился, он заметил, как Атропос кивнула маленькой парящей сфере, которую он приметил раньше. – Пятеро выбыли, трое на очереди. Затем она пустилась ровной пробежкой, скрывшись из поля его зрения. Последнее, что он услышал, прежде чем темнота сгустилась в его сознании, стали ее удаляющиеся шаги. «Бляя...» А потом не было ничего.***
Ампутация
Джек поднял голову как раз в тот момент, когда Райли услышала то, что, как она подумала, было криком Топорылого. Наверное, это опять что-то грубое, решила она. Он всегда был груб, когда думал, что ему сойдет это с рук. – ...что-то происходит, – обронил Джек. – Я думаю, что там драка. – Это кейп, как и сказал Топорылый? – спросил Райли. Джек наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то далекому. – ... Нет. Я не знаю, что происходит, но не думаю... Взрыв сотряс землю и поднял облако маслянистого дыма в нескольких кварталах от него. Райли посмотрела на него, затем на Джека. – Что это было? На этот раз Джек уже выглядел обеспокоенным. Для него это было новое выражение. – Я думаю это может быть СКП, если по правде. Должно быть, они сцепились с нашими друзьями. Никаких кейпов или их очень мало. – Кто победил? – Джек ответил бы. Он всегда знал ответ на этот вопрос. – Мы уезжаем, – решил Джек. – Прямо сейчас. И мы не станем никого дожидаться. Он повернулся и потащил Райли к фургону. – А как же остальные? – спросила Райли. – Почему мы их не ждем? – Потому что они не придут. – Он более или менее помог ей запрыгнуть внутрь. – Пристегнись, куколка. Мы поедем далеко и так быстро, как только сможем. Она слишком привыкла подчиняться его приказам, чтобы спорить. Хорошая девочка всегда делала то, что ей говорили. Пока она защелкивала ремень, Джек захлопнул дверь – Сибирь уже была в фургоне – и устроился на водительском сиденье. Двигатель резко ожил, и он резко переключил передачу. Что он имел в виду, что они не придут? Как что-то могло убить их всех? Особенно Краулера? Фургон медленно тронулся с места, постепенно ускоряясь на асфальте, покрытом выбоинами. Райли чувствовала, как скрипит и стонет подвеска, когда Джек пытался заставить массивную машину сделать то, для чего она не предназначена. Потом она услышала, как Джек грязно выругался.***
Атропос
Я знала, в какую сторону они поехали, и какая дорога вела обратно к шоссе, так что, вероятно, я могла бы догадаться, в какую сторону они направятся, когда Джек потерял самообладание и попытался сбежать. С моей силой, протянувшей мне руку помощи, я успела не просто вовремя, но в ту самую секунду, когда вышла на дорогу с пистолетом наперевес. И, как оказалось, путь к отступлению был не так уж далеко от того места, где Топорылый упокоился с миром, а Краулер отдыхал каждым своим кусочком. Конечно же Джек ускорился, развернувшись так, чтобы он мог целиться прямо в меня. Я видела, как он изо всех сил пытается открыть окно, чтобы высунуться наружу с ножом. Большой фургон, взревев двигателем, затрясся и покатился по рытвинам, держа более или менее прямой курс на меня. Я сделала четыре выстрела подряд. Две пули врезались в лобовое стекло, по одной с каждой стороны от головы Джека. Целиться ему в голову было бы бесполезно, если бы я не сделала очень трудный выстрел; что было возможно, просто не в моих планах. Все лобовое стекло, конечно же, сразу же треснуло по всей длине, сделав видимость для водителя пережитком прошлого. Следующие два выстрела попали в переднее колесо со стороны пассажира, один из них снес шток клапана. Шина начала быстро сдуваться, застигнув Джека врасплох и заставив фургон резко повернуть в сторону. Затем я сделала три быстрых шага, но не обратно в переулок, откуда я пришла, а на тротуар. Фургон пронесся мимо меня и врезался в электрический столб, разом сменив относительно спокойные двадцать миль в час на полную остановку за мгновение. Он заглох, а его передняя часть более или менее смялась вокруг столба. Единственным способом, которым его можно было снова заставить сдвинуться с места, была бы помощь извне. Я спрятала пистолет в кобуру и вытащила из кармана еще один небольшой предмет – металлическое кольцо с прикрепленным к нему изогнутым металлическим штифтом – когда боковая дверь распахнулась и из нее мне навстречу вышла Сибирь. Вдалеке, когда