Кровь волшебника всегда имеет особый вкус. Ты чувствуешь магию внутри крови на самом кончике языка, ее вибрацию, ток. Можно назвать это, как угодно, но в тот чертов момент…
Когда я осознал, что вкус крови Грейнджер вовсе не дурен. Я засмеялся от того, что почувствовал, что он весьма схож с моей. Словно один оттенок. Так было? Или стало после церемонии? Да, плевать. Честное слово, к чему эти мысли парень? Оставь.
Моим облегчением было лишь, то, что все оказалось не зря. До конца своих дней грязнокровка будет наказана отсутствием их хваленой любви. Даже Поттер не сможет ее утешить достойно пока я не позволю. И я как говорится о холодном блюде мести, руку шрамированному не пожму.
После брачной церемонии они носились возле меня еще три дня, пока я не надумал встать, поесть и привести себя в порядок. Свести с себя полуинферанальный вид не составило труда в таком режиме. Однако мама и новоиспеченная Малфой все больше и больше не выносили общество друг друга. Это чувствовалось даже сквозь время проведённое в постели, полуоткрытые глаза и мои вялые стенания.
А я их…
Уйдите прочь. Это комната итак была полна мрачности и до всего, что со мной могло и не могло случиться.
При первых попытках осознать, что-то о пройденном за прошедшую неделю. Я почувствовал ровным счетом ничего. Где-то на смерти Чарити Бербидж, моё сознание отказалось анализировать зло и бред вокруг меня. Только одно принятие — все временно. И это тоже пройдёт. Грязнокровка, как любая другая дрянь и болезнь – пройдёт. И пока я выносил вердикт, меня буквально выхаживали и вылизывали со всех сторон. Это начинало попахивать душной нелепостью. Странным чувством, когда за их поведение стыдно становилось мне. Какого хера я вообще ощущаю стыд?
— Отлично, только.. — вымолвила Грейнджер и указала легким движением Нарциссе, чтобы та подправила мне воротник рубашки. И мама сделала это? Что? Какого?
Отлично? Отлично!
Какое убогое слияние. Мама ради меня. А эта — ради величайшей тайны! В которую я слабо верю, так как в этом всем замешан отец. Но и он слишком недалёк, чтобы смотреть более, чем на два шага вперёд. Интересно. Довольна ли осталась гриффиндорская заучка? Жаль я не слышал, как отец рассказывает, то что прежде было между нами тремя.
Внезапно мать попыталась навязать мне галстук, но я довольно аккуратно и раздраженно перехватил ее руку.
Какого сраного соплохвоста происходит?! Я разве соглашался становится марионеткой?
Помешавшиеся на своих идеях. Что с Воландемортом, что без него мной воротили, как хотели. Не хотел я возвращаться в Хогвартс. Оно мне надо? Я чуть ли не убил прошлого директора. Рады мне будут также, как возвращению Тёмного Лорда. Может даже чуть больше. Я уверен Слизерин исчерпал себя, как факультет в будущем. Очень жаль. Многие не понимали сути, что без эгоистичных желаний половина этого мира осталась бы плавать на одном уровне. Велика сила того, кто может управлять таким талантом, как – чистый эгоизм. Жизнь ради себя. Разве это плохо? Плохо только в одном случае, если эго диктует, как жить другим.
— Министерству ни к чему мои галстуки и выглаженные брюки. Или ты Грейнджер уже вошла в роль невестки? Я вижу тебе это нравится, — зауныло и слегка злобно добавил я заводя руки в карманы и приподнимая вопросительно брови. Конечно насмехаясь над той, кто зачем-то проторчал в моей комнате наравне с матерью последние дни.
— В действительности Драко…
— Прав, — отрезал я от слов матери.
— Прав ты или нет, — продолжила мама, — посмотрим, как ты умеешь держать свои обещания ради меня. Потерпи Драко, всего лишь этот год…
Всего лишь этот год? Интересно, а что я по твоему делал до этого?
