Обоюдоострый цветок

      Великое Владимирское Княжество с глубокой тоской смотрел на пепелища только-только отстраиваемых домов своей столицы. Ещё никогда в своей жизни его родная земля не терпела столько мук и горести, как за последние полсотни лет. Междоусобицы меж братьями, на что он тратил лишние силы, да лишних храбрых воинов, нашествие монгольских степных захватчиков, что с после недолгого штурма превратили величественный город в груду жалкого пепла, пока Великое Княжество собирал воинство у реки Сить. Быстро расправившись с городом и окрестными поселениями, монголы двинулись дальше, продвижение их было столь стремительным, что армия Княжества, спешно собиравшаяся из окрестных земель, попросту не успела подготовиться к битве, быстро превратившуюся в настоящую резню.       Сам Великое Княжество чудом пережил ту страшную битву, чуть было не лишившись головы, он вернулся в опустошённый Владимир, занявшись его восстановлением. Но не успел он отстроить даже трети от уничтоженного как новая напасть ввергла родные земли в разруху, дюденева рать жестоко разорила город из-за козней городецкого князя. Не хватало будто отцу проблем, так родные дети Великого Княжества, ещё при живом отце, взявшись за рукоять собственных мечей, обнажили смуту новых междоусобиц. Княжество старался держаться изо всех сил, не сдавать собственных позиций, но с каждым новым годом он прекрасно чувствовал приближавшуюся с годами старость, не дающую ему догнать глупые и бойные головы юных княжичей.       Когда монгольские баскаки без всяких церемоний и предупреждений появились в ветхой резиденции владимирского князя, то сильно удивили его престарелого хозяина. Великое Владимирское Княжество "старей всем князем в Русском языце", когда-то могучий и великий богатырь, уже не мог ничего противопоставить вошедшим внутрь посланникам его нового господина:       — Я свою десятину давно оплатил, ежель раньше положенного срока пришли, то ничего дать не могу,— сказал он тут же указав на удручающие виды побитого жизнью города.— Всё что оставалось, всё в родную землю уходит!       — Ты, урус, лучше думай дважды прежде чем рот свой поганый открывать,— ответил ему один из монгольских посланников, протянув в руки князя, ханскую грамоту.— Великий хан повелевает, отдать в Сарай-Бату одну из твоих младших дочерей, чтобы убедиться, что нет умыслит князь урус против него злых помыслов!       — Как это дочь...— непонимающе произнёс князь, но в ту же минуту подчинившись воле своего повелителя тут же произнёс.— Передайте великому хану, что я тут же повелеваю Твери соби...       — Не эту, урус,— тут же возразил посланник.— Твой повелитель требует в свой плен княжна Москву и даёт тебе сроку в два месяца, чтобы дочь свою к нему привести, не выполнишь, камня на камни более от твоих земель он не оставит, и селиться здесь всем запретит!       С этими словами монгольские баскаки покинули ветхую резиденцию владимирского князя, оставив старого воина в полном одиночестве. Подойдя к окну и оперевшись руками на подмосток, Великое Княжество задумался об произошедшей ситуации. За свою долгую жизнь Владимир успел народить множество родных для себя детей, от чего ещё до нашествия степных захватчиков имел славу "большого гнезда". Все дети владимирского княжества были велики и сильны, но среди них особо выделялись его самые младшие дочери Тверское и Московское Княжества.       Тверское Княжество была старше, и славилась, своим бурным и непокорным нравом. Никому не хотела подчиняться эта девушка, ни отцу родному, чьи усмирительные рати она уже побивала, ни князьям, ни хану татарскому, чьи баскаки порой боялись появляться в её столичной резиденции. Дочь владимирского князя прекрасно осознавала свои истинные силы и пыталась всюду, где бы она не была, быть первой. И как бы не боролись её братья, прекрасно понимали, что страшнее соперник для них только юное Московское Княжество.       