двигатель фургона с треском и хлопками прекратил работу, я услышала работу еще одного. Женщина в тигровую полоску подошла ко мне словно в покадровой съемке, ее острые как бритва ногти были изогнуты на манер когтей. Я не пыталась убежать или даже вытащить оружие. – Прости, – сказала я. Она наклонила голову набок, как бы пытаясь сообщить, что все «извините» в мире сейчас не принесут мне никакой пользы. – Нет, – уточнила я. – Я извиняюсь, потому что у меня нет для тебя смешной, остроумной или ироничной смерти. - Я просто убью тебя. Я осторожно прокрутила кольцо на пальце, так что булавка пошла по кругу. – Вот, – сказала я и бросила ей. Она машинально поймала его и некоторое время смотрела на него. Затем ее глаза встретились с моими, когда я вытащила ножницы и подняла их между нами. Я нарочно щелкнула ими по воздуху, и раздался неприятный звук скольжения металла по металлу. – Прощай. Ее глаза широко раскрылись, а затем она лопнула, как мыльный пузырь. Когда чека упала на землю, я услышала отдаленный взрыв гранаты, из которой я ее и вынула: той самой, что я аккуратно установила под фургоном Уильяма Мантона, прежде чем поспешить назад, чтобы перехватить Краулера и Топорылого. Небольшой огненный шар поднялся в небо примерно в десяти кварталах от нас. Я подозревала, что по крайней мере Они Ли был бы доволен этим представлением. Снова настало время схватиться за оружие. Левой рукой я вытащила пистолет. На этот раз я настроила против себя и Ампутацию, и Джека Остряка, но если серьезно, то я их предупреждала. Чего они ожидали, придя в мой город после того, как я сказала, что убью их? Строгое предупреждение «не делайте так снова»? Ампутация шагнула в дверной проем в то же самое время, когда Джек Остряк обошел переднюю часть автобуса. Она указала пальцем, и рой роботов-пауков пронесся мимо нее, устремившись в мою сторону. Джек поднял острый нож в руке, намереваясь обезоружить, а затем и покалечить меня. О, он думает, что может подчинить меня своей воле и заставить Ампутацию переделать меня. Это было почти мило. У меня оставалось двенадцать патронов в пистолете, а у Ампутации было пятнадцать роботов-пауков. Каждый из них действовал независимо и был вооружен нейротоксином, который парализовал бы меня почти мгновенно. По правую сторону от меня Джек Остряк, что очень умело владел ножом и знал, где и как резать для достижения наибольшего эффекта. Закрыв глаза, я глубоко вздохнула. В моем воображении промелькнули пятнадцать точек, когда они приближались ко мне. Один прыгнул на меня, и я выстрелила. Пуля прошла сквозь него и одного из его собратьев. Все больше и больше роботов набрасывались на меня, нетерпеливо перелезая друг через друга. Мой пистолет стрелял, двигаясь в моей руке, и каждый его выстрел наносил противникам смертельные раны. Избавляясь от роботов, я подходила ближе, шаг за шагом. Моя правая рука тоже не скучала. Сила Джека хлестала меня, изо всех сил стараясь разрезать мой костюм и пролить кровь. В отличие от другого аспекта его силы, на который моя сила в настоящее время смотрела и стучала кулаком по ладони, это могло причинить мне боль, если бы я решила ему позволить применить еë. Я решила этого не допустить. Ножницы, которые я украла из коллекции Кайзера всего несколько дней назад (и которые теперь считались одной из моих самых ценных вещей), были сделаны из прочной высококачественной стали. Я чувствовала силу Джека, а потому использовала ножницы, чтобы заблокировать его выпады. Независимо от того, куда направлялся его режущий эффект, меня либо не было в этом месте, либо ему мешали ножницы. Судя по тому, как он размахивал ножом взад и вперед, он становился все более и более раздражительным. Не то чтобы я могла его винить. Всю свою жизнь он играл в кейпа на легкой сложности, а сейчас ему противостоял игрок уровня «Смертельной игры». Принуждение к такому поединку у каждого вызовет чувство неполноценности. Хотя мне было наплевать на его чувства. Добро пожаловать в мой мир, в котором мне когда-то пришлось жить. Когда последний из роботов-пауков упал, у меня оставалось еще два патрона, и я была всего в паре шагов от Ампутации. Отбиваясь от всё более отчаянных атак Джека правой рукой, я бросилась вперед. Она вышла мне навстречу, надламывая