Молчаливые упрёки взглядами витали совсем недолго. Треугольник сомкнулся на выдохе безысходности. Ни добавить, ни убавить. Итак всё ясно. Шантаж и поставленные цели. Все тоже самое я проходил на шестом курсе. Всех нас довольно измучили физически и морально. Тёмный Лорд старался внушить страх до такой степени, что смерть казалась уже более приемлемым решением.
Поэтому потерпеть ещё что-то на уровне — просто потому, что я так прошу. Казалось сказкой. По сравнению с тем, что было. И ведь было с чем сравнивать. Воландеморт не только подвергал круциатусу. Такое было для него мелочью. Он любил давить морально. Делать страх перед собой – основой вашей личности. Скажем заставлять отца расчленять остатки для Нагайны, зная, что палочки, то у него нет. Почему бы и нет? И понимая посыл Люциус даже не пытался позаимствовать мою или матери. И я наблюдал за всем и участвовал во всем. Прочие вещи, такие как страх вызывать его понапрасну. Не засмеяться, когда надо или наоборот. Сказать что-то не то на совещаниях. Подлизываться или нет? Опускать голову или смотреть в глаза? Ты никогда не мог знать, что он сделает на любой твой выбор. Заставить бояться любого выбора. Такое же издевательство, как приказывать дышать и не дышать каждые две минуты. Такие вещи и вовсе были обыденностью. Между тем Тёмный Лорд не любил пачкаться без особой надобности. Зачем, если можно убивать приговорённых им руками родителей? Заставлял маму отрабатывать на отце непростительное и обратно. Заставлял убивать магглорожденных их же варварским способом – перерезая горло. И однажды он чуть ли не лишил разума родителей, за то, что они отказались наказать меня. Наказать за провал. Альбус Дамблдор был мёртв. Радость от этой смерти смерила пыл потомка Салазара. Но он хотел потехи. И когда ему в ней отказали, я был в шаге от того, чтобы стать вторым Лонгботтомом. Трусом я итак был.
Я с трудом вздохнул и сделал шаг в сторону Грейнджер. Потому что воспоминания медленно меня накрывали и если позволить себе слишком в них углубиться меня уже никто не вытащит наружу.
Вскоре мы вышли с ней за пределы Мэнора, где нас впервые увидели вместе. Вспышки очевидно меня раздражают. Внезапно она аккуратно прикоснулась к моему плечу, прикрыла рот и прошептала насколько можно было тише и ближе. И я почувствовал аромат яблок. Видимо, тех, что она съела на завтрак.
— Старательно делаю вид, что о чём-то с тобой советуюсь, Малфой. Тебе женится через год на мне. Постарайся убрать со своего лица эту утомленную мину хоть на секунду. Ты совсем глупый?
Конечно отвечать я не собирался, также, как и строить из себя кого-то. Она тотчас трансгрессировала нас на странные улицы маггловского Лондона. Вымученного серого квартала, как и моя жизнь в последнее время.
И я шёл за ней, хрен его знает зачем столь послушно. Точнее я знал, куда мы направляемся, но она шла впереди меня. Каждым шагом давая знать, как я ей неприятен. Хоть какая-то взаимность.
Только сейчас я заметил, что она почти сливается с местной эстетикой. Чёрное, обтягивающее платье, такого же цвета туфли. И какая-то странная вязанная в темно фиолетовом цвете сумочка. Древность какая-то, иначе не скажешь. А вот платье оказалось ничего, не вечернее, но солидное и скромное для визита в Министерство. Составляла мне композицию? Все было однотонное. Пока она не остановилась на разительной разнице контрастов цвета. Красная будка. Что ещё за приключения? Никогда не ходил окольными путями, где был обычно в первых рядах.
— Заходи давай, — и эта грязнокровка предложила мне зайти с ней в тесную кабинку? Туда где в сантиметре, я снова мог чувствовать ее запах. Она держала в руках маггловский телефон и смотрела выжидательно на меня, как на идиота.