Московская княжна была самым младшим ребёнком в семье "большого гнезда", и по совместительству, самым тихим среди буйного рода владимирского. Девушка, чей небольшой, но бурно развивавшийся надел становился всё более и более значимым городом Северо-Восточной Руси, также была полна больших амбиций. Но в отличие от своей тверской сестрицы, московская действовала совершенно по другому. Там где можно было избежать битвы, девушка ладила всё путём доброго слова, вместо того, чтобы бросаться в самую гущу сражения.       Холодный расчёт и пытливый ум, вот что было главным оружием юной княжны, вместо огромных, несметных, ратей. Впрочем, если доходило и до битвы, то и там девушка показывала себя весьма хорошо, не было ещё на Руси такого воина, что дрался бы на поле брани с таким же остервенением с каким дралась московская княжна. Доходили до Великого Княжества и вести о больших победах его младшей дочери, над рязанским и смоленским князем, у которых, Московское Княжество, с боем отобрала города Коломну и Можайск, побив и татарские полки, что стояли на стороне этих князей. Получила было княжна под своё управление и земли бездетного Переславльского Княжества, но великий хан, видимо давно заметивший как быстро возносилась младшая дочь владимирского князя, отдал ярлык над княжением этими землями его тверской дочери, стараясь лишь больше сцепить его детей друг с другом.       Да и без этого две княжны друг-друга недолюбливали до тринадцатого колена. Обе девушки прекрасно ощущали свою силу и собственные возможности по объединению разрозненных земель своего родимого края и не могли допустить существования хоть какого-либо конкурента. По сему отбытие московской княжны для Тверского Княжества будет восприниматься как большая победа, владимирский князь понимал, что его тверская дочь будет надеяться, что великий хан попросту умертвит её бездетную соперницу, отдав ярлык на великое княжение ей. Глубоко вздохнув, владимирский князь приказал, чтобы немедля к нему прибыл княжеский писец. Когда в зале резиденции появился соответствующий человек, Великое Княжество стал надиктовывать ему приказное письмо адресованное московской княжне. После того как писец закончил с работой, князь, приказав своим лучшим суенщикам передать это письмо Московскому Княжеству.

***

      Московское Княжество молча читала отцовское письмо наскоро присланное из Владимира. Княжна не выдавала в себе абсолютно никаких эмоций, её совсем молодое, нежное девичье лицо сохраняло то устоявшееся холоднокровие и сдержанность, что видели её враги во время кровавого боя. Совсем наоборот отреагировала на пришедшее письмо столица княжества. Златоглавая Москва суетливо расхаживала по княжескому терему, спешно отдавая приказы подоспевшей прислуге и выражая полное негодование решению отца княжны.       — Ну как же так можно?— чуть ли не кричала она.— В такой ответственный момент... Да Тверь после такого на дерьмо изайдётся! Помяни ты моё слово! Только покинешь пределы города, так она тут же придёт сюда со своей дружиной...       — Не придёт,— ответила ей девушка, что после прочтения, отложила письмо в сторону.— Без ярлыка великого хана, она и права на эти земли иметь не будет, а если сунется без повода, то он тут же пойдёт против неё в поход. Да ещё и кого из братьев моих прихватит, а ты знаешь, им такое будет только в радость.       — А если он выдаст ярлык пока ты будешь у него в плену сидеть?— продолжала возмущаться столица.— Годы работы... Столько сил потратили, крови пролили и ради чего... Чтобы так легко всё потерять!       — Ничего мы не потерям!— в свою очередь возмутилась княжна, которой, изрядно надоела паника собственного города.— Неужели ты не думаешь, что это могло бы стать идеальной возможностью усилить собственные позиции. Хорошенько почешу язычком и через некоторое время стану доверенным лицом сильнейшего человека мира, а это даст нам определённые преференции в ближайшем будущем. К тому же, ещё никто из наших никогда не находился так близко к главному врагу нашей родной земли, это распрекрасная возможность узнать больше о его слабостях!       