ногтями металлические наросты, которые, вне всяких сомнений, были обработаны каким-то ужасным биотоксином или еще чем похуже. Я сделала вид, что вильнула влево, уклоняясь от ее атаки, а затем вправо. Быстрый взмах запястья подбросил мой пистолет в воздух, отвлекая Ампутацию, а затем я протянула руку и вытащила нужный мне инструмент из кармана в ее окровавленном фартуке. Если быть точным – длинный и острый медицинский зонд. Пока она все еще реагировала на кражу, я вонзила его ей в ушной канал, прямиком в мозг. Ее глаза закатились почти сразу же, и, когда я вытащила его, она рухнула прямо там, где стояла. Отбросив зонд в сторону, я вновь поймала пистолет и произвела один бесполезный выстрел ей в череп. В этом не было необходимости именно потому, что это никак на ней не скажется, учитывая, насколько бронированными были ее кости. Но сам факт выстрела и ее неподвижность после этого убедили бы почти всех в том, что Ампутация мертва. На самом деле она лишь потеряла сознание: я использовала зонд, чтобы хорошенько ткнуть ее в гипоталамус, повредив ту часть, что регулировала сон. В обозримом будущем свет в её голове не дадут, так что я могла сосредоточиться на Джеке Остряке. Повернувшись к нему, я неторопливо двинулась вперед. – Семь мертвы. Почти небрежно я отразила еще одну попытку разрезать меня. Мой темп был достаточно ровным и неторопливым, чтобы запугать его. – Твой черед, Джек. Как ты хочешь умереть? Еще до того, как он открыл рот, я знала, что дерьмо вот-вот прорвет коллектор. Дурить кейпов разговорами – его хлеб с маслом. Вот почему он выживал так долго. К несчастью для него всякий раз, когда его сила пыталась вонзить в меня свои крючки, она встречала эквивалент утыканной гвоздями бейсбольной биты – моя сила не играла в его бирюльки. Должно быть он пытался понять, отчего же у него не было никаких догадок обо мне... но, как я и сказала, мне было плевать. – Ааах... ты очень хороша в том, что делаешь. Я уважаю такой подход. Это был не самый лучший старт в мире, но он привык к тому, что в его руке всегда были тузы, поэтому я не стала отнимать столько баллов, сколько стоило бы. – Ты никогда в жизни не уважал кого-либо. Солги еще раз, и ты сдохнешь. Он и так должен умереть, так что технически я говорила правду. Самый лучший вид правды, как по мне. – Что ты делаешь в моем городе? Кажется, я уже дала понять, что собираюсь тебя убить. Ты что, настолько тупой? День не был теплый, но я заметила блестящие капельки пота на его лбу. – Я... э... Правда в том, что мы пришли не для того, чтобы убить тебя. Мы лишь хотели завербовать тебя. – Завербовать? – Я повторила это слово с энтузиазмом, достойное сгноенного и давно разложившегося скунса. – С какой стати ты взял, что я позволю кучке неудачников, вроде вас, даже говорить со мной? Ваши методы безвкусны, обречены на провал, бессмысленны и совершенно лишены чего-либо, напоминающего чувство стиля. Черт возьми, Я бы не стала вербовать тебя, не говоря уже о том, чтобы позволить тебе сделать это. При этих словах его глаза вспыхнули. Я совершила нападку на его гордость, что было нетрудно: это была легкая мишень. Его эго, должно быть, видно из космоса. – Это было лишнее! Повысив голос, он вывернул нож, а затем снова попытался использовать свою режущую атаку. Выстрелив от бедра, я выбила нож из его руки, и лезвие треснуло и разлетелось на осколки в воздухе. В то же время я рванула вперед и нанесла удар прямо в лицо: мои ножницы вонзились в плоть под самой его челюстью. Он замер. Я знала, что у него была подкожная сетка, и он знал, что у него была подкожная сетка, но он не был так уверен, что я все равно не смогу вонзить ножницы прямо в его мозг... или убить его полудюжиной других болезненных или непредвиденных способов: смерть Лунга, безусловно, научила всех и каждого опасаться меня. Кроме того, он видел, как я уничтожила Сибирь одним взмахом ножниц, но он не видел гранатной чеки и так и не понял, как же я защищалась от его атак. Насколько он это представлял в своей голове, все это было частью безбожно могущественного тинкертеха, что мог помочь распылить его на атомы одной мыслью. – У тебя есть минута форы, Джек, – тихо обронила я. – И это я еще щедрая. Беги. Он попытался взглянуть на меня сверху вниз, но это был не совсем тот вариант, который можно было использовать на ком-то, кто носил маску. Затем он резко развернулся и бросился наутек. Я никуда не спешила. Прогуливаясь по переулку, я забрала топор Топорылого за древним мусорным контейнером – там, где я его оставила. Затем я перезарядила пистолет, подождала ровно минуту и пустилась ровной трусцой. Я не гнала лошадей: это наводило на мысль о какой-то погоне. Вместо этого я отправилась прямо туда, где он должен был быть.***