— Какого черта Грейнджер? — в момент стихийной агрессии схватил ее за предплечье и толкнул в стену кабинки, от чего она ударилась и выронила телефон.
— Мама смотри! Дядя бьет тётю! — завопил ребёнок снаружи проходящий мимо и я невольно замешкался.
В тот самый миг, когда маггловские отродья оборачивались на нас, Грейнджер положила ладонь на мое лицо и слегка поцеловала в угол губ. Дрожь по моему телу пробарабанила с грубой силой. Так словно с меня сорвали скальп и я вынужден теперь таким омерзительным оставаться на всю оставшуюся жизнь.
Семья ушла. Грейнджер дрожащими руками набрала какие-то цифры и лифт начал оповещать о целях визита и готовности спускаться. В ту секунду я очнулся от случившегося и в новой вспышке расставил руки перед грязнокровкой по бокам. С силой ударяя, чтобы та вздрогнула и запомнила.
— Что ты там удумала Грейнджер? Стала мне женушкой в реальности? Не смей, я знаю твои глупые мысли. Не смей ничего подобного вытворять без разрешения, — и я снова машинально зачем-то надавил ей на плечо, а потом выровнялся. Министерство и тысячи посетителей зашелестели под ногами. Негоже мне трястись от ярости. Я стряхнул руки, так словно не отмыться и потёр место осквернённое этой зазнайкой.
— Ты чуть не нарушил статут о секретности! Думаешь, я с ума выжила, чтобы прикасаться к тебе? Что, если бы он начал спускаться без нашего ответа? Нельзя привлекать внимание в такие моменты! И в отличие от тебя мне есть кого любить!
— Тхах, да что ты? Было кого. Запомни. Какого черта надо было тащиться сюда подобным способом? Ты забыла главный вход?
— Ты серьезно? Ты же видел сколько все ещё журналистов крутится вокруг вас? Не осознаёшь значимость вашей семьи вокруг Воландеморта? Еще не скоро стихнет жажда выхватить новый кусок информации. Думаешь Ритта Скиттер и подобные ей, побрезгуют написать о тебе все самое интересное и невозможное? Поэтому мы и шли самым безопасным способом, которым не ходят такие «элиты», как ты…
— Закрой рот Грейнджер, слишком мерзко пахнет твоей гадкой кровью. Не знаю сколько на этот раз мне придётся отмываться от всей этой вони.
Пока мы говорили я инстинктивно шёл за ней и не задумывался, куда мы вообще направляемся. Но с каждым поворотом и выходом из лифта на нужном этаже, чувствовал, что народ отсекается постепенно.
— Ничего нового я не узнала. Ты мерзок и выжил из ума, а вместо благодарностей и оценки ситуации можешь лишь говорить, то что заучено с детства. Другому то тебя уже не научить, Малфой. Каждое животное знает своё место. Хорошо тебя выдрессировали.
Мне стоило колоссальных усилий держать свои эмоции под контролем. Что-то жалило меня изнутри. Может она и считает это концертом. Но с некоторых пор. В самой болезненной реальности, я увидел столько смертей грязнокровок, что уже в действительности не выносил их общества. Основы принципов и детского ребячества ушли на задний план. Идеалы втираемые самим полукровкой Воландемортом не все, но отчасти обесценились. Я неподдельно восхищался этими идеалами, пока не столкнулся с реальностью на собственной шкуре. И пока не понимаю во что мне остаётся верить. Но эту тушу выдрессировали уже так за последнее время, которое моментами казалось бесконечным, как нельзя было и выдумать в качестве наказания. Выдрессировали в котёнка шипящего на приближение волшебной крови с примесью магглов. Как триггер бесконечной боли. Ненавижу я магглов по своей прихоти или нет, это уже становилось не важным. Не подлежащим критике. В этот раз ты глубоко ошибалась Грейнджер. Твоя кровь и тебе подобных действительно стала для меня отравой. Что возвращала в прошлое. Меня сковывало или бросало в бесконтрольный страх, агрессию. И любые прикосновения
грязной крови сулили неприятность. Хотя, к счастью ты это полностью заслуживаешь. Чертова героиня. Терлась вокруг дружков. Что ж ты сделала в этой войне? Кроме, как крутиться возле Уизли и Поттера?