Москва со скепсисом глядела на своего правителя. Где-то внутри княжна разделяла чувства своей столицы. Трудно поверить, что бурно растущий город, что несмотря на всяческие сторонние напасти продолжал крепчать и крепчать, всего каких-то сто лет назад был простой деревушкой нисколько не влиявшей на творившуюся вокруг жизнь. Княжество видела, что посадница боялась потерять дорогой для неё статус крупного столичного города, а ещё сильнее боялась исчезнуть с лица земли, разделив судьбу городов, что так и не восстановились от степных набегов.       Все эти годы Москва упорно помогала княжне по управлению её небольшим государством. Посадница могла не спать сутками, но в срок сдать любое дело которое поручила для неё дочь владимирского князя. Она была предана своей правительнице, чтила и уважала её, за что награждалась абсолютным княжеским доверием, имея право, в отсутствии правительницы руководить делами государства. За последнее столетие Москва вытерпела много невзгод и княжна верила, что и это испытание её город вытерпит достойно.       — Ты пережила большие напасти и смогла восстановиться даже после самых разрушительных набегов, и после всего этого, ты думаешь, что всё закончится настолько просто и глупо?— задорно спросила у неё княжна.— Ты же помнишь, что мы обещали друг-другу когда отец ещё маленьким ребёнком прислал меня к тебе княжить?       — Мы покончим со всеми невзгодами нашей земли родной,— чётко произнесла столица.       — И если для этого мне придётся отправиться в иноземное пленение, но выиграть для нас лишние силы, я готова пойти на подобный риск!— продолжила девушка.— Поэтому продолжай придерживаться тех планов, что были намечены нами в ближайшие пару лет, а за меня не беспокойся. Я ещё вернусь под твои стены. Обещаю.       Ничего не ответив Москва, подойдя к своей правительнице, крепко её обняла, по-матерински поглаживая княжну по светлым локонам её длинных волос. Столица до сих пор помнила фразу своего старшего товарища, Новгорода, говорившего ей, что «...Нам к государям привязываться без причины не стоит, они ведь как люди, рано или поздно исчезают, а мы по природе своей вечны. Поэтому если тосковать по каждому кто тобой управлял это же с тоски помереть можно...», но в отношении княжны полностью их забывала. Она растила и любила свою правительницу как родную дочь, обучала её всему что знала и узнавала сама, видела как из маленького, хрупкого ребёнка она превращалась в прекрасную розу, столь привлекательную, но не менее опасную для её недругов.       И теперь она с горечью чувствовала то, что мог чувствовать любой родитель, видя как его ребёнок начинает покидать отчий дом, уходя по собственным дорогам жизни. Печаль и страх, за то, что она может оступиться, ошибиться, потерять равновесие, а Москва даже не сможет помочь ей подняться.       — Ты ведь, глупышка, наверное думаешь, что я только за своей статус беспокоюсь,— приговаривала она.— Да пропади он пропадом, чтобы Тверь им сотню раз ещё подавилась, главное чтобы с тобой всё было хорошо. Раз уж дала мне обещание, то прошу, исполни и вернись сюда живой. Ты себя в обиду не дашь, это я знаю, но мне же... Ты же для меня всё такой же ребёнок...       — И кто бы из нас об этом ещё говорил,— с улыбкой произнесла княжна ещё крепче прижав к себе посадницу.       — Ну, не будем же мы о плохом,— с улыбкой сказала Москва отпустив девушку из своих рук.— Ступай себе с миром, а мы тут обо всём позаботимся хорошенько!       Когда царская колымага Московского Княжества покинула пределы резиденции княжны, посадница, наблюдавшая за этим из окна княжеской резиденции, молча перекрестила свою правительницу. «Не имеем мы права привязываться к правителям, это штука верная и правильная, но вот от своих детей отрекаться, нет...», с печалью в душе подумала она.