Джейкоб
Джек Остряк бежал, спасая собственную жизнь. Пот стекал ему на глаза, его легкие хрипели, пока он заставлял себя идти вперед, ища место, где можно было бы спрятаться и, возможно, устроить засаду на Атропос, используя эффект неожиданности. О ее вербовке речи больше не шло: она порвала всю его команду, словно бензопила на стероидах, и не было никаких признаков того, что она чувствует себя к нему более милосердной. Свернув в узкий переулок, он прислонился к стене и попытался отдышаться. Это было несправедливо; Он никогда не был тем, кому приходилось бежать, спасая свою жизнь. Это было уделом жертв. То, что он обычно считал веселым и бодрящим развлечением, не было таковым, если смотреть на это с другой стороны. Передышка дала ему возможность немного подумать. Если я приложу усилия, я смогу застать её врасплох. Все, что мне нужно сделать, так это застать ее врасплох всего разочек. Взглянув вверх, он понял, что нужно для того, чтобы привести свой план в действие. Пожарная лестница, ржавая и частично развалившаяся, висела почти до уровня земли. Его спасительной благодатью была узость переулка: там, где перила были отделены от стены, он мог прислониться к другой стене. Ухватившись за перекладины, он начал карабкаться вверх, стараясь свести скрип к минимуму. Чем выше он поднимался, не появляясь в обоих концах переулка, тем больше уверенности он обретал. Думаешь ты самая умная, да? Я ел таких на завтрак еще до твоего рождения! Наконец он вскарабкался на крышу, его руки были исцарапаны и болели от грубого металла. У него были сломаны два ногтя, а рукав рубашки разорван. Ты должна сдохнуть лишь за это. Выхватив нож, он инстинктивно держался ниже, кружа по периметру крыши и высматривая фигуру в черном плаще или ту гудящую сферу. Ни одна из них так и не появилась, а это означало лишь то, что она, вероятно, вообще прошла мимо. Человек поскромнее отказался бы от попыток взять над ней верх и просто покинул бы Броктон-Бей в поисках более голубого неба и зеленой травы, шанса начать восстановление Девятки, но Джек Остряк был скроен из куда более крутого теста, чем это. Он побеждал кейпов с самого начала своей карьеры, когда убил Короля за лидерство в группе, и он не собирался останавливаться сейчас. Он думал лишь о том, что уже разгадал ее загадку, а потому собирался убить ее, а затем выставить ее труп на всеобщее обозрение жителей Броктон-Бэй. – Думаешь, ты такая умная, да? – пробормотал он себе под нос, используя нож, чтобы вскрыть ржавую дверь и проникнуть на лестничную клетку, – Ты лишь нормал, использующий тинкерхтех, чтобы притворяться, что у него есть силы. Ну, не ты первая, кто об этом подумал. Ты не проживешь долго. Как только я пойму, как обойти твою технологию, ты будешь мертва как и все, кто пытался меня поиметь... Осторожно, опираясь одной рукой о стену, он спустился в темноту дома. Кое-где просачивалось немного света, но большинство окон были заколочены в той или иной степени, так что эти лучи лишь подчеркивали темноту. Он осторожно дышал, стараясь не вдыхать пыль: меньше всего он хотел, чтобы случайный чих насторожил его преследовательницу. Добравшись до первого этажа, он занял позицию за углом от главного входа. Входная дверь была едва приоткрыта, и тонкая полоска света падала на пол внутри помещения. Он бы понял, если бы она проходила мимо или пыталась войти. В любом случае, в таких условиях он мог неожиданно напасть, и она никогда бы этого не заметила. Наслаждаясь моментом, он ухватился пальцами за рукоять ножа. В тот момент, когда она упустила его из виду, она подписала собственное свидетельство о смерти. Теперь у него было преимущество, и он не собирался его упускать... Прямо позади него раздался голос: - А здесь темно, не думаешь?***