После небольшого коридора у лифта мы зашли в общий зал на пятом этаже. Этот зал состоял из разных дверей. Он казался необъятным, границы стен были размыты и было непонятно, где ты наткнёшься на неё и ударишься в дребезги разбив нос. Что до дверей? Так это была удивительная магия, которую я прежде не видел. Двери были повсюду, но они не вели ни в какой либо кабинет. Просто наглядные две стороны одной и той же двери. И таких достаточно много. Без табличек, только цвета различные. От белого и кажется до самого чёрного. Оттенков серого цвета больше пятидесяти я вряд ли, где-то видел ещё когда-либо. Какой интересный способ охраны, вкралось в мою голову. Отец не рассказывал об этом отделе. Или это новый?
Грейнджер приметив необходимую постучав, отворила ручку и мы зашли. Тиберий Огден сидел за большим деревянным столом, нагроможденный документами. И даже не глядя на нас призвал сесть грязнокровку напротив себя, а меня на чертов стул с креплениями для рук.
Кабинет был очень тёмный. Плотные зелёные шторы закрывали окно. Честно говоря был интерес, куда же выглядывало оно, но свет сквозь почти задвинутые шторы пробивался ровно так, чтобы очертить стол и не допустить кромешной темноты. И вместе с этим на столе светила тусклая лампа. В обеденное время такая склонность вызывала уйму вопросов. Может он вампир? Было бы занятно.
Само по себе помещение напоминало обычный уютный кабинет в древесных оттенках и даже запах витал свежего пергамента. Диван позади меня. Но этот стул явно разместили к моему приходу.
После того, как я сел последнее, что я услышал это было два заклинания. Эманципаре. И конечно же оглохни. Но вскоре я понял, что и слова сказать не смогу.
Куда уж мне, слушать и комментировать столь важный разговор. Поэтому я наблюдал. Внимательно, рассматривал старика и мимику мисс Грейнджер. Не ожидал, что вытерплю больше двух минут. Но пришлось. Пытался вычитать между тонкой упрямой линией губ Грейнджер хотя бы два связных слова. Бесполезно…
—————————————
Артефакт.
Конечно это был артефакт. Что ещё это могло быть? Если бы я раскинула мозгами, то возможно смогла бы сообразить сама. Однако, на это ушло бы неизвестно сколько времени.
Палочка Тома Реддла из тиса была утеряна. В действительности никто и не думал, что случилось с его палочкой. Не придал этому значения. И тем более не посчитал необходимым ее найти.
Если взвесить всё, то цена в виде брака с Драко мне показалось мизерной за полученную информацию.
Малфои уверяют что с помощью Бузинной палочки Воландеморт сотворил с ней нечто темное. Отныне она спрятана на территории Хогвартса. Вероятнее всего в запретном лесу. И источает беспрерывную магию.
Тисовая палочка впитала в себя сотни дементоров, заключённые в неё, как джин в лампу. И только Мерлину известно что ещё. Эта палочка теперь способна «отравлять» всех существ в округе незримо, постепенно. Как сказал Люциус, с каждым днём охват будет только расти пока те кто окажутся под наибольшим влиянием, не уничтожат друг друга. Каждая живность подвергается ее медленному подавлению счастья, добра и любви. Всего, что так ненавидел тот, кого следовало бы вычеркнуть из нашей жизни. Но его след, никак не остывал.
Огден не должен знать. Никто не должен знать. Даже намекать, как Люциус – полное самодурство. Хогвартс немедленно закроют, а расследовать причины будут исключительно работники министерства.