***

      Колымага Московского Княжества добралась до столицы Уласа Джучи точно в срок, неспешно приближаясь к стенам удивительного города, воздвигнутом по приказу самого правителя монгольских захватчиков. Мало где в степях княжна видела такой удивительной красоты. Вдоль всего левого берега реки Ак-тюбе, расположился большой город, его крупные каменные стены выглядели настолько неприступными, что казалось, что даже крепостные стены Киева не обладали настолько надёжной защитой. Когда колымага попала внутрь, восторг ещё больше поразил девушку. Вокруг была жизнь, каменные дома жителей столичного города, базары, кварталы ремесленников, храмы и дворянские усадьбы.       Жизнь вокруг била ключом и как казалось девушке, даже больше и активнее чем в городах её собственной родины. Ещё никогда Московское Княжество не была в таких крупных городах как столица Улуса Джучи. Особо поражал её огромный царский дворец, возвышавшийся в самом центре, не менее огромного города. До текущей поры княжна и не могла подумать, что степные народы не только умели, но и могли самостоятельно воздвигнуть такую красоту.       Тем временем колымага уже достигла пределов ханского дворца. Когда прислуга открыла её двери, позволив Московскому Княжеству покинуть пределы своего транспорта, к ней подошёл молодой человек, её возраста, не высокого роста и в некоторой степени до нелепости пухлого телосложения, что презрительно смирив девушку взглядом произнёс:       — Значит ты и есть наша почётная пленница?— сказал он таким голосом, что девушке резко стало тошно от самого звучания его голоса.— Мда, я ожидал чего-то более лучшего.       — А я и не за тебя, собственно, выходить приехала,— спокойно произнесла княжна.— К твоему отцу гостить.       — Следи за ртом, мерзость и следуй за мной,— произнёс он сделав девушке жест рукой.— Звать меня Олы Урда, поэтому лучше внимательно следи что говоришь своему будущему хану!       Ничего не ответив, девушка спокойно следовала за наследником Улуса, с любопытством рассматривая внутренние интерьеры ханского дворца и стараясь не уделять весомого внимания болтовне его наследника. Очень скоро они оказались в просторном тронном зале, на обитом золотом, кресле которого восседал сам Улус Джучи, великий монгольский хан и главный виновник бед родной земли Московского Княжества. Правитель, читавший очередной разведывательный доклад, нисколько не замечал вошедших внутрь гостей, позволив девушке внимательно себя рассмотреть. Это был высокий и мощный воин, длинные волосы которого были заплетены в тонкие боевые косы, лицо его было покрыто шрамами становившимися прямым напоминанием о воинственности великого хана. Одет он были соответствующе. В отличие от своего отпрыска носил царский укреплённый хуяг на голове находился большой стальной шлем, покрытый вмятинами и ссадинами от прошедших сражений.       Когда Улус окончил с прочтением донесений, то обратил внимания на вошедшего в тронный зал сына:       — Опять ты без спросу вошёл в тронный зал,— произнёс он настолько сурово, что княжне показалось, будто Олы Урда вздрогнул.       — Почётная пленница которую ты просил встретить... Она прибыла только что...— произнёс наследник Улуса с таким жалким видом, что хану от его прибывания здесь стало откровенно мерзко.       — Ты и есть Московское Княжество?— грозно произнёс Улус Джучи внимательно разглядывая девушку.— Приклони же свои колеи перед новым государем.       Молча согнувшись Московское Княжество присело на одно из своих коленей, низко приклонив голову перед монгольским завоевателем:       — Здравствуйте, о великий государь, как же рада я видеть вас после такой длительной поездки,— лживым голосом произнесла она.       — Хорошо ли ты доехала?— вновь спросил у неё Улус.       — Вполне, ещё не перевелись кони на Руси, да и вам спасибо, степи теперь гораздо безопасней чем до вашего прихода!— всё также произнесла она.       — Это радует,— спокойно произнёс монгол.— Мои слуги помогут тебе обосноваться. Можешь спокойно прогуливаться по дворцу и его территории, за неё выходить тебе запрещено. Покинешь территорию дворца без моего ведома или вздумаешь сбежать, найду и лично голову отрублю, а города придам огню. Во всём остальном можешь спокойно располагаться, жду тебя сегодня на ужине.       Лишь молча поклонившись ему ещё раз, девушка, следом за слугами покинула тронный зал направившись в сторону своей комнаты в которой ей предстояло жить.