Атропос
Он замер на полсекунды, а затем с воплем, состоящим отчасти из гнева, отчасти из ужаса, повернулся ко мне, размахивая ножом. Я пригнулась, а затем взмахнула топором. В чем разница между нашими двумя атаками? Он думал, что знает мое местоположение, в то время как я определенно знала его. Точнее, я знала, где будет его запястье. Он был закован в доспехи за авторством Ампутации, но для его запястья она могла сделать не так уж много. Когда тяжелый топор, приводимый в движение определенным набором мышц, сталкивается с тонким набором из костей и связок, составляющих запястье среднестатистического взрослого человека, обычно уступает именно запястье. Его кисть отделилась от руки и упала на пол, и нож лязгнул рядом с ней. В этот момент тон его крика стал более высоким, перейдя от «Ужас+Гнев» к «Боже мой, что случилось с моей рукой?!». – БЛЯДЬ! – завизжал он, когда я выдернула топор из того места, где он воткнулся в стену. – Что ты сделала? Что ты натворила? Я вроде как думала, что это очевидно. – Я отрубила тебе руку. Может быть, тебе захочется немного пережать еë, через мгновение она начнет сильно кровоточить. Как только мои слова проникли в его сознание, он отреагировал правильно. Может быть, десятилетия, проведенные им в качестве самого ненавистного убийцы Америки, на самом деле привили ему некоторые полезные навыки? Кое-как содрав свою рубашку левой рукой, он плотно обмотал еë вокруг культи на правом запястье и туго стянул. Кровь, конечно, сразу пропитала её, но так он хотя бы не истечет кровью за нескольких минут. После того, как он закрепил культю так, как собирался, он повернулся ко мне. – Я не получу медицинской помощи, не так ли? – Нет, – тихо ответила я. – Нет. – Ты ведь ждала меня здесь, не так ли? – В нем все еще теплилась искра старого Джека, выжидающего удобного случая, но он еще не тянулся за ножом. – Ага. Зашла через парадную дверь, пока ты карабкался по другой стороне. Вывод должен был быть очевиден. Возможно, он и был нераскаявшимся массовым убийцей, но он не был глупым, – Ты... знала, где я буду. Ты знала, где мы все будем. Я взмахнула топором так, чтобы он лег мне на плечи. – Это было не так уж сложно понять. Честно говоря, Джек, ты с возрастом становишься предсказуемым. Он тихо и болезненно фыркнул, – Не такой уж и предсказуемый. Ты такая же, как я. Монстр, который умеет читать людей. Так почему же ты сражаешься против меня? Если бы мы были на одной стороне, мы могли бы быть намного больше, чем суммой наших достоинств. Вот оно: неизбежная попытка изменить ситуацию с помощью своего печально известного красноречия. Когда моя сила ударила по лицу его силе, настала моя очередь сухо усмехнуться. – Вряд ли. Ты льстишь себе, считая, что хоть чем-то похож на меня. Я направила тебя на этот Путь в тот момент, когда я убила Они Ли и объявила о себе, и с тех пор ты следуешь каждому шагу, как хорошая маленькая марионеточка, вплоть до этого момента. Что касается того, чтобы быть монстром, то мы все еще не похожи друг на друга. – Монстры остаются монстрами, за какими масками бы они не прятались, – спорил он, – Ты просто строишь из себя «хорошего парня». Однажды ты поймешь, что ты нравишься им только за то, что они могут получить от тебя. Ты должна получать причитающее уже сейчас, а не ждать, пока станет слишком поздно. Я чувствовала, что он прямо сияет, уверенный, что донес до меня свою точку зрения. – О, я определенно монстр, – согласилась я. – Я из тех, кто регулярно совершает зверства и нарушает общественные условности. Так и есть. Но... чего ты не понимаешь, так это разницы между тобой и мной. Видишь ли, на меня можно положиться. Я объявляю во всеуслышанье, что собираюсь сделать, и делаю именно это. Я предупреждаю людей, если они представляют для меня проблему, и оставляю их в живых, если они меняют свой образ жизни. Ты же убиваешь людей ради забавы, наугад, без какой-либо веской причины, кроме той, что ты хочешь видеть, как их кровь течет по клинку. Все эти усилия не стоят ничего, кроме негативных статей в прессе, которая делает все это твое предприятие обреченным на провал. Не говоря уже о том, что ты чертовски безвкусный. – А, вот оно что, – усмехнулся он, – Монстр с кредо. Как тоскливо. А ты предупредила Они Ли