— Мистер Огден, я так полагаю, раз мы здесь, то основной вопрос решён? И вы согласны об обучении Драко Малфоя в Хогвартсе. По каким причинам вы нас вызвали?
— Мисс Грейнджер, мало полагать. Необходимо заверять и подкреплять документацией. Садитесь уже или ваш приятель с ума сойдет пытаясь выяснить о чем вы судачите.
Я недовольно скрестив руки села. Да, он был старше. Но его двоякое отношение не придавало ему респектабельности. Не вызывало уважения. Он хотел переполнить Азкабан теми, кто даже отдаленно был связан с Воландемортом. А уж такие, как Малфои. Он не мог простить их свободу. Отчасти я понимала, но по правам человека это было совершенно недопустимо!
— Итак я готова, конечно после изучения документов, — я взглянула с недоверием. И он впервые посмотрел мне в глаза дёрнув усами в полуусмешке.
— Не волнуйтесь мисс Грейнджер. Ничего не будет сделано против вашей воли и под давлением. Но как вам известно, обучение в Хогвартсе подразумевает наличие палочки. А мистер Малфой лишился этой привилегии решением суда. И судя по всему дело придёт довольно не скоро к решению вернуть их владельцам.
— И что вы предлагаете? Учится на одной теории? Ужасный план.
— Он бессмысленный. Обучаться теории сын Малфоев способен и на дому. Обговорив все детали с Министром магии мы решили, — Тиберий вытащил, короткий пергамент — это заверительное письмо нести ответственность за его поведение в стенах Хогвартса и надзор за ним. Конечно мы бы не доверили это дело вам, но..
— Что но? — я очень сильно напряглась и знала, ждать чего-то хорошего не стоит.
— Мы упираемся в три фактора. Во-первых, мистер Поттер и Уизли получили разрешение посещать Хогвартс свободно в этом году. То есть они часто будут пропадать в отделе мракоборцев в министерстве с практическим обучением. И не смогут надлежащим образом курировать подопечного. Во вторых именно вы выступали в качестве защиты и свидетелем, никто кроме вас вряд ли согласится нести за собой такой груз. И последнее. Лишь горстка человек знает про амальгаму. И Бруствер посвятил, что вы одна из них. Чему я был крайне удивлён. В моем понимании, извините мисс Грейнджер, но вы слишком эмоциональны и эксцентричны, чтобы хранить такую тайну.
— Мистер Огден, если вы собрались мне отказать особым способом, унижая мое достоинство, то сказанного в суде было достаточно.
— Вовсе нет. У каждого кнута, есть свой пряник. Вам стоит действительно поработать над эмоциями и не перебивать собеседника. Особенно, если он старше. В целом я хотел сказать, что ошибался. Услышав, то как вы распорядились маховиком времени. Искусно, грациозно. Зная меру и цену. Я раскаялся в своём первом впечатлении о вас.
— Спасибо. Но чем может помочь амальгама в нашем случае? Она ведь помогает пройти антиаппарационный барьер. Я понимаю, что это было уникальное знание. Альбус Дамблдор обходил любые барьеры, но в нашем случае не вижу связи.
— Амальгама это сплав ртути с каким-либо металлом. Но уникальнее всего является сплав ртути с золотом. Если это единый сплав, то разделив его в нужной концентрации один объект незамедлительно аппарирует к другому объекту. Расстояние и кто к кому аппарирует регулируется концентрацией и распределением между объектами.
— Вы хотите привязать Драко к Хогвартсу? — мои глаза вспыхнули в удивлении.
— Мы не можем себе этого позволить. Любой сплав с иным предметом окончателен. И привязав его к Хогвартсу мы подвергаем раскрытию тайны, что способна помочь сбежать тысячи преступникам Азкабана! — неожиданно Огден привстал опираясь на стол в негодовании. Словно я ему предложила этот план, а не наоборот.
— Что вы от меня хотите? Чтобы я сказала, что перестану бороться за права тех, кто как вам кажется того не достоин? Может стоит придумать иной способ? В конце концов преподаватели Хогвартса не самые простые люди и смогут удержать Драко Малфоя в стенах школы.
— Будьте благоразумны мисс! Я наслушался о вашем уме, но вижу вы не лишены наивности! Малфои веками славятся изворотливостью, что телом, что языком. Вы правда полагаете, что он при необходимости не сможет аппарировать куда вздумается за пределами школы?
Повисло неловкое молчание.
— Да, это и есть проблема Грейнджер. Я уверяю вас из исключительной верности Альбусу Дамблдору я разглагольствую перед вами о том, что к сожалению ваша просьба невыполнима.
— Тогда к чему этот кусок фальшивого пергамента? Заверить что? Ваше безразличие? Вы сами порождаете тех, кто при удобном раскладе вернётся к теме чистой крови.
— Другого способа нет. Вы не опытны и понятия не имеете, чем чревато раскрытие единственного способа.
— Амальгаму можно разместить…
— Вы хотите поведать о том, что можно разместить амальгаму в составе какой либо вещи? Вы же должны понимать, что я об этом размышлял в компании Министра? К слову допустим вы будете носить эту вещь с собой постоянно. Убеждать вас не надо. Что делать с мистером Малфоем? Даже, если подвергнуть его заклятию империо, что является прямым нарушением закона, а после чего заставить забыть для чего он это носит. И ведь это сделать особо важно, чтобы никто не выведал тайны амальгамы. Допустим так, но какова вероятность, что кто-то другой не снимет с него эту вещь? Случайно потеряет, упадет? Как скоро он начнёт задумываться о том, что вообще происходит стоя в душе абсолютно голым и в руках находя по неведомым причинам предмет наполненной амальгамой? Все это слишком опасно. Раскрытие такой тайны приведёт хаос в мир магии.
— Знаете, я задумалась о том…
— И не думайте о том, что амальгаму можно где-то оставить. Это чревато раскрытием «оружия». Вы хоть понимаете это? Драко Малфой не тот кусок пирога ради которого стоит рисковать такой информацией. Если существование такого обхода антиаппарационных чар будет раскрыто. Нам не избежать новых волнений. Амальгама — это совершенный способ трансгрессии, безопасный, доступный, без переживаний о расщеплении. И расстояние определяется не умелым мастерством и уровнем волшебника, а всего лишь концентрацией вещества. Как часто волшебники не способны трансгрессировать в плохом состоянии и ранениях? Всегда, но амальгама решает данную проблему. К тому же порталы отслеживаются и каждый из них в списках министерства. Они зачастую утрачивают свою силу и силу волшебника. Но амальгама совершенно иное явление.
— Я все понимаю. Вы не хотите внедрять амальгаму тому, кому не доверяете и уж тем более таким, как Малфои. Но выразить, я хотела совершенно иное предложение. Перестаньте перебивать собеседника и возможно вы услышите, что-то новое для себя… Я думаю вы никогда бы и не задумались о таком, так как это не свойственно, тем, кто никогда не углублялся в мир магглов. Простите, это не упрёк. Просто это факт. Мои родители дантисты и так случилось, что мне известно об амальгаме изначально по той причине, что в детстве мне ее ставили.
— Ставили?
— Да, это пломба. Дантисты – это врачи, что лечат зубы, а пломба – так сказать замещает часть зуба при повреждениях. В детстве ещё до Хогвартса я неудачно оказалась позади открывающейся двери и у меня раскололся зуб, что заполнили таким способом. Мне кажется, мы могли бы сделать тоже самое в нашем случае. Поставить пломбу в необходимой концентрации. Чтобы он аппарировал в тот час ко мне в случае чего. После установки заставьте забыть что произошло. В чем причина. Я вас уверяю умело поставленная пломба никогда не вызовет подозрений. Только я хочу уточнить. Насколько прочно укореняется сплав амальгамы в предмете? Меня не радует перспектива оставаться на вечной связи с моим объектом наблюдения.