перед тем, как выстрелить ему в лицо? А как насчет нас? Или ты просто игнорируешь свои правила, когда это удобно? Мне пришлось усмехнуться. – Ты что, не понимаешь? Они Ли сам был предупреждением для всех в Броктон-Бей. Ты – предупреждение для тех, кто находится за его пределами. Что касается правил? У меня их нет. Правилами можно манипулировать и эксплуатировать. Я лишь делаю то, что поможет упростить мне жизнь как можно сильнее. – Все еще скука смертная, – бросил он мне вызов, – Я заливал кровью репутацию «Бойни номер Девять» в общественном сознании на протяжении более двух десятилетий. Они забудут тебя на следующий день после того, как ты отойдешь от дел, но меня они будут бояться еще долгие годы. – Нет, – ответил я. – Не будут. Видишь ли, Джек, я не просто убиваю людей. Я кладу конец. И одна из вещей, которой я положу конец, – это твое наследие. Твоя репутация. К тому времени, когда я закончу с тобой, ты будешь не более чем сноской, предостережением: не будь идиотом. Не уподобляйся Джеку Остряку. Когда дети будут играть в героев и злодеев... Даже самые дерзкие эджлорды не захотят стать тобой. А вот теперь я ударила ему прямиком в сердце. Я видела, как он качал головой: уже не игриво, а отчаянно. – Нет, – ответил он. Там, где он не умолял о сохранении своей жизни, он умолял об этом. – Нет. Ты не можешь так поступить! Я плавно отошла в сторону и сняла топор с плеч. – Я могу и я сделаю это. Пора заканчивать с этим, Джек. – Стой... Он повернул голову в темноте, его левая рука схватилась за один из ножей, который он все еще носил, но было уже слишком поздно. Топор свистнул в воздухе: его тщательно отточенное лезвие оставалось острым как бритва, несмотря на испытания, через которые ему пришлось пройти. Удар угодил прямо между вторым и третьим шейными позвонками, рассекая армированную сетку и перерезав спинной мозг. Джек Остряк упал, словно марионетка с перерезанными нитями. Я положила ногу ему на спину и вынула топор, а затем ударила вновь и вновь, углубляя первый разрез. Потребовалось некоторое усилие, чтобы пройти весь путь до «улучшений», которые Ампутация добавила к его шее – попытка перерезать ему горло чем-либо, кроме бензопилы, была бы совершенно бесполезной – но в конце концов его голова все же покатилась. Схватив его за волосы, я перекинула топор через другое плечо и вышла из здания. Снитч загудел мне вслед. Я воспользовалась моментом, чтобы насладиться полуденным солнечным светом, а затем направилась обратно к фургону. Ничто не потревожило эту сцену, и Ампутация по-прежнему лежала наполовину в машине, наполовину вне ее, как будто она только что прилегла, чтобы немного вздремнуть. Ее нарощенные ногти автоматически втянулись внутрь, и это было неплохо: я не хотела брать на себя риск случайных пострадавших. Я опустила голову Джека рядом с фургоном, а затем на мгновение опустила топор. Мне понадобились обе руки, чтобы перекинуть Ампутацию через плечо, и одна, чтобы удерживать ее, когда она оказалась на плече. Она была тяжелой, но я и не собиралась тащить ее далеко. Повернувшись к крошечному левитирующему шарику, я сделала жест свободной рукой. – Шоу окончено, – сказала я. Он послушно прекратил запись и направился туда, где Дракон все еще терпеливо ожидала: СКП очень хотела получить собранные кадры. Снова взяв в руки топор, я зашагала прочь к цивилизации. Вернее, к машине, которая две минуты назад остановилась в тихом переулке. Папа посмотрел на меня немного косо, когда я положила все еще спящее тело Ампутации на заднее сиденье машины и натянула поверх нее одеяло. – Я вообще хочу об этом знать? – спросил он. – Часть того, чтобы покончить с наследием Девятки, – объяснила я, завернув наконечник топора в ткань, которую оставила там специально для этой цели, и положила его на пол машины. Затем я сняла шляпу и маску и залезла внутрь. – А топор? – Он приподнял бровь. – Топорылый больше в нем не нуждается, – ответила я легкомысленно. – Кроме того, я просто забила его до смерти и отрубила голову Джеку Остряку. Я полагаю, что он заслужил небольшой перерыв. Он слегка вздрогнул. – Хотел бы я сказать что удивлен, но это не так. И... что мы будем делать с Ампутацией? Я усмехнулась. – Я уже разобралась с этим. Кое-кто задолжал мне услугу.