Огден ошеломлено оглядел меня с ног до головы. Пробурчал, что-то вроде того, что это невероятно и тотчас в кабинете появился Кингсли Бруствер. Его очертания начали появляться на диване, который стоял позади Драко. Кажется дезиллюминационные чары медленно спадали.
— Ты слышал это Кингсли? Полностью? Довольно хорошая идея. Безопасная. И возможно даже сможет сыграть свою роль в Министерстве. Ты ведь хотел перемен?
— Привет Гермиона. Как ты? Извини, что вынужден был подслушать ваш разговор молча. Скрывался я не от тебя, а Тиберия. Но кажется он и вовсе не удивлён моему присутствию…
— Я подпишу свое согласие. Если ты позволишь привязать подобным способом к Азкабану некоторых заключённых. Дементоров нет, поэтому мы должны думать о новых методах.
— Что если ты привяжешь ошибочно приговорённых? Навечно? Как ты будешь нести ответственность за это?
Вечно?! Все таки привязка пожизненная?
— Так амальгама привязывает навсегда?
— С чего бы начать… Ты наверное замечала, что некоторые вещи, как бы далеко не уносили появляются на своём былом месте даже среди магглов, а другие теряются по неведомым причинам. Даже, если ты их точно положил в условленное место? Но происходит это не сразу. Как правило у магглов есть привычка добавлять крошечный сплав амальгамы в ключи и прочие мелочи. И теряются они из-за своего магического начала.
— Что вы хотите этим сказать? — Тиберий снова усмехнулся, видимо, то что он обращался на «ты» ко мне вызывало у него легкое раздражение.
— Сплав амальгамы заполняет клетки тела целиком постепенно и неизвестно за какое время ты сможешь избавиться от него. Зачастую занимает около года, иногда даже два. «Ключи» в один момент теряются навсегда. Вероятность того, что ты в один момент сможешь просто выдернуть зуб есть. Но я бы не рекомендовал рисковать сейчас из-за подозрений Гарри своим личным пространством, которое тебе никто не вернёт в случае провала.
— Кингсли просто доверьтесь мне. Это необходимо. Я знаю, что делаю и чем рискую. Позвольте мне рассказать вам об этом позднее, а сейчас доверьтесь, — мне пришлось многозначительно задержать на нем взгляд. Ему ничего не оставалось, как только подписать этот документ. Однажды на таком же доверии мы с Гарри и Роном искали крестражи. Поэтому он без лишних слов понимал, что я не стала бы молчать без видимых на то причин.
— Подписывай Огден, я даю тебе разрешение. Но детали ещё подлежат обсуждению.
Неожиданно Бруствер развёл шторы взмахом палочки и яркий свет озарил комнату. Огден ушёл и вернулся с необходимыми компонентами, а также судя по одежде и нашивке на халате специалистом из больницы Святого Мунго. На столе лежал небольшой клочок пергамента. Заверенное тремя подписями, а также кровью Малфоя.
Драко недовольно начал ерничать на месте. Даже без слов понимая, что что-то не так. И дело движется в сторону того, чему он не будет рад. Гулкий голос наполнил комнату, когда с него сняли чары заставлявшие его молчать всё это время. Лишь для того, чтобы поставить амальгаму.
Даже в случаи Малфоя смотреть на это было невозможно, когда кого-то насильно вынуждают что-то делать. При первом сопротивлении от избалованного мальчика, остолбеней не заставило себя ждать.
Когда дело было сделано, его заставили забыть, что проделали в его зубе дырку и заполнили ее содержимым неведомым для него. В моем случае оказалось проще, уже существовавший кусочек амальгамы был дополнен небольшой концентрацией золота и ещё меньшей ртути. От чего по правилам, аппарировать Драко будет ко мне, а не наоборот. Связанная единая смесь работает, как одна сеть. Только бы не забыть вовремя разорвать эту гиблую связь.
